Современная экономическая наука: общее и особенное

        За проходящий 20-й век экономическая наука укрепила свои позиции как с точки зрения своего «внутреннего» развития, так и с позиции общественной значимости. Сделанный рывок в развитии экономики был настолько велик, что позволил ей занять одно из первых (если не первое!) мест среди других наук. Несмотря на это, многие ее методологические особенности остаются не до конца осмысленными. Так, с одной стороны, экономические исследования принципиально отличаются от исследований в естественных науках, а с другой - имеют с ними много общего. Примерно то же самое наблюдается в отношении экономики и других социальных дисциплин.

        Различия между экономикой и прочими науками начинаются с объекта исследования, затрагивают методы изучения экономического мира и само строение науки, а заканчиваются способами практического использования полученных результатов и формами влияния на общественную идеологию и реальный ход событий. Вместе с тем, было бы грубой ошибкой не видеть тех общих методологических моментов, которые роднят экономику с точными дисциплинами и позволяют ей гармонично встроиться в общее здание современных научных исследований. Такое положение дел формирует весьма своеобразное и сложное взаимодействие экономики с другими науками, причем как с естественными, так и с социальными. Раскрытию таких общих и специфических моментов в экономике и посвящена данная статья.

        Следует сразу оговоритья, что личных идей автора в данной работе будет немного; в большинстве случаев здесь будут фигурировать ссылки на авторитетные мнения признанных научных корифеев. Такой подход представляется вполне оправданным, так как большинство поднимаемых нами вопросов подробно обсуждалось ранее, тем самым лишая нас возможности сказать что-то принципиально новое. Тем не менее системное и компактное изложение современных взглядов на экономическую науку до сих пор отсутствует, чем и определяется актуальность и значимость представленной статьи.

 


 

        Рассмотрим предмет и задачи экономической науки. Только четко обрисовав контуры того, чем занимается наука, можно двигаться дальше в направлении понимания ее специфики.

        Исходя из положения А.Пуанкаре о том, что любая наука есть система отношений [1, с.358], задача экономической науки заключается в том, чтобы собирать факты, систематизировать, истолковывать их и выводить из них надлежащие умозаключения [2, Т.1, с.85]. Для понимания сущности экономики весьма полезен тезис Й.Шумпетера о том, что ее корни лежат, с одной стороны, в философии, а с другой - в спорах о насущных проблемах и трудностях [3, с.31].

        Первым приближением к конструктивному пониманию предмета экономической науки является утверждение Дж.С.Милля, что данная дисциплина рассматривает человека как занятого приобретением и потреблением богатства [2, Т.1, с.228]. Столь же емкое и компактное определение дает А.Маршалл, говоря, что экономика рассматривает богатство как орудие удовлетворения "потребностей" и как результат "усилий"  [2, Т.1, с.107]. Его же более развернутое определение гласит: "экономическая наука (Economics) занимается исследованием нормальной жизнедеятельности человеческого общества; она изучает ту сферу индивидуальных и общественных действий, которая теснейшим образом связана с созданием и использованием материальных основ благосостояния. Следовательно, она, с одной стороны, представляет собой исследование богатства, а с другой - образует часть исследования человека» [2, Т.1, с.56]. Важным комментарием и дополнением к данному определению служит следующая маршаллова сентенция: "экономическая наука занимается изучением того, как люди существуют, развиваются и о чем люди думают в повседневной жизни. Но главным предметом ее исследования являются те побудительные мотивы, которые наиболее сильно и наиболее устойчиво воздействуют на поведение человека в хозяйственной сфере его жизни"  [2, Т.1, с.69].

        Несмотря на то, что приведенное определение А.Маршалла является наиболее точным и всеобъемлющим, оно все же нуждается в некоторых уточнениях. Прежде всего, современная экономика изучает не только нормальные, но и аномальные эффекты в общественной жизни, а также не только материальные, но и нематериальные основы благосостояния.

        Именно такая расширительная трактовка предмета исследования характерна для экономической науки сегодняшнего дня. Это связано с тем, что современные экономисты, проникнув уже достаточно глубоко в недра социальных явлений, пытаются объяснить особо сложные эффекты, которые во времена А.Маршалла оставались без внимания (например, аномальные эффекты в ценообразовании, аномальное возникновение инфляционных тенденций, противоестетственное торможение кризисных процессов и пр.). При этом затрагиваются чрезвычайно тонкие аспекты человеческого поведения, многие из которых по своей природе являются нематериальными (например, рассмотрение человеческого капитала в качестве фактора производства и потребления, роль времени и информации в экономическом кругообороте и пр.).

        Существуют и другие, более узкие представления о предмете экономики. Например, по Р.Барру экономическая наука - это наука об управлении редкими ресурсами [3, с.16]. По мнению Л.Столерю «нахождение способов наилучшего использования национальных ресурсов стало самим определением экономической науки» [4, с.12]. Подобные дефиниции, не являясь принципиально ошибочными, все же не могут служить ориентиром в понимании предмета современной экономики. Тем не менее, они очень точно высвечивают задачи современного экономического анализа, чем и оправдывают свое существование.

        Слияние предмета, задач, категориального аппарата и методического инструментария экономической науки приводит к формированию ее идеологии. Под последней мы понимаем определенный методологический подход или некий специфический ракурс научного анализа, который настолько универсален, что может применяться при «раскалывании» любой социальной проблемы. Экономическая идеология имеет «двухзвенную» структуру и в общем виде может быть сформулирована следующим образом: все наблюдаемые изменения в социально-экономической системе могут быть объяснены двумя типами сдвигов - сдвигами в уровне цен и доходов (первое «звено») и сдвигами в уровне результатов и затрат (второе «звено»). В соответствии с таким подходом любые политические, социальные, военные, этнические и прочие общественные метаморфозы могут быть переведены на экономический язык, проинтерпретированы в соответствующих терминах и объяснены с помощью имеющихся в арсенале экономической науки теорий, принципов и законов [5].

        Конкретизация задач экономического анализа автоматически определяет структуру экономики, которая, как и всякая другая наука, ставит своей целью описывать, объяснять и предвидеть факты, а также направлять наши действия [6, с.34]. Соответственно используемые ею теории опираются на четыре класса моделей: описательные, объяснительные, прогностические и модели принятия решений. Хотя такое деление экономических теорий и моделей несколько условно (некоторые модели могут относиться одновременно к нескольким классам), оно все же достаточно хорошо иллюстрирует структуру современной экономической науки и позволяет четко определить в ней место и роль каждого конкретного исследования.

        В свою очередь общий массив экономических знаний может быть разделен на три большие группы. В соответствии с классификацией Дж.Н.Кейнса выделяются следующие научные страты: позитивная экономика как сумма систематизированных знаний о том, что существует; нормативная экономика как сумма систематизированных знаний о том, что должно существовать; экономическое искусство как система правил для достижения поставленной цели [3, с.29-30]. К экономической науке относятся только первая группа и малые части второй и третьей групп. Это связано с тем, что переходе от дескриптивной (позитивной) экономики к нормативной (рекомендательной) и от нормативной экономики к экономической политике (искусству принятия решений) уровень научной неопределенности резко возрастает. Для естественных и технических наук такое положение дел менее типично.

 


 

        Любая серьезная наука должна содержать в своем арсенале свои специфические законы. Экономическая наука не является исключением. Более того, по мнению А.Маршалла, сама наука продвигается вперед путем увеличения количества и точности своих законов, подвергая их все более жесткой проверке и расширяя сферу их действия [2, Т.1, с.86]. Такая логика развития научного знания определяется тем простым фактом, что «если какой-то закон верен, то с его помощью можно открыть другой закон» [7, с.17]. Сама же возможность «нанизывания» одних законов на другие связана с фундаментальными свойствами человеческого мышления, ибо сам «закон - это метод, способ восприятия умом серии явлений и этот процесс происходит в нашем уме» [8, с.91-92].

