Нечеткие институты, культура населения и институциональная энтропия

Развитие так называемых транзитивных (переходных) экономик продолжает преподносить экономистам всевозможные сюрпризы. Однако на примере России можно видеть и другое: аномальные эффекты стали менее заметными и все больше тяготеют к латентной форме. Все чаще можно наблюдать различные «мелкие» поведенческие аномалии экономических субъектов и окончательное закрепление неэффективных институтов (норм). В результате масштабного нарастания таких процессов переходные экономики становятся все менее эффективными и теряют способность к позитивным стратегическим изменениям. Все это требует не только констатации, но и объяснения. На сегодняшний день имеется уже несколько версий теоретического осмысления экономических аномалий, связанных между собой общим для них институциональным звучанием. В данной статье мы хотим предложить еще одну теоретическую схему, которая позволяет успешно препарировать разнообразные «мелкие» сбои в поступательной динамике национальных экономик.

1. Структура и строение институтов

В большинстве случаев институты изучаются как некие атомистические образования, которые могут по-разному функционировать (хорошо и плохо), могут даже эволюционировать, но при этом внутреннее строение институтов, как правило, не рассматривается. Это отчасти верно, так как институт, будучи по своей сути формальной или неформальной нормой поведения, не предполагает сложной экономической анатомии в традиционном смысле слова. Между тем любая норма поведения и, следовательно, любой институт имеет свои неотъемлемые атрибуты, игнорирование которых в периоды институциональной ломки и перестройки ведет к неполному, а порой и принципиально неправильному, пониманию всего механизма функционирования экономики.

На наш взгляд, строение института может быть представлено тремя элементами: целями, ресурсами и технологиями. Рассмотрим их более подробно.

Любой институт имеет цели, ради которых он, собственно говоря, и создается. Например, введение института высшего образования с соответствующим подтверждением официальным документом (дипломом) преследует целый ряд целей. Во-первых, это отделение истинных специалистов от шарлатанов и самозванцев. Во-вторых, создание юридических основ для различий в уровне заработков между сертифицированными и несертифицированными специалистами. В-третьих, возложение адресной ответственности за некачественную работу специалиста либо на него самого, либо на органы, выдавшие соответствующий квалификационный сертификат и т.д. Бесцельных институтов по определению не бывает. Цели институтов всегда формулируются обществом или общественными группами. Цели формальных институтов, имеющих нормативно-правовое закрепление, формулируются государством и местными органами власти. Типичным примером институциональных целей является федеральный закон, обязательным элементом которого является предварительный раздел, в котором указываются цели данного закона. Цели неформальных институтов формулируются группами заинтересованных лиц, они могут быть прописаны в соответствующих кодексах поведения, а могут подразумеваться и существовать в устной форме.

Второй атрибут любого института – это технология, под которой понимается набор правил и процедур, с помощью которых достигаются цели создаваемого института. Например, институт высшего образования предполагает поступление человека в соответствующее высшее учебное заведение, учебу в нем в течение нескольких лет, успешную сдачу предусмотренных экзаменов, прохождение практики, подготовку дипломной работы и ее успешную защиту, получение официального документа (диплома) о завершении полного цикла учебного процесса. Данная технология может быть детализирована и в нюансах может различаться для различных вузов, профессий и специальностей, однако сама технология рассматриваемого института как таковая существует всегда. Другая технология института высшего образования предполагает регламентацию процесса приема на работу и увольнения с нее, начисление заработной платы и т.п. Как правило, каждая цель института предполагает свою технологию ее достижения. Довольно часто институциональные технологии используются в качестве синонима самих институтов, однако, строго говоря, это неправильно. Институциональные технологии – это те правила и алгоритмы, с помощью которых институты (нормы) поддерживаются. Технологии формальных институтов, как правило, устанавливаются соответствующими официальными органами власти; технологии неформальных институтов устанавливаются соответствующими общественными группами.

Третий атрибут института – это ресурсы, с помощью которых реализуются институциональные технологии. Можно говорить и о цене институциональных технологий, что в данном случае эквивалентно понятию ресурсов. Для нашего примера институт высшего образования для субъекта, желающего получить его, предполагает довольно значительные затраты времени и сил на учебу, а также и денег в виде платы за учебу и на жизнь в течение учебного цикла. Государство также тратит свои финансовые и человеческие ресурсы на поддержание института высшего образования. Таким образом, издержки ресурсов, направленных на поддержание институциональных технологий, ложатся на всех экономических субъектов, заинтересованных в сохранении соответствующих институтов и готовых функционировать в рамках этих институтов.

