Вспомогательные импринты и тайны поведения человека

        В настоящее время идут постоянные поиски новых форм образования. Например, в высшей школе это переход к самостоятельной работе с литературой с весьма ограниченным числом встреч с преподавателем, внедрение индивидуальных форм занятий преподавателей с небольшими группами студентов, широкое распространение обучения с использованием информационных технологий, компьютерное тестирование студентов и т.д. В начальной школе также идут эксперименты с числом классов, уровнем нагрузки, формой экзаменов и т.д. Что за всем этим стоит? Есть ли за подобными социальными экспериментами разумная основа или это всего лишь дань моде и свидетельство деструктивных тенденций?

        Чтобы дать взвешенные и осмысленные ответы на поставленные вопросы, следует разобраться в некоторых фундаментальных аспектах формирования человеческой личности. Сделать это можно, на наш взгляд, на основе теории импринтов с соответствующими дополнениями и уточнениями. Ниже мы попытаемся выстроить логическую схему формирования сознания человека.

        1. Энерго-информационные основы формирования импринтов. В соответствии с теорией импринтирования (или импринтинга), сознание человека строится на основе неких основополагающих поведенческих установок (импринтов), «вдавленных» (впечатанных) в структуру личности в определенные периоды ее формирования. Импринты представляют собой своего рода окраску человеческих инстинктов, изучение которых было начато в основном в работах К.Лоренца. Сейчас доминируют некоторые тезисы в отношении процесса импринтирования, однако многие из них являются либо спорными, либо не до конца проясненными [12, с.196]. Это ставит задачу систематизации представлений об импринтинге и закрытии существующих в этой сфере пробелов.

        Современная психология исходит из того, что сознание человека является многоуровневым (многоконтурным) и, похоже, этот факт уже считается бесспорным [11, с.171]. Наиболее последовательная и органичная теория контуров сознания была предложена Т.Лири и Р.Уилсоном [6; 8; 9]. Их схема включает 8 контуров: оральный (биовыживательный); анальный (эмоционально-территориальный); семантический (времясвязывающий); моральный (социополовой); холистический (нейросоматический); коллективный (нейрогенетический); метапрограммирования; нелокальный (квантовый) [8]. Разумеется, такая классификация контуров условна, однако, как показывает опыт, весьма плодотворна и в дальнейшем бы будем отталкиваться от нее для выяснения особенностей феномена импринтинга. Заметим, что мы пользуемся окончательной и усовершенствованной 8-контурной классификацией Р.Уилсона, в то время как исходная классификация Т.Лири подразумевает только 7 контуров с несколько иными названиями: биовыживательный; эмоционально-двигательный; ментально-манипуляционный; социополовой; наслаждения; экстаза; нейрогенетический [6, с.77].

        Чрезвычайно любопытным представляется тот факт, что представления о многоуровневости и иерархичности человеческого сознания существовали в древних психологических системах очень давно. Так, в соответствии с психологической концепцией раннего буддизма сознание человека неоднородно и может быть представлено 121 уровнем [6, с.108]. Тем самым еще в древности не просто использовались иерархические классификации сознания, но и сама градация уровней сознания была чрезвычайно дробной и детальной.

        В отличие от 121-уровневой классификации А.Говинды [6, с.108] 8-контурная схема Лири-Уилсона агрегирует большое число известных сознательных уровней, выделяя лишь самые принципиальные функциональные свойства человеческого мозга. Такой подход позволяет проследить, как на каждом контуре формируются свои собственные импринты. Существуют и другие классификации уровней сознания, содержащие меньшее количество уровней. К их числу относится, например, 4-уровневая схема, построенная по критерию уровня организации системы представлений человека [5, с.197]. Однако, на наш взгляд, такая теория неконструктивна и не позволяет проследить связь уровней сознания с процессом импринтинга. Следует особо отметить и теорию уровней сознания Я.А.Фельдмана, строящуюся по признаку мощности поля внимания и предусматривающую 10 ступеней [10, с.21]. Хотя данная схема довольно сильно коррелирует с теорией контуров Лири-Уилсона, она не имеет явных выходов на процесс импринтинга, в чем и состоит ее недостаток. Заметим, что в общем случае Я.А.Фельдман выделяет 10 уровней сознания, начальный (нулевой) уровень, по сути, является холостым, а о последнем (девятом) уровне почти ничего конкретного не известно. Соответственно, строго говоря, теория уровней рассматривает только 8 функциональных уровней сознания [10, с.52]. В связи с этим теория уровней Я.А.Фельдмана и теория контуров Лири-Уилсона практически эквивалентны.

        В отношении процесса импринтирования известны несколько фактов. Во-первых, импринты занимают промежуточное место между генетическими императивами (инстинктами) и кондиционированием. Во-вторых, они формируются случайно (характер импринтов заранее непредсказуем). В-третьих, они реализуется в критические периоды, называемые моментами импринтной уязвимости [8, с.37], когда индивидуум не может сопротивляться внешним установкам. В-четвертых, импринты бывают двух видов – хорошие (позитивные установки) и плохие (негативные установки).

        Считается, что импринт – это вид программного обеспечения человека, который срастается с аппаратным обеспечением, отпечатываясь на нейронах мозга в момент их особой доступности и уязвимости  [8, с.37]. Попросту говоря, импринт – это нейронная цепочка, которая играет роль программного модуля, запускаемого при возникновении активизирующей его ситуации. С помощью импринтов сознание структурирует мир. И как любое структурирование мира, импринт может быть удачным и неудачным.

