Религия и политика: где границы?

1. Новое время – новая религия. Религия. Как много в этом звуке… церковной власти, человеческого страха, политики и бесконечных перспектив. Религия – своего рода приют для прихожан.

Бродя по сети, натолкнулась на сайт – Часовня Николая Чудотворца – и, конечно же, не удержалась, заглянула, поставила свечу и сохранила иконку на рабочем столе. Сие действие произошло за считанные секунды – удобно, быстро, чудотворно, – но потом вдруг задумалась о нелепости своего поступка. И вот что удивительно: одна половина меня понимает, что нет ничего страшного, греховного, возьми да удали, брось в «корзину». Вторая половина подленьким голосом нашептывала: «Грешишь, милая». До чего же человеческая натура труслива, мелочна, продажна и суеверна.

Когда-то в нашей стране церковь и религия были запрещены, однако наши истинно верующие бабушки продолжали тайком молиться стоя на коленях лицом к чудотворной иконе, припрятанной в красном углу 5-метровых кухонь малогабаритных квартир. Строго соблюдая религию, преданные своей вере бабушки вручную составляли календари главных церковных праздников, постов, украдкой, тайком таскали своих детей и внуков на крещение, заставляли прятать под нижним бельем нательные крестики.

Сменилась власть, изменилось отношение к церкви, стали другими и служители веры. Сегодня, заходя в храм, часто наблюдаешь картину: идет уборка храма, вешаются цепи, преграждающие путь к чудотворным ликам, изображенным на иконах. Ты входишь в церковь с одними мыслями, но уже с порога против воли начинаешь грешить в помыслах. Бабули гавкают на своих прихожан, им абсолютно наплевать, зачем ты туда пожаловал, больше всего их волнует, что «приперся» ты в неурочный час, натопчешь, свечой загадишь, и вообще завалился с пустыми руками. Но как много души вкладываем мы в записки о здравии и упокоении, как искренне верим в исповедь грехов своих, обращаясь напрямую к Нему, единственно справедливому и честному для нас, православных, – к божеству. Стараясь не нагрешить больше, чем успели к этому часу, мило и снисходительно улыбаемся бабулькам, перешагивая через мокрую тряпку и восторженными взглядами сопровождаем гордо вышагивающих батюшек – главных священнослужителей, сынов Бога, вершителей человеческих судеб. А тем временем…

2. Религиозность Запада и Востока: в чем разница? Тем временем я стала ловить себя на мысли, что пристально наблюдаю за восточными дивами, прячущими лица за плотной непрозрачной тканью черных тонов. Загадочность – вот что манит наши бледнолицые взоры к их персонам. Они прячут то, что, по сути, уже давно не тайна. Черная подводка сурьмой вокруг глаз – чудодейственный магнит, моментальный эффект привилегированного положения. Бледнолицые давно распахнули свои телеса, сбросили стеснительные одежи, чуть ли не обнажились. Ни тебе тайны, ни полета фантазии, ни дополнительного допинга плотского влечения – главного искуса похоти и страсти. А вот дама в черном в гуще человеческих тел выделяется своей уникальностью. Но стоит присмотреться и иллюзорный мираж эксклюзивности исчезает бесследно. Из-под подола диким воплем на свет божий являются разноцветные гетры, цветастые носки и гольфы, спортивная обувь – кеды и кроссовки. Джинсовые одежды практически на каждой второй девушке.  И пока мы таращим на них свои взоры, пытаясь поймать их взгляд, чтобы утонуть в пучине бездонной черноты очей прекрасных, дамы умело и довольно искусно используют европейскую и западную моду, удовлетворяя собственные капризы и прихоти.

Мы, бледнолицые, – марионетки в руках хиджаб, черных платков, скрывающих лица восточных женщин, и прочих исламских атрибутов. В глубинках, в деревнях и малонаселенных городах до сегодняшнего дня сохранилась традиция опущенного взора юных прелестниц, скрытого лица восточных девственниц. Тогда как в городах широкой поступью хиджабы, национальные платья ступили на подиум Высокой Моды. Уникально! На главное Дефиле допускались мужчины только при условии, что они являются корреспондентами светской хроники, но уже на следующий день показ мод транслировался по всем телеканалам. Тайна-а-а-а, покрытая хиджабом! Тем временем дорогие восточные жены богатых и именитых шейхов снимали показ платья с подиума на мобильные телефоны, фотографировали определенные модели, записывали их на миниатюрные платиновые камеры, усыпанные щедрой горстью безупречных бриллиантов. Для чего? Явно не для личного пользования. Никогда в жизни не поверю, что женщина с Востока отличается от женщин с Запада. И те, и другие будут хвастать перед подружками новыми нарядами; и той, и другой хочется быть индивидуальной, избранной, единственной и уникальной. Разница в смирении? Ха! Как раз на Западе смирения больше: дамы-янки давно приелись гонкой за первенством и лидерством, оценив по достоинству привилегированное положение, влекущее за собой поток сплошных обязанностей. Тогда что же осталось на Востоке? Страх перед ортодоксальными религиозными фанатиками и женский эгоизм, требующий постоянного внимания, подпитки бледнолицых взоров!