Таким образом, формальное название (своего рода логотип) института, подкрепленное целями, технологиями и ресурсами образует собственно институт. Такое представление об институте полностью соответствует классической оптимизационной модели поведения экономического агента. В данном случае лицо или группа лиц, устанавливающая институт, имеет свою целевую функцию, в качестве которой фигурирует отклонение от заданной цели (целей), набор альтернативных институциональных технологий для достижения поставленных целей и ресурсы, которые «запускают» и в то же время лимитируют данные технологии. Решение этой задачи дает, как правило, одну оптимальную институциональную технологию, которая впоследствии используется различными экономическими агентами в качестве жестко заданной. На практике факт заданности институциональной технологии для хозяйствующих субъектов превращается в институциональное ограничение их личных целей. Тем самым функционирование института является двухуровневым: лица, устанавливающие и поддерживающие соответствующую институциональную технологию; лица, живущие и работающие в рамках этой институциональной технологии.

2. Адекватность, результативность и эффективность институтов

Качество функционирования институтов представляет собой многогранное явление, которое не может быть исчерпывающим образом охарактеризовано традиционными показателями эффективности. Тем не менее, в настоящее время уже существует довольно хорошо отработанная методика анализа государственных организаций с общественными целями¹, которая может быть успешно применена для анализа эффективности функционирования институтов.

Общая формула качества (К) функционирования институтов может быть представлена в следующем виде:

В данном случае предполагается, что создаваемый институт преследует несколько целей и соответствующих им потребностей. Причем важность данных целей и потребностей может быть различной, что и отражается коэффициентами γ_i (во многих случаях он может браться равным 1). При этом коэффициент адекватности института представляет собой оценку степени соответствия поставленных целей (С), которые преследует созданный институт, существующим общественным потребностям (P): A=C/P. Коэффициент результативности института представляет собой оценку степени соответствия полученного результата (X) поставленным целям (С): R=X/C. И, наконец, коэффициент эффективности института представляет собой традиционный показатель эффективности как отношение результата (X) к затратам (Z): E=X/Z. Чем больше данные коэффициенты, тем выше качество института.

Понятия адекватности, результативности и эффективности института органично связаны с его строением. Так, коэффициент адекватности института определяет качество процедуры целеполагания при формировании института. Эта стадия является первичной и если на ней допускаются серьезные ошибки, то это может поставить под вопрос саму необходимость института независимо от его прочих свойств. Типичным примером иллюстрации проблемы адекватности и адаптивности института может служить наука как специфический сектор экономики. Так, в послевоенном Советском Союзе наука сделала поразительные успехи. Однако это не были успехи абстрактные. Наука того времени была милитаризованной и преследовала главную цель – обеспечение лидерства в сфере военных технологий. И эта цель хорошо соответствовала основной потребности страны, которая была связана с сохранением социалистических завоеваний и обеспечением внешней безопасности. Нечто подобное наблюдалось и в экономической науке, которая была чрезвычайно сильно идеологизирована, но при этом она выполняла поставленную задачу по обоснованию правильности экономического курса правящей партии, что опять-таки соответствовало потребности в обеспечении единства страны. С течением времени, когда внешняя интервенция стала неактуальной, потребности общества изменились, а цели остались прежними, это автоматически стало тормозить развитие государства и привело к падению качества всей научной отрасли. Катастрофическое же разрушение научного потенциала страны в 90-е годы 20-го века было связано с соответствующим разрушением потребности в прежних высоких технологиях, которая была заменена примитивной потребностью людей (да и всей страны) к выживанию. Старые цели науки не имели ничего общего с новыми проблемами российского общества, т.е. произошло исчерпание потенциала адекватности института науки, а следовательно, и качества самой науки.

Коэффициент результативности института определяет качество технологии института. Здесь также можно обратиться к примеру послевоенной советской науки, когда задача разработки передовых военных технологий обеспечивалась сложной кадровой политикой, которая включала и систему образования, и систему продвижения по службе, и систему оплаты труда научных кадров, и идеологической поддержкой статуса интеллектуального труда. Концентрированным выражением технологии того времени служит фраза И.В.Сталина о том, что академик должен жить не хуже маршала. В 90-е же годы 20-го столетия экономическая ситуация настолько изменилась, что старая технология поддержки научных работников совершенно утратила свою результативность. Официальная система окладов и тарифная сетка для сотрудников научной сферы в рыночной среде оказались совершенно недееспособными и низвели научных работников в разряд маргиналов. Разумеется, получение новых научных результатов в такой обстановке стало проблематичным.