        На наш взгляд, данная общая схема совершенно правильна, однако все же требует некоторых пояснений и уточнений. Прежде всего, следует разобраться с тем, что представляют собой периоды импринтной уязвимости. Почему, например, в другие периоды жизни импринтирование не происходит? И что же собственно характерно для периодов импринтной уязвимости?

        Ответ на поставленные вопросы довольно прост и имеет энерго-информационное звучание: периоды импринтной уязвимости характеризуются острой нехваткой энергии, когда организм человека ослаблен настолько, что психическая защита ослабевает и позволяет «ворваться» внешним информационным возмущениям, формирующим те или иные поведенческие установки. Нехватка энергии автоматически отрицает возможность осознания приходящих информационных сигналов, в связи с чем они уходят в сферу неосознанных установок (подсознание) в форме пресловутых импринтов (программ). Иными словами, энергия (жизненная сила) человека является основой устойчивости его психики, которая в свою очередь служит своеобразным фильтром информационных «ударов», которым подвергается человек на протяжении всей своей жизни. Сильная психика представляет собой ясное осознание всех поступающих информационных сигналов, следствием чего является либо принятие позитивных сигналов с их последующим эффективным использованием, либо отсеивание нежелательных и опасных сигналов. Слишком сильная потеря человеком психической энергии приводит к формированию момента импринтной уязвимости, когда любой случайный сигнал проникает вглубь сознания и закрепляется там независимо от того, хорошие или плохие установки он создает. Непосредственным результатом этого является формирование либо хороших, либо плохих поведенческих программ (импринтов).

        Теперь раскроем данный энерго-информационный механизм на примере первых четырех (гоминидных) контуров сознания человека по восьмиконтурной классификации Р.Уилсона.

        Первый контур сознания – биовыживательный – формируется сразу после рождения ребенка. В этот период определяется отношение будущей личности к опасности в соответствии с импринтной дихотомией: хороший импринт – храбрость, отсутствие излишних страхов; плохой импринт – трусливость, наличие избыточных страхов. Почему данный вид импринтов формируется именно в начальной фазе жизни человека? Потому что именно в этот периода ребенок особенно слаб, не может защитить себя, ничего не понимает и остро нуждается во внешней помощи и поддержке. Уровень беспомощности человека в этот период жизни особенно велик и именно поэтому он особенно уязвим для формирования биовыживательных установок. Кроме того, с самого начала своей автономной жизни ребенок осваивает новую для своего утробного существования функцию, связанную с самостоятельным поглощением пищи. Формирование этой новой функции требует определенных навыков, а приобретение навыков сопряжено с затратой энергии, что и выступает в качестве энергетической основы импринтинга первого контура.

        Второй контур сознания – эмоционально-территориальный – формируется в момент времени, когда ребенок начинает вставать на ноги и учится ходить. В этот период определяется положение будущей личности в социальной группе в соответствии со следующей импринтной дихотомией: хороший импринт – доминирование, главенство, закрепление психологии лидера; плохой импринт – пребывание на второстепенных ролях, закрепление психологии исполнителя. Импринтирование в этот момент связано с тем, что человек помимо двух измерений (движение ползком по плоскости) получает третье (движение вверх-вниз). Кроме того, сам процесс вставания ребенка на ноги является чрезвычайно энергоемким. Наблюдение за данным процессом показывает, что ребенок хватается руками за прутья своей кровати, усиленно работает ногами, хватается беззубым ртом за поручни кровати, стараясь помочь своим рукам и ногам. Такого рода манипуляции ребенок совершает на протяжении многих дней, а порой, и недель. Неудивительно, что он выматывается, ему не хватает сил, что и служит энергетической основой для импринтинга второго контура сознания. Впоследствии процесс освоения прямохождения превращает ребенка в страшного труженика. Здесь опять-таки идет огромная растрата энергии, и создаются условия для впечатывания поведенческих установок. Повышенная растрата сил связана с наступлением переходного периода, в течение которого ребенок адаптируется к новой для себя функции – прямохождению.

        Третий контур сознания – семантический – формируется тогда, когда человек начинает говорить. Успешное овладение речью приводит к формированию хорошего импринта (сообразительность, быстрый ум), в то время как неудачи на этом пути наоборот ведут к формированию плохого импринта (тупость, вялый ум). Излишне доказывать, что научиться говорить не так просто и требует от ребенка колоссальных усилий. Подобные усилия систематически ослабляют ребенка и открывают «шлюзы» для закладывания в него соответствующих ментальных и поведенческих установок. В данном случае повышенная растрата сил связана опять-таки с наступлением переходного периода, в течение которого ребенок снова адаптируется к нетрадиционной для себя функции – словесному выражению своих мыслей.

        Четвертый контур сознания – социополовой – формируется в период полового созревания индивидуума. Конфигурация импринтной дихотомии такова: хороший импринт – желание иметь полноценную семью и потомство, эффективное взаимодействие с социумом; плохой импринт – нежелание иметь полноценную семью и детей, неумение ладить с людьми, уход из социума. На данном этапе жизни происходит серьезная перестройка организма ребенка, что само по себе требует повышенных затрат энергии и открывает его психику для получения поведенческих установок в отношении взаимодействия с людьми. Повышенная растрата сил здесь также связана с наступлением переходного периода, в течение которого подросток адаптируется еще к одной новой для себя функции – половым контактам и способности к продолжению рода.

        Таким образом, во всех четырех случаях процесс импринтирования возникает в переломные для человека периоды времени, когда на него ложится дополнительная энергетическая нагрузка на освоение каких-то дополнительных биосоциальных функций.

