Ресурсная зависимость России: время радикальных решений

Всё как у всех

Зависимость России от углеводородных ресурсов уже стала политическим штампом, превратившись в своеобразное экономическое пугало. Насколько серьезна здесь ситуация и что необходимо делать?

Сотрудники Центра макроэкономических исследований Финансового университета при Правительстве РФ предприняли попытку разобраться в создавшейся ситуации. В этих целях были сконструированы и оценены показатели стратегической, тактической и интегральной ресурсной зависимости по нефти, газу и углю. Расчеты для разных стран мира показали, что все они могут быть распределены на два-три эшелона в зависимости от величины ресурсной зависимости по степени ее убывания. Так, для рынка нефти и газа Россия по одному признаку попадает в третий эшелон, а по трем другим признакам – во второй. Для рынка угля Россия по двум признакам попадает в первый эшелон, а по двум другим признакам – во второй. Полученные цифры показывают, что традиционные представления о запредельной ресурсной зависимости России являются сильно гипертрофированными и преувеличенными. Почти по всем критериям, которые использовались в анализе, Россия представляет собой умеренный тип ресурсодобывающих государств, не попадая в разряд стран-рекордсменов.

Специалистами Центра оценивался и специальный индикатор для измерения социальной направленности экономики ресурсных стран – внутренняя ресурсная рента (соотношение цен на бензин и сырую нефть), расчет которой показал, что за последние 10 лет России удалось построить ресурсозависимую экономику с умеренной социальной ориентированностью. Так, в 2014 году Россия оказалась во второй группе стран по дотированию цен на бензин из рассмотренных трех групп. Причем во вторую группу попали США (внутренняя рента составила 31,1%), Малайзия (18,0%), Индонезия (9,1%) и Россия (40,6). Тем самым и поэтому признаку Россия опять-таки попадает в средний эшелон стран-экспортеров, идя в русле общемирового тренда на повышение дотационности бензина.

Статистика показывает, что среди всех стран мира имеется всего лишь 5 государств, которые одновременно добывают и экспортируют все три углеводородных ресурса – нефть, газ и уголь. Этот пул стран состоит из Канады, России, Норвегии, Колумбии и Казахстана. Именно эти государства выступают в качестве стратегических экспортеров углеводородов, которые обладают диверсифицированной добычей сырья. Причем в качестве самых мощных производителей выступают Казахстан и Россия. Тем самым на поверхности имеется своеобразный парадокс: если по каждому отдельному ресурсу Россия, как правило, не входит в первые эшелоны стран с запредельной буровой активностью, то комплексная оценка всех ресурсов поднимает страну на более высокую ступень. В основе этого парадокса лежит эффект комплексности ресурсной базы России. Данный момент показывает глобальное преимущество отечественной экономики – ее полиресурсную природную базу, которая позволяет ей быть участником всех трех рынков одновременно. Однако уникальная позиция России не так уж и прочна – скорость уменьшения показателей комплексной ресурсозависимости свидетельствует, что выявленное преимущество Казахстана и России стремительно убывает. Прогнозы расчеты показывают, что буквально через 5 лет страна перейдет в совершенно иное ресурсное измерение, а еще через год-два окажется на уровне Колумбии. Тем самым ресурсная зависимость России катастрофически быстро уменьшается, порождая совершенно иные вызовы и проблемы. Фактически страна стоит на пороге исчерпания старой ресурсной модели развития, основанной на эксплуатации природных богатств. Хотя время на перестройку национальной экономики еще есть, оно уже очень ограничено.

Можно указать и на некоторые амортизаторы процесса исчерпания российского углеводородного потенциала. Первый из них связан с тем обстоятельством, что мировой баланс энергопотребления меняется в сторону увеличения такого малопопулярного ресурса, как уголь. Тем самым формируется довольно неожиданный тренд в мировых приоритетах энергопотребления, открывающий дополнительные возможности для «переполненной» углем России. Второй амортизатор связан со снижением внутренней ресурсоемкости отечественной экономики на протяжении всего XXI века для всех трех видов углеводородов – нефти, газа и угля. Эта тенденция позволяет экономить природные ресурсы России и оставаться в числе стран с большим ресурсным потенциалом. Что касается экспортоемкости (отношения экспорта к ВВП), то для нефти и газа прослеживается слабый понижательный тренд, а для угля – явно выраженный повышательный. В перспективе все это должно «растянуть» период эксплуатации российских недр.

