«Россия зовет!», или Как Путин перестал заниматься экономикой

Основная value

Низкие цены на нефть – хороший кнут для проведения структурных реформ. Но в России это извечная мантра несогласных с политическим курсом либеральных чиновников. Причем, количество разговоров о реформах в последнее время обратно пропорционально действиям. Министр финансов Антон Силуанов не раз говорил о редкой возможности для страны излечиться от «голландской болезни», когда из-за высоких цен на нефть экономика впадает в зависимость от экспорта сырья. Но и при низких ценах Россия от нефти меньше зависеть не стала. Столкнувшись с проблемой дефицита бюджета 2016 года, чиновники Минфина разработали варианты повышения налогов на нефтянку и после споров с нефтяными компаниями добились изъятия «девальвационной прибыли» в размере 200 млрд руб. дополнительно (хотя изначально планировалось получить 600 млрд руб.).

Однако все это стало лишь прелюдией к дискуссии на форуме, в ходе которой выяснилось, что нефть по-прежнему наше все. «Кто основной производитель value в нашей стране? Нефтянка. Что нужно сделать? Нужно помочь нефтяному бизнесу инвестировать», – выступал министр экономического развития Алексей Улюкаев. Глава Минфина Силуанов резко с этим не согласился, ведь чем больше помогаешь нефтяной отрасли, тем меньше можешь помочь другим секторам экономики. Нефтяной бизнес Силуанов иронично назвал «обездоленным» и призвал не повторять «тактической ошибки» – нефтяники должны научиться работать без льгот и поддержки.

На эти в некотором роде сенсационные заявления спокойно реагировал главный нефтяник страны – президент «Роснефти» Игорь Сечин. «Я иногда удивляюсь логике моего друга Антона», – сказал он и задал риторический вопрос: поступления в бюджет от нефтяников нужны только в этом году или в следующем тоже? Вместе с тем глава «Роснефти» пообещал падение нефтедобычи на 25-30 млн баррелей в год, если правительство не одумается и не снизит экспортную пошлину. Про прибыль от обесценения рубля и вовсе сказал цитатой из Экклезиаста, «где по аналогичному поводу сказано: кривое не может сделаться прямым, и то, чего нет, нельзя считать». Всем вдруг стало понятно – с основной value так нельзя. Примиряя оппонентов, Улюкаев признал: необходимо найти баланс между интересами бизнеса и бюджета. Силуанов и вовсе предложил проглотить «горькую пилюлю» и сокращать госраходы, тогда и с нефтяником не нужно будет «сливки снимать».

ВВП 1998 года

Но если нефтянка в кризис не рухнула и даже приумножила рублевую прибыль, не отказываясь от инвестиций и поддержки уровня добычи, то другим представителям промышленности приходится не сладко. Глава «Русала» Олег Дерипаска попытался доказать чиновникам, что в стране кризис не предложения, а спроса. Поддерживать нужно не только крупные компании, но и их потребителей – малый и средний бизнес. Впрочем, бизнесмен исключил рост при высоких кредитных ставках – в условиях неопределенности занимать под 12% на строительство завода по переработке никто не будет, доступные кредитные ресурсы, по мнению бизнесмена, это ставка 5% годовых. «Ресурсы очень дорогие. Финансовая система – ростовщическая. Извиняюсь, вырвалось», – сказал Дерипаска. С ним не согласилась глава Центробанка Эльвира Набуиллина, которая напомнила, что доля кредитов в инвестициях в среднем не превышает 10-20%, а остальное составляет прибыль компаний. За последний год компании увеличили свою прибыль примерно на 40%, но не инвестировали эти средства, подчеркнула глава регулятора.

«Я не уверен, что нужны сейчас инвестиции. Мне кажется, нужно разобраться вообще в экономической политике. Я так чувствую, что в ближайший год вряд ли мы придем к чему-то определенному. Это тоже хорошо: кого-то 30 лет водили по пустыне», – пессимистично заметил Дерипаска. По его словам, в 2014 году ВВП России достигал 2,3 трлн долларов, в 2015-м составит 1,2 трлн долларов. В сжатии экономики он увидел тенденцию к откату в 1998 год. Однако кредитно-денежная политика не единственное препятствие для инвестиций. «Что сейчас происходит в судебной системе – уже ни в какие ворота, это наибольший риск для ведения бизнеса – даже больший, чем высокие процентные ставки», – заключил Дерипаска. Набиуллина на этот раз согласилась, но отметила, что «даже скучно говорить» об этих вещах.

Кризиса – нет

С ног на голову перевернуть дискуссию попробовал глава ВТБ Андрей Костин, хозяин форума. «Те, кто считает, что в России сегодня кризис, либо молоды слишком, чтобы помнить 1998 или 2008 год, либо просто короткая память», – сказал Костин, заверив собравшуюся аудиторию, что ВТБ на себе кризис не ощущает. И это при том что убыток ВТБ с января по август 2015 года составил 14,6 млрд руб. Но глава ВТБ пошел дальше и заявил, по сути, о бессмысленности предложения Дерипаски поддерживать малый и средний бизнес. ​«Если сегодня малый и средний бизнес не востребован в стране, нет поля деятельности для них, то какой смысл их кредитовать? Будут невозвратные долги. Есть потребление, есть спрос – будут деньги, нет потребления и спроса – зачем дешевыми деньгами заливать экономику», – заключил Костин.