        Аналогичный процесс имеет место и при так называемом переимпринтировании (реимпринтинге), то есть замене старых импринтов на новые. Иногда данный процесс называют «промыванием мозгов», акцентируя тем самым внимание на подавлении старых импринтов, которые по определению подавить чрезвычайно трудно. Считается даже, что импринты необратимы, то есть, возникнув в критический период, они не уничтожаются последующим жизненным опытом и сохраняются на всю жизнь [12, с.196]. Тем не менее, изживание старых импринтов вполне возможно, хотя данный процесс является весьма болезненным, если не сказать разрушительным. В настоящее время терапевтическая практика переимпринтирования весьма ограничена и характеризуется невысокой эффективностью, в то время как деструктивные технологии по перепрограммированию и «зомбированию» человека хорошо изучены и имеют широкую сферу применения.

        Так, исследования Т.Лири, посвященные технологиям переимпринтирования, показывают, что они имеют обязательную энергетическую основу: лишение человека сна и лишение (или сокращение) протеиновой (белковой) пищи [7]. Благодаря этим двум видам дефицита происходит сильное ослабление организма, что лишает его сил и прежней сопротивляемости к негативным информационным сигналам (учитывая, что белки – это один из главных источников энергии как на макро-, так и на клеточном уровне [12, с.216], связь дефицита белковой пищи с ослаблением энергетики человека очевидна). Если же данную практику дополнить информационной изоляцией, бомбардируя субъекта только одним типом информационных сигналов, то процесс переимпринтирования, как правило, становится необратимым. Таким образом, дефицит сна и еды служит главным инструментом ослабления организма и его энергетики с последующей заменой старых импринтов на новые.

        Из сказанного несложно видеть, что как процесс импринтинга (получение импринтов), так и процесс переимпринтирования (замена старых импринтов на новые) основаны на одном и том же механизме возникновения временной нехватки энергии, который трансформируется в состояние импринтной уязвимости. Если в первом случае дефицит энергии возникает в результате возросшей нагрузки на организм при формировании в нем новых функций, то во втором – в результате искусственных внешних нагрузок на организм.

        Представление об энергетической природе импринтинга подтверждается и клеточной теорией. Например, П.Брэгг, разрабатывая методы физиотерапии, исходил из положения, что клетки человеческого организма могут запасать нервную силу. Более того, он даже использовал изящную метафору, в соответствие с которой клетки – это резервуары психической энергии [3, с.254]. Соответственно, когда человек находится в нормальном или прекрасном состоянии, то это эквивалентно тому, что его клетки полны или даже «переполнены» энергией; если же человек болен или ослаблен, то клетки его организма пусты или почти пусты. За обработку информации и формирование импринтов отвечают нервные клетки – нейроны. Одно из свойств нейрона заключается в способности его наружной мембраны генерировать нервный импульс [12, с.325]. В дальнейшем информационные импульсы циркулируют по нейронной сети с последующим закреплением в участках мозга, ответственных за формирование памяти. Логично предположить, что пропускная способность мембраны нейрона (синапса) и дальнейшая транспортировка сигналов зависят от энергетической насыщенности нервной клетки. По всей видимости, высокая энергетика нейрона запускает функцию фильтрации информационных сигналов и их селективного восприятия. При низкой энергетике нейроны становятся доступными и уязвимыми для любых информационных сигналов, а процесс их просеивания блокируется. Именно в такие моменты некоторые значимые сигналы «впечатываются» в соответствующие структуры мозга в виде неосознанных установок – импринтов [8, с.37]. Последние становятся хорошими (эффективными) или плохими (неэффективными) в зависимости от случайных обстоятельств, когда искомый сигнал попал на «оголенные» («незащищенные»), энергетически ослабленные нейроны.

        Энергетическая трактовка процесса импринтинга позволяет глубже понять различия между существующими психическими и психологическими установками человека. Таковые принято разделять на 4 типа по характеру их формирования: генетические императивы (инстинкты); импринты (программы и установки); кондиционирование (рефлексы и привычки); обучение (навыки) [8, с.37]. Подобное разделение представляется вполне оправданным, однако сейчас по-прежнему остаются вопросы по поводу принципиальных различий между разными видами установок. Заметим, что такая градация не является безальтернативной. Например, традиционное деление биологического процесса обучения подразумевает ассоциативное, неассоциативное и когнитивное обучение [12, с.347-348]. Однако, на наш взгляд, классификация «инстинкты-импринты-кондиционирование-обучение» гораздо лучше описывает циркуляцию информационных потоков в психике человека. В соответствии с нашей схемой можно провести следующую градацию установок.

        Генетические императивы закладываются в момент формирования организма как некоей энерго-физиологической целостности. Соответственно возникновение инстинктов сливается с формированием самого организма и отражает основные моменты, связанные с его выживанием. Это означает, что инстинкты образуются автоматически без какого-либо осмысления со стороны индивидуума и сопрягаются с моментом «сгущения» физической энергии в обособленную биологическую целостность. Импринты закладываются в моменты времени, когда в организме начинают формироваться какие-то новые функциональные способности. Импринтинг происходит также почти автоматически, без ясного осмысления происходящего со стороны биологического субъекта на стадии спада его энергетики. При импринтинге практически не используется обратная связь и механизм обратной афферентации – на это у организма просто не хватает энергии.

