Непосильное бремя терпимости

1. Из крайности в крайность

Бремя терпимости оказалось непосильным – по крайней мере, на сегодняшний момент. Воспитательный эксперимент обернулся скрытой экспансией пассионарного Востока и обнаружил несостоятельность государства как оплота традиционной культуры Запада. Обжегшись на нацизме 30-х, европейцы ударились в другую крайность – самопринуждения и самосмирения. О том, к чему это приведет, задумались слишком поздно.

2. Государство самоустранилось

Фактически государство поступило как неразумный родитель, предоставивший слишком много самостоятельности ребенку, вместо того, чтобы для его же блага ввести разумные ограничения свобод. Нельзя продавать алкоголь и сигареты несовершеннолетним, и нельзя ожидать, что национальные и религиозные разногласия разрешатся сами собой. Именно государство должно создать систему законов и правил, которая сводила бы эти разногласия к минимуму.

Всем, кто приезжает в арабские страны, приходится втискивать свои привычки в более или менее строгие рамки принятого в этой стране поведения. Каждый волен решать – готов ли он к этому, и на какой срок. Все честно – предупредили заранее, не хочешь, не приезжай.

Европейские государства предпочли быть родителем не строгим, а вседозволяющим. Испытывая чувство вины за свое колонизаторское прошлое, они не стали требовать от иммигрантов из своих бывших колоний принятия европейских норм. Однако колониальное прошлое "аукнулось" и здесь. Европейцы самонадеянно решили, что их культура окажется сильнее и привлекательней, так что все будут просто счастливы добровольно к ней приобщиться. Видимо, для облегчения этого процесса культурные европейские нормы заискивающе размываются даже на законодательном уровне – чего стоит, например, одна только отмена рождественских елок в школах или запрет открыто носить христианский нательный крестик на работе.

Однако между сторонниками европейской культуры и теми, кто привык к иным нормам общения, в принципе не может быть полного равноправия. Дело не в том, хороша или плоха та или иная культура, просто здесь налицо ситуация "хозяева-гости". Если гости сохраняют все свои привычки, никак не сообразуя свою жизнь с правилами хозяев, и гостей таких все больше, то рано или поздно происходит смена ролей – это просто вопрос времени и численного превосходства.

Государство самоустранилось, предоставив рядовым гражданам самим улаживать между собой неизбежно возникающие межнациональные трения. Таким образом, оно практически переложило на их плечи решение вопроса о будущем облике Европы. В итоге, в европейских городах стихийно вырастают этнические кварталы, коренное население переселяется в районы, куда пока еще не добрались выходцы с Востока, а самые нетерпимые с той и другой стороны время от времени устраивают устрашающие теракты.

3. Двойные стандарты или бессилие?

Призывающие к толерантности европейские правительства фактически узаконивают двойные стандарты. За одну и ту же провинность коренному населению грозят штрафы и санкции, этническому – нередко все сходит с рук. В Британии на работе нательный крестик носить нельзя, а четки или сикхский тюрбан – пожалуйста. Во Франции арабские гопники средь бела дня отгоняют в другой квартал старенькую машину соседа-француза, не стесняясь свидетелей, снимают с нее мотор и переставляют в другую машину. Потерпевшего-француза полиция уговаривает замять дело, не желая связываться с иммигрантами. Пятьдесят "Мерседесов" перекрывают несколько парижских кварталов: там празднуют арабскую свадьбу. Французов в подобном случае ждал бы серьезный штраф, арабов полиция не трогает – ведь это может вызвать обвинения в национализме и целую волну погромов, как уже неоднократно случалось.

Но, может, дело здесь не в боязни ущемить чьи-то свободы, а в том, что государство оказалось просто бессильно? Арабские погромы в Лондоне и Париже – явное тому подтверждение. Их невозможно подвести под определение социальных протестов – это был просто апофеоз грабежа и насилия. Мародеры и погромщики грабили магазины, поджигали машины, дома, школы, аптеки прямо на глазах пожарных и полицейских. Хозяева разорённых магазинов заявляли, что полиция либо боялась, либо сознательно "миндальничала" с грабителями. "Мародеры грабили тут совершенно свободно! До того доходило, что если они что-то не могли унести, рук не хватало, так они дожидались такси, грузили награбленное и возвращались за новой добычей! Где была полиция, их вертолеты, их служебные собаки?", – возмущается один из пострадавших.

Такое же бессилие обнаруживают и европейские спецслужбы, отвечающие за борьбу с терроризмом. В недавней тулузской трагедии удивляет буквально все. Спецслужбы заявляют, что уже несколько лет следили за Мохаммедом Мерой, знали, что он побывал в тренировочных лагерях Аль-Каиды, но идентифицировать его смогли лишь после того, как он сам позвонил в редакцию телеканала «France 24» и взял на себя ответственность за теракты. После расстрела трех военных спецслужбы десять дней не могли найти террориста – в результате число его жертв выросло вдвое. И даже заблокировав его в квартире, они не смогли взять его живым и буквально изрешетили пулями во время штурма после 32-часовой осады. Мера ранил шестерых полицейских и погиб от двух пулевых ранений в левый висок и живот, всего же в его теле было найдено около 20 пуль – в основном, в конечностях.

4. Процесс стал необратимым

Спорадические попытки европейских властей вернуть статус кво выглядят запоздалыми жестами отчаяния и вряд ли принесут серьезную пользу. Тот же дресс-код, точнее закон о парандже, будь он принят тридцать лет назад, в самом начале массовой волны иммиграции, был бы учтен просто как предписание. Сегодня же он стал очередным поводом для протестов и обвинений в нарушении конституционных прав.

