Промышленный форсайт: почему Россия может сократить половину рабочих?

Россия в очередной раз хочет поспорить с прогрессом. Ставка в этом споре – рабочие места для половины россиян. В роли предвестника бури на секции «Будущая индустриальная структура» Гайдаровского форума выступил председатель совета директоров East Office of Finnish Industries Эско Ахо. Он рассказал об исследовании финского Сельскохозяйственного исследовательского центра (МТТ), согласно которому развитие цифровых технологий в 2025 году грозит Финляндии потерей 30% рабочих мест. Еще тяжелее к этому времен придется США, где новая индустриализация на основе современных технологий, когда смартфон из средства связи станет средством производства, должна привести к сокращению каждого второго рабочего места. Господин Ахо нисколько не сомневается, что Россия заплатит за технический прогресс цену не меньшую, чем Америка.

Финский спикер, настаивая на верности своих размышлений, напомнил о ситуации, сложившейся в XIX веке, когда Великобритания и США экспортировали в Индию и Китай преимущественно лед. Но с появлением электричества изобретение холодильника не заставило себя долго ждать. Потребность в закупке ледяных глыб за границей отпала. С ней растаяла когда-то процветавшая индустрия. Реплика Ахо прозвучала в продолжение недавнего заявления генсека Организации по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР) Анхеля Гурриа, который в комментарии к последнему докладу организации о положении в России подчеркнул, как это водится, потенциал отечественной экономики, но напомнил о том, что она опирается на непостоянный доход от природных ресурсов, что тот же лед в современном мире.

В рекомендациях российскому правительству эксперты ОЭСР также отметили необходимость поднимать производительность труда. В качестве примера они привели РЖД: в декабре монополия перевела на неполную рабочую неделю треть сотрудников. Как полагают в организации, РЖД не могут эффективно использовать всех занятых в работе компании, но вынуждены поддерживать занятость и оплачивать труд миллиона сотрудников. По мнению ОЭСР, в немалой степени производительность труда в России зависит от неэффективных работодателей, которые не меняют количество работников в зависимости от ситуации в экономике. Правда, если сбудутся предсказания Эсхо Ахо, уровень производительности российских работников уже не будет иметь никакого значения. Они по определению станут обузой для промышленников.

Однако предвосхищая претензию ОЭСР, российское правительство, не особо увлекающееся промышленными форсайтами, осенью прошлого года решило больше не поддерживать искусственную занятость, что позволило некоторым металлургическим заводам закрыть часть предприятий и распустить сотрудников. На текущий момент это все, что сделано для заявленного увеличения гибкости рынка труда и мобильности трудовых ресурсов. В планах – преобразование России из страны дорогого и неэффективного труда в государство высокого коэффициента полезного действия, сказал на пленарном заседании Гайдаровского форума премьер-министр Дмитрий Медведев.

Глава правительства напомнил о задаче по созданию 25 млн высокопроизводительных рабочих мест к 2020 году, которую поставил президент Владимир Путин. К концу 2013 года таковых насчитывалось 8,9 млн. Об этом рассказал уполномоченный при президенте РФ по защите прав предпринимателей Борис Титов. Места считали по налоговой отчетности в 16 отраслях, пользуясь номенклатурой ОЭСР. Показатель высокой производительности должен был быть на 50% выше средней по отрасли, чтобы рабочее место попало в отчет чиновников. В итоге сегодня в России 1,1 млн высокопроизводительных рабочих мест в обрабатывающей промышленности и 3,5 млн в торговле. Промышленность, как видно, отстает от менеджеров по продажам, которые впереди.

В 2018 году показатель производительности труда в России должен вырасти на 50%. Такое распоряжение дал Владимир Путин и если чиновники совладают с отчетностями, то в ОЭСР, скорее всего, останутся довольными. Но с технологическим переворотом в производстве, о котором из туманного будущего докладывал Эско Ахо, и его последствиями для занятости в разных странах мира российские участники дискуссии поспешили не согласиться. Видимо, чтобы не заниматься предвосхищением будущего в своих кабинетах. «50% – сильная цифра», – прокомментировал информацию о сокращении рабочих мест старого типа в США председатель правления ОАО «Роснано» Анатолий Чубайс. Он объяснил свое видение того, как современные цифровые технологии влияют на различные сектора реальной экономики.

По его словам, новые индустриальные технологии (ключевая из которых все же 3D-печать, угрожающая массовому производству высокой степенью кастомизации, то есть изготовления массовой продукции под конкретный заказ), возникают из взаимодействия цифровых технологий и реального сектора, в результате которого технологии переворачивают целые отрасли. Но это, по мнению Чубайса, происходит только в тех случаях, когда реальный сектор связан с преобразованием информации. Так, например, происходит в телекоммуникациях – интернет, доткомы и социальные сети тому доказательство. «Когда переходим к более тяжелым отраслям, например, машиностроению, то виртуальные технологии там пересекаются в основном в системах управления. Сам технологический процесс не сильно преобразовался», – отметил Анатолий Чубайс.

Немного иначе представил проблему гендиректор ОАО «РВК» Игорь Агамирзян. Под «новой индустриализацией» он понимает гибкое автоматизированное производство, и видит в 3D-печати технологии 1960-х годов, использующиеся в станках с цифровым программным управлением. «В современной экономике все больше происходит перераспределение центров создания добавленной стоимости от производственных мощностей к инженерным, дизайнерским, программистским центрам. Деньги зарабатываются не на производстве, а на придумывании дизайна, разработке, математике, алгоритмике», – сказал Агамирзян. По его словам, с разделением в некоторых областях производственных мощностей и дизайна в этом направлении движутся все отрасли производства – от фармацевтики до энергетики.

В цифровую эпоху, которая еще не совсем наступила, в полной мере не верит, в том числе и министр промышленности и торговли Денис Мантуров. На его взгляд, массовое производство не будет конкурировать с индивидуальной 3D-печатью, новая технология окажется уделом малого и среднего бизнеса. Не согласился господин Мантуров и с прогнозом по сокращению рабочих мест в российской экономике. Игорь Агамерзян рисовал картину будущего, в котором индустриальные профессии будут отмирать и замещаться автоматизированными комплексами, что станет причиной социальной дифференциации и высвобождения трудовых резервов.

«Нам не сильно грозит большое сокращение рабочих профессий, у нас дефицит рабочих специальностей, и повышать производительность труда нам придется еще очень долго», – возразил в своем выступлении министр, наверное, имея в виду, что России не хватает слесарей и сварщиков. Однако он признал, что нужно развивать инженерные специальности, внедрять новые программы обучения для специалистов. Этим будет заниматься государство при содействии бизнеса.

По словам министра, в России всего 2% предприятий используют инжиниринговые разработки, и признал, что это «раз в 20 меньше, чем в США». По всей видимости, настолько же Россия не готова к новой индустриальной революции, но будет до последнего спасать неэффективные производства. После отставки губернатора Челябинской области Михаила Юревича президент назначил и.о. главы региона гендиректора ОАО «Магнитогорский металлургический комбинат» (ММК) Бориса Дубровского. На встрече с ним Владимир Путин сказал: «Предприятия, которые там (в области) функционируют, не все в надлежащем состоянии. Поэтому на это нужно обратить особое внимание». Речь шла о «промышленном сердце» России – Урале.

Надлежащее состояние российской промышленности это модернизированные и автоматизированные производства. Но в условиях падения мирового спроса на сырье, в частности на металлы, инвестиций на это нет ни у государства, ни у частных владельцев. Тем временем сокращение сотрудников без перехода к модели новой индустриализации, скорее всего, продолжится в этом году.