Американская «фарма-трагедия» и банкротство постиндустриальной мифологии

Мы уже не раз (ссылка 1, ссылка 2) писали про американскую «фарма-трагедию», центральной темой которой является гигантский рост импорта дженериков с сопутствующим разорением американских отечественных производителей. Импорт фармпрепаратов в США в натуральных единицах (не стоимостных, поэтому инфляционный фактор устранен) с 2000 по 2024 год вырос в семь раз (!) до более чем 800 тыс. метрических тонн. О гигантских запутанных проблемах американского фармрынка говорит такой факт, что вновь пришедший совершенно антиэтатистский президент Д.Трамп, сокращающий государство везде где только можно, подписал два указа о жестком государственном регулировании рынка лекарств, включая контроль цен, что совершенно немыслимо для традиций всегда «рыночноориентированных» республиканцев.

Китай и Индия являются доминирующими игроками на американском фармацевтическом рынке. Но именно Китай по-настоящему известен как «мировая фабрика фармацевтических ингредиентов», поскольку он поставляет в Индию значительную часть ключевых исходных материалов (КИМ), промежуточных соединений (ПС) и активных фармацевтических ингредиентов (АФИ), а также сам является крупнейшим экспортёром дженериков, выполняет лабораторные исследования для американских фармацевтических компаний, исследуя новые соединения и препараты, а также проводит клинические испытания для американских производителей лекарств. Около 70% АФИ, приписываемых Индии, на самом деле являются АФИ, которые Индия получает из Китая. Как индийская фармацевтическая промышленность, так и правительство Индии признают, что индийские фармацевтические компании зависят от Китая в поставках примерно 65–70% своих КИМ, промежуточных соединений (ПС) и АФИ. С учетом вторичной зависимости Индии от Китая, по оценкам, 46% дженериков, потребляемых в США, производятся в Китае.

Чтобы как-то сдержать нашествие Китая, Индия использует государственные субсидии и другие меры для снижения зависимости от импорта китайских ингредиентов. Новые лаборатории в Гуджарате и Уттаракханде, поддерживаемые индийской четырёхлетней программой стимулирования производства, привлекли около 51 миллиона долларов инвестиций по состоянию на март 2025 года. Но попытки Индии создать собственную экосистему в цепочке поставок фармотрасли вызывают резкий конкурентный ответ Китая в виде демпинга. Китай целенаправленно снизил цены на 41 АФИ и КСМ на 40–50% на индийском рынке, вытесняя конкурентов. Китайские лаборатории снизили цены на ключевое сырье (клавуланат калия и пенициллин-G), доведя их до уровня ниже себестоимости производства в Индии, стране с самой низкой себестоимостью производства дженериков в мире и поставщике дженериков №1 в США. Даже Индия, с её низкой себестоимостью производства не может конкурировать на таком уровне, оставаясь одним из крупнейших импортеров китайских КИМ.

А теперь очертим «теоретическую базу», объясняющую успехи Китая в фармотрасли. Она сводится к неприятию суперпопулярной в недавнем прошлом и до сих пор теории постиндустриального общества. В свое время в 1973 году книга профессора Гарвардского университета Дэниела Белла «Грядущее постиндустриальное общество» зачаровала весь западный мир и его концепт постиндустриализма проник во все учебники обществоведения. Популярный футуролог Элвин Тоффлер в своих книгах «Шок будущего», 1970 и «Третья волна», 1980, еще более отшлифовал концепт постидустриализма или информационного общества за счет обогащения его культурологической ауры. Применительно к экономике социальная теория постиндустриального общества породила ныне уже подзабытый, но суперпопулярный в начале 2000-х годов концепт т.н. «новой» экономики, которая противопоставлялась «старой» экономике, связанной с переработкой материальных продуктов как основной сферой деятельности, т.е. промышленность, индустрия рассматривались как некий устаревающий сектор, чуть ли не как балласт для прогрессивных «креативных», «интеллектуальных» и прочих отраслей «экономики знаний».

