«Понедельник начинается в субботу». В чем была уникальность советской науки и что утратила современная наука в России

Советская наука

Советская наука делилась на три составные части. Во-первых, это институты, входившие в систему АН СССР – так называемые «академические» институты. Их финансирование шло через академию наук, которая, в свою очередь, поучала деньги напрямую из бюджета. Во-вторых, это отраслевые НИИ, которые были приписаны соответствующим министерствам и получали деньги из бюджетов своих хозяев. И, в-третьих, это Университеты и вузы, финансировавшиеся по линии министерства образования.

Формально у них были разные задачи, хотя на самом деле они сильно пересекались. Так институты Академии Наук должны были заниматься так называемыми «фундаментальными» исследованиями, то есть «разгадками тайн природы». На деле же они вовсю работали на «оборонку» и выполняли исследования по заказам соответствующих «профильных» ведомств. Кроме того, сотрудники академических институтов преподавали по совместительству в Университетах и вузах, обеспечивали прохождение преддипломной практики студентов, имели в своем распоряжении дипломников и аспирантов, то есть «бесплатные» рабочие руки. Которые, по большей части, трудились «не за страх, а на совесть», прекрасно понимая, что результаты их работы могут дать им «путевку в жизнь» – в большую науку. Надо понимать, что в СССР профессия ученого была очень престижна. В 60-е, да и еще в 70-е годы, когда страна шла куда-то (не важно, куда), но вперед, было понимание того, что без науки этот путь не пройти. И был космос, и была ядерная программа (военная и мирная), и было много чего еще. Ландау, Гинзбург, Абрикосов, Черенков, Тамм, Франк, Басов, Прохоров, тот же Алферов – эти наши нобелевские лауреаты – они же оттуда – годами раньше, годами позже.

В 60-е годы вышла в свет замечательная повесть братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» – может, кто и читал. О названии, чтобы понятно было: в те времена рабочая неделя составляла 6 дней. Так что в субботу все работали, а воскресенье был единственным выходным днем. Так почему понедельник начинался в субботу? А потому что мозг настоящего ученого устроен так, что он не может оторваться от своей работы ни на минуту. Это – главное в его жизни. Ее суть и смысл. И нет у него выходных.

Отраслевая наука была очень неоднородной. Были НИИ, которые занимались не пойми чем и для чего. Созданы были когда-то по каким-то причинам. Годы проходили. Для чего создавались – все забыли. Но катилось все по инерции. Работали ребята, отчеты всякие писали. Помните фильм Рязанова «Служебный роман»? Вот там такое заведение и показано. Жизнь в нем кипит, но к науке не имеет никакого отношения. Но были НИИ, работавшие, говоря современным языком, в «высокотехнологических отраслях промышленности». Там собирались квалифицированные ученые, которые для решения поставленных перед ними конкретных прикладных задач были просто вынуждены заниматься «чистой наукой», разрабатывая новые методы и подходы к решению поставленных перед ними проблем. И здесь они тесно кооперировались со своими коллегами из системы Академии Наук. Ну, и в профильных вузах по совместительству преподавали. Кому как не лучшим кадрам, к тому же в деталях понимавшим задачи, стоящие перед отраслью, было готовить будущих специалистов.

И, наконец, вузы и университеты. Конечно, их основной задачей была подготовка будущих специалистов. Но все понимали, что это процесс мог быть эффективным только в том случае, если эти учителя сами стояли на переднем крае современных знаний. Поэтому, кроме непосредственного преподавания, сотрудники высшей школы должны были заниматься и научными исследованиями. Что они с удовольствием и делали. Публикации в научных журналах (в том числе журналах АН СССР), ученые степени, престиж. Плюс, как тогда говорили, «хоздоговорные работы» по заказам конструкторских бюро и предприятий. Оно, дело это, и деньги приносило, и статус института поднимало – высокое начальство видело – не зря ребята зарплату получают. И студентов учат и пользу народному хозяйству приносят. Тоже, конечно, все по-разному было. Одно дело МГУ, а другое – какой-нибудь «Урюпинский Политех».

Так вот они и жили, переплетаясь, эти три ветви советской науки.

Чего нам тогда не хватало?

Это, конечно, открытости, тесного взаимодействия со всем остальным научным миром. Нет, конечно, наших лучших ученых и их работы знали специалисты по всему миру. И печатались они в лучших журналах, на конференции и симпозиумы ездили. Но это – корифеи и теоретики. А так, молодым ребятам, тем более, если они работали в областях, имеющих какое-то пусть далекое отношение к «оборонке», высунуть нос за «железный занавес» было нереально. Это было плохо. Очень плохо. Ведь наука устроена так, что от непосредственного общения, живых дискуссий, казалось бы, и на отвлеченные темы часто рождаются совершенно новые идеи. Это, знаете, как в поэзии: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Сколько лет прошло. Но и сейчас, в эпоху интернета, скайпа, электронной почты, ученые всего мира собираются, чтобы «вживую» пообщаться друг с другом, идеями обменяться. Сейчас-то поехать на какую-нибудь конференцию можно, да денег зачастую нет.

А в чем были наши преимущества

В наличии такого понятия, как научные школы. Что это такое? Вот есть человек – лидер в каком-нибудь научном направлении. У него появляются ученики, у них – свои талантливые ребята и так далее. И растет своего рода пирамида, с годами расширяющаяся вширь и поднимающаяся вверх. Казалось бы – чего такого. В древней Греции были тоже научные школы. Хотя бы Платона вспомните. Но то – тогда. А это сейчас. Особенность советских научных школ состояла в наличии свободного обмена идеями сверху донизу. Никто не держал запазухой свои мысли, свои результаты. Убеленный сединами заслуженный профессор запросто общался с простым аспирантом. Зачастую нянчился с ним, как с ребенком, объясняя, что к чему. Это служило мощным стимулом роста того или иного научного направления. Конечно, наиболее талантливые уходили со временем в «свободное плавание», зачастую меняли тематику исследований, но традиции оставались. И вырастали новые школы.