        Чтобы понять своеобразие экономических законов, выясним сначала, что такое закон вообще. На этот счет есть множество определений, но, пожалуй, ни одно из них не дает исчерпывающей информации. В связи с этим рассмотрим некую совокупность мнений по данному вопросу, которая в конечном счете даст довольно полное представление о законе.

        На самом элементарном уровне понимание сущности закона было хорошо раскрыто Р.Фейнманом: «в явлениях природы есть свои формы и ритмы, недоступные глазу созерцателя, но открытые глазу аналитика; эти формы и ритмы мы называем законами» [7, с.9]. Общепринятое определение таково: «закон - это внутренняя, существенная и устойчивая связь явлений, обусловливающая их упорядоченное изменение» [9, с.147]. В трактовке С.Вивекананды «закон есть тенденция явлений к повторяемости» [8, с.91]. Согласно А.Пуанкаре, «закон - это отношение между условием и следствием; это постоянная связь между предыдущим и последующим, между современным состоянием мира и непосредственно наступающим состоянием» [1, с.526].

        Наряду с законами существуют так называемые научные принципы, под которыми понимаются некие чрезвычайно общие и универсальные положения относительно характера протекания изучаемых явлений, имеющие максимально широкую сферу применения. Диалектика закона и принципа, на наш взгляд, исчерпывающе раскрыта Р.Фейнманом: «многообразие отдельных законов пронизано некими общими принципами, которые так или иначе содержатся в каждом законе» [7, с.51]. Таким образом, любая наука должна включать в свой состав некие базовые принципы о своем предмете исследования и различные законы, отражающие отдельные стороны этого предмета. В противном случае область знания превращается в бессмысленный набор разрозненных сведений.

        Наличие законов автоматически предполагает определенную математизацию науки. Это связано с тем, что любые отношения и связи выражаются уравнениями и если уравнения остаются справедливыми, то и искомые отношения сохраняют свою реальность [1, с.131]. Иными словами, любое отношение может быть представлено геометрической кривой. Следовательно, и любой закон имеет смысл как таковой, только если он выражен в математической форме. Опыт показывает, что практически любые содержательные вербальные формулировки законов могут быть успешно переведены на язык математики; в противном случае словесные конструкции превращаются в банальную констатацию некоторых примитивных фактов и не могут претендовать на роль универсальных законов.

        Резюмируем сказанное: любая наука состоит из неких обобщающих принципов функционирования изучаемой системы, а также специфических законов, устанавливающих в математической форме связь между отдельными явлениями.

        Конкретизируя сказанное применительно к экономике, укажем, что среди фундаментальных экономических принципов Г.Беккер, например, выделяет следующие: принцип максимизирующего поведения субъекта (принцип рациональности), принцип рыночного равновесия и принцип устойчивости вкусов и предпочтений экономических агентов [10, с.30]. Эти принципы неявно присутствуют в различных экономических законах. Например, на принцип рыночного равновесия «навешиваются» законы Л.Вальраса, Ж.-Б.Сэя и Д.Юма, на принцип рациональности - законы Дж.М.Кейнса, Г.Госсена и Дж.Хикса и т.д.

 


 

        Экономическая наука, как и любая другая наука, состоит их специфических законов и принципов. Вместе с тем в среде экономистов повсеместно наблюдается так называемый «парадокс незнания», в соответствии с которым многие квалифицированные специалисты не могут назвать хотя бы десяток экономических законов [11;12]. Существование в экономике такого парадокса является уникальным явлением, оправдывающим злую шутку в адрес представителей этой науки: "Некоторые экономисты знают, что они ничего не знают, а остальные не знают даже этого" [13, с.632].

        «Слабость» экономического знания всегда провоцировала различные сравнения экономики с другими науками. Например, А.Маршалл полагал, что экономика не имеет близкого сходства с какой-либо физической наукой; это скорее широко трактуемая отрасль биологии [2, Т.3, с.210-211]. М.Блауг считает, что по статусу критерия опровержимости экономическая наука находится примерно посередине между психоанализом и ядерной физикой [14, с.654]. Довольно часто экономику сопоставляют с метеорологией, работающей со столь же трудно прогнозируемыми динамическими эффектами [11;12;13]. Дж.Сорос пошел еще дальше, утверждая, что сам термин "общественные науки" является ложной метафорой; по его мнению экономика представляет собой некий род алхимии, нежели науку в строгом смысле слова [15, с.48-49].

        Подобные сопоставления вполне оправданны и, более того, абсолютно справедливы. Но что же лежит в основе такого недоверия к экономическому знанию?

        Ответ на поставленный вопрос заключается в специфичности самих экономических законов. Так, еще А.Маршалл писал, что «не существует экономических законов, по своей точности сравнимых с законом тяготения», их следует сопоставлять с законами морских приливов и отливов, а не с простым и точным законом тяготения [2, Т.1, с.88].

        Здесь следует подчеркнуть факт, который очень часто упускается из виду. Практически все известные человечеству законы являются в той или иной степени неточными. Так, например, каждый физик «знает, что даже в законах, которые считаются хорошо установленными, могут возникнуть слабые места, что в хорошо изученном явлении могут открыться новые черты» [7, с.5]. В настоящее время известно множество физических законов, которые, как оказывается, в реальности не выполняются  [16]. Например, пресловутый закон тяготения на расстоянии одного метра не действует [7]. Еще Р.Фейнман выдвинул концепцию о неточности физичеких законов и физических формул. По его мнению, для правильного понимания физических законов следует уяснить, что все они в какой-то степени приближения. Действительно, "как только вы скажете что-нибудь об области опыта, с которой непосредственно не соприкасались, вы сразу лишаетесь уверенности" [7, с.65]. Однако "чтобы наука не превратилась в простые протоколы проделанных экспериментов, мы должны выдвигать законы, простирающиеся на еще неизведанные области" [7, с.66]. И, как саркастично замечал Р.Фейнман, "ничего дурного тут нет, только наука оказывается из-за этого недостоверной" [7, с.66].

        Перефразируя Р.Фейнмана, можно сказать, что для правильного понимания экономических законов следует постоянно иметь в виду, что все они в значительной степени приближения. Причем в значительно большей степени, чем законы естественных наук, «ибо экономика имеет дело с постоянно меняющимися, очень тонкими свойствами человеческой натуры» [2, Т.1, с.69-70]. Непосредственным результатом такого положения дел является чрезвычайно ограниченное действие экономических законов. Последние не являются универсальными тезисами, которые истинны везде и всегда. Наоборот, они являются принципиально относительными и имеют смысл лишь в строго определенных условиях; выход за пределы данных условий означает автоматическое нарушение сформулированных законов. Данный факт полностью осознавался еще классиками политической экономии. Так, А.Маршалл писал: "Экономические законы - это обобщение тенденций, характеризующее действия человека при определенных условиях. Гипотетическими они являются лишь в том значении, что и законы естественных наук, ибо и эти законы содержат или подразумевают наличие определенных условий. Но в экономической науке гораздо труднее, чем в естественной, ясно сформулировать эти условия"  [2, Т.1, с.95]. Соответственно, в экономике на первый план выходит задача не распространения каких-либо отношений на все случаи, а определение "полей применения" этих отношений, то есть случаев, когда подобное распространение является правомерным  [3, с.56-57].

