Институциональные изменения и иерархические структуры – III

3. Социальные системы и их эффективность. Понятия экономической и социальной эффективности – суть разные в экономической науке. Причём «социальная эффективность» гораздо слабее объяснена в теории. С точки зрения ортодоксальной науки эффективность означает то, насколько хорошо использованы ограниченные ресурсы, т.е. с какой отдачей. Измеряя отдачу на единицу затраченного ресурса, получается показатель, характеризующий эффективность системы. Социальная эффективность не поддаётся такому относительно простому определению. Её можно считать параметром, описывающим степень разрешимости «социального вопроса», стоящего на повестке дня. Однако в таком случае «социальная эффективность» как показатель будет не только динамическим, но и с постоянно изменяющимся содержанием в связи с тем, что с историческим развитием хозяйства изменяется содержание «социального вопроса». Поэтому лучше всего социальную эффективность измерять в соответствии с критерием, отражающим изменение в реальном социальном параметре или нескольких параметрах.

Таким показателем выступает «индекс человеческого развития», представляющий интегральный показатель, оценивающий валовой внутренний продукт на душу населения, ожидаемую продолжительность жизни и образовательный уровень общества. Считается, что этот показатель даёт значительно более точные представления о развитии экономики по сравнению с ВВП, так как оценивается расширенный набор наиболее существенных социальных функций, формирующих качество жизни и обеспечивающих социальную стабильность. Доход на душу населения определяет уровень экономического благополучия, продолжительность жизни является показателем развития здравоохранения, системы защиты окружающей среды, а также отражает общий уровень жизни. Образовательный уровень отражает то, как в экономике налажены процессы воспроизводства и передачи знаний, как происходит замещение поколений людей и какое, в конечном счёте, формируется качество человеческого капитала. Индекс человеческого развития определяется как средняя арифметическая трёх указанных показателей-индексов: средней продолжительности жизни, дохода на душу населения, уровня образования.

Важными показателями уровня социального развития являются доля живущих агентов за чертой бедности и степень нищеты. Разумеется, первый и второй показатель являются по существу институциональными установления, поскольку черта бедности устанавливается законодательно. Качество социального развития оценивается по качественным параметрам состояния секторов образования и здравоохранения и другим показателям, учитывающим динамические изменения в развитии человеческого капитала.

В рамках деятельности Программы развития ООН разрабатываются отчёты по человеческому развитию в условиях глобализации экономики. Общепринято, что если значение индекса человеческого развития составляет 0,8, то страна относится к экономически развитой, если индекс колеблется в пределах от 0,5 до 0,8, то это страна со средним уровнем человеческого развития. Для слаборазвитых стран значение индекса составляет менее 0,5.

Однако у приведенной системы показателей оценки эффективности социального развития имеются серьёзные недостатки [7].

Таким образом, индекс человеческого развития представляет собой корректирующий ВВП показатель, позволяющий в некотором смысле учесть взнос нематериальных факторов в создание национального богатства. Этот критерий социальной эффективности есть своеобразный «ВВП социального развития», то есть очень грубая и общая оценка социальной результативности.

«Главный порок» показателя ВВП и индекса человеческого развития состоит в том, что высокая аварийность хозяйства, борьба с массовыми заболеваниями, вырубка лесов, ремонт вышедших из строя фондов, соперничество адвокатов, компенсация за какие-то потери, например, от наводнений, землетрясений – всё это будет работать в сторону увеличения ВВП, а следовательно и индекса человеческого развития через параметр дохода на душу населения, так как индекс продолжительности жизни и уровень образованности при этом существенно не изменятся.

Для того, чтобы научиться измерять социальное развитие и заменить в экономическом анализе довольно узкое понятие «экономическая эффективность» другим понятием «социальная эффективность» требуется ввести критерий, который бы определял эту «новую эффективность». Такой критерий был предложен Клиффордом Коббом и Стокгольмским экологическим институтом и получил название «индекса устойчивого экономического благосостояния» –- ISEW (Index of Sustaiable Economic Welfare). Этот критерий составляет альтернативу ВВП, так как измеряет реальное богатство, а не результаты экономической деятельности, фиксируемые по величине расходов в экономике. Экологическая нагрузка на хозяйство отражается ростом ВВП, а ISEW при этом сократится. Аналогично отреагирует данный показатель и на рост преступности, на увеличение неформального сектора, увеличение неравенства, истощение ресурсов, передаваемых будущим поколениям [11].