На Западе такого не было. Можно разве что вспомнить великого датского физика, нобелевского лауреата Нильса Бора, который в начале 20-х годов прошлого века собрал у себя в Институте теоретической физики целую плеяду молодых ученых (Шредингер, Дирак, Гейзенберг и другие), которые впоследствии разработали современную квантовую механику – одно из выдающихся достижений науки 20 века. Лев Ландау, великий советский физик, нобелевский лауреат, всегда называл Бора своим учителем. А другой нобелевский лауреат – Гейзенберг так писал о своей первой встрече с Бором: «Эта прогулка оказала сильнейшее влияние на мое последующее научное развитие, или, пожалуй, можно сказать лучше, что мое собственно научное развитие только и началось с этой прогулки».

А вот что о Боре писал Эйнштейн, с которым они вели многолетнюю полемику по основам квантовой механики: «Все мои попытки приспособить теоретические основы физики к этим результатам… потерпели полную неудачу. Это было так, точно из-под ног ушла земля, и нигде не было видно твердой почвы, на которой можно было бы строить. Мне всегда казалось чудом, что этой колеблющейся и полной противоречий основы оказалось достаточным, чтобы позволить Бору, – человеку с гениальной интуицией и тонким чутьем – найти главные законы спектральных линий и электронных оболочек атомов, включая их значение для химии. Это мне кажется чудом и теперь. Это наивысшая музыкальность в области мысли».

Нет, тогда в 20-е годы, была Геттингенская группа в Германии во главе с Максом Борном и Кембриджская группа Резерфорда в Англии (оттуда, кстати, вышел наш нобелевский лауреат Петр Капица). Они все взаимодействовали друг с другом, но в центре всегда стоял Бор.

Почему система научных школ впоследствии не прижилась на Западе? Сказать сложно. Но дело, наверно, в конкуренции. Раздашь налево – направо свои идеи – а их кто-нибудь реализует. И все денежки и регалии проплывут мимо твоего кармана.

В Советском Союзе с его жестко структурированной системой управления (в том числе и в науке) вероятность такого исхода событий была минимальной. Хотя конфликтов и интриг тоже хватало. На всех уровнях научного сообщества.

После СССР

Ну да ладно. Это, как говорится, «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». А что же происходило, когда СССР превратился в Россию?

Больше всего пострадала отраслевая наука. Министерства и ведомства СССР рушились и переформатировались. Соответственно, исчезали и источники финансирования отраслевых НИИ. Часть из них закрывалось, в другой части наблюдался резкое сокращение рабочих мест и отток кадров. Особенно это касалось молодежи – жить на что-то надо, а зарплату не платят. Одно дело – профессор-пенсионер. Куда ему податься, кроме того как сидеть до последнего на своем рабочем месте.

Та же беда была и в академической науке и в вузах. Молодые кадры уходили. Те, кто поэнергичнее и поспособней – уезжали из страны. Кто-то уходил в бизнес. Кто-то – менял профессию и перемещался – кто в офисы, кто просто на какую-нибудь работу – семью-то кормить надо. В результате возникала проблема «разрыва поколений». Старикам было уже тяжело, а «подпирающей» их молодежи, которой можно было бы передать свои знания и опыт, не оставалось.

Обозначилась и еще одна проблема. Появился целый «выводок» коммерческих вузов. В гуманитарной сфере. Юристов, экономистов и прочих деятелей там готовили. Да и в технических вузах стали возникать платные факультеты. Кроме того, набор студентов осуществлялся либо на бюджетные места (это бесплатно), либо на места на «договорной основе» (а это уже за деньги). Казалось бы, что такого плохого в платном высшем образовании? Так высшее образование устроено и в США, и в Великобритании и в других странах. Нет, стипендии и прочие преференции существуют везде. Но платить все равно надо. Или из своего кармана, либо из доставшихся тебе за какие-то заслуги дотаций.

Так в чем же разница? А она проста. Американский студент приходил в деканат и говорит – «Ребята, я вам деньги плачу. У меня в учебном плане что написано? Это и вот это. А мне чего преподают? Да я на вас в суд подам!»

А наш студент платного вуза приходил в деканат и говорил – «Ребята, я вам деньги плачу. А вы меня еще и учиться заставляете. Экзамены какие-то сдавать? Совсем офонарели!». То есть вместо обучения происходила покупка дипломов в рассрочку.

Академическая наука испытывала те же трудности (недофинансирование, отток кадров), но держалась. Во многом за счет энтузиазма сотрудников. Да и молодежь худо-бедно приходила. Все-таки, человек, по-настоящему увлеченный наукой, жить без нее не может. Как поэт не может не писать стихи, а композитор – не сочинять музыку. А где можно было заниматься наукой, как не в академических институтах и университетах?

Так вот и жили. В 90-е совсем худо, в «нулевые» – получше. Но, по большому счету, структура управления и организация науки с советских времен практически не менялась. Да, появилась грантовая система финансирования, например, по линии Российского Фонда Фундаментальных Исследований (РФФИ), развивались контакты с мировой научной общественностью. Но основа оставалась прежней.

И вот наступил 2013 год, когда по инициативе Министерства образования и науки началась масштабная реформа РАН. С тех пор прошло уже 4 года. Можно и кое-какие промежуточные итоги подвести, да и про историю этой реформы рассказать. Много там чего интересного было. Но это – тема отдельного разговора.