«Абсолютное безумие». Что решило сделать правительство, когда закончится Резервный фонд?

4,9 млн рублей в минуту

На «Прямой линии» в апреле президент Владимир Путин убеждал: если ничего не делать, замереть целой страной, то накопленных резервов хватит на четыре месяца. К счастью, страну не охватило оцепенение, и она не ушла в спячку. Но у правительства закончилось время, когда оно могло избегать сложных решений и имитировать экономическую политику – «кубышки» тучных лет близки к исчерпанию. В первом полугодии 2016 года Россия тратила из Резервного фонда 4,9 млн руб. в минуту на латание бюджетных дыр. Такими темпами «подушка безопасности» правительства сдувается к середине 2017 года и Минфин уже посматривает на Фонд национального благосостояния, последний резерв, к тому же, находящийся под особым контролем президента.

В ситуации, когда доходы бюджета падают, экономика сокращается, а отложенные на черный день ресурсы на исходе, правительство вынуждено выбирать между двумя подходами: стимулировать экономическую активность и вытягивать экономику из трясины рецессии или же оптимизировать расходы и «жить по средствам». С надеждой на быстрое восстановление нефтяных цен кабинет министров прожил вторую половину 2014 и весь 2015 год, ничего особо не меняя. Но прилива не случилось.

В текущем году запланированные расходы федерального бюджета составили 16,25 трлн руб., из которых 2,2-2,3 трлн планируется покрыть из Резервного фонда. При этом дефицит в первом полугодии превысил 4% ВВП, тогда как его прогнозная величина по году – 3%. Первыми тревогу забили, как и полагается, в Минфине, выступив с радикальным, но, кажется, неизбежным предложением: законодательно ограничить расходы бюджета на уровне 15,78 трлн руб. на ближайшие три года, то есть урезать их в номинальном выражении с учетом инфляции на 20%.

После этого казначейство представило план сокращения дефицита с 3,2% ВВП в 2017 году до 1,2% в 2019-м, в том числе за счет ограничения трансферта пенсионному фонду до 3,8% ВВП в год. Вместе с тем ведомство определилось с источниками финансирования бюджетного дефицита. Так, один триллион рублей Резервного фонда еще останется на первое полугодие 2017-го, затем во втором полугодии 0,8 трлн руб. будут взяты из ФНБ (в 2018-2019 годах оттуда придется запросить еще около 1 трлн). Если в 2016 году объем внутренних заимствований составил 300 млрд руб., то в следующие три года Минфин ежегодно собирается занимать 1,3-1,5 трлн руб., из-за чего госдолг к 2019 году увеличится до 13% ВВП.

На заседании правительственной бюджетной комиссии министры, по словам источника «Ведомостей», негласно одобрили идею казначейства. Но сразу же пожаловались, что денег на все расходы их ведомствам не хватит и уже приготовились лоббировать внеплановое финансирование. Однако никто из них открыто не оспаривал сам «бухгалтерский» подход к экономической политике государства. Вероятно, ввиду того, что главы ведомств прекрасно понимают – госбюджет как инструмент стимулирования экономики в России никогда не работал, а выступал и выступает базой для перераспределения ресурсов по отраслям, между чиновниками и населением. Когда «кормушка» уменьшается в размерах, приходится мириться с теснотой и скудным пайком. Министр финансов в подобной схеме приобретает все большее влияние как главный распределительный узел. И откровенное недоверие Минфина к российской экономике (скажем, нежелание вкладывать в инфраструктуру или занимать большие объемы на внешнем и внутреннем рынках, поскольку это создает нагрузку на бюджет в будущем) становится само собой разумеющимся для всего правящего класса.