Различие между ВВП и ISEW в системе учёта богатства является производной назначения указанных показателей. Однако очень важно отметить расхождение их динамики. Если по ВВП наблюдается рост экономики, то индекс устойчивого экономического благосостояния показывает рост разочарования социальными условиями жизни, несмотря на то, что на длинном историческом тренде успехи в социальном развитии, особенно в развитых странах, просто ошеломляющие. Этот парадокс возникает в связи с тем, что увеличилась скорость развития, которая делает время и доступ к благам важными лимитирующими параметрами существования конкретного индивида, определяя его потребности и предпочтения.

Социальную эффективность можно представить через эффективность конкретных социальных секторов: образования, здравоохранения, а также секторов инфраструктурного назначения – информационного, социальной защиты и трудовых отношений. Кстати, уровень бюрократизма и «теневой» экономики будет также влиять на общее значение социальной эффективности. Ниже представим метод оценки эффективности системы здравоохранения. Системе образования будет посвящён отдельный параграф.

Чтобы оценить эффективность такой системы, как здравоохранение, необходимо задаться вопросом: зачем эта система нужна, то есть какую функцию она выполняет? Изменение эффективности системы – это изменение этой функции с позиций качественного и количественного её исполнения. Другими словами, динамика эффективности – это расширение либо сужение дисфункциональности системы.

Эффективность здравоохранения оценивается в рамках модели «затраты – процессы – результаты». Причём результатом является спасение человеческих жизней, продление этой жизни при обеспечении её активности, снижение уровня инвалидности и заболеваемости агентов социальной системы. Такой результат достигается как превентивными действиями, так и сугубо лечебным способом. Однако указанный результат зависит от исходного здоровья нации, экологической ситуации, спроса на медицинские услуги, предложения медицинских технологий, механизмов социального страхования и даже образования. С точки зрения агента здоровье есть благо, ценность которого с возрастом возрастает, а общая стоимость снижается; в точке смерти агента здоровье как благо равно нулю (рис.2).

Затраты в обеспечение здоровья являются инвестициями в создание будущего дохода, поскольку с утратой здоровья снижается производительность труда, возрастают потери рабочего времени, связанные с нетрудоспособностью либо «вялой» работой, что понижает и извлекаемый агентом доход. Убывание здоровья с возрастом компенсируется частично ростом расходов на мероприятия по охране здоровья. Покажем кривые изменения запаса здоровья двух агентов, которые родились с разным исходным запасом здоровья (например, это расхождение может быть генетически предопределено, либо было обусловлено режимом вынашивания и протекания родов).

Рис.2. Динамика функции запаса здоровья агента.

Как видно из рис.2, функция запаса здоровья для агентов 1-2 берёт начало в одной точке А, в случае 3 исходный запас здоровья агентов отличается. Если запас одинаков, то агенты всё равно могут прожить период неодинаковой продолжительности – Td1 и Td2 соответственно. Ситуация с графиком 3 показывает, что имея более низкий запас здоровья по отношению к агенту 1, агент 3 проживёт несколько дольше, но меньше агента 2. Такой характер динамики функции запаса здоровья говорит о том, что агенты проходят разные пути социализации, приобретают различный доход, который позволяет им по-разному ликвидировать усиливающиеся в ходе износа организма дисфункции, что, в конечном счёте, сказывается на продолжительности жизни.

Здесь не рассматривается функция запаса здоровья, которое может стать равным нулю в силу аварии. Например, агент 1 учился на отлично, что требовало значительных усилий, комнатной работы, нагрузки на глаза и нервную систему. Агент 3 учился на воздухе, быстро приобрёл работу, которая связана с полезным для организма трудом. Пересечение кривых 1 и 3 даёт точку, в которой их потенциалы здоровья сравнялись, и далее происходит разное растрачивание запасов здоровья. Так, первый агент защищает докторскую диссертацию в молодом возрасте. Если в экономике нет стимулов для такой траектории развития, то расплатится он за такое желание своим здоровьем. К тому же, связывая свою работу с наукой, агент 1 приобретает невысокий доход, а агент 3 осуществляет функцию контроля строительства объектов в лесной зоне, что способствует укреплению здоровья и гарантирует, по крайней мере, в российской экономической системе, более высокий доход. Часть дохода агенты инвестируют в здоровье, причём с каждым годом всё больше и больше, но вот в общем случае доля инвестирования дохода в такое благо, как здоровье, обычно не одинакова и определяется предпочтениями агентов осуществлять подобные расходы.

