Диагноз системе. Что показало общение Путина с онкобольной Дарьей Стариковой

Халатность государства

Большим усилием воли 24-летней Дарье Стариковой далась «Прямая линия» с президентом России. Живущая с неутешительным диагнозом, – рак четвертой стадии, когда болезнь пустила метастазы, а полное излечение невозможно – отважная девушка рассказала главе государства о состоянии системы здравоохранения в Апатитах – втором по населению городе Мурманской области. После телеэфира она в тяжелом состоянии попала в реанимацию.

Врачи местной клиники не сразу выявили у Дарьи рак, вместо этого они диагностировали у жаловавшейся на боли в спине девушки «межпозвоночный остеохондроз». Из-за врачебной ошибки было упущено драгоценное время – болезнь зашла слишком далеко. Когда у Дарьи открылось кровотечение, она отправилась по «дороге жизни», в город Кировск, что по соседству. Из Апатитов в Кировск ведет небезопасная, со снежными заносами семь месяцев в году, трасса длиной 20 км. Туда последнее время частным порядком едут рожать, туда везут на каретах скорой помощи сердечников с инфарктом, провести наблюдение ребенка или наложить гипс на сломанную руку – тоже туда. И именно там, в Кировске, у Дарьи обнаружили рак.

От лица жителей Апатитов – более 50 тыс. человек – девушка попросила президента помочь восстановить доступную медицинскую помощь в городе. Дело в том, что в 2016 году городскую больницу фактически упразднили: по распоряжению Минздрава ликвидировали родильное, детское, хирургическое, травматологическое и кардиологическое отделения. И даже после «Прямой линии» представители ведомства настаивают – оптимизация совершенно оправдана, поскольку в Апатитах и Кировске больницы дублируют врачебные услуги, а население двух городов небольшое.

Достаточно того, считают чиновники, что между городами пустили автобус, расписание движения которого привязано к работе Кировской больницы. Но Дарья, трогательно просившая не для себя, привела и такой пример: мать ее подруги, которой не было и 50-ти, не доехала на «скорой» до Кировска и умерла от инфаркта. Возможно, всего этого не случилось бы с Дарьей и матерью ее подруги, если бы в Администрации президента вовремя отреагировали на жалобу местных жителей. Но каналы связи с первым лицом перегружены и забиты – одна надежда на «Прямую линию». И, по идее, передачу необходимо сделать не только ежеквартальной, но и полностью составлять ее из жалоб и просьб, чтобы за время телеэфира удалось наметить помощь как можно большему числу граждан.

Другое дело, что помощь эта предельно адресная и оказывается исключительно в ручном режиме, тогда как нужны меры системного характера – не зря государственную медицину принято называть системой здравоохранения. Пока же государство работает так: убежденные, что импровизации в общении президента с народом невозможны, силовики бросаются допрашивать едва выдержавшую эфир девушку, они возбуждают уголовное дело за халатность, приходят с обысками в то, что осталось от больницы в Апатитах и изымают личные карточки граждан, хранящиеся там. Затем допрашивают медицинских работников и проводят некие экспертизы, в результате чего главврач подает в отставку.

В свою очередь губернатор Мурманской области Марина Ковтун тоже кидается в Апатиты, чтобы присутствовать на месте событий и изображать озабоченность. Подключается и крупный бизнес – «ФосАгро» заявляет о намерении финансировать лечение Дарьи. Девушку перетягивают как канат – сначала ее переводят в областную поликлинику, после на самолете МЧС переправляют в Москву в НИИ онкологии.

Из лихого времени в глухое

Однако за всей развернутой спасательной операцией остается неотвеченный вопрос: что будет с государственной медициной в Апатитах? Крайне сомнительно, что системную проблему удастся решить усилиями силовиков, для которых главное наказать виновных, надавить и запугать врачей, выдать за халатность отдельных лиц безразличие государственной машины, а растущую некомпетентность и профессиональную деградацию представить как исключение из правила.