        К сказанному следует добавить, что границы экономических законов, как правило, являются неизмеримо более узкими, чем в естественных науках. Следствием этого является частый выход системы за пределы границ действия рассматриваемых законов, что и предопределяет их меньшую значимость и применимость по сравнению с законами точных наук. Тем не менее экономические законы охватывают наиболее вероятные, наиболее типичные состояния системы, чем и определяется их ценность. Трудности, связанные с очерчиванием границ действия экономических законов, порождают проблему различия между правильностью и применимостью экономической теории. И если первая зависит от логики рассуждений, то вторая требует обеспечения необходимых для осуществления закона условий  [3].

        Для иллюстрации сказанного приведем в качестве примера закон спроса: рост цены на товар ведет к уменьшению спроса на данный товар. В подавляющем большинстве случаев сформулированный закон работает безотказно. Тем не менее в хозяйственной практике известны случаи, когда рост цены товара сопровождается возрастанием спроса на него (эффект Гиффина). И хотя подобные товары являются исключением из правила, они все же существуют и тем самым сильно ограничивают сферу действия закона спроса. Определить же общие условия выполнения этого закона вообще проблематично.

 


 

        Как было сказано выше, экономические законы, вообще говоря, должны выражаться в математической форме. В этой связи, по-видимому, не будет ошибочным утверждение, что основной (но не конечной!) целью современной экономической науки является отыскание количественных связей между экономическими переменными, ибо только на этой основе можно рассчитывать на «покорение» экономического мира с присущей ему стохастикой и неопределенностью. Из данного факта вытекает вывод о том, что экономика относится скорее к точным, нежели к гуманитарным дисциплинам. Этого же мнения придерживается, в частности, М.Алле, указывающий на то, что экономическая наука сейчас предстает перед нами как наука об эффективности и, следовательно, как наука количественная [6, с.27]. Подтверждением этого тезиса служит обилие цифр, таблиц, моделей, диаграмм, формул, уравнений и теорем, которыми переполнена современная экономическая литература. Таким образом, с точки целевых установок и используемого методического инструментария экономика является точной, количественной наукой.

        Одновременно с этим экономика все же остается качественной (гуманитарной) наукой, ибо «субстанция, над которой работает экономист, остается экономической и социальной» [6, с.70]. Столь аморфный и сложный предмет исследования в значительной степени отрицает высокую точность конструируемых экономических моделей и проводимых расчетов. Так, по мнению А.Грея экономическая наука отличается от других наук прежде всего тем, что в ней нет неизбежного перехода от меньшей к большей достоверности; в ней нет неумолимого стремления идти до конца, к истине, которая будучи однажды раскрыта, будет истиной на все времена [14, с.2]. Это связано прежде всего с тем, что экономическая наука «имеет дело с постоянно меняющимися, очень тонкими свойствами человеческой натуры» [2, Т.1, с.69-70]. Перефразируя А.Говинду, можно сказать следующее: в формировании экономических реалий всегда участвует некий неизвестный фактор, направляющая творческая сила, которую невозможно пронаблюдать или подвергнуть научному анализу, принцип, не сводимый к математической формуле или механической теории [17, с.213]. Как справедливо сказал Ф.Перру, «человеческое не исчерпывается количеством» [3, с.48].

        Таким образом, экономика, используя количественные методы, работает с социальными явлениями в основном на качественном уровне, что предопределяет своеобразную диалектику количественного и качественного. Так, например, очевидно, что в математические формулы нельзя втиснуть жизнь, но в математических формулах можно отразить сущность жизни. Нельзя в абстрактные формулы запихнуть все многообразие социального бытия, все его формы и краски, но в формулы можно заложить ключевые аспекты социальной жизни. Раскрывая это противоречие между количественным и качественным в экономике, а также диалектику их существования в математических конструкциях А.Маршалл предупреждал: «...хотя математическая иллюстрация взаимодействия определенной группы причин может быть совершенна сама по себе и абсолютно точной в рамках своих ограничений, любая попытка отразить рядом уравнений какую-либо сложную проблему реальной жизни целиком или хотя бы значительную ее часть обречена на неудачу, поскольку многие важные аспекты, особенно те, которые связаны с разнообразным влиянием фактора времени, выразить математически нелегко, поэтому их придется или опускать полностью, или ужимать и обрезать таким образом, что они становятся похожими на условных птичек и животных декоративного искусства. Это порождает тенденцию к неправильному отражению экономических пропорций... Об этой опасности экономист должен постоянно помнить более, чем о какой-либо другой. Однако избежать ее полностью - означало бы ограничить использование главных средств научного прогресса...» [2, Т.3, с.322].

        В связи с этим экономика наряду с сугубо количественным, математическим инструментарием широко использует другие средства анализа. Так, помимо строгих моделей и построенных на их основе математических теорий, экономика содержит в своем арсенале массу качественных концепций и теорий, которые вскрывают основные закономерности функционирования хозяйственных механизмов и дают некую общую схему для анализа протекающих процессов. К числу сильно математизированных экономических теорий относится, например, теория участия в прибылях М.Вейцмана, теория распределения времени Г.Беккера и др., а к числу качественных теорий - теория рефлексивности Дж.Сороса, теория многоуровневой экономики Ю.В.Яременко и др. Априори отдать однозначное предпочтение одному из названных двух классов теорий нельзя, в связи с чем они находятся с состоянии мирного сосуществования.

        Использование в экономических исследованиях различных научных инструментов, вообще говоря, предполагает их весьма непростую иерархию. Так, например, по мнению М.Алле, «если для понимания экономики необходимо было бы выбирать между владением экономической историей или владением математикой и статистикой, то следовало бы, бесспорно, выбрать первое» [6, с.91]. Одновременно с этим экономист всегда должен иметь в виду подчиненный и ограниченный характер каждого из используемых им научных инструментов. Особенно ярко это проявляется при применении математического аппарата, который для экономической науки является лишь вспомогательным средством выражения и рассуждения - не более.

        Надо сказать, что математизация экономики сильно роднит ее с физикой. Например, характерна следующая аналогия: как из общей физики ответвилось направление, получившее впоследствии название математической физики, так и из общей экономической теории вышла математическая экономика. Имеются в этих науках и кадровые параллели. Так, многие современные физики-теоретики, увлекаясь математикой, все больше отрываются от физики; специалисты по квантовой теории поля часто переквалифицируются в математиков [18, с.114]. Аналогичным образом многие современные экономисты-моделисты постепенно переходят в касту «чистых» эконометриков и статистиков. Все это говорит о том, что в недрах экономической науки иногда происходят нежелательные переливы формы в содержание.

 


 

        Одной из важнейших особенностей экономической науки является преимущественно слабая форма многих экономических законов [11;12]. Как уже было сказано, высшей формой любого закона является уравнение, конкретная формула. Однако большинство экономических законов формулируется в «слабой», нежесткой форме, то есть в форме неравенств. Кроме того, по мере проникновения в экономику анализа бесконечно малых многие экономические законы записываются в дифференциальной форме.

        В качестве примеров законов-неравенств в приростной (дифференциальной) форме можно привести следующие: закон удовлетворения общественных потребностей - спрос (D) рождает предложение (S), то есть dS/dD>0; закон Ж.-Б.Сэя - предложение рождает свой собственный спрос, то есть dD/dS>0; закон Д.Юма - возрастание экспорта (J) страны ведет к росту ее импорта (I), то есть dI/dJ>0; закон спроса - рост цены товара (P) ведет к падению спроса на данный товар, то есть dD/dP<0; закон предложения - рост цены товара ведет к росту предложения данного товара, то есть dS/dP>0; закон Г.Госсена - предельная полезность блага (X) убывает по мере роста потребления данного блага, то есть d²U/dX²<0 (U - полезность экономического блага X); закон А.Вагнера - по мере возрастания объемов производства (Y) доля государственных расходов в валовом продукте (g) возрастает, то есть dg/dY>0; закон Дж.М.Кейнса - по мере возрастания дохода (Y) прирост расходов на потребление (C) сокращается, то есть d²C/dY²<0; закон Дж.Хикса - по мере роста потребления товара x предельная норма замещения товара y товаром x уменьшается, то есть çd²y/dx²ç<0 и др.