        Кондиционирование уже предполагает более развитый механизм обратной афферентации, когда определенное действие или возмущающее воздействие оказывается обусловленным информацией о степени успешности совершенного действия [12, с.53]. Условные и безусловные рефлексы являются типичными примерами кондиционирования, когда энергии организма оказывается достаточно для запуска механизма обратной афферентации и просеивания неэффективных поведенческих комбинаций. На данном этапе в своей зачаточной форме проявляется эффект когнитивного диссонанса, обнаруженный Л.Фестингером и заключающийся в минимизации расхождений между чувствами (ощущениями), мыслями (убеждениями) и действиями (поведением) [7, с.92]. Во многих случаях приобретение импринтов может происходить позже возникновения рефлексов (условных и безусловных). Это означает, что сигналы, отвечающие за импринтинг, для своей обработки требуют большей энергии, чем сигналы, отвечающие за кондиционирование. В связи с этим многие условные рефлексы носят временный характер и довольно легко изживаются при исчезновении кондиционирующих условий.

        В дальнейшем, на этапе обучения эффект когнитивного диссонанса достигает своей зрелости и используется для накопления информации и знаний. Здесь, как правило, хорошо просматривается прямая зависимость между высоким уровнем осмысления информации и высокой энергетикой индивидуума: избыток энергии является залогом повышенной обучаемости. Типичный пример – наблюдаемая корреляция жизненной энергии и профессиональной успешности выдающихся ученых-исследователей [1, с.196]. Как правило, высокий энергетический потенциал выступает в качестве непременного атрибута человека, обладающего повышенной способностью к эффективной обработке информации.

        Таким образом, процесс перехода от генетических императивов к импринтам, а от них к кондиционированию и обучению сопровождается повышением роли энергетики человека как на клеточном, так и на макроуровне.

        Косвенным подтверждением энергетической природы импринтинга служит тот факт, что большинство импринтов человек приобретает в детском возрасте. Например, четыре гоминидных контура формируются до наступления совершеннолетия. В основе данного явления лежит тот факт, что дети – существа с недостатком энергетики. Можно сказать, что у детей энергетическая защита нейронов настолько слаба, что это упрощает процесс «отпечатывания» на них внешних информационных сигналов. Сразу оговоримся, что речь идет о полной энергетике ребенка, а не о ее внешних проявлениях. Из того факта, что большинство детей отличается подвижностью и суетливостью отнюдь не вытекает факта их энергетической избыточности; это, скорее, неумение управлять имеющейся у них энергией. Наоборот, дети не способны на длительную работу – ни физическую, ни умственную.

        Еще одним подтверждением энергетической природы импринтинга служит тот факт, что каждый контур сознания физически связан с соответствующим участком головного мозга. Активизация контура, по сути, эквивалентна «включению» и активизации соответствующего отдела мозга. Импринтирование контуров сознания происходит в самые начальные моменты их формирования, когда соответствующие участки головного мозга еще только начинают «включаться» и большинство нейронов еще не приобрели способности к активной фильтрации информационных сигналов. Аналогичный процесс происходит и при переимпринтировании: человека искусственно сдвигают на биовыживательный уровень, подавляя тем самым нейронную активность всех остальных участков мозга и контуров сознания. Такое «отключение» большинства нервных клеток облегчает целенаправленное «впечатывание» заданных команд и поведенческих установок.

        2. Механизм формирования вспомогательных импринтов. Выше мы рассмотрели теорию контуров Лири-Уилсона, однако она, как было отмечено выше, рассматривает психику человека в чрезвычайно агрегированном виде. Данная теория выделяет некие фундаментальные свойства человеческого сознания, которые подлежат импринтированию. Соответственно и сами импринты, которые рассматривает теория контуров Лири-Уилсона, можно считать основополагающими или базовыми. Между тем совершенно очевидно, что имеется множество других поведенческих установок, которые также подлежат импринтингу и по отношению к базовым импринтам выступают в качестве промежуточных или вспомогательных (дополнительных). Типичным примером таковых является взгляд на мир, лежащий в основе разделения людей на оптимистов и пессимистов. Сюда же относится отношение к работе – трудолюбие и лень, – которое  приводит к дифференциации людей на трудоспособных и ленивых. Данные качества людей формируются в процессе жизненного цикла и в значительной степени являются результатом случайных внешних обстоятельств, принимающих форму импринтов, то есть неосознанных поведенческих программ.

        Конечно, вспомогательные импринты играют не такую большую роль в жизни человека, как базовые импринты, однако и недооценивать их не следует. Когда вспомогательный импринт получен, то человек всю свою последующую жизнь выстраивает в соответствии с ним. Данный момент является краеугольным, так как речь идет именно о вспомогательных импринтах, которые обуславливают жизнь человека, а не о простых привычках и рефлексах, которые сами зависят от внешних условий и относительно легко разрушаются при их изменении. Для конкретизации данных рассуждений рассмотрим несколько частных, но достаточно ярких примеров из жизни.

        Первый пример: восприятие работы. Отношение к работе формируется, как правило, в момент окончания образовательного учреждения и вступления человека в самостоятельную жизнь. Рассмотрим трех условных субъектов, которые отождествляют собой три стереотипа поведения.

        Первый был ориентирован на науку и творчество и, устраиваясь на работу, он не находился в слишком стесненных материальных условиях. Ему повезло и он попал в лабораторию, где смог ощутить творческий порыв и достичь творческого самовыражения. В связи с этим у него довольно быстро сформировался вполне определенный «трудовой» импринт: работа не должна быть рутинной, она должна быть творческой. Впоследствии данный субъект всю свою жизнь ищет такую работу, которая помимо средств к существованию дала бы ему возможность творческой самореализации.

        Второй субъект начал работать незадолго до того, как обзавелся семьей. Наличие же семьи обострило все его материальные проблемы, в результате чего сформировался совершенно другой импринт: работа должна, прежде всего, приносить доход и обеспечивать материальное благополучие. Впоследствии данный субъект всю жизнь ищет работу по принципу максимизации заработков.