Таким образом, председатель правления второго по величине банка России оказался сторонником статус-кво – нефтяной зависимости страны. В Кремле и правительстве, в свою очередь, уже давно говорят о том, чтобы увеличить вклад малого и среднего бизнеса в экономику России, причем радикально – с 20% до 50%, как в развитых странах. Еще полгода назад президент раздавал поручения правительству по стимулированию бизнеса и повышению доступности финансовых ресурсов для него. Но согласованности в экономической политике нет, о чем и говорил Дерипаска. Вся проблема для Костина не в кризисе и плохих показателях собственного банка, а в конкуренции с другими финансовыми организациями: их 774, а должно быть 200-300. «Банковский бизнес – это вам не булки печь!» – заверил Костин.

Отвлечь от макроэкономики публику постарался гендиректор «Магнита» Сергей Галицкий. Правда, выглядел он как с другой планеты. На фоне обсуждения того, сколько налогов нужно взять с нефтяного сектора, какие ставки по кредитам нужны бизнесу, кого следует поддерживать и есть ли в России избыток банков, от чего все проблемы, Галицкий предложил приглядеться к человеку и его потребностям. «Единица потребления в экономике – это человек», – заявил глава «Магнита», крупнейшей в России сети магазинов, которая больше всех остальных зависит от рядовых потребителей. Однако его слова о том, что человеческая жизнь в XXI веке – главный ресурс, не получила продолжения. Впрочем, в России так всегда и бывает.

Пик кризиса

Наконец, очередь сеанса саморазоблачения дошла до президента Владимира Путина. Он сразу пояснил: «Весь смысл моего присутствия сводится к тому, чтобы сказать, что я их поддерживаю». Под «их» он подразумевал «лучших экономистов» России, которые представлены в правительстве и Центробанке. Это был прозрачный политический намек: президент отдает предпочтение точке зрения либеральных экономистов и полностью доверяет им управление экономикой. В действиях правительства и Центробанка он увидел высокий уровень ответственности, а также последовательность и способность добиваться результатов.

Резкая и почти неконтролируемая девальвация рубля? «Это и для экономики, и для граждан имеет определенные последствия негативного характера. Но все-таки в целом для страны, для ее экономики, а значит, в конечном итоге и для граждан Российской Федерации этот шаг оказался правильным и своевременным», – сделал парадоксальный вывод президент. «Плохо продуманный» антикризисный план правительства, исполнение которого раскритиковала Счетная палата (план выполнен меньше чем на треть)? Об этом Путин и словом не обмолвился.

Зато сразу поспешил обрадовать инвесторов «уткой»: в III квартале Россия получила чистый приток капитала впервые со II квартала 2010 года. На поверку это были не инвестиции, а средства от продажи российскими компаниями активов за рубежом для выплаты долгов. В какой-то момент Путин дал понять залу, что он действительно прибыл на мероприятие в качестве поддержки. Заговорив об инфляции, он впервые за много лет запутался в цифрах: «Мы планируем в следующем году 3%, да?.. Ой, 6%?.. А в последующие годы, да – 4–5%», – сказал президент, считывая жесты Набиуллиной, которая как немой суфлер на пальцах показывала, какой инфляции нужно ждать в ближайшее время.

Путин подловил момент, чтобы сравнить будущую инфляцию в России с показателем в развитых экономиках, где 2, 3, 4% оптимальны. «Конечно, мы будем к этому стремиться. Как быстро мы достигнем этого параметра, очень трудно сказать», – снова оговорился он. «Но в 17, 18 году, да, Эльвира? В 18? ...В 17! Ожидается эта цифра 5–6% что ли? 4%! Дай бог здоровья Центральному банку», – закончил Путин.

До этого президент с той же степенью неубедительности говорил, что Россия достигла пика кризиса и «ситуация стабилизируется». Но это уже достижение: полгода ему понадобилось на то, чтобы публично признать существование кризиса. В апреле Путин, выступая на медиафоруме независимых региональных и местных СМИ, говорил о положении в экономике: «Я бы даже кризисом это не назвал – явления есть определенные, сложности определенные». Теперь же президент убедился в кризисе, но такие топ-менеджеры, как глава ВТБ, в него все еще не верят.

Уже после выступления участники форума спросили главу государства, сколько времени он уделяет экономическим вопросам, а сколько внешней политике. «На первое – процентов 80 как минимум, если не больше», – цитирует Путина агентство Reuters. Тем не менее ответы на вопросы по Сирии и Украине, которых было достаточно много президенту давались лучше, чем разговоры о кризисе, его природе, пенсионных накоплениях, инфляции и прочем. Это стало еще одним подтверждением, что никакой экономической политики у власти нет. Поэтому, как подметил Дерипаска, россиян еще долго будут водить по пустыне, а там и нефть вырастет выше 50 долларов за баррель и начнется экономический рост.