С ортодоксами все понятно, для них хиджаб – своего рода предстоящий заработок, грядущий калым за якобы неугодное рождение девочки вместо желанного наследника. На возражения, мол, религия, отвечу – да, конечно, религия заложила основу немаленькому черному платью. Вера в староверцах сильна, однако власть звонкой монеты столь велика что, увы, как ни прискорбно это признавать, могущество золота еще сильнее. Для них было и остается главным правилом умение сидеть на обоих стульях, когда и овцы целы (религия соблюдена), и волки сыты (деньги прилипают к рукам).

Отношение юных прелестниц к черным одеждам двойственное. Одна сторона медали аналогична правилу старейшин – поклонение религии, глубоко спрятан мнимый почет, уважение, уходящие в историческое прошлое истинными корнями религиозного верования. Другая сторона драгоценной медали, лицевая, лишь подчеркивает реальное значение национального платья на сегодняшний день. Порабощение восточных женщин, рожденных в крупных городах, поросло мхом, покрылось толстой коркой омертвевших тканей, тогда как настоящая действительность – чисто эгоистическая потребность выделиться, отличиться, быть не такой, как все, привлекая многомиллионное внимание людских глаз. Жажда превосходства подталкивает женщин привносить изменения в традиционном наряде. Постоянная модернизация в виде россыпи камней и шелковой вышивки  уверенно переметнулась портновскими ножницами по форме, длине и фасону платья, дополняя модели высокими разрезами, глубокими вырезами и прочими хитростями современной моды. Лишь один элемент сохранил нерушимый статус в мире Высокой Моды восточного платья: это и религиозное обязательное условие, и уловка именитых кутюрье – вуаль, прикрывающая лицо. До той поры, пока дочери пустыни, застроенной небоскребами, будут являть солнцу только очи черные, их наряд сохранит загадочность, приковывая на себе взгляды бледнолицых наций.

Я наблюдала следующие картины в международном аэропорту, далеко от России, в самом центре сердца Востока. Три молодых особы, укутавшись в исламские одежды, атаковали бутик с косметикой. Дамы смеялись и громко разговаривали между собой на родном языке, не боясь быть подслушанными, находясь среди белолицых пассажиров. В их поведении и манерах все кричало о свободе, той безграничной свободе, о которой мы только мечтаем, тогда как они ею владеют. Каждый жест, каждое слово произносилось с королевским величием. Сомнений нет – весь мир принадлежит им. Они в центре внимания, не мы. Но о чем могут разговаривать дамы в парфюмерном отделе или в секции декоративной косметики? Конечно о красоте, о желании понравится суженному, желанному, возлюбленному мужчине. Пока они задавались вопросами, какой цвет и какой запах им больше всего подходит, я задалась человеческим, житейским вопросом: откуда растут ноги хиджаба. Но об этом позже, так как рядом происходила не менее красочная картина.

Молодая особа, сидя рядом предположительно с супругом, опускает с лица закрывающую ткань, достает зеркало, румяна, косметический набор и прилюдно приступает к нанесению макияжа. Завершив экзекуцию с красками, надевает маскирующую ее лицо тряпочку назад. Невольно возникает вопрос: их религия не позволяет очи поднять на мужчину, не то, что публично обнажить лицо, так сказать – явить взор солнцу. Тогда как понимать сей ритуал? Хочется быть красивой, нравиться? Кому, если лицо все равно закрыто? Глаза и без того чернее ночи, темнее цвета одежды.

Традиции, вера, религия нарушаются, модернизируются, перевоплощаются на глазах бледнолицых. И хочется воскликнуть: так какого лешего Вы возмущаетесь ультимативным условиям президента Франции. Ответ напрашивается сам собой: политика, за которой стоят деньги, власть и бесконечные перспективы.