Таким образом, с точки зрения наличия углеводородов Россия является обычной ресурсодобывающей страной. При этом исчерпание ресурсов происходит довольно быстро на фоне некоторых смягчающих обстоятельств, которые позволяют России оставаться некоторое время на плаву. Иными словами, ситуация серьезная, но не катастрофическая, что путает карты при определении политической линии.

Ресурсное проклятье или ресурсное благословение?

Чтобы лучше понять влияние ресурсного потенциала страны на ее экономику, были построены специальные «ресурсные диаграммы», позволяющие осуществить простой визуальный анализ четырех переменных (душевой ВВП, производительность труда в обрабатывающей промышленности, доля капитальных инвестиций в ВВП, доля затрат на исследования и разработки в ВВП), сопрягающихся по шкале с тактической и стратегической ресурсозависимостью. Построенные диаграммы вскрывают большой страновой разброс в формировании разных видов экономической политики. Можно говорить о странах, которые развиваются в рамках некоего генерального тренда, но с разной степенью успеха, и странах-маргиналах, которые реализуют неповторимые и совершенно уникальные модели развития, лежащие на обочине современных цивилизационных стандартов. К классу стран-маргиналов относятся Катар, Венесуэла, Кувейт и Саудовская Аравия, к классу «типовых» стран – все остальные государства мира, включая Россию. Стратегии двух классов стран различаются на качественном уровне (на ресурсных диаграммах они попадают в разные квадранты). Однако здесь важен генеральный вывод: Россия относится к разряду «типовых» стран и различия между ней и странами-лидерами носят чисто количественный характер. Следовательно, стандарты и рекомендации в отношении западных стран вполне применимы и для России. Этот тезис лишний раз подтверждает, что Россия отнюдь не является экономическим изгоем мира, паразитирующим на своих природных ресурсах.

Проведенные расчеты позволяют сделать вывод о том, что «ресурсное проклятье» в значительной степени мифологизировано в смысле завышения его отрицательной роли для национальной экономики. Данные показывают, что наделенность страны природными ресурсами не мешает ей достигать высокого уровня благосостояния, высокого технологического уровня экономики, инвестиционной и инновационной активности. Пример Норвегии, Австралии и Канады убедительно демонстрирует, что «ресурсное проклятье» может быть эффективно преобразовано в «ресурсное благословение». Как правило, «ресурсное проклятье» начинает проявляться только при очень высокой ресурсной зависимости страны, причем даже не в тактическом, а в стратегическом смысле. Россия не попадает в разряд стран-маргиналов, в которых «ресурсное проклятье» проявляется в особо острой форме.

И все-таки неблагоприятная конъюнктура на рынках энергоресурсов довольно болезненно сказывается на российской экономике. Например, построенная эконометрическая модель, увязывающая ВВП с ценами на нефть и объемом инвестиций, показывает весьма солидный отрицательный эффект от падения нефтяных цен в 2014 г. Так, прогнозная оценка ВВП на 2015 год составляет 61,5 трлн руб., что на 16% меньше прогнозного значения Минэкономразвития России (73,1 трлн руб.). Это очень сильный удар по экономике.