Еще более нелепо выглядит беспокойство областного губернатора и Минздрава – они сознательно урезали расходы на здравоохранение, испытывая трудности, связанные с кризисом и сокращением федерального финансирования. Было бы логично, если бы представители СК посетили региональных чиновников, но даже и тогда обе стороны не смогли бы определиться: кто в конце концов должен ответить за сворачивание государственной медицинской помощи и ползучую ликвидацию доступного и гарантированного гражданам здравоохранения?

И пусть Владимир Путин не согласен, что в стране все делается в «ручном управлении» (либо ничего не делается). С одной стороны, забота о Дарье Стариковой – наглядный пример работы выстроенной им же системы, когда государство мобилизуется в чрезвычайной ситуации и делает так, что обращение к президенту буквально творит чудеса. Но с другой – Путин невольно допустил сравнение сегодняшней ситуации с тем, что было почти двадцать лет назад: он рассказал личную историю о том, как «сгорал» от рака его отец и ему, тогда директору ФСБ, пришлось перевести его в другую больницу, где и поставили правильный диагноз, но тоже поздно. Что в 1999-м, что в 2017 году российское здравоохранение по-прежнему остается низкоэффективным, как будто и не было десятилетия нефтяного бума. И если у Дарьи вовремя не диагностировали заболевание, то ее диагноз здравоохранительной системе не меняется с годами.

Вероятно, Путин, все же, прав и надо понимать его слова парадоксально: никакого ручного управления системой нет, оно появляется как метод лишь в кризисной ситуации. Проблема, однако, в том, что система давно погрузилась в глубокий кризис и вручную дергать за ее рычаги нужно не только, спасая Дарью, а заодно и жителей Апатитов, но и России в целом. Поскольку Апатиты – частный случай, у которого есть многочисленные аналоги, рассыпанные по всей карте России. Но пока чиновники продолжают душить здравоохранение оптимизацией, а половина специалистов при первой возможности соглашается уйти в частный сектор.

Очевидно – плохое управление и отсутствие системного подхода не единственные слабые места государственной медицины. В конечном счете, они проистекают из государственных приоритетов. Судить о них лучше всего по тому, сколько государство тратит на оборону и заказы оборонно-промышленному комплексу (более трех триллионов руб.), а сколько на здравоохранение (чуть больше 400 млрд руб.). «Встать с колен» – для власти все еще значит грозить миру военной мощью, но не добиться испанской или японской, да хотя бы американской средней продолжительности жизни для собственных граждан – 79 лет.

Так и получается, что россиянин в своей стране, поднявшейся из разрухи «лихого десятилетия», антипода путинского времени, живет на девять лет меньше, чем его заокеанский «враг». Нетрудно сделать вывод, кто побеждает и что бряцание оружием – пустой звук. Российское государство, как и бунт против него, всегда было бессмысленным и беспощадным – оно одержимо внешними врагами, обороной и безопасностью. Но то, что болезни и высокая смертность населения подрывают безопасность изнутри и лишают страну развития, российское государство, кажется, не в состоянии понять.

Именно поэтому страна вынуждена спасать своих умирающих детей, раз от раза ходить по миру с протянутой рукой, надеяться на благотворительность, солидарность в беде и простое человеческое сострадание. При этом параллельно аффилированные с высокопоставленными чиновниками благотворительные фонды, как мы знаем, работают в качестве подставных контор для скупки и принятия в виде подарков от миллиардеров усадебных участков с дворцами.

Собственно, для чего людям нужно такое образование как государство, власть вспоминает как раз к «Прямой линии» и помнит об этом еще немного времени спустя. Однако быстро забывает: в силу того, что у чиновников еще с советских времен свои поликлиники, свои линии финансирования, свои загородные поместья, свои высокие заборы и своя совершенно отдельная от страны жизнь.

«Денег нет, но вы держитесь» пора сделать официальным девизом российских властей. Только дополнить: вы держитесь там, в Апатитах и далее везде, до следующей «Прямой линии».

Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.