Китай на свое счастье не наслушался всей этой псевдонаучной шумихи и не поверил в мифологию «постиндустриальной» теории, которая создала на несколько десятилетий господствующее в западном мире экономическое мировоззрение, согласно которому, признаком все более прогрессивного состояния страны является сокращение доли материального производства и наращивание нематериальных сфер услуг – финансы, маркетинг, научные исследования, медиа, реклама и пр. Но постиндустриальный экономический мем настолько плотно врос в миропонимание американского истеблишмента, что сегодня его приходится выкурочивать раскаленными щипцами трамповской яростной протекционистской политики и отчаянной попыткой реиндустриализации и решоринга.

А пока постиндустриальная мифология работала вся фармацевтическая экосистема США постепенно сокращалась. До 1970-х годов большая часть фармацевтической продукции в США производилась внутри страны. Начиная с 1970-х годов, значительная часть фармацевтической промышленности США переместилась с материка в Пуэрто-Рико в ответ на налоговые льготы и исследовательские кредиты. В 1980-х годах фармацевтическое производство переместилось в Западную и Восточную Европу. Однако к концу 1980-х годов производство лекарств стало расти в развивающихся странах, прежде всего в Индии, а затем и в Китае.

На примере фармотрасли видно, что Китай не только не бросает сферу обрабатывающей промышленности, за счет которой он и совершил свой фантастический взлет, но и дополняет ее всеми прочими стадиями технологической цепочки. Как в производстве АФИ для фармацевтических препаратов, так и в прочих отраслях Китай хочет иметь рыночную позицию на ранних этапах продукта. В отличие от США, которые в фармацевтике выбрали свою постиндустриальную нишу в виде последнего этапа производства готовой продукции, инноваций и интеллектуальной собственности, Китай захватывает всю расширенную технологическую цепочку от поставок исходного сырья до КИМ, ПС, АФИ и далее, включая собственное производство готовой продукции и НИОКР.

В совокупной цепочке поставок преимущество Китая наиболее выражено в восходящем и среднем сегментах — KSM → API → мощности лабораторий контрактного производства. Такие компании, как Wuxi AppTec и Pharmaron, являются крупными игроками в глобальной фармацевтической экосистеме, которая включает в себя крупные промышленные парки, коммунальные услуги, переработку отходов и логистику. Подобную стратегию Китай проводит не только в фармотрали, но и в других отраслях. В результате китайские компании могут снизить рыночную цену, чтобы вытеснить конкурентов с рынка, но, когда конкуренты уходят, они снова повышают цены.

Доминирование Китая в биотехнологиях не возникло в одночасье. Путь Китая к нынешнему первенству в производстве фармацевтических материалов изначально стартовал с производства базовой химической продукции. Постепенно Китай накапливал опыт в производстве фармацевтических промежуточных продуктов, а затем и в полномасштабном производстве активных фармацевтических ингредиентов. В пятилетних планах китайского правительства фармацевтическое производство неизменно рассматривалось как стратегическая отрасль, что обеспечивалось благоприятной политикой, развитием инфраструктуры и финансовыми стимулами. Вступление Китая во Всемирную торговую организацию в 2001 году ускорило рост его отрасли АФИ. Производя крупносерийные низкорентабельные АФИ для широко используемых лекарственных средств, китайские компании смогли занять долю внутреннего рынка, а также растущую долю рынка в США. Китай постепенно завоевал значительную долю рынка на Западе и в конечном итоге занял доминирующее положение в производстве АФИ. Китай смог масштабировать производство, используя эти доходы, накопил собственный технический опыт и впоследствии переключился на более сложное биологическое производство.

Доминирующая роль Китая на фармацевтическом рынке формировалась на протяжении нескольких десятилетий. Она стала результатом продуманной, поэтапной стратегии, начавшейся с производства недорогой фармацевтической продукции, а затем распространившейся на клинические испытания, исследования и развитие талантов. Государственная промышленная политика Пекина в сочетании с его готовностью экономить на безопасности, трудовых и экологических стандартах создала искусственное преимущество в стоимости, которым охотно воспользовались транснациональные корпорации.