Коэффициент эффективности института определяет цену институциональной технологии. Здесь следует рассмотреть два уровня: макро и микро. На макроуровне применительно к научной сфере ситуация прозрачна. В 90-е годы в период экономических реформ старая технология обеспечения научных результатов стала столь неэффективной, что в новых условиях требовала от государства столько ресурсов, сколько оно просто не могло дать. Такая цена обеспечения работы старой технологии была явно чрезмерной. На микрокровне происходило нечто похожее. Обеспечение приемлемого качества жизни научного сотрудника требовало от него таких усилий, что это не давало возможности гармонично сочетать научные результаты и материальное благосостояние. Такая цена самой возможности заниматься научной деятельностью для многих людей стала чрезмерной, что привело к миграции научных кадров в другие сферы деятельности.

Таким образом, в соответствии с формулой (1) на каждом витке оценки качества института происходит поэтапная корректировка величины эффективности институциональной технологии. При этом в формуле (1) неявно постулируется, что максимальная величина коэффициентов адекватности и результативности равна единице (так как по определению C<P и C>X). Понятно, что в ряде случаев исходная эффективность институциональной технологии может очень сильно отличаться от окончательной оценки качества исследуемого института.

Формулу (1) можно немного уточнить с учетом того факта, что ресурсы на поддержку или реализацию институциональной технологии могут быть не только финансовыми. Огромное значение имеет ресурс времени. Типичный пример: регистрация нового юридического лица может стоить не так дорого, но занимать много времени и требовать больших усилий. Тогда формула (1) примет вид:

Соответственно в каждый момент времени можно измерять качество институтов. Однако идеология трехфакторной модели качества институтов является чрезвычайно полезной и для понимания собственно эволюции институтов.

Оговоримся сразу, что рассматриваемый нами подход к оценке качества институтов предполагает дробление на отдельные этапы, каждый их которых может иметь самостоятельное значение. На практике используются разнообразные методы к оценке качества институтов, основанные либо на изучении мнения населения, либо на оценках экспертов³. Одно другому не противоречит. Пожалуй, наш подход позволяет лучше разграничить некоторые стороны качества институтов.

3. Институциональные реформы и нечеткие институты

Строение институтов и методология оценки качества институтов (1) позволяет с новой стороны посмотреть на роль институтов в периоды масштабных экономических реформ. Дело в том, что характеристики адекватности, результативности и эффективности институтов сами зависят от некоторых факторов, среди которых следует выделить фактор четкости институтов и их составляющих. Например, цели института могут быть определены четко и расплывчато. Соответственно в первом случае вероятность выполнения поставленных целей выше, чем во втором случае. Аналогично институциональная технология также может быть определена четко и расплывчато, в результате чего во втором случае возрастает вероятность того, что будет реализована какая-то иная технология, отличающаяся от запланированной. Расплывчато может быть определена и ресурсная основа институциональной технологии и тогда возрастает шанс неэффективного перерасхода ресурсов при реализации стратегии в рамках плохо определенной институциональной технологии.

Таким образом, все институты могут различаться степенью своей определенности или, что то же самое, четкостью определения. При этом характеристика уровня определенности (четкости) института распространяется и на его отдельные составляющие: цели, технологии и ресурсную базу. Для дальнейшего изложения чрезвычайно важно, что и цели, и технологии, и ресурсная база института в данном случае определены и, более того, в целом они могут быть определены правильно, т.е. априорные коэффициенты адекватности, результативности и эффективности института будут довольно высокими. Однако манифестация всех составляющих института может быть плохой, т.е. иметь своим следствием нечеткую, расплывчатую и неясную регламентацию.

Формально нечеткость институтов эквивалентна расплывчатости границ институтов и их составляющих. Нечеткость институтов автоматически порождает возникновение неопределенности. Для пояснения данного тезиса рассмотрим всего лишь два показательных примера.

Первый пример связан с госсектором и носит макроэкономическое звучание. В настоящее время российский госсектор во многих отраслях экономики не отвечает требованиям эффективности, в связи с чем и сам госсектор как некий институциональный элемент национальной экономики вызывает постоянные нарекания. Между тем обоснованность таких нареканий не имеет под собой никакой почвы. Дело в том, что до сих пор перед госсектором так и не поставлены цели и задачи, а без таковых бессмысленно говорить о его адекватности, результативности и эффективности. Не очерчены и институциональные границы госсектора: то ли входят дочерние предприятия государственных предприятий в госсектор, то ли не входят; то ли входят предприятия Москвы и Санкт-Петербурга в госсектор, то ли нет. Но если не очерчены границы госсектора, то тогда нельзя корректно оценить его масштабы и эффективность деятельности. Разумеется, при желании оценить параметры госсектора как-то все-таки можно, но нехватка информации инициирует спекулятивные инсинуации в его адрес. В результате сегодняшний госсектор представляет собой наполовину парализованный элемент экономики, который правительство стремится еще больше сократить. Однако частный сектор заслуживает не меньше нареканий, чем госсектор, но ему отдается ничем не обоснованное предпочтение перед госсектором. Между тем расчеты показывают, что во многих развитых странах госсектор имеет более прогрессивные параметры, чем частный сектор⁴.

