В ежегодном Индексе восприятия коррупции Трансперенси Интернешнл за 2011 год Россия заняла 143 место из 182 возможных. Видимый прогресс таков, что переместившись с 154 позиции, Россия по-прежнему осталась в привычном окружении Нигерии, Тимор-Лесте, Того, Мавритании, Уганды, Азербайджана и Беларуси. Это наводит на вопрос – с чем связано перемещение вверх?
Критерий наличия и уровня коррупции может быть основным для того, чтобы изучать качество политического устройства любого государства. Это не столько про экономику, сколько про политику, в результате которой деформируются все общественные и государственные институты. Можно доверять одному индексу и не признавать объявленные цифры другого, но когда данные индекса восприятия коррупции, устанавливаемого организацией Трансперенси Интернешнл, и сведения Всемирного банка по программе противодействия коррупции совпадают, то все имевшиеся сомнения разом развеиваются. В копилку аргументов также нужно добавить интересный факт, что там, где коррупция велика, показатели различных исследований сходятся чаще, чем по странам, где она практически отсутствует.
Россия в этом году по шкале от 0 до 10 баллов, где 10 – абсолютно здоровое и непораженное коррупцией состояние государства, получила индекс 2,4, что на 0,3 пункта выше, нежели в прошлом году. Более показательно страна переместилась в списке с 154 строки на 143, но прорывом назвать это сложно. Повлияла видимость высокой озабоченности коррупцией, принятием антикоррупционного законодательства, и готовность России присоединиться к Конвенции ОЭСР по борьбе со взяточничеством.
Профессор Высшей школы экономики Юлий Нисневич считает, что при всем положительном значении внешняя экспертная оценка не замечает тех мутаций, которые происходят с коррупцией. Например, на индекс коррупции не влияет коррупционное рейдерство, которое определяется экспертами как экономическое преступление и не рассматривается в качестве изощренного вида коррупционной деятельности. Но начиная с дела Ходорковского, был введен новый стиль передела власти. Стоит отметить – только 10-15% дел о рейдерских захватах доходили до судов, как раз по причине их коррупционной составляющей.
С другой стороны, в экспертном сообществе нет понимания того, что все не ограничивается исключительно экономикой, есть и более страшная разновидность коррупции – политическая. В отличие от характерной для арабских стран стационарной верхушки, владеющей и распределяющей по коррупционному принципу между собой ресурсы, в России, по мнению Нисневича, нет авторитарного строя, необходимого для подобного замкнутого функционирования власти. Скорее, мы видим корпоративную систему власти, при которой ворует весь бюрократический корпус. «К сожалению, наша коррупция приняла черты коррупционного вымогательства», – говорит генеральный директор отделения Трансперенси Интернешнл в России Елена Панфилов.
Именно вследствие разрушающей государственный аппарат коррупции в Росси нет эффективного управления и ему неоткуда появиться. «Какое бы правительство не было, оно не справится с коррупцией», – убежден Юлий Нисневич. По его словам, сам принцип снятия механизма общественного контроля и подавления политической конкуренции и есть политическая коррупция в чистом виде. Елена Панфилова называет три тезиса, посредством которых в стране оправдывается коррупция всякого рода. Прежде всего, это ментальность и исторические корни. Затем чиновники предлагают посмотреть на то, как дела со взяточничеством обстоят в развитых странах.
Часто приводится пример США, чьи успехи в борьбе по очищению власти от вируса коррупции столь же заметны, сколько и неудачи. Но чем опыт США показателен, так это тем, что им удалось справиться с бытовой и экономической коррупцией и создать независимую судебную систему. Соответственно, говорит Панфилова, единственный способ решить существующую проблему это обеспечить непредвзятое и неизбежное применение законодательства. «Я бы в центр всего поставила суды, – говорит Елена Панфилова. – Та ситуация, которая сложилась у нас в экономике, должна заставить людей в правительстве что-то делать с коррупцией». Вместо верховенства понятий должно быть верховенство закона и главный пункт в этом месте – защита прав собственности и защита заявителя о коррупции. Не гарантируя защищенность собственности и активов от захвата молодыми и голодными, закон и судебная система подталкивают коррупционеров держать свои сбережения в других странах, где законодательство принимает сторону собственника.
Корреляция политической власти и коррупции выглядит совершенно обоснованной, поэтому и преодоление коррупции связывается со сменой власти. Юлий Нисневич говорит о новом мотиве свержения власти. Как ни странно им оказывается коррупция, которая в общественном сознании ассоциируется с несправедливостью. Арабская весна тому яркое подтверждение. Но коррупция очень сложное явление, так как существует латентно, и посчитать ее объемы не представляется возможным. Сегодня размер бытовой взятки колеблется от 10 до 300 тысяч, а средний размер государственной взятки – 1 млн. С индексом 2,4 мы можем смело сказать, что публичная сфера коррумпирована на 76%.
Тем не менее, у России есть перспектива и дальше подниматься по списку и увеличивать антикоррупционный индекс. Для этого нужно развивать конкуренцию – политическую и экономическую. Долгожданное вступление России в ВТО привлечет на российский рынок большое количество иностранных производителей и в ближайшие несколько лет мы увидим эффект от их прихода. Хотя если не будет покончено с политической коррупцией, то история с Даймлер, когда компания признала себя виновной в выплате взятки и понесла наказание, а получившая взятку сторона не была наказана, – будет повторяться как в кошмарном сне. «Страшно услышать, кому давали взятку», – говорит замдиректора Трансперенси Интернешнл Иван Ниненко. Поэтому, наверное, «наивно оценивать, что место улучшилось, – считает он. – Мы все равно в конце списка».
Ссылки по теме:
Третий срок Путина: есть ли у России шанс избежать системного кризиса?
Написать комментарий