Цены, цены, цены…

Кроме того, сотрудниками Финансового университета установлено, что влияние нефтяных цен на российскую экономику является более комплексным, чем этого можно было ожидать. Это связано с тем, что для соотношений эквивалентных цен газа и угля к аналогичным ценам нефти, т.е. для приведенных (структурных) цен ресурсов, просматривается определенная закономерность, состоящая в их постоянном удешевлении по отношению к нефти. Причем тренды для обоих ресурсов имеют экспоненциальную форму, т.е. убывание их относительной цены происходит довольно быстро: средний темп удешевления относительной стоимости газа равен –1,5% в год, а угля –5,1%. Следовательно, ценность угля катастрофически падает и это может уже не в столь отдаленной перспективе привести к нерентабельности его добычи и продажи. С газом ситуация обстоит немного лучше, но и здесь ситуация выглядит угрожающей. Если предположить, что на рынке нефти продолжится снижение цен при сохранении трендов в структурных ценах, то это означает, что газо- и угледобыча в ближайшее время могут оказаться перед угрозой банкротства. Данное свойство ресурсных цен приводит в действие эффект синхронизации потерь у России из-за неблагоприятной конъюнктуры на сырьевых рынках. При таких ценовых трендах России необходимо в самое ближайшее время найти альтернативную модель экономического развития, не опирающуюся на эксплуатацию природных углеводородов. Вряд ли указанные тенденции продлятся долго, но и полностью игнорировать их нельзя. Какова вероятность неблагоприятного развития событий?

Угрозы мнимые и реальные

Она во многом зависит от результатов внедрения новых технологий в энергетике. Здесь можно выделить две потенциальные угрозы. Первая – рост производства сланцевой нефти. Однако проведенный анализ показал, что эта угроза пока выглядит во многом умозрительной и не подкрепляется реальными успехами соответствующих производителей. Так, например, участниками американского рынка сланцевой нефти является значительное число относительно небольших компаний, тогда как добычу и переработку традиционной нефти в большинстве стран осуществляют крупные транснациональные корпорации. От сланцевой нефти дистанцируются все крупные игроки нефтяного рынка: «Exxon Mobil», «Shell», «Shevron», «Conoco Philips», BP и др. По последним сведениям, совокупные займы 62 американских компаний, добывающих сланцевую нефть, приближаются к отметке в 250 млрд. долл., что почти в 2 раза больше аналогичного значения пять лет назад; средний левередж (отношение чистого долга к годовому потоку денежных средств от операционной деятельности) достиг 5,5 раза. Среди 62 компаний 29 имеют левередж более 8. Иными словами, почти половина крупных игроков на рынке сланцевой нефти США испытывает достаточно серьезные финансовые трудности. В условиях такой финансовой нестабильности, свойственной всем компаниям-производителям сланцевой нефти, проблематично говорить о радужных перспективах этих компаний. Это позволяет сделать вывод о том, что угроза со стороны сланцевой нефти выглядит пока не слишком убедительно. Скорее всего, этот вид новых технологий не сможет повлиять на позиции России на мировом рынке нефти.

Второй угрозой выступает производство сланцевого газа, который в отличие от сланцевой нефти привлекает крупнейшие мировые компании – «Exxon Mobil», «Total», «Conoco Phillips» и др. Однако анализ показывает, что главным поставщиком сланцевого газа на мировом рынке могут быть только США. Расчеты показывают, что годовой газовый экспорт США, составляющий 44–45 млрд. м3, можно увеличить за счет сланцевого газа в 5 раз. Так как годовой объем добычи сланцевого газа превышает 300 млрд. м3, то обеспечить необходимое приращение добычи для США является вопросом инвестиций и времени. При сохраняющихся темпах добычи и использования газа на внутреннем рынке США имеющихся у страны запасов хватит еще на 10 лет. Однако данный период может быть сокращен за счет интенсификации добычи в 1,5–2 раза и вывода дополнительных объемов на внешний рынок. Такая стратегия позволит, по крайней мере, в течение 5 лет заместить Россию на европейском рынке газа. Этого времени хватит для решения США своих внешнеполитических задач, а России придется прожить эти 5–10 лет без поступлений от экспорта газа. Таким образом, сланцевый газ США можно квалифицировать как реальную среднесрочную угрозу внешней торговле России. Ситуация усугубляется тем фактом, что в «Энергетической стратегии России на период до 2030 года», утвержденной распоряжением Правительства РФ №1715-р от 13.11.2009, сланцевая угроза российскому газовому экспорту вообще не фигурирует, а потому и никаких мер для устранения проблемы не предпринимается.