Второй пример связан с обучением в вузах и имеет микроэкономическую окраску. На одной из кафедр московского вуза к дипломным работам предъявляются вполне разумные и прогрессивные требования. Например, тема дипломного проекта должна быть напрямую связана с местом прохождения преддипломной практики; тема проекта не должна быть слишком широкой и ее следует конкретизировать на примере региона, отрасли, уровня власти и т.п.; тема диплома должна носить активный характер, т.е. в самом названии должны фигурировать слова «совершенствование», «разработка», «оптимизация» и т.д.; в дипломном проекте обязательно должны присутствовать собственные достижения и научные разработки студента; дипломный проект должен включать в себя расчет эффективности предлагаемых студентом мероприятий и решений поставленной проблемы. Все эти требования направлены на повышение качества обучения и профессиональных качеств выпускников вуза. Между тем обо всех перечисленных требованиях некоторые преподаватели кафедры знают, а некоторые – нет. Точно также некоторые студенты осведомлены о них, а некоторые – нет. Кое-какие требования изложены даже в соответствующем методическом пособии, но никто не знает, что это за пособие и где его взять. Как следствие, отсутствие строгого контроля за соблюдением требований и либо отсутствие санкций за их невыполнение, либо очень избирательные санкции в отношении лишь некоторых студентов. В результате прогрессивное начинание постоянно буксует. Причина – плохое информирование сотрудников и студентов о принятых нормах. Заметим, что даже неформальные, нигде не прописанные нормы могут быть очень четкими и эффективными. Главное – их явная манифестация и обнародование. В описанном же случае мы сталкиваемся с типичным случаем размытых норм. Конечный результат описанной ситуации – слабая подготовка студентов и низкие профессиональные качества выпускников.

И в первом, и во втором случаях нечеткие институты имеют своим итоговым следствием неэффективное функционирование экономики и ее отдельных сегментов. Не будет преувеличением сказать, что российская экономика в большинстве случаев страдает именно от нечетких норм и правил поведения. Большинство из них просто-напросто недостаточно хорошо регламентировано. Формирование нечетких институтов равносильно созданию недоделанных, недооформленных институтов или институтов-инвалидов. Однако не следует путать неэффективные институты-мутанты, возникающие в результате наложения старого и нового институтов⁵, и институты-инвалиды, возникающие в результате непоследовательного формирования нового института.

4. Сопряжение институтов и культуры населения

При формировании новых институтов помимо опасности возникновения институтов-инвалидов есть еще и опасность неудачного сопряжения населения с новым институтом. Такой вариант событий возникает, когда культурный уровень населения ниже того, который требуется для понимания и принятия нового института. В этом случае институт начинает функционировать как неэффективный, хотя по своим целям, технологии и ресурсному обеспечению он является эффективным, и в других обстоятельствах должен был бы дать хорошие результаты.

Типичным примером неэффективного сопряжения культурного потенциала населения и нового института может служить механизм оформления заграничных паспортов в России. До сих пор получение загранпаспорта связано с длительным простаиванием в очередях. Внешне такие очереди воспринимаются как неэффективный институт, однако при более тщательном изучении оказывается, что сами очереди являются неготовностью населения следовать простым нормам оформления документов. Несмотря на то, что все образцы и правила заполнения бланков обнародованы и вывешены на соответствующих стендах, большинство российских граждан их либо не понимает, либо игнорирует, в результате чего допускается огромное количество ошибок при оформлении документов, разбор которых занимает много времени и создает огромные очереди. В данном случае низкий общекультурный уровень населения приводит к тому, что внедряемый институт (норма) работает неэффективно, требуя несоразмерных затрат времени от пользователей рассматриваемого института⁶.

Можно привести и другие более простые и вместе с тем экзотические примеры неэффективного сопряжения институтов и культуры населения. Типичный пример – введение нового требования в отечественных медицинских учреждениях, состоящего в том, что все посетители должны надевать на свою уличную обувь специальные полиэтиленовые пакеты с резинками, в народе называемые бахилами. Казалось бы, совершенно разумное и безобидное требование, позволяющее обеспечить чистоту в медицинских учреждениях, не может привести ни к чему плохому. Однако наблюдения показывают массовые проявления аномального поведения населения, когда многие люди, не снимая пресловутых бахил, переходят по территории больницы из здания в здание. Результатом таких действий оказывается резкое снижение эффективности внедренного нового института. В данном примере население опять-таки либо не понимает, либо игнорирует новые требования.

В предыдущих примерах мы рассматривали новые институты. Однако эффект неэффективного сопряжения институтов и культуры населения может возникнуть и применительно к старому институту. Типичный пример: жители Москвы при перемещении в городском метрополитене в массовом порядке нарушают простейшие требования в отношении входа и выхода. Несмотря на многочисленные указатели, люди идут в туннель, вход в который запрещен. Войти в переход, над которым висит вывеска «Нет входа», уже не считается нарушением общественных норм и всеми воспринимается как само собой разумеющееся явление. Любопытно, что 15-20 лет назад такое поведение считалось явно оппортунистическим и порицалось обществом. Тем самым за прошедшие годы культурный уровень населения жителей российской столицы упал настолько, что даже старые институты уже становятся некачественными.

Следует отметить тот нюанс, что неэффективное сопряжение института и культурного потенциала хозяйствующих субъектов отличается от эффекта культурной инерции. Если культурная инерция предполагает отказ людей от эффективного нового института в пользу менее эффективного старого института из-за приобретенной деструктивной привычки⁷, то неэффективное сопряжение института и культуры предполагает неумелое использование субъектами нового (а иногда и старого) института из-за низкого культурного уровня или из-за нестыковки ментальности населения и ментальности, которую несет в себе внедряемый институт.

Любопытно, что институты-инвалиды и институты, неэффективно сопрягаемые с культурным и ментальным уровнем субъектов, принципиально различаются. Если в первом случае качество института оказывается низким из-за его собственной недоразвитости, то во втором случае – из-за недоразвитости населения. Здесь мы подходим к необходимости разделения таких двух фундаментальных понятий, как институты и культура. В большинстве экономических исследований такого разделения не проводится; техника измерений пока не позволяет произвести эффективное расщепление этих понятий. Между тем из приведенных примеров ясно, что недоучет различий в уровне культуры и институтов может приводить к непониманию сущностных моментов в развитии хозяйственной системы. В этой связи введем в рассмотрение два новых параметра: H – уровень культуры населения; U – уровень прогрессивности (сложности) института (в частном случае можно рассматривать уровень адекватности института). Таким образом, весь институт как бы дезагрегируется на институциональную оболочку⁸, учитывающую осмысленность и общественную полезность действующих правил, и уровень поведенческой культуры населения, которая как бы заполняет собой существующую институциональную оболочку.

Смысл введенных показателей и терминов состоит в том, что соотношение между двумя переменными H и U позволяет дать формальную классификацию институтов: Если H<U, то имеет место снижение качества института из-за низкого культурного уровня населения; если H>U, то имеет место сглаживание и нивелирование недостатков институциональной среды благодаря более высокому культурному уровню населения; если H=U, то имеет место идеальное соответствие между сложностью института и культурным уровнем населения, приводящее к их эффективному сопряжению. Разумеется, на практике довольно сложно измерить такие два явления, как институциональные нормы и культура, и тем более привести их к единому знаменателю. Тем не менее, данный факт не снимает необходимости учета указанных факторов.

Любопытно, что при H>U часто возникает тенденция к ликвидации самого института. Типичным примером подобных эффектов может служить опыт Финляндии, где между властями и населением был достигнут интересный консенсус: отказ населения от дорожной полиции (сведение ее к минимуму) в обмен на отказ государства от взимания налогов на содержание этой полиции. Гарантом такой институциональной сделки выступал высокий уровень самосознания финнов, которые взяли на себя неформальное обязательство не нарушать правила дорожного движения. Опыт показал, что культурный уровень финских автомобилистов оказался достаточным для того, чтобы социально-экономическая система эффективно функционировала и без института дорожной полиции.

Проблема сопряжения институтов и культуры имеет непосредственное отношение к нечетким институтам. Дело в том, что при высокой культуре, когда имеет место неравенство H>U, требования к институту понижаются в том смысле, что высококультурное население путем саморегулирования частично компенсирует недостатки сформированного института. В связи с этим при высокой культуре населения даже нечеткий институт может быть достаточно высокого качества. Если же имеет место нечеткий институт при низкой культуре и H<U, то все пороки института-инвалида становятся особенно очевидными, что исключает его высокое качество.

Раскрытая выше закономерность формирования связи «институт-культура» имеет еще один важный аспект, связанный с конструированием жестких и мягких институтов. Под жесткими институтами нами понимаются формальные институты с предельно четким строением и четко прописанными правилами взаимодействия субъектов, сопровождающиеся мощными санкциями за их нарушение. Под мягкими институтами понимаются неформальные институты и формальные институты с предельно четким строением и четко прописанными правилами взаимодействия субъектов, не предполагающие жестких мер за нарушение установленных норм. При высокой культуре (H>U), как правило, возникает тенденция к смягчению института. В своем крайнем выражении формальный институт может вообще ликвидироваться и заменяться неформальным институтом в виде прогрессивной культурной традиции (пример с финской дорожной полицией). При низкой культуре (H<U) наоборот, как правило, возникает тенденция к ужесточению института с одновременным снижением его размытости.

Типичным примером такой связи института и культуры может служить институт экологической полиции, роль и активность которой непосредственно связана с уровнем культуры населения. Например, при высокой сознательности людей городские парки не нуждаются в защите путем карательных рейдов экологической полиции. В противном случае, когда значительная часть горожан, несмотря на официальный запрет, считает вполне нормальным разводить в парке костры и оставлять после себя горы мусора, возникает необходимость не только в легализации экологической полиции, но и в ужесточении ее действий в отношении нарушителей установленных норм. В связи со сказанным заметим по ходу дела, что согласно социологическим обследованиям, проведенным ВЦИОМ 24-25 июня 2006 года в 46 регионах России, доля людей, которые считают допустимым бросить выпитую в парке бутылку пива в кусты или оставить ее на обочине дороги в случае отсутствия урны, составляет 36,4%. Тем самым больше трети россиян характеризуется таким уровнем экологической культуры, который требует введения максимально жесткого института экологической полиции. Если же учесть, что среди мужского населения указанный процент мусорящих граждан составляет 41,2%, а среди молодежи в возрасте от 18 до 22 лет – 41,9%, то можно смело предсказывать возникновение в России в недалеком будущем репрессивного органа по защите экологии и окружающей среды. Примечательно, что данный пример является полным культурным антиподом ранее рассмотренного случая высокого самосознания и ответственности финских автомобилистов.

Диалектика институтов и культуры позволяет утверждать, что причиной неудач многих экономических реформ в России является чрезвычайно неудачное сочетание вновь создаваемых институтов, которые по большей части характеризовались нечеткостью, и низкой культуры населения, которое было не готово добровольно следовать новым прогрессивным нормам.

Рассмотренные институты-инвалиды и институты, неэффективно сопрягаемые с культурным и ментальным уровнем субъектов, имеют определенное отношение к дисфункциям институтов⁹: и в том, и в другом случае имеет место искажение исходного института. Однако здесь есть и важное отличие. Так, при дисфункции института происходит либо подавление, либо принципиальное уродование института, в то время как в случае институтов-инвалидов и институтов, неэффективно сопрягаемых с массовой культурой, происходит просто снижение качества института относительно его проектируемой величины. В тоже время рассмотренные эффекты могут трактоваться как виды дисфункций в расширительном понимании данного термина.

«Искривление» исходных институтов относительно своего проектируемого уровня предполагает разделение таких двух понятий, как трансплантация и имплантация институтов. Так, если при трансплантации институт пересаживается из одной социально-экономической и культурной среды в другую, то при имплантации в некую социальную среду внедряется, «прививается» новый институт, который спроектирован специально для рассматриваемого социума и может не иметь аналогов в других странах (регионах). Соответственно, если в первом случае аберрация института происходит относительно своего, как правило, зарубежного эквивалента, который выступает в качестве реального (существующего) идеала, то во втором случае – относительно проектного идеала, который в реальности не существует, но имеет некие желательные характеристики. В связи с этим при трансплантации института возникает опасность возникновения дисфункций, которые подробно описаны в литературе¹⁰, а при имплантации – возникновения институтов-инвалидов и институтов, неэффективно сопрягаемых с культурным и ментальным уровнем хозяйствующих субъектов.

5. Культура, конкурентоспособность и экономический рост

Введение в рассмотрение мягких и жестких институтов позволяет подойти к рассмотрению непосредственной связи между культурой населения, конкурентоспособностью национальной экономики и экономическим ростом. Для этого введем еще одну характеристику института – его цену Ω, под которой понимается величина общественных издержек, необходимых для поддержания его работы. Тогда затраты на содержание жесткого института Ω_H будут больше, чем на содержание мягкого института Ω_S: Ω_H > Ω_S. Учитывая сказанное выше, а именно то, что рост культуры ведет к смягчению института, можно сформулировать следующее простое правило: рост культуры ведет к снижению стоимости соответствующих институтов, т.е. ∂Ω / ∂H < 0. Например, более высокая культура автомобилистов приводит к тому, что численность сотрудников дорожной инспекции уменьшается, а следовательно, уменьшаются и затраты на ее содержание. Аналогичным образом более низкая экологическая культура населения приводит к росту численности персонала экологической полиции и числа работников, занятых уборкой мусора, с соответствующим возрастанием издержек по их содержанию.

В свою очередь сокращение стоимости институтов означает сокращение макроэкономической величины трансакционных издержек, а также государственных расходов. Данный факт позволяет сократить налоги, а это эквивалентно увеличению нормы прибыли. Тем самым экономика, основанная преимущественно на мягких институтах, имеет экономические преимущества по сравнению с экономикой, основанной на жестких институтах. Кроме того, более высокая норма прибыли при прочих равных условиях означает более высокую инвестиционную активность, которая является основой экономического роста. Следовательно, экономические системы с более культурным населением генерируют более интенсивный экономический рост, нежели системы с низкой культурой. Если через α обозначить темп экономического роста, то данное утверждение можно записать в форме простого неравенства: ∂α / ∂H > 0.

Полученный вывод соответствует и интуитивному пониманию процесса экономического роста, и наблюдаемым эмпирическим фактам. Разумеется, на практике схема формирования более высокой конкурентоспособности экономики и более активного экономического роста под воздействием мягких институтов является гораздо более сложной и разнообразной, чем та логическая цепочка, которая была нами выстроена. Тем не менее, в своей основе цепочка «высокая культура – мягкие институты – низкие затраты – высокая норма прибыли – высокая инвестиционная активность – высокие темпы экономического роста» правильно отражает сущность взаимодействия культурной среды и результатов экономической деятельности.

Формально данная причинно-следственная цепочка может быть выражена следующим образом:

Учитывая, что ∂α / ∂I > 0, ∂I / ∂r > 0, ∂r / ∂Ω < 0, ∂Ω / ∂M < 0 и ∂M / ∂H > 0, выражение в круглых скобках в уравнении (4) является положительным, что и доказывает сформулированное выше правило позитивного влияния культуры на экономический рост. Разумеется, представленная логическая цепочка является в определенном смысле слишком «линейной» и упрощенной моделью реальности, однако даже в таком виде она представляет собой важное продвижение в понимании связей между культурой и экономическим благосостоянием.

6. Институты и энтропия

Понятие нечетких институтов подводит к необходимости обсуждения вопроса об измерении их эффективности с еще одной точки зрения. Дело в том, что строение института имманентно предполагает наличие цели сформированного института. Оценка степени достижения целей приводит к понятию результативности института. Однако этот аспект проблемы предполагает чисто количественный подход, когда цели выражаются количественными показателями и сравниваются со своими фактическими значениями. Между тем цель института может быть охарактеризована целым набором параметров, которые могут либо достигаться, либо не достигаться. Если определенные институциональные параметры достигнуты, то и цель института считается достигнутой; в противном случае цель не достигнута и имеет место какой-то иной исход событий. В этом случае можно говорить, что цель института достигается с определенной вероятностью.

Для примера, связанного с оформлением загранпаспортов, имеет место следующая картина. Институционально определена технология получения паспорта и ресурсы, которые для этого необходимо затратить. При реализации заданной технологии (оформления всех необходимых документов) и затрате ресурсов (времени, денег и сил) человек может рассчитывать, что за два коротких посещения он сдаст документы и получит готовый паспорт. Идеально работающий институт позволяет со 100-процентной гарантией реализовать данную стратегию. Однако в реальности человек, придя в соответствующее учреждение, может столкнуться с такой ситуацией, что ему придется отстоять большую очередь и потратить целый день на сдачу документов. Более того, даже в этом случае есть вероятность, что очередь не успеет рассосаться, и он не попадет на прием к инспектору. Тогда ему придется приходить еще раз и тратить дополнительные, изначально не предусмотренные институтом ресурсы. Тогда правомерно говорить, что качество рассматриваемого института характеризуется вероятностью реализации цели, ради которой был создан институт. Альтернативные исходы будут характеризоваться своими вероятностями. Таким образом, при фиксированных технологиях и ресурсах институт выполняет свои задачи (цели) с определенной вероятностью. Если альтернативных исходов много, то качество института может быть выражено с помощью показателя информационной энтропии I¹¹:

Если рассматривается только два альтернативных события, то формула упрощается и принимает вид:

Еще одним хрестоматийным примером вероятностного характера действия институтов выступает служба телефонной связи различных общественных и коммерческих служб с населением. Например, во многих российских поликлиниках и больницах существует такая норма, как запись к врачу по телефону. Однако вероятность того, что человек сразу дозвонится и запишется на прием, как правило, невелика. Это связано с тем, что внедренный институт, как правило, является нечетким в том смысле, что он не предусматривает контроля выполнения данной нормы и санкций за ее нарушение. Поэтому абонент зачастую сталкивается с двумя холостыми состояниями соответствующей телефонной линии: либо занято, либо не берут трубку. Здесь мы можем наблюдать высокий уровень энтропии института, а сам институт выступает как институт-инвалид.

Как известно, информационная энтропия (5) достигает максимума, когда рассматриваемые события являются равновероятными. В этом случае имеет место полная неопределенность, а вся ситуация трактуется как максимальный хаос. Из сказанного просматривается глубинный смысл институтов, который состоит в задании неких поведенческих «шаблонов» за счет введения дополнительных ограничений. Любой институт фактически «отрезает» те стратегии поведения, которые не вписываются в его схему. В этом и состоит огромное преимущество прогрессивных институтов – в отбрасывании заведомо нерациональных и неэффективных норм поведения. В результате действия таких институциональных «трафаретов» происходит экономия ресурсов хозяйствующих субъектов на стадии принятия решения и выбора той или иной линии поведения. Этот выбор за него делает существующий институт.

Данный аспект проблемы несет в себе элемент диалектического противоречия. Так, институт, будучи поведенческим шаблоном, сам по себе ограничивает свободу экономического субъекта. Вместе с тем эффективный институт высокого качества экономит время, силы и деньги субъекта и тем самым создает для него новые возможности для плодотворного задействования сэкономленных ресурсов. Тем самым институт, ограничивая возможности субъекта в одном направлении, расширяет его возможности в других направлениях. Именно этим фактом и оправдывается ограничительная роль институтов. Если же действующий институт является низкоэффективным или характеризуется низким качеством, что почти эквивалентно, то он либо не приводит к экономии ресурсов экономических агентов, либо приводит к такой незначительной экономии, которая не открывает перед ними практически никаких качественно новых возможностей. Соответственно в случае высокоэффективных институтов возникает своего рода некий избыток экономических ресурсов, который «перерабатывается» на нужды экономического роста и тем самым содействует формированию более динамичной экономики. В случае же низкоэффективных институтов возникает дефицит экономических ресурсов, который тормозит экономический рост и тем самым снижает динамичность национальной экономики.

Рассмотренные в данной статье некоторые междисциплинарные понятия применительно к институтам имеют и практическое значение. Так, например, многие основополагающие институты, правовые нормы и экономические механизмы должны проходить своеобразное тестирование на адекватность, результативность и эффективность. Одновременно с этим следует выявлять институты-инвалиды и дорабатывать их в первую очередь. Кроме того, следует обратить внимание на разработку прикладных индикаторов надежности институтов с помощью показателей вероятности и энтропии. Такой подход не подменяет существующие сегодня методы оценки качества институтов, а дополняет их. Например, на основе социологических опросов населения можно оценивать субъективную вероятность выигрыша в суде того, кто прав, но беден, против того, кто не прав, но богат. Такой подход универсален и может найти широкое применение в прикладной диагностике институционального климата.

 

¹ См., например: Система муниципального управления: Учебник для вузов. Под ред. В.Б.Зотова. М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2006. С.546.

² Если преследуемые цели (потребности) равноценны, то формула (3) выглядит еще проще:

В таком виде мы как бы теряем переменную целевых установок, что, на первый взгляд, кажется несколько странным. Однако квадратичная зависимость X² компенсирует эту «потерю».

³ См., например: Карташов Г.Р. Экономический рост и качество институтов ресурсоориентированных стран/ Препринт #BSP/2006/82. М.: Российская экономическая школа, 2006; Polterovich V., Popov V. Democratization, Quality of Institutions and Economic Growth/ Working Paper #2006/056. Moscow, New Economic School, 2006.

⁴ См., например: Балацкий Е.В., Конышев В.А. Российская модель государственного сектора экономики. М.: ЗАО «Издательство «Экономика»», 2005.

⁵ См.: Полтерович В.М. Институциональные ловушки и экономические ре-формы// «Экономика и математические методы», №2, 1999.

⁶ Разумеется, рассматриваемая российская система оформления загранпаспортов имеет свои собственные недостатки. Однако мы специально акцентируем внимание на факторе неготовности населения принять эту систему.

⁷ См.: Полтерович В.М. Институциональные ловушки и экономические ре-формы// «Экономика и математические методы», №2, 1999.

⁸ Данное понятие использовалось, в частности, в работе: Балацкий Е.В. Экстернальные факторы эволюции институтов// «Общество и экономика», №1, 2006.

⁹ См.: Полтерович В.М. Трансплантация экономических институтов// «Экономическая наука современной России», №3, 2001.

¹⁰ См.: Полтерович В.М. Трансплантация экономических институтов// «Эко-номическая наука современной России», №3, 2001.

¹¹ См.: Хакен Г. Информация и самоорганизация. Макроскопический подход к сложным системам. М.: КомКнига, 2005. С.81.