В любом случае при движении вправо по оси времени ценность блага «здоровье» для каждого агента будет возрастать, как и функция расходов или инвестиций, если изначально рассматриваются психологически здоровые агенты. В противном случае функция ценности и запаса здоровья могут иметь совершенно иной вид. Число же заболеваний (дисфункций), а также смертность с возрастом агентов будет увеличиваться, причём этому росту, какой он мог бы быть, будут противостоять указанные инвестиции (расходы).

Помнится, Дж.Хикс отмечал, что неоднородность капитала является важнейшим его свойством. Именно это свойство не может раскрыть и объяснить экономическая наука. Что касается человеческого капитала, то оценить его эффективность ещё сложнее, поскольку он в высшей степени неоднороден.

Одним из факторов и одной из причин этой неоднородности выступает неодинаковая функция запаса здоровья, которая предопределяет возможности агента на траектории его движения (жизненного цикла) – по фазам развития и старения. К ней можно добавить функцию исходных и приобретённых способностей и знаний, а также функцию потребностей и мотивации, чтобы полностью ввести модель человека посредством этих функций в экономический анализ. Теперь уместно отметить следующее: очевидно, по социальным группам (стратам) эти функции будут очень похожи, поскольку они зависят от величины среднедушевого дохода, то есть от жизненного стандарта. Используя децильное или квинтильное распределение агентов по уровню душевого дохода и, показав вид эмпирически установленных перечисленных функций для каждой децили (квинтили), найдя разницу между соседними группами по каждой группе агентов для данного возраста по этим функциям, можно ориентировочно количественно установить величину неоднородности человеческого капитала для экономической системы. Безусловно, она будет отличаться от обычной неоднородности по величине дохода – величине неравенства.

Как видим, неоднородность определяется многими факторами, включая и душевой доход, который по существу есть, конечно, производная неоднородности. Именно величина этого душевого дохода определяет возможности агента в области здравоохранения, обучения, правовой защиты и др. Экономическая демократия, если быть строгим, становится в прямом смысле экономической – она привязана к функции дохода. И права агентов, их возможности и потребности определяются денежным доходом. С этих позиций в существующем на сегодняшний день мире существует денежная демократия, то есть демократия, которая детерминирована величиной душевого дохода.

Если быть строгим, то вид кривой запаса здоровья должен быть несколько иным, чем представлено на предыдущем рисунке (рис.2). Функция запаса здоровья будет иметь возрастающий участок, что связано с накоплением запаса здоровья и формированием потенциала здоровья в детском возрасте на участке [0; T*]. Период от начала T* - это юношеский возраст агента. Вплоть до касания оси абсцисс от момента T* функция запаса здоровья ведёт себя так же, как показано на рисунке выше (рис.3). Следовательно, при расчётах можно рассматривать функцию Ws как перманентно убывающую, на которой могут наблюдаться выступы, связанные с растратой запаса здоровья либо с восстановлением запаса здоровья в зависимости от конкретной ситуации, состояния здравоохранения и соответствующей государственной политики в этой сфере в стране.

Рис.3. Вид функции запаса здоровья агента.

Главным критерием для оценки эффективности медицинских мероприятий выступает уровень затрат (причём социальных и частных), связанный с реализацией этих мероприятий с учётом возможных последствий. Это можно представить так: S = Pm + S_e - S_pe, где S – стоимость медицинского мероприятия, Pm – цена предлагаемого медицинского мероприятия, равная его себестоимости, S_e – стоимость побочных эффектов, S_pe – стоимость предотвращённых неблагоприятных медицинских последствий.