Таким образом, Россия, не являясь рекордсменом по зависимости от энергоресурсов, все-таки достаточно уязвима со стороны возможных ценовых шоков на рынке углеводородов. Это не означает, что ситуация катастрофическая, но и откладывать решение проблемы уже нельзя. Фактически страна стоит перед сменой старой ресурсной модели на более рациональную индустриальную модель, которая исключает экспорт сырой нефти, газа и угля. Угрозы со стороны новых технологий пока не слишком велики. Скорее всего, прорыв в этой сфере если и произойдет, то не слишком скоро. Тем самым время у России для перехода на новые рельсы есть. Что же следует делать в создавшейся ситуации неопределенности на фоне потенциальных угроз?

Что можно сделать?

Во-первых, необходимо скорректировать энергетическую стратегию страны путем включения в обновленный документ задачи по переводу нефтедобычи в управляемую рецессию, которая позволит удовлетворить внутренние потребности отечественной экономики и со временем полностью исключить экспорт сырой нефти. Эта мера представляется безальтернативной и ее внедрение – это лишь вопрос времени. Параллельно в энергетической стратегии должна быть поставлена задача развития и перевооружения нефтеперерабатывающей отрасли, которая в перспективе должна стать экономической заменой выпадающих доходов от нефтедобычи. Фактически речь идет о структурном маневре – переносе приоритета с нефтедобывающей промышленности на газодобывающую и нефтепереработку. Отчасти такой разворот от нефтедобычи к нефтепереработке уже намечается. Об этом говорит разработанный и реализованный Минфином России «налоговый маневр», согласно которому в 2015–2017 годах поэтапно сокращаются вывозные таможенные пошлины на нефть в 1,7 раза, а на нефтепродукты – в 1,7–5,0 раз с одновременным увеличением ставки НДПИ на нефть в 1,7 раза и на газовый конденсат – в 6,5 раза.

Во-вторых, следует предусмотреть в новой редакции «Энергетической стратегии России на период до 2030 года» сланцевую угрозу российскому газовому экспорту. Параллельно с этим разработать и план мероприятий по развитию газодобывающей отрасли в документах (приказах) Минпромторга России. Данные планы должны согласовываться с «Газпромом» и содержать меры по ускоренному строительству новых газопроводов в Азию (Китай) и производств по сжижению газа.

В-третьих, необходимо раскрыть в стратегических документах Минэкономразвития России видение новой технологической модели развития страны вместо уходящей в прошлое ресурсной модели. В документах должны быть обозначены все элементы и составляющие указанной модели в части пересмотра роли и места разных отраслей промышленности с учетом намеченных изменений в объемах экспорта и импорта, а также масштабной политики импортозамещения.

В-четвертых, необходимо осуществить корректировку механизма составления перечня критических продуктов и технологий, обеспечивающих импортозамещение. Для этого следует отказаться от слишком подробного учета производств и продуктов, которые в нынешнем воплощении проблематично даже воспринять, а тем более контролировать. По официальным данным, к середине 2015 г. было составлено 20 отраслевых планов импортозамещения, которые все вместе включают 2269 наименований продукции (технологий). Вместо этого целесообразно формировать узкий перечень критических продуктов и технологий, от которых зависят другие импортозамещаемые изделия. При этом все эти товарные позиции должны выводиться на долю отечественной продукции в 80–90% в конце планового периода.

В-пятых, целесообразно ввести в практику вместо конкурсной системы определения исполнителей проектов по импортозамещению систему их директивного определения, которое нацелено на обеспечение максимальной ответственности не только компаний, но и персональных участников. Сегодня исполнители специальных инвестиционных контрактов отбираются на конкурсной основе посредством оценки их проектов и не несут никакой реальной ответственности за срыв задания. Для реализации директивного подхода необходимо производить отбор компаний-исполнителей из числа федеральных государственных унитарных предприятий (ФГУП) или предприятий, находящихся под контролем государства (например, посредством «управляющих» пакетов и «золотых» акций в акционерных капиталах ОАО, членства государственных служащих в органах управления обществ и т.д.). Такая схема управления импортозамещением основана на использовании возможностей отечественной корпоративной модели государственного сектора экономики, которая в настоящий момент недоиспользуется.

Автор – директор Центра макроэкономических исследований Финансового университета при Правительстве РФ