Эксперт: Форс-мажор – это всегда оценочная категория

Очевидно, что в обществе с форс-мажором связано много заблуждений, в том числе применительно к закупкам. Форс-мажор, непреодолимая сила, препятствие вне контроля и т.п. характеризуется чрезвычайным и непредотвратимым характером. Однако ни одно событие само по себе не может быть квалифицировано как форс-мажор. Возьмем, к примеру, следующий событийный ряд: коронавирус, специальная военная операция, западные санкции и российские контрсанкции, частичная мобилизация, релокация бизнеса и отдельных сотрудников, военное положение, режим среднего реагирования.

Каждое из перечисленных событий в свое время отличалось как чрезвычайностью, так и непредотвратимостью. Но сыграло ли оно роль непреодолимого препятствия в отношении конкретного обязательства, это вопрос оценки и доказывания. Проще говоря, форс-мажор – это всегда оценочная категория. Нет смысла вводить в отношении нее какие-либо количественные критерии.

Никакое обстоятельство не существует в качестве непреодолимой силы объективно, оно оценивается применительно к исполнению конкретного обязательства конкретными лицами. Одно и то же обстоятельство для одного договора сыграет роль непреодолимого, для другого – нет. Вопрос в наличии и доказывании причинно-следственной связи. Допустим, в двух организациях мобилизована половина персонала. Это форс-мажор? Невозможно ответить просто так, необходимо «приложить» это событие к конкретным договорам, определить, наступила ли невозможность исполнения.

Главное свойство непреодолимой силы – временная непродолжительность. Так, коронавирус утратил свойства форс-мажора уже после первого снятия санитарных ограничений. Специальная военная операция равным образом обладала чертами форс-мажора лишь поначалу, сегодня считать ее таковой оснований уже нет. То же самое можно сказать и о санкциях. Более того, ожидаемый характер уже имеют как частичная, так и общая мобилизация, а также введение военного положения в приграничных регионах Российской Федерации.

Если же установлены чрезвычайность, непредотвратимость и причинно-следственная связь между конкретным событием и наступившей невозможностью исполнения, то возможны только три сюжетных линии: освобождение от гражданско-правовой ответственности; соглашение о приостановлении действия договора или об изменении его условий; расторжение договора в добровольном или принудительном (судебном) порядке.

В связи с изложенным стоит негативно оценить тренд детализации подзаконных актов, входящих в законодательство о контрактной системе (в частности, постановление Правительства Российской Федерации от 4 июля 2018 г. № 783 в ред. от 15 октября 2022 г.). Сначала к невозможности исполнения отнесли политические и экономические санкции со стороны недружественных государств, затем мобилизацию. Но выходит, законодательство уже отстает, в нем ведь не упомянуто военное положение, режим среднего реагирования, режим повышенной готовности (Указ Президента Российской Федерации от 19 октября 2022 г. № 757).

На мой взгляд, невозможность исполнения не требует нормативной конкретизации, поскольку любое событие подлежит оценке, условно говоря, «здесь и сейчас», применительно к конкретным лицам и их обязательственным отношениям друг с другом.