        Слабость экономических законов-неравенств очевидна. Например, закон спроса говорит о том, что рост цены ведет к уменьшению величины спроса, но не говорит о том, насколько именно сократится спрос. Такая «слабая», явно недостаточная математизация экономических законов является естественным следствием неоднородности экономических объектов и неполноты информации о них.

        Слабая форма экономических законов лежит в основе целого направления экономического анализа, которое с легкой руки П.Самуэльсона получило название «качественного исчисления». В соответствии с этим направлением многие количественные исследования нацелены не на получение конкретных цифровых результатов, а на уяснение качественной ситуации. Иными словами, перед экономистами в этом случае стоит задача не предсказания величины той или иной переменной, а предсказания направления ее возможного изменения в результате различных возмущающих воздействий. Таким образом, формируется принципиальное понимание возможного хода событий без количественной детализации общей картины. В этом случае исследователи имеют дело всего лишь со знаками производных, которые определяются исходя из имеющихся в арсенале экономической науки маржинальных законов-неравенств. В работах подобного рода ярко проявляется диалектика количественного и качественного в экономике.

 


 

        Формальная размытость большинства экономических законов приводит к тому, что многие из них подразумеваются, но не формулируются в явной форме. В результате многие законы содержатся в экономической науке в скрытом виде, что сильно затрудняет их широкое использование. Такое положение дел провоцирует утверждение, в соответствии с которым сам термин «экономический закон» вводит в заблуждение, ибо он по умолчанию предполагает высокую степень точности, всеобщность и даже нравственную справедливость [19, с.21]. В связи с этим наряду с понятием «закона» в экономике фигурируют другие категории, претендующие на аналогичную роль. Так, например, К.Р.Макконнелл и С.Л.Брю используют термины «закон», «принцип», «модель» и «теория» в качестве синонимов [19]. Представители старой немецкой школы оперировали в основном некими «закономерностями» [3, с.55], а Антонелли считал целесообразным перейти от понятия «закон» к понятию «эффекта» [3, с.57]. В настоящее время широкое распространение получило мнение, в соответствии с которым никаких экономических законов вообще нет и быть не может из-за слишком большой сложности экономических процессов. В этом случае целью экономической науки провозглашается изучение поведенческих свойств экономической системы, исходя из некоторых основополагающих «принципов» и «гипотез».

        На наш взгляд, приравнивание всех перечисленных понятий к законам неправомерно и создает путаницу в самой экономической науке. Так как о различии законов и принципов уже говорилось выше, то остановимся только на различиях между другими понятиями.

        Прежде всего об отсутствии тождественности между законом и закономерностью. На наш взгляд, закон - это более универсальный тезис, носящий вневременной характер в отличие от закономерности, которая имеет место только в рамках определенного промежутка времени. Кроме того, даже в рамках определенного временного интервала закономерность чаще нарушается, нежели закон. В связи с этим закон формулируется на основе фундаментального анализа экономических механизмов, в то время как закономерность устанавливается на базе эмпирических фактов. Разница между законом и гипотезой заключается в степени проверенности. Так, закон - это некий факт, то есть положение, истинность которого проверена временем и доказана на практике; гипотеза - это предположение, то есть утверждение, нуждающееся в дополнительной проверке.

        Понятия теории и закона вообще нельзя смешивать. Диалектику этих категорий можно рассматривать в трех плоскостях. Во-первых, закон представляет собой довольно узкий и ограниченный в содержательном отношении тезис, в то время как теория - это собрание многочисленных тезисов, связанных между собой в логически непротиворечивую систему. Во-вторых, любая конкретная теория, как правило, базируется на многих законах. Это связано с причинно-следственной обширностью теории, которая увязывает множество фактов в сложную логическую цепочку. Закон - это всего лишь звено в этой цепи. В-третьих, экономические законы в силу своей универсальности могут пронизывать многие теории. Это связано с тем, что любая теория имеет ограниченную сферу применения. Действительно, каждая теория целенаправленно создается для решения вполне определенных задач и проблем, и для объяснения явлений, лежащих за пределами исходной проблемы, она, как правило, не пригодна. В настоящее время доминирует мнение, что никакой единой экономической теории нет и быть не может; просто для каждой проблемы должна создаваться своя собственная теория. Законы, наоборот, распространяются на подавляющее число экономических явлений и остаются справедливыми применительно ко многим проблемным срезам, что и позволяет их использовать в качестве исходного «строительного материала» для создания разнообразных теорий.

        Теперь рассмотрим как соотносятся понятия «закон» и «модель», а также понятия «модель» и «теория». Модель - это схематичное отражение определенного фрагмента реальности. В основе теории всегда лежат одна или несколько моделей и в этом смысле теория шире модели. В данном случае модель выступает в качестве первичного строительного материала для теории, в связи с чем одна и та же модель может использоваться в различных теориях. Кроме того, теория предполагает содержательные выводы и рекомендации, а модель служит только инструментом для получения этих выводов. Взаимосвязь между законом и моделью несколько сложней. Так, например, сама модель может служить источником для формулирования новых законов. С другой стороны, при анализе модели могут использоваться уже известные законы, что позволяет делать важные и интересные выводы о функционировании экономической системы. Иногда на стадии конструирования модели могут использоваться определенные законы в качестве исходных постулатов. Строго говоря, любая сильно формализованная модель уже сама по себе отражает некий закон, в соответствии с которым функционирует моделируемая система. Однако закон такой высокой степени абстрактности, как правило, оказывается бесполезен для понимания действительности, в связи с чем осуществляется более глубокий анализ модели и формулируются более конкретные выводы и законы.

        Относительно связи понятий «закон» и «эффект» можно сказать, что здесь также отсутствует тождество. В общем случае понятие эффекта значительно шире понятия закона. Можно сказать, что законы указывают типичные эффекты, носящие преимущественно обязательный характер. Вместе с тем, в экономике довольно часто рассматриваются различные аномальные эффекты, которые достаточно редко возникают в отличие от тех эффектов, которые фиксируются экономическими законами.

        Таким образом, экономическая наука состоит из обширного набора законов, гипотез, принципов, закономерностей, моделей, теорий и эффектов, которые сложным образов переплетены между собой. Так, для объяснения некоторых сложных эффектов могут использоваться различные теории, законы и модели; действие различных принципов и эффектов может приводить к возникновению специфических закономерностей; использование определенных гипотез и моделей приводит к созданию экономических теорий и т.п. Данный срез проблемы дополняет изложенные выше представления о строении и структуре экономической науки.

 


 

        Со слабой формой экономических законов тесно связан факт отсутствия в экономической науке неких универсальных экономических констант. Данный факт является ключевым для понимания методологических сложностей, с которыми сталкиваются экономисты. Так, например, чтобы какой-либо закон приобрел практическое значение он должен быть выражен в сильной форме (то есть в форме равенства), что, как правило, предполагает наличие определенных коэффициентов пропорциональности. Если данные коэффициенты являются константами, то выраженный с их помощью закон приобретает вневременное значение и может быть применен к любому отрезку времени. Именно такие законы характерны для естественных наук и прежде всего для физики. Например, в квантовой механике в качестве универсальных физических констант фигурирую постоянные Планка, Ридберга, тонкой структуры, экранирования и др.; в астрофизике - постоянные Оорта, Больцмана, Роша, Хаббла, Ляпунова, гравитации, скорости света и пр.

        В экономике подобных универсальных детерминант, которые Д.Шимон удачно назвал «мировыми константами» [20], просто не существует. Однако именно мировые константы цементируют научные теории; без них оказывается просто не за что «зацепиться» при аналитических построениях и прогнозных расчетах. Как справедливо заметил Дж.Сорос, «без постоянных нет и тенденции к равновесию» [15, с.60]. В результате такого положения дел типичный ход экономических событий следует иррегулярной закономерности «подъем-спад». Совершенно очевидно, что устойчивое предсказание таких колебаний невозможно.

        В основе отсутствия мировых экономических констант лежит тот факт, что в отличие от неживой природы, которая постоянна в своих проявлениях, человек и общество не имеют устойчивых законов поведения. В последнем случае мы сталкиваемся с принципиальной ограниченностью в использовании математического аппарата для описания социально-экономических процессов. Фактически математика является высокоэффективным средством изучения относительно примитивных миров (механических, физических, химических); сверхсложные процессы, протекающие в экономических системах, плохо поддаются математизации. По этой причине многие даже чисто теоретические исследования экономических закономерностей проводятся с помощью имитационных (поведенческих) моделей, основанных на кибернетической концепции больших систем.

        Однако опять-таки не следует думать, что экономическая наука совершенно отличается от естественных наук. Например, в астрофизике постоянная Хаббла не имеет точной величины; ее значение находится в определенном интервале, однако выполнить точечную идентификацию этой константы пока не удается. В экономической науке указанный «интервал неопределенности» для соответствующих констант просто очень сильно расширяется.

 


 

        Проблемы слабой формы экономических законов и отсутствия мировых констант на практике частично снимаются путем построения эконометрических зависимостей. Однако последние не имеют всеобщего характера и действуют лишь на ограниченном отрезке времени. В данном случае проявляется диалектика экономических и эконометрических законов, которые, вообще говоря, не следует отождествлять. Так, по мнению Л.Столерю, «эконометрический закон представляет собой прежде всего закон закон, основанный на корреляционных связях прошлого, тогда как экономический закон представляет собой закон, основанный на размышлениях о поведении экономических единиц» [4, с.284]. Аналогичной позиции придерживается Р.Барр, который экономические законы называет логическими, ибо они вытекают из качественного (абстрактного) анализа, а эконометрические - статистическими, ибо они получаются в результате количественного (эмпирического) анализа [3, с.58].

        Разумеется, различие, проводимое между двумя типами законов, несколько условно, поскольку существует постоянная связь между теоретическими размышлениями и фактами. Подчеркнем только, что в основе разделения законов на экономические (логические) и эконометрические (статистические) лежат понятия причинности и корреляции [19, с.26]. Так, если эконометрический закон фиксирует корреляционные связи между явлениями и показывает их системную взаимозависимость, которая может быть временной и случайной, то экономический закон вскрывает глубинные причинно-следственные связи. При этом экономические и эконометрические законы дополняют друг друга. Диалектика этого процесса примерно такова.

        В силу своей слабой формы большинство экономических законов нуждается в численном уточнении. Это достигается благодаря получению соответствующих эконометрических зависимостей, в которых фигурируют конкретные коэффициенты, позволяющие компенсировать отсутствие мировых констант и тем самым заполнить количественные «окна» экономических законов, переведя их из слабой формы (формы неравенств) в сильную (форму равенств). Например, экономический закон спроса имеет вид: dD/dP<0, то есть рост цены ведет к падению спроса. Чтобы уточнить, насколько сильно влияет цена на объем спроса на основе данных ретроспективных рядов можно построить простейшую эконометрическую зависимость: D=bP+a. Теперь экономический закон спроса запишется в следующем эконометрическом виде: dD/dP=b. Параметр b в данном уравнении играет роль мировой константы. Таким образом, исходный экономический закон на определенном временном интервале конкретизируется эконометрическим законом, что позволяет проводить прикладные расчеты.

        С другой стороны, на практике всегда имеется потребность ограничить исследования корреляционных связей, заранее зная взаимозависимые величины. Здесь на сцену выступают экономические законы, позволяющие выявить возможные связи между переменными, так что остается лишь проверить действительные связи путем получения удовлетворительной степени корреляции [4, с.284]. Таким образом, экономические законы позволяют экономить силы, время и прочие ресурсы при проведении конкретных исследований.

 


 

        Эффективная математизация экономики помимо всего прочего сильно осложняется наличием асимметрии многих функциональных зависимостей. Поясним сказанное на простом примере. Для кривой спроса D=D(P), устанавливающей зависимость спроса от цены, в подавляющем большинстве случаев характерен отрицательный наклон в силу закона спроса, то есть dD/dP<0. Чисто формально цена может быть представлена функцией, обратной к функции спроса - P=P(D). В этом случае при возрастании спроса на товар цена на него должна уменьшаться, то есть dP/dD<0. Однако в реальности имеет место прямо противоположная ситуация: рост спроса ведет к росту цены, то есть dP/dD>0. Тем самым мы пришли к содержательному противоречию. Таким образом, большинство экономических зависимостей «работает» только в одну сторону, отражая либо прямую, либо обратную связь между экономическими переменными. Понятно, что примитивная «лобовая атака» экономики со стороны математики возможна лишь в исключительных случаях.

        Другим фактом, осложняющим применение формальных методов в экономике, является существование во многих явлениях эффекта гистерезиса. Здесь проблема возникает даже в рамках одной функциональной зависимости. Например, кривая цен P=P(D) в этом случае как бы «раздваивается»: одна ее траектория показывает изменение цен при растущем спросе, а другая - при падающем. Такого рода «гистерезисная» асимметрия экономических зависимостей еще больше ограничивает бездумное, механистичное применение математики для моделирования сложных социально-экономических процессов.

 


 

        Одной из самых «страшных» проблем экономической науки служит либо полная, либо частичная неверифицируемость многих фундаментальных экономических переменных и, как следствие, основных законов. Так, например, современный экономический анализ активно оперирует такими «туманными» категориями, как: спрос, полезность благ, тягость труда, инфляционные ожидания, предпочтения, фундаментальные условия, информация, знания, конечные блага, человеческий капитал, уровень образования и т.п. При всей своей кажущейся понятности и даже очевидности перечисленные понятия относятся либо к разряду непосредственно ненаблюдаемых, либо к разряду принципиально невычисляемых. Например, как количественно оценить полезность того или иного блага? А как измерить объем полезной информации? Даже объем спроса проблематично рассчитать для ситуации, когда спрос на рынке превышает величину предложения. В этом случае спрос выступает в качестве неких абстрактных потребностей, которые оказались неудовлетворенными.

        Но если, например, мы не можем оценить полезность какого-то блага, то как можно выяснить истинность закона Г.Госсена, который имеет дело с его предельной полезностью? Если мы не можем вычислить объем спроса, то как проверить справедливость закона спроса? Разумеется, на практике используются различные косвенные методы оценки, однако их правомерность всегда остается под сомнением, так как в ряде случаев они не дают даже приблизительной оценки истинного положения дел. Кроме того, довольно сложно проверить аналитические построения микроэкономического характера, так как большая часть доступной статистической информации является макроэкономической, агрегатной.

        Проблема неверифицируемости многих экономических переменных отнюдь не означает, что их следует исключить из арсенала экономической науки. В этом случае все экономическое знание автоматически превратилось бы в бесформенную массу эмпирических фактов, так как именно эти плохо верифицируемые показатели придают концептуальную целостность всем экономическим построениям. Как метко заметил К.Боулдинг, «теория без фактов может быть пустой, но факты без теории бессмысленны» [19, с.21]. Чтобы сохранить целостность и осмысленность современная экономическая наука наряду с хорошо измеримыми переменными и параметрами вынуждена пользоваться и неверифицируемыми характеристиками.