        Третий субъект был ориентирован на творчество и, устраиваясь на работу, не находился в слишком стесненных материальных условиях. Но ему не повезло, и он попал в лабораторию, где царил дух казарменной рутины. Кроме того, ему платили нищенскую зарплату. В связи с этим у него сформировался совершенно особый импринт: следует избегать любой работы, так как она лишает человека свободы и возможности творческой самореализации. Впоследствии данный субъект свою жизнь перестроил таким образом, чтобы вообще не работать, живя на скромную ренту со сдаваемой внаем квартиры.

        Во всех трех случаях мы видим совершенно разные императивы в отношении работы и трудовой деятельности. Все три импринта сформировались случайным образом в зависимости от специфики начальных условий каждого субъекта. В данном случае императивы принимают форму импринтов согласно классической схеме: отношение к работе формируется тогда, когда происходит становление самой трудовой функции (то есть начинается трудовая деятельность). Само освоение новой для индивидуума трудовой функции в виде каждодневной работы сопряжено с повышенными затратами энергии и создает энергетическую основу для закрепления сформированного императива в форме импринта. Априори ни одному из трех императивов отдать предпочтение нельзя – все зависит от конкретных условий и форм реализации. Главное в другом: траектория жизни индивидуума неосознанно выстраивается в соответствии с полученным «трудовым» импринтом и, как правило, разные импринты формируют совершенно разные жизненные траектории.

        Хотя «трудовой» импринт не является базовым, его роль и значение огромны и не нуждаются в особых комментариях, в связи с чем подобного рода установки правомерно относить все-таки к категории импринтов, а не кондиционированных рефлексов или навыков, полученных в процессе обучения.

        Второй пример: профессиональный выбор. Проблема правильного профессионального выбора практически для любого человека является одной из наиболее острых. Решается она, как правило, на школьной скамье и зачастую решается неправильно. Почему?

        Не будет ошибкой сказать, что у школьника многие продуктивные и интересные профессиональные направления «отбиваются» как невозможные из-за плохих импринтов. Например, у школьника возникают проблемы с математикой. Как правило, эти проблемы заканчиваются формированием страха перед этой дисциплиной и ее принципиальным отторжением в качестве поля возможного профессионального выбора. Более того, в таких случаях отторгаются и многие смежные дисциплины, связанные с математикой. Однако это отнюдь не означает, что человеку действительно противопоказана математика. Наоборот, у него могут быть способности и склонности к ней, но случайные обстоятельства, принявшие форму негативных импринтов, их подавляют. Результат – выбор школьником совершенно другой специальности и этот выбор оказывается далек от оптимального.

        Рассмотрим подробнее механизм возникновения «отторгающего» импринта. Шаг 1: школьник что-то не понял в изучаемой теме. Шаг 2: школьника вызывают к доске для ответа на непонятый им вопрос. Шаг 3: школьник перепуган самим фактом необходимости отвечать на непонятый им вопрос, в результате чего он нервничает, теряет энергию и ослабевает. Шаг 4: школьник собирает все свои силы, напрягается и пытается ответить, но ответ оказывается неудачным, он получает неудовлетворительную оценку и это еще больше его ослабляет. Шаг 5: педагог, разочарованный бездарным ответом школьника, подводит итог фразой «Ты не пригоден для математики», что служит началом негативного импринтинга ослабевшего школьника. Шаг 6: одноклассники смеются над школьником, его тупостью и нерадивостью, что его окончательно подавляет и закрепляет негативный «математический» импринт.

        Не исключено, что описанный алгоритм требует многократного повторения, однако суть от этого не меняется. Результат прост – школьник зомбирован (импринтирован) против всех точных дисциплин независимо то того, склонен он к ним или нет. В дальнейшем он уже вряд ли выберет математизированную специальность, а если и сделает это, то вряд ли преуспеет в ней. Известны случаи, когда человеку удавалось освоить соответствующую дисциплину и выбрать ее в качестве своей будущей профессии вопреки негативным школьным установкам. Однако это, как правило, было сопряжено с активным вмешательством родителей в процесс на стадии закрепления импринта. Фактически родители осуществляли своевременное переимпринтирование ребенка.

        В данном примере мы видим все ту же закономерность: «профессиональные» импринты формируются в периоды времени, когда у ребенка происходит становление самой способности к активному обучению. Осваивание нового вида деятельности для ребенка сопряжено с повышенными энергетическими затратами, что и создает почву для всевозможных импринтов. Здесь и далее мы не рассматриваем положительный импринтинг, так как он не столь интересен. Однако в любом случае механизм здесь тот же.

        В предыдущем примере мы рассмотрели, как педагог «отбивает» интерес ученика к некоторым областям профессиональной деятельности путем негативного импринтинга (императив «Ты не должен»). Однако аналогичный результат может быть получен и с помощью положительного импринтинга (императив «Ты должен»). Данную ситуацию иллюстрирует следующий пример. Ученик обладал прекрасными данными в области точных наук и инженерного дела. Данный успех был закреплен на всех уровнях – его публично поддерживали учителя, ученики и родители. В результате общественное мнение в семье и в школе сформировало довольно жесткий императив в отношении данного ученика, в соответствии с которым он должен идти в большую науку и проявить себя в ней в полной мере. Впоследствии данный ученик, имея ярко выраженный талант в области практических инженерных вопросов, все время неосознанно стремился в теоретические области науки. Длительная нестыковка реальных талантов и устремлений человека не позволила ему преуспеть на профессиональном поприще. Таким образом, «положительный» импринт привел к негативным результатам.