Конечно, процент сторонников паранджи в Европе по-прежнему невелик. На всю Францию, например, с ее 65-миллионным населением приходится всего 1900 носительниц паранджи. Однако, как выяснилось, половина носительниц паранджи живет в Парижском регионе, две трети имеют французское гражданство, 90% еще не достигли 40 лет, и примерно одна четверть были обращены в мусульманскую веру. По данным опроса, проведенного Институтом открытого общества среди 32 француженок в парандже, 27 из них младше 40 лет, 14 имели степень бакалавра, в том числе пять получили высшее образование. При этом лишь 10 из них работают, хотя все они хотели бы найти работу. Для подавляющего большинства француженок ношение паранджи является результатом личного выбора, без какого бы то ни было давления извне.

Толерантность отчасти дала свои плоды: происходит ассимиляция европейской культуры. И здесь действуют сразу несколько факторов. Во-первых, неуклонно растет число арабов и африканцев в Европе. Более чем в десяти городах Европы – в основном в мегаполисах с многомиллионным населением – проживает свыше 100 тыс. мусульман. В Лондоне живет 650 тыс. мусульман (8% населения, за что город все чаще называют Лондонистаном), в Большом Париже – около миллиона (12%), в приморском Марселе – арабы и африканцы составляют уже больше половины восьмисоттысячного населения города. В британском Бирмингеме и в голландском Роттердаме на мусульман также приходится почти половина населения. В Брюсселе, столице Европейского Союза, мусульмане составляют около 20%. В Австрии, по различным данным, мусульмане составляют от 4,2 до 4,9% населения, и, по подсчетам Австрийской академии наук, к 2051 году их доля может вырасти до 18%. В некоторых районах крупнейших городов Германии доля мусульман составляет 40–50%, а в отдельных школах доля детей из исламских семей достигает 90%.

С другой стороны, растет число коренных европейцев, добровольно принимающих ислам. В Британии число новообращённых мусульман из числа этнических англичан недавно перешагнуло отметку в 100000. При этом почти две трети принявших Ислам – женщины, более 70% из них – белые, а их средний возраст – 27 лет. Во Франции за последние годы в ислам обратились как минимум 70000 этнических французов. Массово принимают ислам также в Австрии, Чехии, Дании, Финляндии, Голландии, Венгрии, Ирландии, Люксембурге, Норвегии, Польше, Португалии и Испании. В Швеции по самым скромным подсчётам сейчас проживает около 5000 новообращённых мусульман из числа этнических шведов. В Германии в последние годы мусульманами стали как минимум 20000 этнических немцев.

5. Европа – общий дом

Лозунги последних десятилетий обратились в реальность. Европа стала-таки общим домом, однако последствия этого осознаются далеко не сразу. Террорист, убивавший военных и детей в Тулузе, вовсе не был каким-то засланным агентом Аль-Каиды. Он был французом, у него был французский паспорт. Это не иностранец, не мигрант. Таким изуверским способом он протестовал против того, что родная для него страна ведет военные действия против людей, близких ему по духу. Открыв свои границы для мигрантов, Европа не учла, что ее внешняя политика неизбежно вызовет у них весьма критическое отношение к новой родине.

Характерно, что и военных, которые стали жертвами его протеста, Мера убивал, невзирая на их национальность и вероисповедание. Двое убитых были выходцами из арабских стран, а один – с Карибских островов. Мера расстрелял их именно как французских граждан, желая наказать именно страну. Примерно так же поступил и норвежский террорист Андерс Брейвик, расстреляв вовсе не "понаехавших" мигрантов, а обычных норвежцев – в назидание норвежскому правительству.

6. Умов смятенье

При всей чудовищности акций Брейвика и Меры и у того, и у другого нашлись сочувствующие. Среди тех, кто заинтересовался идеями Брейвика, был даже член Европарламента – представитель итальянской праворадикальной партии "Лига Севера" Марио Боргецио. В одном из интервью он заявил о том, что, не одобряя насилие, к которому прибег Брейвик, в то же время считает его программу "спасения Европы" весьма интересной. "Некоторые идеи, которые он выразил, хорошие – за исключением насилия. Некоторые из них замечательные", – отметил Марио Боргецио".

Отец Мохаммеда Меры, хладнокровно расстрелявшего детей и снимавшего все убийства на камеру, вместо выражения раскаяния и сочувствия обвинил Францию в гибели своего сына. "Франция – большая страна, и у нее были все возможности сохранить моему сыну жизнь. Например, они могли усыпить его газом и арестовать", – заявил он. По его мнению, спецназ просто-напросто "предпочел убить" его сына. Мера-старший, проживающий в Алжире и занимающийся бизнесом стройматериалов, пообещал, что наймет лучших адвокатов и будет "работать до конца своих дней", чтобы оплатить их услуги. Допустим, это заявление можно как-то извинить горем отца, который, к тому же, гражданин не Франции, а Алжира. Но и в самой Франции отношение к Мере тоже не однозначное. Учительница одной из школ в Руане, например, считает его "жертвой". Она заявила, что связи Меры с "Аль-Каидой" были выдумкой масс-медиа и французского президента Николя Саркози, и попросила класс почтить память Меры минутой молчания. Казалось бы, нонсенс. Но самое удивительное в том, что местное управление образования, отстранив учительницу от работы, заявило при этом, что такая мера вовсе не означает, что учительница в чем-то виновата. Что это – торжество толерантности или полная потеря ориентиров?