        Однако не следует думать, что перечисленные выше экономические категории как-то особенно умозрительны и абстрактны. На наш взгляд, имеется определенная аналогия между полезностью в экономике и энергией в физике, а также между спросом в экономической теории и волновой y-функцией в квантовой механике. Несмотря на то, что данные величины не могут быть непосредственно измерены, они все же объективно существуют и помогают в научных исследованиях. Однако в отличие от естественных наук в общественных дисциплинах отсутствует возможность проведения контролируемого эксперимента. В результате этого, для того чтобы проверить и окончательно отбросить какую-либо теорию экономистам нужно просто-напросто гораздо больше фактов, чем, например, физикам [14].




        Одной из особенностей экономической науки является субъективно-идеологическая окраска вытекающих из нее практических рекомендаций. В этой связи уместно сравнение, сделанное Р.Карсоном. По его мнению в экономистах обычно видят либо врачей, либо автомехаников. Врачи изучают медицину, чтобы излечивать болезни и укреплять здоровье человека; автомеханики должны уметь определять причину неисправности механизмов и чинить машины. Соответственно экономисты изучают экономику и должны знать, как ее лечить или чинить - не больше и не меньше [21, с.95]. Однако рекомендации экономистов, «даже если они и сделаны с максимальной беспристрастностью в оценке имеющихся данных, в конечном счете могут быть иначе истолкованы или с точки зрения их собственного или господствующего в обществе мировоззрения» [21, с.96]. Последний момент особенно важен, так как фактически у каждого экономиста есть свой взгляд на мир, свое «личное уравнение» [3, с.58].

        Иными словами, экономическая теория - это, по выражению Р.Барра, «ящик с инструментами». Каждый может иметь такой ящик, но каждый может им воспользоваться по-своему. Аналогичным образом и экономическая наука не дает готовых выводов, будучи всего лишь методом, способом, позволяющим делать из фактов правильные выводы [3, с.17].

        В целом можно констатировать, что «экономика, как исследование человеческого поведения и убеждений, не может избежать пристрастных суждений»; это «дисциплина, которая не может быть свободной от идеологии» [21, с.96]. Проще говоря, основная проблема возникает тогда, когда, по образному выражению С.Лема, возвышенная идея соприкасается с шершавой реальностью. Таким образом, на практике экономика оказывается уже не столько наукой, сколько искусством, ибо основывается на субъективных суждениях, а не формальных доказательствах [21, с.96]. Можно даже сказать, что объективность экономической науки заканчивается на стадии принятия решений; дальше начинается сфера субъективного.

 


 

        Рассмотренная выше слабость экономических законов не позволяет осуществлять точные прогнозы. Кроме того, экономическая наука имеет еще одну особенность, которая сильно ограничивает ее прогностические возможности. В данном случае речь идет о мышлении, которое, по мнению Дж.Сороса, играет двоякую роль. С одной стороны, люди стремятся понять ситуацию, в которой они участвуют; с другой стороны, их понимание служит основой для принятия решений, которые влияют на ход событий. Эти две роли постоянно интерферируют друг с другом [15, с.41]. Фактически это означает, что мышление участников событий вносит неопределенность в предмет исследования.

        Если к сказанному добавить факт субъективности всех практических рекомендаций, вытекающих из экономической теории, то невольно встает вопрос о ценности экономической науки. Коль скоро экономическая наука не позволяет прогнозировать будущие события и не дает однозначных рекомендаций, то, может быть, она вообще не имеет никакой ценности?

        По-видимому, родоначальником научного прагматизма можно считать Э.Леруа, который утверждал, что наука есть лишь правило действия. Отсюда логичным образом вытекает и понимание ценности науки: «либо наука не дает возможности предвидеть, в таком случае она лишена ценности в качестве правила действия; либо она позволяет предвидеть (более или менее несовершенным образом), и тогда она не лишена значения в качестве средства к познанию» [1, с.330]. Похожего мнения придерживался и П.Брэгг: «наука - это разум в действии» [22, с.81]. Применительно к экономике такая позиция была высказана М.Фридменом в 1953 г.: значимость экономической теории определяется исключительно точность ее предсказаний [14, с.651]. Окончательно «научный прагматизм» был перенесен на экономическую науку в 1956 г. Л.Роджином, согласно которому объективное значение экономической теории кроется в ее рекомендациях по практической политике [14, с.2].

        Основной негатив данных взглядов состоит в том, что благодаря им критерий ценности научных доктрин начинает подменять конечную цель экономической науки, что принципиально неверно. Как справедливо заметил А.Пуанкаре, не действие является целью науки, а скорее наоборот: знание - цель, действие - средство [1, с.330]. Имеется и вполне определенная методологическая опасность в культивировании «научного прагматизма». Дело в том, что «наука, созданная исключительно в прикладных целях, невозможна; истины плодотворны только тогда, когда между ними есть внутренняя связь. Если ищешь только тех истин, от которых можно ждать непосредственных результатов, то связующие звенья ускользают и цепь распадается» [1, с.281].

        Иными словами, отсутствие прогнозных и управленческих приложений экономической науки отнюдь не перечеркивает ее ценности. Например, многие экономические теории лишены конкретного эмпирического содержания и служат лишь для упорядочения информации. Существует также целый ряд важных экономических тезисов и теорем, которые, выявляя важные моменты в экономическом поведении, все же не позволяют его напрямую прогнозировать. В этом случае в полной мере применимо утверждение Э.Маха о том, что роль науки состоит в экономии мысли, подобно тому, как машина создает экономию силы  [1, с.383]. В этой связи уместно напомнить известный афоризм Ф.Найта: «Самое вредное - это вовсе не невежество, а знание чертовой уймы вещей, которые на самом деле неверны» [23, с.415].

        Говоря о роли экономической науки, П.Хейне справедливо отмечал, что «экономисты знают, как разные вещи связаны между собой» [23, с.415]. Дж.Хикс, выступая против примитивного эмпиризма в экономике, также подчеркивал «самоценность» теоретических конструкций и значение анализа причинно-следственных связей как такового [24, с.37]. По мнению М.Блауга, истинное значение экономической науки заключается прежде всего в том, что функционирование экономической системы сейчас понимается гораздо лучше, чем когда-либо ранее [14]. Таким образом, главная ценность экономической науки состоит в возможности правильного понимания экономической действительности, ибо, как гласит известный афоризм, «самая лучшая практика - это хорошая теория» [25, с.32].

        Действительно, не следует думать, что чисто познавательный, онтологический аспект экономической науки никак не связан с хозяйственной практикой. В этой связи весьма свежими и актуальными выглядят взгляды М.Алле, который, говоря о таком абстрактном понятии, как конкурентная экономика, считал, что последняя - даже не образ реальности; она является системой отсчета, помогающей нам понять в какой мере общество, где мы живем, не использует своих возможностей [6, с.18-19]. Таким образом, даже самые абстрактные теоретические построения экономической науки иногда способствуют правильной ориентации в понимании практических проблем.

 


 

        Однако роль экономической науки отнюдь не исчерпывается содержащимся в ней онтологическим потенциалом. Можно, в частности, говорить о ее особом месте по сравнению с остальными общественными науками для прогнозирования социальных явлений. Дело в том, что довольно часто многие науки рассматривают альтернативные пути развития одного и того же процесса своими собственными способами. При этом они оценивают вероятность наступления тех или иных событий. Однако события, являющиеся вполне вероятными с позиций одной из наук, оказываются совершенно невозможными с позиций других. Следуя подходу В.Леонтьева, области возможного развития процесса с точки зрения отдельных наук можно геометрически изобразить квадратами различной площади [26, с.30]. Их взаиморасположение будет иметь вложенную структуру наподобие той, что изображена на рис.1. В соответствии с таким подходом ценность экономической науки состоит в том, что очерчиваемая ею область возможного развития событий оказывается, как правило, значительно уже, чем для других наук. Это означает, что экономика обладает более значительным «потенциалом просеивания» событий и тем самым позволяет оставить довольно узкую полосу возможных стратегий развития системы. Таким образом, экономические прогнозы обладают большей реалистичностью, что и позволяет им играть главенствующую роль в социальном прогнозировании.

        Возможность определения экономикой возможных и желательных (то есть наиболее эффективных) путем развития предопределяет и ее возможности в части формирования практических рекомендаций в части управленческих решений. В этом смысле развитие экономической науки дает определенную гарантию от грубых экономических ошибок и просчетов. «Описывая экономические законы, которые властвуют над использованием и формированием ресурсов в данный отрезок времени, выявляя границы, создаваемые сегодняшней ситуацией для будущего, можно шаг за шагом очертить область возможных путей развития. Экономическая теория побуждает исключить из этих вариантов некоторые стратегии развития, которые привели бы к нерациональной растрате ресурсов» [4, с.13]. Таким образом, экономика позволяет, с одной стороны, построить максимально реалистичные, легко обозримые прогнозные сценарии, а с другой - выбрать среди них наиболее рациональный.

        Разумеется, составление прогнозов и выбор оптимальных путей развития не могут быть полностью формализованы. Эти процедуры, как правило, представляют собой сложный итеративный, неформальный процесс. Однако использование всего арсенала экономической науки позволяет постепенно пройти все этапы этого процесса и получить искомое решение.

 


 

        Говоря о социальной роли экономики можно напомнить высказывание Дж.М.Кейнса о воздействии экономических идей на процесс принятия политических решений: «Практики, искренне верящие в свою интеллектуальную независимость, на самом деле обычно являются рабами идей какого-либо умершего экономиста» [6, с.93]. Данный тезис был прекрасно дополнен Е.Ф.Хекшером: «экономическая политика определяется не столько хозяйственной действительностью, сколько представлениями об этой действительности в головах людей» [27, с.91]. Отсюда хорошо видно, какую опасность могут представлять неверные экономические теории и заблуждающиеся знаменитые экономисты. «Физик, который только физик, еще может быть первоклассным физиком и ценнейшим членом общества. Однако никто не может быть великим экономистом, будучи только экономистом. И я не могу удержаться от того, чтобы не добавить: экономист, который - всего лишь экономист, скорее станет нудной (если не опасной) личностью» [28, с.363].

        Таким образом, как правильные, так и ошибочные экономические теории играют огромную роль в построении и перестройке конкретной экономической системы. Как биологическая эволюция протекает под воздействием генетических мутаций, так, по мнению Дж.Сороса, и исторические процессы формируются неверными концепциями и ошибками их участников [15, с.52].

        Однако, помимо простейших практических ошибок из-за использования неверных экономических доктрин, проблема применения экономической теории серьезно осложняется следующими двумя фактами.

        Во-первых, существует многовариантность оптимальных управленческих решений. Это означает, что большинство практических экономических проблем может быть успешно решено различными способами, среди которых очень трудно выбрать один - самый лучший. Здесь уместна следующая простая аналогия. Квадратное уравнение имеет два корня; в кубическом уравнении число решений возрастает до трех. По мере дальнейшего роста степени алгебраического уравнения происходит соответствующее возрастание числа его корней. При этом корни рассматриваемых уравнений абсолютно «равноправны» и ни одному из них нельзя отдать предпочтение, исходя из рассмотрения самих корней. Так и в процессе принятия управленческих решений возможно множество различных способов достижения поставленной цели. Данный факт нашел свое отражение в экономической науке в таком понятии, как парето-оптимальность.

        Во-вторых, эффективность конкретного решения зачастую зависит не от того, насколько правильно это решение, а от того, как его проводят в жизнь. Довольно часто ошибочные решения приводят к положительным результатам, в то время как правильные стратегии заканчиваются полным фиаско. «В области явлений природы научный метод оказывается эффективным только в том случае, если используется верная теория; но в области вопросов социальных, политических и экономических эффективными могут оказаться и неверные теории. Хотя алхимия как естественная наука потерпела неудачу, социальная наука как алхимия может преуспеть» [15, с.47]. Таким образом, эффективность хозяйственных решений в определяющей степени зависит от волевых усилий личности, их проводящих, а также от конкретных форм и механизмов их реализации.

 


 

        Одной из особенностей экономической науки является ее «пограничный» характер. Фактически ни одно из определений экономической науки не позволяет абсолютно четко очертить ее границы и «радиус действия». Действительно, экономика органично переплетена с такими науками, как история, политология, психология, социология, биология, география, технология, право и философия. Схематично этот процесс может быть представлен «розой наук», в центре которой находится экономика (рис.2). Методологически это означает, что экономист должен постоянно абстрагироваться от второстепенных (неэкономических) аспектов изучаемой действительности, которые находятся в компетенции других наук. Однако и достичь удовлетворительного понимания общественной жизни нельзя, если не располагаешь синтетической картиной, позволяющей ввести в единые рамки результаты, полученные в различных областях знания [6, с.50]. Более того, по мнению М.Алле, «именно на пути синтеза социальные науки могут добиться сегодня наибольших успехов» [6, с.50].

        Бесспорно, что роль той синтетической социальной «супернауки», которая аккумулирует в себе все достижения частных общественных наук, все явственней играет именно экономика. Подобная тенденция к глобализации науки объективно ведет ко все большему «захвату» экономикой «чужих» территорий. Такой процесс в развитии экономической науки получил даже специальное название - «экономический империализм» [10]. «Колонизации» экономистов уже подверглись не только политология, социология, история и право, но даже биология и науковедение [10, с.31]. При этом экономическая наука все больше приобретает планетарно-космологическую окраску. Так, например, современная экономика мирохозяйственных связей вынуждена учитывать современную теорию мутагенеза, в соответствии с которой каждый новый этнос возникает в результате внезапного изменения генофонда живых существ, наступающего под воздействием внешних условий в определенном месте и в определенное время [29, с.15]. В частности, теория пассионарности Л.Н.Гумилева успешно объясняет многочисленные сдвиги, имевшие место в мировой экономике. В данном случае чрезвычайно важно, что «пассионарный толчок, если он происходит, никогда не затрагивает одну страну, один этнос. Как глобальное, планетарное явление взрыв этногенеза охватывает протяженные узкие полосы на земной поверхности, проходящие через разные регионы, населенные разными народами. На этих простирающихся на тысячи километров полосах и начинаются одновременно отногенезы разных народов» [29, с.136]. С другой стороны, по утверждению Л.Н Гумилева, «без учета фактора международной торговли история не только Хазарии, но и всего мира непонятна» [30, с.18]. Приведенный пример хорошо иллюстрирует, с одной стороны, энциклопедический характер современной экономики, а с другой - ее синтезирующую роль, проявляющуюся в «склеивании» различных общественных наук в единое целое.

        В последнее время экономика «вгрызается» даже в антропологию и физиологию. Например, в сферу экономического анализа попадает проблема распределения времени между досугом, работой и сном. В соответствии с современными исследованиями время сна оказывается подверженным воздействию со стороны эффектов дохода и замены [31, с.25]. Более того, во временной триаде «работа-досуг-сон» основным фактором являются именно рабочие часы, которые постепенно подчиняют логике своего экономического функционирования (эффективность, полезность, производительность) остальные составляющие суточного бюджета времени индивидуумов  [31, с.26].