Аналогичная картина происходит в Израиле. Стена Плача – миллионы и миллионы паломников стремятся к этой стене, чтобы приложить свое чело, прочитать молитву за спасение грешной души. Миллионы верующих людей целеустремленно движутся к заветной цели – святым мощам Иисуса Христа, дабы быть услышанными в своих молитвах. Пишут записки, чтобы заложить их в священную Стену Плача, достучаться до небес. Но если отойти буквально на шаг назад и окинуть взором священнодействие в целом, волей неволей мысленно согрешишь. Мужская половина отделена от женской части – обособленность, положение исключительности, данное мужчине при рождении. Женщины толпятся, давятся в ожидании своей очереди – никаких удобств на случай желанного уединения или плохого самочувствия. Проделав долгий путь, хочется повернуться к миру спиной, обратив все свои мысли, душу, слова к Нему, но, увы, не все коту масленица. Тогда как на мужской части царит комфорт: здесь тебе и столы, и стулья и простор. Ни давки, ни просьб, ни покаяний. А зачем? Пока женщина сутки напролет батрачит, вкалывает как проклятая, мужчины без суеты и торопливости предаются  молитвам. Но, конечно, у Стены Плача давятся бледнолицые туристы, пожаловавшие на Священную землю со всех концов света. Отсутствие удобств гарантирует временное сокращение наших исповедей, минутный отрезок молитвенных прошений урезается до секундных ходатайств. Действуя по ускоренной программе, женщины, толпясь в ожидании, успевают забыть о главном: зачем пожаловали. И зачастую, испытывая неудобства всевозможных видов, от погодных условий до людской давки, состоящей из женских тел, наш разум только и успевает, как пасть еще ниже.

3. Религия и политика – антиподы или братья-близнецы? А где-то недалеко, буквально «рукой подать», продолжается вечный бой, в котором мужи, допущенные к великой миссии – молитве, бьются не на жизнь, а на смерть, отстаивая права на землю, на ее границы, нарушая веру, религию, не соблюдая святость великого Священного слова. С древних времен Иерусалим считался центром мира, и на картах изображались три известных в ту пору континента – Европа, Азия и Африка, окружающие единственный и неповторимый Иерусалим. Город святости и бесконечных притязаний, военных конфликтов, жажды завоевания царями, правителями, стремящимися покорить прославленный Иерусалим. И почему, скажите на милость, в Святых местах ведутся междуусобные войны? Потому что это полтика…, за которой стоят деньги, власть и бесконечные перспективы.

Не забыты времена, когда весь Запад стремился попасть на одухотворенные земли Индии – одного из красивейших мест земного шара. Одурманенные свободными взглядами вероисповедания, верой в Бога, в Его существование и свободными нравами искусства любви, западные граждане предавались плотским утехам, покуривая косячок на берегу океана острова Гоа. Не одно поколение росло и воспитывалось на свободолюбивом учении молодого неформального движения Хиппи. На первый взгляд, не существовало никаких правил, никаких ограничений, только удовольствие. Основная идеология: любовь ко всем живущим, всему живому. Альтруизм в полный рост, действующий по принципу: «Чип и Дейл спешат на помощь». Доброжелательность под возлиянием паров дурман-травы и в итоге круглосуточная боевая готовность к оказанию помощи другим, тому, кто просит, тем, кто в ней нуждается. Абсолютный пофигизм, выраженный в радикальном пацифизме и анархизме. Основные функции, духовная активность, творческая деятельность, свобода личности. Сегодня движение хиппи сохранилось лишь в памяти наших предков, но еще не до конца стерты следы нательного рисунка, сделанные с помощью хны в эпоху сладкого свободолюбия. Почему же развалилось молодое и, казалось бы, перспективное неформальное движение? Все банально просто: нет власти – нет денег; нет войны – нет хлеба и зрелищ; нет политики – нет источника дохода. Отсутствовало главное – круговая порука, при которой нерушимо правило: «ты мне – я тебе».

И что же в итоге получается? Обществу нужен поводырь, нужен святой мученик, необходим образец для подражания, который и составит свод правил и законов. А вот будут ли эти правила «во имя» или будут «вопреки» человечество не знало, избирая своего Бога и следуя его учениям…

4. Эвтаназия в зеркале религии. У христианской веры существует заповедь «Не убий». И теперь все цивилизованные страны тянут одеяло по имени эвтаназия на свою сторону. Одни считают данную практику человекоубийством, оппоненты же доказывают гуманность этого деяния, выражая сострадание тяжело больному человеку. И пока общество будет спорить о законности «спокойной и легкой смерти», привлекая религию, больные будут вынуждены страдать, корчась в нечеловеческих, чудовищных муках.

Русская православная церковь упоминает не только данную заповедь, но еще приводит в пример муки Иисуса Христа в виде пословицы: «Бог терпел и нам велел».

Собрание католических епископов приняло резолюцию, провозглашающую: «Жизнь – ... дар, которым мы можем распоряжаться, но над которым не имеем абсолютного владычества».

Либеральные протестанты не пришли к единому мнению и не решились брать грех на душу, зато предоставили возможность согрешить близким родственникам. Эвтаназия от рук близкого человека, вроде, как и не убийство…

А что ислам? Мусульмане и не спорят – они возложили миссию на Аллаха: «Не убивайте человека, кроме как по праву, ведь это запретил Аллах», - гласит Коран. