Ментальность в системе экономической синергетики: в поисках «большой теории»

         В 2011 году вышла в свет очередная книга по экономической синергетике (Л.П.Евстигнеева, Р.Н.Евстигнеев. Новые грани ментальности. Синергетический подход. М., ЛЕНАРД, 2011, 192 с.). О чем она? Что хотели ее авторы донести до читателя?

1. Нужна новая «большая теория»!

XXI век в экономической жизни мира проходит под знаком глобализации. Это качественно новое состояние экономики связано с нарастающей взаимозависимостью национальных экономик и информационной революцией последних десятилетий, когда, казалось бы, локальное событие в одном из уголков планеты способно вызвать мгновенную реакцию на биржевых площадках всего Земного шара. В такой ситуации по-новому начинают работать механизмы самонастройки экономики, а традиционные меры государственного регулирования дают непредвиденные сбои. Не случайно в 2008–2009 гг. многие экономисты говорили о том, что не понимают механизма разворачивающегося кризиса, и давали крайне противоречивые прогнозы. Эта неудовлетворенность теоретиков и практиков ощущается и сейчас. Никто не может со всей определенностью сказать: выходит ли мир из кризиса, наступил период стагнации или мы вползаем во вторую его фазу, а если последнее – насколько разрушительной она будет? И какую политику проводить правительствам по оживлению экономик своих стран и мировой экономики в целом, когда огромные средства уже израсходованы для смягчения удара 2008 г., а понижать процентную ставку для стимулирования инвестиционных процессов уже просто некуда?

Все это свидетельствует о кризисе идей, о необходимости создания новой «большой экономической теории». Очевидно, что экономический мейнстрим, сложившийся в качественно иных условиях и адекватный тем условиям, часто оказывается беспомощным. Требуется теория, способная по-новому осветить проблемы современного мира и, соответственно, дать новые ответы на волнующие всех вопросы. Причем история экономической мысли свидетельствует, что «большие теории» появлялись именно как потребность в объяснении новых качественных состояний экономической жизни. Так было в конце XVIII в., когда картины зарождающегося капитализма стимулировали А.Смита к написанию «Исследования о природе и причинах богатства народов». Так было в середине XIX в., когда обострение массовых противоречий нового типа стимулировало мысль К.Маркса и Ф.Энгельса к созданию своей доктрины. Экономическое развитие начала ХХ в. с его обострением кризисных явлений стало стимулом для появления новых идей в сфере государственного регулирования экономики. Увидела свет «Общая теория занятости, процента и денег» Дж.М.Кейнса. Правда, тут достаточно скоро выявились не только стимулирующие, но и сдерживающие аспекты кейнсианских рецептов, что привело к развитию концепций неолиберализма. По сути, до сих пор эти два направления – неокейнсианство и неолиберализм – конкурируют между собой в общем русле экономического мейнстрима, попеременно занимая место основной объяснительной доктрины со своими наборами рекомендаций.

Однако события последних десятилетий явно требуют замещения этого сложившегося «тандема» и создания новой теории, в основу которой должна быть положена идея качественного усложнения современной экономики, усугубленного быстро протекающими процессами глобализации и информатизации. Разумеется, уже сегодня многие экономисты работают в этом направлении, публикуются статьи и даже книги. Возможно, некая совокупность работ кого-то из уже известных авторов будет затем признана новой «большой теорией». Это покажет время. Но вместе с тем хотелось бы обратить внимание на концепцию, уже почти два десятилетия разрабатываемую Л.П. и Р.Н. Евстигнеевыми и определяемую ими как «экономическая синергетика».

2. Нелинейный мир и сложная саморегуляция

В своих многочисленных статьях, а также двух монографиях – «Экономический рост: либеральная альтернатива» (М., «Наука», 2005) и «Экономика как синергетическая система» (М, «ЛЕНАНД», 2010) – Евстигнеевы показывают, что нарастающие практические и теоретические проблемы последних десятилетий связаны, прежде всего, с тем, что крайнее усложнение микро- и макропроцессов делает невозможным адекватное их понимание в рамках сложившихся линейных схем развития и подчиненности.

Требуется переход к нелинейной, многослойной теоретической конструкции, в которой место простого противопоставления государства и рынка, линейной соподчиненности микро- и макроуровней занимает конструкция со сложной иерархией рыночных оборотов во главе со стратегическим финансовым рынком. Соответственно, выделяется и иерархия функциональных капиталов, играющих роль рыночных базисов, которые рассматриваются как последовательность превращенных форм финансового капитала в качестве их общего системного базиса. Эта последовательность включает финансовый капитал, денежный капитал, производительный и социальный капиталы. Под последним, в отличие от его общепринятого толкования, Евстигнеевы понимают капитализацию дохода, предназначенного для индивидуального потребителя. Думается, в связи с «занятостью» термина такое применение не совсем удачно. Может быть, авторам стоит подумать над иными формулировками, скажем – «потребительский капитал», хотя и это определение не могу назвать удачным для их концепции.

В целом предложенная конструкция подводит к выводу, что государство в его современном виде не может справиться с управлением столь сложной экономической системой, ибо оно действует в рамках линейных представлений с опорой на денежный капитал и формируемую в его рамках бюджетную экономику: «У государства (любого) нет и, в принципе, не может быть достаточно убедительной стратегической программы, так как оно работает не с капиталом, а с доходом» (с.63). В результате политика довлеет над экономикой, и даже самые глубокие демократические преобразования в итоге трансформируются в государственную монополию. Государство оказывается не в состоянии обеспечить «формирование стратегического рынка программных инвестиций», который в качестве своего основания требует не денежного капитала как основы бюджетной политики, а финансового капитала и соответствующего ему «коллективного лидера макроэкономических рыночных субъектов, структурированного на основе внутренней конвергенции финансового капитала и государства» (с.110).

Для такого типа управления недостаточно регулирующего потенциала государства. Необходимо задействовать механизмы рыночной саморегуляции. Но не той стихийной, спонтанной саморегуляции, которую мир прошел в домонополистическую эпоху. Новая саморегуляция предполагает высшую сложность, связанную с новой ролью субъекта в системе субъектно-объектных отношений нелинейной иерархии рынков. Такая саморегуляция есть сложное рыночное взаимодействие. Для того, чтобы оно было успешным, и к субъекту этого взаимодействия, и к его объекту должны быть предъявлены особые требования.

Во-первых, вся система социально-экономических отношений принципиально изменяется: она должна строиться на примате субъекта по отношению к объекту независимо от степени обеспеченности экономики ресурсами. Во-вторых, активная позиция общества предполагает преобладание массового общественного сознания над идеологией. Монополия политической элиты («политического класса») больше невозможна. Развитие общества опирается на формирование либеральных институтов. Поэтому ментальность как самоидентификация личности оказывается включенной в экономическую теорию. Такой трактовке субъекта рынка, его ментальности, и посвящена новая монография Евстигнеевых (Л.П.Евстигнеева, Р.Н.Евстигнеев. Новые грани ментальности. Синергетический подход. М., ЛЕНАРД, 2011).

3. Новое прочтение проблемы рациональности и категория ментальности

По сути, в книге речь идет о необходимости для субъекта современной экономики нового подхода к проблеме рациональности экономического поведения. Сведение рациональности к чисто материальным мотивам, воплощенным в принципе максимизации дохода, как показывают авторы (да и сама экономическая реальность с ее последними кризисами), губительно для стабильного экономического развития. Необходим переход на новый уровень рациональности, органично включающий в себя духовные, нравственные компоненты.

Разумеется, нравственный мотив учитывался еще основателями экономической теории. «Экономический человек» А.Смита, хотя и был озабочен исключительно материальными проблемами, но все же был погружен в определенную религиозно-нравственную среду. Не забудем, что первой работой великого экономиста была «Теория нравственных чувств», а М.Вебер связывал «дух капитализма» с протестантской этикой. Но этот компонент все же был вне собственно экономической теории, существовал лишь как ее внешнее условие, значение которого чем дальше, тем меньше учитывалось и в теории, и на практике. Такой подход, по мнению Евстигнеевых, в современных условиях становится не только непродуктивен, но и опасен. Они обосновывают необходимость включения в экономический анализ духовного компонента, так как «духовность имеет мощную социальную составляющую. Она обусловливает содержание общества как целостности, определяя границы свободы человека в рамках данной цивилизации» (с.50). Современный человек как субъект сложнейших экономических отношений должен четко понимать, что есть Добро, а что – Зло, и на этой нравственной основе формировать свое представление о рациональности и свободе экономического и политического выбора. Поэтому в анализ вводится понятие ментальности как экономической категории, выражающей единство социально-экономического субъекта и индивида как такового.

То есть Евстигнеевы вводят ментальность внутрь экономической теории, утверждая, что «в ментальности реализуется единство способа производства и способа жизни» (тема второго раздела монографии). В ментальности оказывается переплетенным множество факторов. Это система, «в которой три статусных института действуют как полюса притяжения «своих» факторов массового общественного сознания: государство, церковь, национальное сообщество» (с.51). И в монографии последовательно раскрываются грани этой категории. В первом разделе «Ментальность как поиск новой коллективности» авторы проводят читателя от проблем духовных потребностей человека, становления индивидуального и общественного сознания – к утверждению новой либеральной ментальности с превалированием духовного компонента как необходимого элемента глобальной экономики. С их точки зрения, «создание условий для возникновения и укрепления новой, либеральной ментальности экономически решается как становление новой экономики – экономической синергетики. Вместе с тем этот процесс полностью совпадает со становлением ментальности. Их объединяет общий алгоритм» (с.51).

Второй раздел книги охватывает самые разные аспекты экономической жизни и человеческого бытия. При этом авторы различают понятия «общество» и «социум», которые нередко трактуются как синонимы. Под социумом имеется в виду множество индивидов, связанных не столько социально-экономической системой, сколько условиями индивидуального существования и механизмами их устойчивого воспроизводства. Общество же трактуется как система социально-экономических субъектов, то есть это функциональная специфическая часть социума – его рынок. И если для социума характерно полное множество мотивов с преобладанием нерациональных, то для общества характерны преимущественно рациональные отношения.

4. Два полюса экономики – «капитал» и «доход»

Особо выделяется в анализе ментальности система «капитал – доход»: Система «капитал – доход» является основой стратегической устойчивости общества. Именно с этим качеством указанной системы связано формирование ментальности в контексте исторического тренда гуманизации общества» (с.66). При этом утверждается, что «добрые качества людей имеют наиболее глубокие корни в капитале» как инструменте движения, развития. В то же время «доход как регулирующий критерий текущего рынка тянет за собой шлейф разрушительных последствий» (с.66). Важно понять экономическую систему как находящуюся между полюсами «капитал» и «доход» как особым образом организованную сложную систему экономики, чтобы избежать отклонений как к первому полюсу, чреватому вырождением в соответствии с ложной дилеммой «рынок – государство», так и ко второму, угрожающему столь же ложной дилеммой «план – рынок». Современное состояние развития экономики, считают авторы, позволяет выявить «главное назначение системы «капитал – доход», которое состоит в формировании механизма рыночной самоорганизации, вбирающей в себя и социальную эволюцию общества» (с.69).

В целом материалы второго раздела книги можно охарактеризовать и как философское обоснование разрабатываемой Евстигнеевыми концепции экономической синергетики. В это обоснование включены, в частности, такие проблемы как сводимость ментальности к рационализации и демократизации, вписание в общую концепцию проблем национального характера и историко-культурного типа личности, темы свободы индивида и общества и т.д.

Хочется особо отметить разработанную в книге теорию двух типов рационализации: «(действия объективной необходимости через посредство механизмов причинности) и примата свободного выбора, или синергетики (действия объективной необходимости через посредство свободного либерального устройства общества)» (с.169). Авторы соединяют оба подхода. С одной стороны, они опираются на теорию больших циклов Н.Кондратьева, в которую вписаны процессы эндогенной эволюции. С другой стороны, в той степени, в какой последняя предполагает осознанную деятельность духовной личности, эндогенная эволюция включает принципы рыночной самоорганизации (коммуникативного практического взаимодействия).

Думается, наиболее важным аспектом выстраиваемой конструкции является органичное включение в нее духовного компонента. Авторы показывают, что продуктивное участие в процессах самоорганизации сложной современной социально-экономической системы по силам только подлинно духовной личности. А это значит, что в своем постижении окружающего она должна стремиться к постижению Бытия. Выход на такой уровень анализа естественно приводит авторов к трактовке духовной личности как личности религиозной. При этом, насколько я поняла, религиозная, обращенная к Богу личность трактуется отнюдь не в рамках строгости церковных догматов. Авторы исследуют проблему в философском плане.

Духовная личность, по их концепции, в своих поисках истины имеет право на диалог с Богом: «Благодаря активности социума как субъектной формы Бытия, последнее обретает относительную автономию (точнее, речь идет о наличии определенной дистанции) от Бога, что позволяет распространить принципы эволюции и на самое Бытие. Вместе с тем субъектная форма Бытия объединяет его с обществом и тем самым превращает его в носителя Божественной воли по отношению к обществу и человеку. Причем нравственный закон обязывает человека и общество научно постигать причинно-следственные отношения, свойственные природе, и бережно относиться к ней» (с.76). И далее: «Диалектика Бытия и Бога нуждается в том, чтобы Бытие обладало определенной независимостью от Бога, а значит, чтобы ему была присуща способность к эволюции на принципах самоорганизации, что предполагает, соответственно, более активную позицию социума как субъектной формы Бытия» (с.98-99). При этом Божественная воля, с позиций авторов, «не есть произвол, это – энергетическая обусловленность рационального поведения системы «Бог – Бытие – Человек»», хотя и не в полноте антропологической формулы, которая предполагает «переход к более сложным формам рациональности (рациональность в рамках макроэкономических трансформаций или в процессе становления экономической синергетики)» (с.102-103).

Атеизм авторы относят к линейным формам мышления. Но, думается, все же и внерелигиозная высокая нравственность как проявление духовного начала имеет право на включение в разрабатываемую конструкцию, хотя бы как один из вариантов диалога с Богом.  

Евстигнеевы подчеркивают, что переход к постиндустриальному обществу ставит три вопроса цивилизационного уровня: о связи человека и общества, связи человека и государства и связи государства и общества. С их точки зрения, ответ может быть найден при становлении полностью развернутой формулы «Человек – Общество – Социум – Бытие – Бог». Их анализ подводит к выводу, что «стоящие перед страной задачи имеют в первую очередь не политическое содержание, а системное, включающее политические аспекты, подчиненные экономическим, понятым системно в рамках ставшей активной и более сложной антропологической формулы» (с.183).

Новая книга Евстигнеевых предстает как органичная часть общей конструкции, сложенной из трех монографий. Обретет ли эта конструкция статус «большой теории», покажет время. Думается, однако, что серьезную заявку на это авторы сделали.