        Третий пример: комплекс отличника. Учеба в школе и вузе зиждется на получении соответствующих оценок. Человек, бывший отличником (медалистом) в школе и в вузе, очень часто в практической деятельности сталкивается с большими психологическими и методологическими проблемами. Приведем два характерных примера.

        Женщина в возрасте 32 лет, являющаяся «хронической» отличницей и имеющая семью и двух детей, при сдаче кандидатского экзамена получила по ошибке оценку «хорошо». Данный факт привел к такому когнитивному диссонансу, что она два дня плакала и злилась на весь мир. Будучи запрограммирована на получение только отличных оценок, она испытала психологический шок от столкновения с иным исходом. Конечный результат – жестокое разочарование в системе образования.

        Другой пример: женщина в возрасте 31-33 лет, являющаяся «хронической» отличницей и имеющая семью и ребенка, работая над диссертацией, была обескуражена тем фактом, что она не может придумать ничего оригинального, и не может изложить на бумаге элементарные факты. Ей казалось, что наличие высоких отметок в прошлом является гарантией успеха в будущем. Указанное недоумение длилось на протяжении четырех лет и закончилось полным разочарованием в науке, а отчасти и в себе.

        Третий пример: девочка в возрасте 15 лет, являющаяся «хронической» отличницей, играя с девочкой пяти лет и, невзирая на свое возрастное преимущество, все время старалась выиграть. Ей это, разумеется, удавалось, однако 5-летний ребенок расстроился своим беспрестанным проигрышем, и игра завершилась на негативной, конфликтной ноте. Впоследствии эта ситуация неоднократно повторялась. В данном примере хорошо просматривается низкая социальная адаптация девочки-отличницы, над которой довлела необходимость все время выигрывать (получать отличные оценки); мысль, что маленькому ребенку можно поддаться, ей не приходила в голову. Такое поведение провоцировало бессмысленные конфликты.

        Четвертый пример: синдром семьи. Практически все люди на определенном этапе жизни стремятся обзавестись семьей. Однако иногда данное стремление может приобретать нерациональные формы, одним из типичных проявлений которых может служить женитьба мужчины в пожилом возрасте. Приведем характерный пример.

        Молодой человек после университета был командирован в африканскую страну для преподавания математики школьникам. Командировка длилась год, в течение которого молодой человек не имел сексуальных связей из-за идеологических прокоммунистических предрассудков и из-за отсутствия приемлемой социальной среды, где можно было бы найти сексуальную партнершу. В результате наложения африканского климата, стимулирующего сексуальную активность молодого человека, и социальной обособленности, связанной с чуждой культурой неграмотного чернокожего населения, у него сформировался своеобразный вспомогательный импринт, который условно можно назвать синдромом семьи. Его формула примерно такова: без женщины жить очень плохо; жить одному нельзя. На протяжении длительного времени этот импринт не только не мешал, но наоборот, помогал мужчине: у него была семья, включающая жену, дочь и сына; впоследствии у него появились от сына и дочери соответственно внук и внучка. Однако в возрасте примерно 64 лет у человека умирает жена, и он остается один, без женщины. И в этой момент запускается его вспомогательный импринт, завершающийся женитьбой в 65 лет на 35-летней женщине. С точки зрения теории контуров Лири-Уилсона такой результат следует трактовать как негативный, ибо к моменту освобождения от импринтов человек перешел на более низкий контур сознания (с пятого на четвертый) и пошел по второму кругу, воспроизводя то, что уже однажды успешно прошел. Однако сила импринта, полученного в юности на африканском континенте, была такова, что противится ему было невозможно.

        В первых трех примерах мы сталкиваемся с тем, что сам диссонанс возникает в периоды самостоятельной научной работы, которая для субъектов являлась новым начинанием и была связана с освоением нового для них функционального качества. В четвертом примере диссонанс возник в период, когда у человека шло становление модели семьи и отношений с противоположным полом. Особенность данных примеров состоит в том, что здесь наблюдается трансформация привычек в импринты, когда человек оказывается буквально зомбирован на получение определенного результата.

        Общей характеристикой базовых и вспомогательных импринтов является их неосознанность. И базовые, и вспомогательные импринты изжить можно, но сделать это чрезвычайно сложно. Можно даже утверждать, что некоторые вспомогательные импринты тяготеют к самопроизвольному изживанию с течением времени.

        Важное отличие вспомогательных импринтов от базовых состоит в том, что базовые импринты бывают двух видов (плохие и хорошие), а вспомогательные в общем случае являются нейтральными, то есть ни хорошими и ни плохими. Негативными или позитивными вспомогательные импринты становятся лишь в конкретных условиях. Иными словами, оценка вспомогательных импринтов носит строго контекстный характер.

        Данный тезис поясним на рассмотренном выше примере школьника с неправильной профессиональной ориентацией на высокую (теоретическую) науку. Данный импринт сам по себе не является плохим. Негативным он стал для данного конкретного человека, у которого не было реальных склонностей к науке. Если же у него такие склонности были бы, то этот же самый импринт стал бы для него позитивным.

        Следствием свойств нейтральности и контекстности вспомогательных импринтов является тот факт, что сама нейтральность теряется с течением времени, то есть оценка вспомогательных импринтов носит пролонгированный характер и проявляется только на длительных участках времени. В момент времени, когда образуется вспомогательный импринт, заранее сказать что-либо определенное о направленности его действия на человека нельзя.

        При желании можно дать строгую формальную классификацию вспомогательных импринтов. Так, импринт считается положительным (хорошим), если его формирование в последующем приводит к росту человеческого капитала индивидуума. И наоборот, импринт считается отрицательным (плохим), если его формирование в последующем приводит к уменьшению человеческого капитала индивидуума. Разница между базовыми и вспомогательными импринтами заключается в том, что для базовых импринтов искомый эффект, как правило, можно определить сразу после его формирования, в то время как для вспомогательных – только по истечении длительного времени. Данная классификация созвучна классификации Беккера-Стиглера, то есть классификации конечных благ (пристрастий) на пагубные, благотворные и нейтральные [2, с.494-499].

        Правомерно задать следующий вопрос: зачем следует выделять вспомогательные импринты в качестве самостоятельной подсистемы импринтинга? Это связано, на наш взгляд, с тем, что многие жизненно важные функциональные стороны жизни человека, лежащие за пределами базовых импринтов, также подлежат жесткому программированию. Если игнорировать данный факт, то можно лишиться ключевых рычагов гармонизации личности. Например, игнорирование важнейших вспомогательных импринтов приводит, как правило, к серьезным ошибкам в архитектуре системы школьного и высшего образования. Ниже мы рассмотрим некоторые следствия таких ошибок.

        3. Вспомогательные импринты в сфере образования. В наши задачи не входит рассмотрение всего комплекса проблем в сфере образования. Ограничимся лишь наиболее интересными и показательными примерами.

        Выше были рассмотрены некоторые негативные последствия системы образования, основанной на выставлении оценок по итогам обучения. Главная опасность этой системы состоит в том, что ориентация на получение высоких оценок формализует процесс обучения и уводит учащегося от конечного результата – овладения определенными навыками и умения решать реальные задачи. Фактически это означает подавление исследовательской мотивации в результате замены конечного результата (овладение навыками) промежуточным (хорошей оценкой). Кроме того, хорошие оценки могут приводить к «комплексу отличника», а плохие – к «комплексу двоечника». Если же учесть психологические травмы, которые получают ученики при выставлении им низких оценок, то необходимость балльной оценки в сфере образования становится вообще сомнительной. Разумеется, если образовательное учреждение работает идеально, то уровень оценок должен коррелировать с профессиональными навыками, однако на практике такое случается все реже. Это означает, что вероятность получения школьником негативных вспомогательных импринтов весьма велика.

        Это означает, что сегодняшние эксперименты с разными системами обучения и оценки знаний могут считаться оправданными. На наш взгляд, балльную систему оценки знаний в школе следует заменить бинарной системой, которая подразумевает «зачет» и «незачет». Такая система обеспечивает некий минимум всем учащимся без их формальной дифференциации. Последняя должна осуществляться на вступительных экзаменах в высшее учебное заведение. Отсюда автоматически вытекает необходимость отказа от единого государственного экзамена (ЕГЭ). Одновременно с этим в практику необходимо внедрять безличностную систему тестирования знаний, в том числе с применением компьютерных технологий. Такая система обладает менее травмирующим и импринтирующим действием.

        В системе высшего образования следует внедрять ту же систему, а дипломы снабжать рекомендательными письмами. В любом случае наличие безликих дипломов, где указаны сданные дисциплины без указания оценок, приведет к конкуренции самих вузов, выдающих их. Различия в оценках в приложении к диплому, по крайней мере, не будет дезориентировать предпринимателя, как это происходит сегодня: троечники на поверку оказываются лучшими работниками, чем отличники. Кроме того, данная система будет стимулировать разработку и внедрение профессиональных тестов фирмами, нанимающими соответствующих специалистов.

        Смысл предлагаемой системы заключается в ее ориентации на качественные моменты: либо человек что-то знает и может, либо не знает и не может. А то, как он знает и может, все равно можно проверить только в процессе реальной работы. Красные дипломы и золотые медали, на наш взгляд, только затрудняют понимание истинного положения вещей как самим выпускниками, так и работодателями.

        В настоящее время школьная система ориентирована на «набивание» ученика неким необходимым объемом знаний вместо того, чтобы помочь ему сориентироваться в отношении своей будущей профессии. Типичной догмой является усиленное преподавание математики в школе. Вместе с тем в США при подготовке экономистов серьезное изучение математики начинается на магистерской ступени образования, а на стадии докторантуры овладение математикой достигает апогея. И такое позднее «подключение» к данной дисциплине не мешает американским экономистам-исследователям становиться блестящими математиками.

        За рамками нашего рассмотрения остается вопрос о мотивации учащихся. Однако, на наш взгляд, данная проблема в любом случае является слишком сложной и тонкой, чтобы ее можно было решать столь примитивными средствами, как выставление оценок, обладающих импринтирующим действием. По-видимому, системы мотивации должны выстраиваться на индивидуальной основе в каждом конкретном случае. Разумеется, все сказанное не бесспорно, однако оно в большей степени учитывает эффекты от вспомогательных импринтов.

        4. Отмирание и разрушение импринтов. Развитая в данной статье теория импринтинга не является общепринятой. Более того, многие психологические школы ее отвергают, не отрицая лишь самые примитивные ее аспекты. Тем не менее, в неявном виде теория импринтинга фигурирует во многих направлениях психологии. Например, создатель такого направления, как онтопсихология А.Менегетти использует свою фразеологию для описания процесса импринтинга. У него, в частности, фигурируют такие понятия, как «первый информатор» [13, с.23], «первичная экзистенциальная информация» [13, с.22], «первичная сцена» [13, с.64], «поведенческие коды» [13, с.161]. Сам процесс импринтинга у А.Менегетти моделируется как действие «монитора отклонения», приводящего к формированию «рефлексивной матрицы» [13, с.160]. Таким образом, если привести терминологию различных психологических школ к единому знаменателю, то и процесс импринтинга, скорее всего, превратится в общепризнанное явление.