        Любопытным срезом экономического анализа является теория распределения времени Г.Беккера, вскрывающая фундаментальные свойства времяобразования (в смысле организации времени) в социальных системах. Способы и формы овладения временем играют огромную роль в экономическом развитии всех стран и народов. Считается даже, что так называемые «временные войны» (изменения представлений о пространстве и времени) определяют ход экономических событий и политику завтрашнего дня  [32, с.45]. Так, например, экономические исследования временных потоков и их восприятия индивидами позволяют довольно полно и тонко объяснить целый ряд сложных экономических явлений. Таким образом, изучая подобные проблемы экономическая наука обогащает наши представления о сущности и свойствах времени, что исконно считалось прерогативой физиков и философов.

        Руководствуясь в своем продвижении вперед той мыслью, что для достижения удовлетворительного объяснения действительности надлежит использовать все приемы научного познания [3, с.48], экономический анализ в методическом плане оказывается тесно связан с математикой, статистикой, кибернетикой, и даже, как это ни парадоксально, с физикой. Не будет ошибкой сказать, что по степени научной «насыщенности» и методического разнообразия экономика является бесспорным лидеров среди всех наук. В этой связи обращают на себя внимание работы М.Алле. По его собственному признанию поиск фундаментальных факторов, лежащих в основе флуктуаций «осадков» самых проверенных экономических моделей, привели его к пониманию того факта, что все колебания в природных и социальных явлениях проистекают в силу эффекта резонанса преимущественно от воздействия бесчисленных вибраций, которые пронизывают обитаемое нами пространство и чье наличие сегодня - достоверный факт [6, с.65]. Этим, оказывается, можно в значительной мере объяснить непонятную на первый взгляд структуру флуктуаций биржевых котировок [6, с.66]. Подобная трактовка социально-экономических эффектов на основе «тонкой» структуры Вселенной носит поистине космологический характер и указывает на наметившийся синтез социальных и естественных наук вообще и экономики и физики, в частности.

 


 

        Следствием широкомасштабной экспансии экономики в другие науки является ее расширение как в ширь, так и в глубь. Данный факт предъявляет особые требования к профессионально-квалификационным качествам экономиста. Классический портрет ученого-экономиста дал в свое время Дж.М.Кейнс: «Талантливые или просто компетентные экономисты являются самой редкой породой. Предмет легок, но малочисленны те, кто добивается в нем успеха. Парадокс находит свое объяснение в том факте, что ученый-экономист должен обладать редкой комбинацией талантов. Он должен достигать уровня совершенства в нескольких различных направлениях и обладать способностями, которые редко соединяются вместе. Он должен быть математиком, историком, государственным человеком, философом... Он должен понимать язык символов и выражать свои мысли в ясных терминах. Он должен рассматривать особенное с точки зрения общего и подходить к абстрактному и конкретному в одном и том же движении. Он должен изучать настоящее в свете прошлого, имея в виду будущее. Ему не должна быть чужда никакая часть в природе человека и его институтов. Он должен стремиться непременно к цели практической и полностью бескорыстной: быть отрешенным и неподкупным, как художник, но иногда быть столь же практичным, как политический деятель» [6, с.98-99].

        Дополняя данную развернутую характеристику «этническими» особенностями идеального ученого, М.Алле ратовал за подготовку экономистов, «обладающих качествами, присущими различным нациям: вниманием к фактам англосаксов, эрудицией германцев, логикой латинян» [6, с.50].

        На основе сказанного невольно напрашивается сравнение экономиста с эдаким эквилибристом, виртуозно жонглирующим всеми возможными научными инструментами и при этом не теряющим основную цель и логическую нить своих рассуждений. В связи с этим можно констатировать, что одной существеннейших черт экономиста является внутреннее, можно сказать, врожденное чувство меры. Таким образом, идеальный экономист, пользуясь терминологией К.Кастанеды, должен быть обладателем четырех магических качеств истинного сталкера: безжалостностью, ловкостью, терпением и мягкостью [33, с.75]. Здесь мы подразумеваем следующее: безжалостность в констатации фактов, ловкость в обращении с любыми научными методами, терпение при построении логических схем и подборе фактов, мягкость в отношении своих оппонентов. Последний факт особенно важен, так как все экономические истины весьма относительны и настаивать на них значит совершать ошибку, ибо, по меткому замечанию А.Говинды, «мертвая истина не лучше лжи, ибо она обусловливает косность, наиболее трудно уловимую форму неведения» [34, с.47].

 


        [1] Пуанкаре А. О науке. М.: Наука. 1990.

        [2] Маршалл А. Принципы экономической науки. В 3-х тт. М.: Прогресс. 1993.

        [3] Барр Р. Политическая экономия. В 2-х тт. Т.1. М.: Международные отношения. 1995.

        [4] Столерю Л. Равновесие и экономический рост. М.: Статистика. 1974.

        [5] Балацкий Е.В. Проблема рациональности в экономической теории// «Человек», №3, 1997.

        [6] Алле М. Экономика как наука. М.: Наука для общества, РГГУ. 1995.

        [7] Фейнман Р. Характер физических законов. М.: Наука. 1987.

        [8] Вивекананда С. Четыре йоги. М.: Прогресс; Прогресс-Академия. 1993.

        [9] Философский словарь. М.: Политиздат. 1986.

        [10] Капелюшников Р.И. Экономический подход Гэри Беккера к экономическому поведению// «США - экономика, политика, идеология», №11, 1993.

        [11] Балацкий Е.В. Современный экономический анализ: принципы, подходы, парадигмы// «Вестник Российской академии наук», №11, 1995.

        [12] Балацкий Е.В. Переходные процессы в экономике (методы качественного анализа). М.: ИМЭИ. 1995.

        [13] Бирман И. Тупик в науке и как с ним бороться// «Экономика и математические методы», №4, 1992.

        [14] Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело Лтд. 1994.

        [15] Сорос Дж. Алхимия финансов. М.: Инфра-М. 1996.

        [16] Громов А. О неточности законов в астрономии// «Инженерная газета», №11(748), 1996.

        [17] Говинда А. Путь белых облаков. Буддист в Тибете. М.: Сфера. 1997.

        [18] Институт с высшим научным рейтингом// «Вестник Российской академии наук», №2, 1995.

        [19] Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс: принципы, проблемы и политика. М.: Республика. 1992.

        [20] Шимон Д. О функционале экономического развития// «Экономика и математические методы», №3, 1992.

        [21] Карсон Р. Что знают экономисты (главы из книги)// «США - экономика, политика, идеология», №5, 1994.

        [22] Брэгг П. Золотые ключи к внутреннему физическому здоровью. СПб.: «Невский проспект». 1999.

        [23] Хрестоматия по экономической теории. М.: Юристъ. 1997.

        [24] Хикс Дж. Стоимость и капитал. М.: Прогресс. 1993.

        [25] Бюллетень ВАК России. №1, 1993.

        [26] Леонтьев В. Экономические эссе. Теории, исследования, факты и политика. М.: Политиздат. 1990.

        [27] Ойкен В. Основные принципы экономической политики// «Российский экономический журнал», №7, 1993.

        [28] Барри Н., Лойбе К. Два комментария к статье Р.Эбелинга «Роль австрийской школы в оазвитии мировой экономической мысли в XX веке»// «Экономика и математические методы», №3, 1992.

        [29] Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М.: Экопрос. 1992.

        [30] Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М.: Мысль. 1992.

        [31] Васильев В.С. У времени в плену. Российские реалии и теория Г.Беккера// «США - экономика, политика, идеология», №4, 1996.

        [32] Васильев В.С. Фактор времени в общественных процессах// «США - экономика, политика, идеология», №9, 1993.

        [33] Кастанеда К. Сила безмолвия. Доннер Ф. Сон ведьмы. Киев: София. 1992.

        [34] Говинда А. Психология раннего буддизма. Основы тибетского мистицизма. С-П.: Андреев и сыновья. 1993.