Ограничение для лоббистов

На этом фоне в глаза бросается отсутствие правительственной стратегии в области экономики, которая сводится к калькулятору в Минфине, складывающему и отнимающему миллионы, миллиарды, триллионы. Чтобы убедиться в том, что государственной экономической политики в России нет, достаточно задать вопрос касательно заморозки расходов на три года – что будет, если поступления в бюджет упадут еще сильнее или резко вырастут благодаря подорожавшей нефти? Скорее всего, в реакции правительства ничего нового мы не увидим: в первом случае бюджету грозит еще один болезненный секвестр, а во втором Минфин вернется к формированию резервов, но экономику стимулировать не станет, сославшись на необходимость поддерживать макроэкономическую стабильность.

Однако даже если правительство отказывается от контрцикличных мер, то закручивание фискальных гаек как самоцель без проведения институциональных реформ выглядит аскезой обреченного и отчаявшегося. Кабинет Дмитрия Медведева сам себе ограничивает маневр, и оправдать это можно было бы только одним доводом: Белый дом отгораживается от лоббистов, которые в условиях кризиса все больше претендуют на помощь государства в любом виде и присасываются к бюджету.

Тем не менее и этот аргумент не вполне выдерживает критику. Потому что на той же бюджетной комиссии присутствует член правительства и одновременно один из сильнейших лоббистов для своей отрасли – министр сельского хозяйства Александр Ткачев, который под предлогом закрепления лидерства России на мировых продовольственных рынках просит в 2016 году «дополнительные» 23 млрд руб. И Медведев обещает не экономить на аграриях, приравненных таким образом к пенсионерам и прочим получателям социальной помощи государства.

За дверями же правительственных заседаний спор переходит на экспертный уровень. Экс-министр финансов и глава Центра стратегических разработок Алексей Кудрин хвалит предложение своего сменщика на посту Антона Силуанова. По его словам, принять закон о лимите «психологически легче», чем сокращение, тем более он устанавливает ориентиры для всех, кто зависит от госбюджета (надо полагать, в первую очередь ориентиры для лоббистов). Подобная оценка от Кудрина вполне ожидаема, ведь именно он приложил руку к формированию экономики стабильности, которая сегодня ведет к падению покупательской способности, деловой активности, отсутствию инвестиций, но сохраняет неплохие макроэкономические показатели для потенциальных и никак не материализующихся инвесторов.

Постоянный оппонент Кудрина, ратующий за подстегивание экономического роста с помощью целевой денежной эмиссии, «как в странах Запада», советник президента Сергей Глазьев назвал идею Минфина «абсолютно безумной мерой». Глазьев предрек России попадание в «стагфляционную ловушку» при урезании расходной части бюджета на 10% в год. Более того, в свойственной ему экспрессивной манере он считает действия правительства Медведева «политикой по недопущению экономического роста». Однако в Кремле, за чей ум и сердце сражаются в правительстве и около, оптимизацию бюджетных расходов безоговорочно поддержали, сославшись на «общее понимание», что надо «соответствовать тем экономическим реалиям, в которых мы живем». По-видимому, Глазьев снова разошелся не столько с Кудриным, сколько с президентом.

Как бы то ни было, выбора у правительства, похоже, нет: доходная база не растет, рост экономики болтается около нуля, резервы заканчиваются, а мандата на реформы в непростой социально-экономической обстановке ему никто не давал. Не доверяя самим себе и не в состоянии запустить реформы для повышения эффективности государственных расходов, правительство не только выбирает приоритет бухгалтерии над стратегическим планированием. Своими решениями оно не позволит расти экономике больше чем на 1% в год до 2020 года и попадает в порочный круг проблем, которые сегодня толкают ограничивать расходы. По сути, перспектива российской экономики, которая станет все больше отставать от среднемировых темпов, будет мало чем отличаться от постепенной экономической деградации. В конце концов, Глазьев, какие бы спорные рецепты он ни предлагал, в плане диагноза окажется прав. И это неутешительный итог для правительства Медведева, у которого нет денег. Перефразируя самого Дмитрия Анатольевича, призвавшего пенсионеров Крыма держаться без индексации выплат, – долго ли продержится такое правительство?