        Более того, например, А.Менегетти, рассматривая генезис негативных моделей женской психологии, подходит очень близко к понятию вспомогательного импринта. По сути, все негативные стереотипы поведения женщины представляют собой вспомогательные импринты, закрепленные семьей и обществом. Таким образом, можно говорить о том, что и теория вспомогательных импринтов имеет свои аналоги в различных психологических школах.

        Теперь остановимся на таком вопросе, как изживание импринтов. Можно избавиться от плохих вспомогательных импринтов или нет? И как это можно сделать?

        Чтобы ответить на данный вопрос, дадим еще одну трактовку процесса импринтинга. Дело в том, что глубинный смысл этого явления состоит в том, что он является естественным способом структурирования (упорядочения) сознанием внешнего мира. Не структурировать мир нельзя, а само структурирование бывает удачным (эффективным) и неудачным (неэффективным). Тем самым совокупность базовых и вспомогательных импринтов представляет собой логический каркас внешнего мира, который позволяет человеку в этом мире ориентироваться и функционировать. Проблемы возникают лишь тогда, когда структурирование мира прошло неудачно и человек «набрал» много неэффективных импринтов. Какова же динамика импринтов, если таковая вообще существует?

        Теория Лири-Уилсона говорит, что формирование импринтов происходит на четырех гоминидных контурах сознания. На четырех постгоминидных контурах идет обратный процесс – разрушение импринтов. Причем если на пятом (холистическом) контуре этот процесс только начинается, и на этом этапе отмирают лишь некоторые «слабые» вспомогательные импринты, то на шестом (коллективном) контуре этот процесс набирает силу и достигает своего максимума. Сущностной характеристикой седьмого контура (метапрограммирования) является отсутствие импринтов и полное очищение сознания человека от всевозможных искажающих моделей реальности; восьмой (нелокальный) контур уже вообще никак не связан с импринтами. Отсюда вытекает совершенно понятный механизм «борьбы» с негативными импринтами – для этого необходимо перемещаться на более высокие контуры сознания. Конкретные технологии такого развития сознания могут быть различными и весьма разнообразными, начиная от религиозных и йогических практик, кончая химическими препаратами (типа ЛСД) и активизацией мозга с помощью электроимпульсов. В любом случае человек, не достигший зрелой стадии на шестом контуре сознания, постоянно рискует подвергнуться «нашествию» негативных вспомогательных импринтов.

        Если принять изложенную выше теорию, то необходимо пояснить, что же происходит с человеком при полном разрушении импринтов. Коль скоро импринтинг есть способ структурирования сознанием человека внешнего мира, то как же тогда происходит это структурирование при отсутствии импринтов?

        Ответ на этот вопрос представляется следующим. На нижних контурах сознания познание мира происходит с помощью механизма когнитивного диссонанса, когда новые факты сопрягаются с уже имеющейся в сознании моделью реальности. Чем более развитым становится сознание человека, тем быстрее и лучше адаптируется существующая модель мира под новые факты. Тем самым по мере продвижения на более высокие контуры сознания модель окружающего мира становится все более гибкой и адаптивной. Логическим завершением данного процесса является седьмой контур сознания, когда априорная модель мира вообще исчезает, а на основе новой информации человек мгновенно формирует адекватную модель, как говорится, с нуля. Таким образом, процесс адаптивного структурирования окружающего мира на основе уже существующей картины мира заменяется процессом генерирования новой модели мира без опоры на предыдущие схемы. Иными словами, механизм корректировки старой модели заменяется на механизм строительства новой модели. Именно такой механизм непредвзятого генерирования знаний характерен для седьмого контура, и именно этот механизм культивируется гениями, которые как раз и являются адептами этого контура.

***

        Несмотря на все недостатки теории контуров и теории импринтинга, они, на наш взгляд, дают самое полное и самое исчерпывающее описание поведения человека. Более того, данные теории задают вектор эволюции человека и раскрывают механизмы продвижения по этому пути.

ЛИТЕРАТУРА

        1. Балацкий Е.В. Конец науки по Дж.Хоргану// «Науковедение», №3, 2002.

        2. Беккер Г.С. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные труды по экономической теории. М.: ГУ ВШЭ, 2003.

        3. Брэгг П.С. Формула совершенства. М.: ПТП «Церера», 1993.

        4. Говинда А. Психология раннего буддизма. Основы тибетского мистицизма. СПб.: Издательство «Андреев и сыновья», 1993.

        5. Иванюк Т.И. Творчество и личность. М.: Издательство ТОР, 2006.

        6. Лири Т. Сем языков бога. К.: «Janusbooks»; С-Пб.: «Экслибрис», 2001.

        7. Лири Т., Стюарт М. и др. Технологии изменения сознания в деструктивных культах. С-Пт: «Экслибрис», 2002.

        8. Уилсон Р.А. Психология эволюции. М.: ООО Издательский дом «София», 2005.

        9. Уилсон Р.А. Квантовая психология. М.: ООО Издательский дом «София», 2005.

        10. Фельдман Я.А. Теория уровней и модель человека. М.: Доброе слово; Черная белка, 2005.

        11. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты. Манифест современной институциональной экономической теории. М.: Дело, 2003.

        12. Человек: анатомия, физиология, психология. Энциклопедический иллюстрированный словарь/ Под ред. А.С.Батуева, Е.П.Ильина, Л.В.Соколовой. СПб.: Питер, 2001.

        13. Менегетти А. Женщина третьего тысячелетия. М.: ННБФ «Онтопсихология», 2007.