Часто используются также два критерия оценки эффективности: годы жизни с поправкой на инвалидность; годы жизни с поправкой на качество жизни. Экономически важным является оценка стоимости человеческой жизни, которая будет равна разнице затрат на обеспечение жизни и выгод, которые эта жизнь приносит к общему числу спасённых лет жизни. Можно оценивать и выгоды, которые могли быть получены, если бы человек жил, и затем вычесть расходы, связанные с поддержанием параметров жизнеспособности агента в допустимых для жизни пределах. Но, при этом, критерий становится отрицательным для пенсионеров, а для ребёнка трудно подсчитать выгоды или расходы, потому как не ясно ещё, какую социальную нишу занял бы он в будущем, какую профессию получил и каким доходом располагал бы. Здесь также важна проблема наследования и учёта дохода, приносимого подобным активом. Кроме этих способов можно оценить человеческую жизнь по критерию готовности к затратам, уменьшающим вероятность смерти.

Безусловно, получение образования зависит от состояния здоровья агентов, склонности их к обучению, а также определяется временем, необходимым на приобретение новых знаний. Однако важно отметить, что процесс приобретения новых знаний сам по себе требует времени и участников, которые этими знаниями должны обладать и уметь передавать тем, кто ими не обладает. С этой целью понадобится выявлять те виды знаний, которые новы и тех, кто ими обладает, причём важно передавать не любое новое знание, а такое новое знание, которое обладает наивысшей социальной, а не только частной полезностью. Для этого нужно уметь определять направления использования нового знания, а также понимать, как изменится структура времени, часть которого тратится на отдых, восстановление сил агентов, а часть – на приобретение некоторого дохода, в том числе за счёт синтеза нового знания; часть времени должна быть потрачена на то, чтобы новое знание приобрести (когда оно имеется в распоряжении других).

Чем больше времени в общей его структуре тратится на отдых и восстановление здоровья, на борьбу с болезнями, тем меньше его остаётся на синтез, распространение, приобретение и обучение новому знанию. Чем выше запас здоровья агентов, тем более пригодны они, при прочих равных условиях, к восприятию знаний в принципе и работе с новым знанием в частности. Именно такие системные связи должны находить отражение в современных синергетических моделях социально-экономического развития систем. Особо необходимо учитывать, что агенты, имеющие представление о созданных ранее моделях, автоматически учитывают эти модели при принятии решений. Дополнительная информация, полученная агентами друг о друге, может нарушить условия той или иной модели, либо до нуля снизить её результативность.

В частности, если в «дилемме заключенного» преступники имеют информационное взаимодействие, то дилемма не работает, Более того, если бы преступники знали о наличии «дилеммы» как модели-конструкции, то есть были достаточно образованны, то они действовали бы вопреки логике, заложенной в данную модельную конструкцию. Это очень важное замечание, поскольку реакция агентов важна при анализе тех или иных макроэкономических сдвигов и подборе инструментов макроэкономической политики, и часто агенты будут действовать именно так, чтобы обойти или нарушить условия стереотипной модели, то есть будут на основе знания о модели формировать «новую» модель, связанную с ожиданием новых преимуществ либо демонстрировать нестандартное поведение, которое трудно поддаётся прогнозу.

Подобные реакции будут предопределять и экономический выбор, силу управленческих решений. Данное представление объясняет, почему зачастую этот выбор и принимаемые решения никак не назовёшь рациональными. Во многом логику поведения агентов объясняет их местоположение в той или иной иерархической системе, то есть положение, определяемое уровнем расположения. Различные формы иерархии определяют различные разновидности власти, а иерархии разных типов и назначений, разного функционального содержания, взаимодействия, усиливают или ослабляют общий вектор социально-экономического развития.

4. Эффект «шахматной доски» и модель «оппортунизма». Давайте представим, что за шахматной доской играет гроссмейстер и второразрядник. При прочих равных условиях, когда правила игры понятны и известны двум игрокам, вероятность, что победу одержит гроссмейстер, очень высока, поскольку он обладает большим уровнем подготовки, знанием теории шахматной игры, большим опытом. Иными словами, если применить экономическую лексику, интеллектуальный капитал гроссмейстера значительно выше, чем у второразрядника. Однако если в процессе игры будет происходить изменение правил игры, то вероятность победы гроссмейстера будет неуклонно сокращаться, зависеть от содержания и частоты изменения правил и, в конце концов, возможен вариант, когда эта вероятность станет равной нулю, то есть гроссмейстер либо не одержит победы (ничья), либо вообще проиграет партию игроку с заведомо более низкой величиной интеллектуального капитала. Таким образом, при высокой частоте изменения правил гроссмейстер вполне может проиграть «второму разряду». Следовательно, знания, опыт, интеллектуальный капитал при высокой скорости институциональных изменений, как и при их непродуманности, логической необоснованности (когда отсутствует целесообразность и логическая или целевая адекватность), теряют значение фактора производства и конкурентного соперничества, обесцениваются.

Итогом является конкурентный выигрыш наиболее слабого агента, который, казалось бы, заведомо должен был проиграть при такой обеспеченности данным фактором. Данный эффект согласован с эффектом гиперселекции, известным в эволюционной экономике, но обеспечен как раз параметрами самих институциональных изменений. Тем самым можно утверждать, что высокая скорость изменений в экономике – реорганизаций, модернизаций, введения новых правил, норм и законов – напрямую является антиинновационным фактором её развития, поскольку создаёт условие непредсказуемого выигрыша для агента, который не был способен и не должен был в имеющейся на начальный момент системе правил такой выигрыш получить.

Рис.4. Модель эффекта шахматной игры.

На рис.4 представлена модель-схема эффекта шахматной игры. Конечно, экономистам должен быть интересен случай, когда при изменении правил игры выигрывает «второразрядник», поскольку выигрыш гроссмейстера вполне предсказуем за очевидным преимуществом по интеллектуальному капиталу (состояние здоровья игроков принимается равным, что, кстати, является очевидным модельным упрощением). Следовательно, необходимо рассматривать изменение правил, приносящее преимущества «второразряднику», то есть R_v. В общем случае, это совсем не означает, что преимущества гроссмейстера в результате таких изменений должны обязательно сокращаться, то есть кривая R_g не обязательно является ниспадающей. Она может быть параллельной оси абсцисс, либо иметь положительный наклон и пересекаться в точке N* значительно правее по оси абсцисс. Это только расширит зону преимуществ гроссмейстера. По оси абсцисс отложено число изменений правил игры.

Разумеется, у данной модели есть два серьёзных допущения: 1) не оценивается содержание изменений и качественное ядро (это характерно и при аналогичных моделях спроса и предложения); 2) существует зависимость, которую отражают соответственно кривые R_g и R_v между числом изменений в единицу времени (частотой изменений) и преимуществами, которыми обладает «гроссмейстер» и «второразрядник». Будем считать, что изменения правил допускают рост преимуществ для «второразрядника», в противном случае его победа блокируется преимуществами гроссмейстера, которые невозможно преодолеть. При таких допущениях нужно указать, что однократное изменение правил в зависимости от качества (содержания) этого изменения, может сразу привести к поражению «гроссмейстера» либо всего несколько дискретных подобных изменений могут вызвать такой же результат. В таком случае ситуация не будет описываться обозначенными кривыми.

При незначительном числе изменений правил игры, как видно на рис.4, преимущество гроссмейстера очевидно и заканчивается победой левее точки N*; правее этой точки победу одерживает «второразрядник», а в точке N* имеем «ничью» в силу равенства преимуществ R_g = R_v. Под частотой изменений будем понимать число изменений правил игры, осуществляемое за период времени от начала игры до окончания в силу победы одного из игроков или объективной ничьей.

Опять следует указать, что содержание изменения экономические модели, к сожалению, не учитывают, так что для обеспечения победы агента с заведомо более низкими качествами может потребоваться одно или два изменения.

В общем случае получим:

Учитывая, что N*=const,

Если R_g=0 тогда , то есть изменение преимущества «второразрядника» пропорционально частоте изменению правил игры, где коэффициентом пропорциональности (k) является чувствительность преимуществ «гроссмейстера» и «второразрядника» к частоте изменения правил игры: .

Модель оппортунизма, представленная ниже, даст более яркую картину «отрицательного отбора» и «нанесения ущерба» агенту с заведомо более высокими нравственными качествами, причём современные общественные институты никак не уберегают от подобного рода негативных воздействий.

Возникновение российского «финансового олигархата», быстрое обогащение торговцев и агентов сырьевых секторов, уничтожающий промышленность эффект её приватизации являются лучшими эмпирическими подтверждениями проведенного анализа – выигрыш заведомо второразрядных агентов и проигрыш гроссмейстеров (инженеров, научных работников, учителей, врачей и др.). Управление может либо способствовать вовлечению интеллекта в производство и в принятие решений, либо, наоборот, не только не способствовать этому, но и просто ликвидировать соответствующие конкурентные преимущества, связанные с использованием интеллекта. Как правило, восстановить позиции либо не удаётся в обозримой перспективе, либо удаётся, но лишь в некотором масштабе. Сиюминутный характер управленческих решений, абсолютно не учитывающий стратегическую перспективу развития системы, наносит непоправимый, хотя и трудно различимый вред данной системе.

Представьте агента Х, который обещает что-либо агенту Y, например, отвечает на его чувства и говорит, что станет ему супругом(ой), желает завести ребёнка, создать семью. Теперь представим, что агент X одновременно поддерживает отношения с бывшим мужем (женой), агентом Z, с которым его связывают прошлые отношения, например, имеется общий ребёнок. Причём агент Z совершил предательские действия в отношении агента X. Однако по прошествии времени Z начинает зондировать агента X на предмет возможного контакта при том, что агент X все свои действия подчиняет возможности такого контакта, включая использование агента Y, который благодаря своим чувствам полностью становится игрушкой такого варианта игры. Но агент X также подтверждает свои чувства агенту Y и его окружению. Однако затем моментально без видимых причин отказывается от данных обязательств. Иными словами, заключается имплицитный контракт, которые в двое суток свёртывается с нарушением всех слов и данных обещаний. Тем самым агент Y в итоге испытывает на себе предательство агента X, желающего восстановить контакты с агентом Z.

Но здесь возникает самый важный вопрос: почему и ради чего агент X совершает подобные действия и намеренно (осознанно или неосознанно) вводит в заблуждение агента Y, прикрывая свою явную нечестность и непорядочность наличием общего ребёнка с агентом Z, как и оправдывая все свои текущие и последующие действия этим. Ценой жестокой фрустрации агента Y агент X достигает своей цели, включая и цель преодоления собственной депрессии, и цели относительно агента Z, который ранее совершил предательство агента X, но который «прощён» благодаря наличию общей связи (допустим, что ребёнок уже достиг совершеннолетия). В любом случае янжуловские принципы со всей очевидностью нарушены, а именно произошёл отказ данного слова и обязательств (факт обмана), нарушены нравственные правила и права агента Y. Иными словами, агенту Y нанесен морально-психологический урон, который даже трудно оценить материально. Этот урон может быть столь значителен, что может сказаться вообще на траектории жизни этого агента, как и на её продолжительности.

Однако никаких последствий от таких действий для агента X и тем более агента Z не будет. Агент X может использовать агента Y в своих целях для возврата агента Z. Когда же такой возврат не состоится в силу действия иных, не учитываемых агентом X факторов, то стилистика поведения – модель, которая характеризует сущностные свойства агента X, требует обратить свой взор на иного агента L, тем самым пренебрегая и агентом Y, и даже агентом Z, несмотря на имеющийся долголетний результат (общий ребёнок). Ущерб наносится и агенту Y, и агенту Z, причём агент X не несёт никакой ответственности за свои действия.

Все эти действия не относятся к уголовному кодексу как мошенничество. Трудно выявляемо и то, что агента X привлекают исключительно доходы агента Z, о которых он проинформирован, и агента Y, о которых он в меньшей степени может быть проинформирован. Это может быть одной из причин названных действий относительно агента Y, который в названной модельной комбинации ни в чём не виноват и несёт самые высоки издержки, которые нигде не учитываются, но вполне сказываются на работоспособности этого агента.

Если же просуммировать такие эффекты по экономике в целом можно отметить, как безнравственное, а быть может, расчётливое, поведение агента X приносит ему неявные материальные и моральные выгоды с явным ущербом для агента Y и определённым образом - для агента Z. Более того, агент X может и, скорее всего, как показывает практика, предпримет усилия, по оправданию собственной модели поведения и перенесению ответственности за свои поступки на агента Y, который может находиться в психически неустойчивом состоянии, будучи привязанный чувствами к агенту X. Иными словами, инвестируются усилия по легализации такой формы оппортунизма и её оправданию с одновременным обвинением агента Y в чём бы то ни было, либо, в крайнем случае, разделении с ним ответственности за действия, полностью совершаемые агентом X – по его инициативе, осознанию и плану.

Отличную базу для выстраивания такой схемы может предоставить сам агент Y, не выдержав морально-психологического гнёта ситуации предательства и его использования, и в грубой форме высказавший открыто всё агенту X о его поведении. В таком случае агент X использует грубость, которая может быть высказана много позже, как фактор-обоснование собственных безнравственных действий и для осуществления модели прикрытия своих действий, умело меняя местами причину и следствие, и умалчивая о болезненном и прирученном состоянии агента Y. Результатом может быть еще и сформировавшееся у общественности мнение о вине только агента Y, который на самом деле абсолютно ни в чём не виноват и стал жертвой примененной к нему и обозначенной здесь модели коварства. Назовём эту модель – «моделью оппортунизма типа O-X».

Особый акцент в этой модели оппортунизма мне хотелось бы сделать на том, что применяется метод откровенной лжи, которая не распознаётся на ранних этапах в силу присутствия чувств, обеспечивающих альтруистическую модель поведения агента Y относительно X. Агент X «прощает» предательство Z, но одновременно карает ни в чём не виноватого агента Y, решая свои задачи. Тем самым мы имеем не просто прямой оппортунизм в отношении двух агентов при контрактации как у О.Уильямсона, а комбинированный оппортунизм в игровой конструкции по типу шахматной доски, когда попираются правила поведения и нравственные нормы и выигрывает самый бесчестный агент – X (он не честен даже по отношению к своему взрослому ребёнку, вводя его в заблуждение на счёт отца Z и на счёт агента Y).

Каким же образом можно противостоять раздвоенному игровому оппортунизму?

Мне представляется, что решение может быть вообще одно – это придание фактам такой модели гласности с обозначением объектов по фамилиям, а также создание в стране нравственного климата, который бы исключал преобладание денежных и сугубо меркантильных схем в личных отношениях, торговли людьми и спонсорства как разновидности проституции, с обнародованием таких данных для родителей, детей объектов и работодателей, которые должны быть мотивированы принимать на работу нравственно здоровый персонал, лишённый подобных мотивов и не практикующий схему «лицемерного приспособления» ради достижения своих целей любой ценой.

В этом случае общество должно обладать развитыми институтами «социального порицания» и действия агента X должны получить соответствующую оценку как не согласующиеся с представлениями о честности и нравственности. Представим, что такие модели поведения пронизывают всю хозяйственную и бытовую ткань общества, а именно это наблюдается в России сегодня. Тогда о каком качественном содержании развития можно говорить?

Если процессы предательства, отказа от данных обязательств с использованием коварства начинают преобладать в социальных отношениях, в личных делах, увеличиваются разводы в стране, число скандалов, стрессов и морального угнетения людей с игрой на их чувствах, то итогом этого может стать рост обращений к врачам, затрат на различные препараты, лечение, потребление определённых благ и услуг, что может позитивно воздействовать на рост ВВП. Иными словами, безнравственная атмосфера в системе, лицемерие, манипулирование фактами и спекуляция моралью, нарушение связи причина-следствие со смещением должной оценки совершающих это агентов, способно не просто обеспечить вполне приемлемую жизнеспособность системы, но даже и её рост, создавая полную иллюзию благополучия жизни, при её подлинном отсутствии. И эффект шахматной доски, рассмотренный выше, и модель оппортунизма типа «O-X» наглядно демонстрируют возникновение таких состояний общественной системы. То же самое наблюдается относительно любой системы, любого уровня сложности – промышленности и инноваций.

5. Стимулирующая политика инновационного экономического роста. Стимулирование инновационной составляющей развития зависит от ресурсов, степени дифференциации доходов и денежной массы, от налогов и их структуры, и даже от распределения собственности и институтов. Если при меньших ресурсах удаётся реализовать один и тот же уровень инноваций в объёме создаваемого продукта при той же их эффективности, тогда можно говорить что эти инновации интенсивные, в противном случае, при больших ресурсах, речь идёт об экстенсивных инновациях. Важно выбрать: либо инноваций не много в экономике, как сейчас в России, скажем 0,5% ВВП, но они высокоэффективны, либо, например, их будет 7-10% ВВП, но с низкой эффективностью. Высокие налоги могут снижать склонность к инновационной деятельности (рис.1, кривая 2), либо увеличивать (рис.1, кривая 1). Зависит это от того, каковы институты налогов и институты стимулов к инновациям, реакции агентов.

Если государству удаётся высокими налогами сначала условно снизить склонность к инновациям и инновационную активность, но затем, собрав бюджет и направив на верно определённые приоритетные направления науки и техники, запустить мультипликатор расходов в экономике по технологически значимым направлениям развития, то в коротком периоде оно будем иметь левую часть огибающей кривой, а в долгосрочном периоде – правую (рис.5).

Рис.5. Влияние налогов на инновации.

Интересно отметить, что, если классифицировать инновации по следующим пяти типам (фундаментальные – А, связанные с техническими и технологическими изменениями – В, инновации как усовершенствование – С, инновации имитирующего назначения (не связанные с новой технологией) – D и продуктовые инновации – P), то в зависимости от критерия доходности и ресурса времени реализации таких типов инноваций получаем также некую иерархию и подчинённость по инновационным результатам (табл.1).

Кратко- и среднесрочная рентабельность имитирующих и продуктовых новаций превышают даже долгосрочную рентабельность технологических и фундаментальных новаций. Причём нужно отметить, что фундаментальными являются и технологические новации, которые обладают свойством задавать уровень имитирующих и продуктовых новаций. Иными словами, происходит частичный перенос знаний, достижений и возможностей по получению новаций на низшие ступени иерархии вместе с соответствующим ресурсом и возможной доходностью. Очевидно, что если финансовая система не в состоянии обеспечить индустриальные сектора средне- и долгосрочным кредитом, то со временем исчерпываются возможности для продуктовых, имитирующих и усовершенствующих инноваций. Сырьевая ориентация экономики автоматически будет означать ориентацию на усовершенствующие, имитирующие и, отчасти, продуктовые инновации, причём доля имитирующих будет возрастать, а продуктовых снижаться.

Подобные процессы уже наблюдаются в российской экономике, причём очень важным показателем инновационного развития производства служит качественное определение содержания инженерной и научной работы и доля импортных комплектующих, узлов и деталей машин в сборочной схеме готового изделия. Если эта доля возрастает, то автоматически технологический уровень отечественных производств снижается. Данная зависимость от импортных изделий не только разрушает весь цикл отечественного производства, но и блокирует развитие инноваций и инновационного потенциала предприятий. Интересно отметить, что если предприятие-монополист на отечественном рынке контролирует весьма приличную его долю, скажем, 30-40%, то зависимость от импортных комплектующих не составляет для него мотива преодоления сложившегося положения.

1. Занг Б.Ю. Синергетическая экономика. Время и перемены в нелинейной экономической теории. М: Мир, 1999.
2. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: ФЭК «Начала», 1997.
3. Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа// «Вопросы экономики», №3, 1997.
4. Попов Е., Власов М. Институты миниэкономики знаний. М.: Academia, 2009.
5. Сен А. Развитие как свобода. М.: Новое издательство, 2004.
6. Сухарев О.С. Институциональная экономика: теория и политика. М.: Наука, 2008.
7. Сухарев О.С. Теория эффективности экономики. М.: Финансы и статистика, 2009.
8. Сухарев О.С. Структурные проблемы экономики России: теоретическое обоснование и практические решения. М.: Финансы и статистика, 2010.
9. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты. М.: Дело, 2003.
10. Фуруботн Э., Рихтер Р. Институты и экономическая теория. Достижения новой институциональной экономической теории. СПб: Из-во СПбГУ, 2005.
11. Вайцзеккер Э., Ловинс Э., Ловинс Х. Фактор «четыре» // «Новая постиндустриальная волна на Западе». М.: Academia, 1999.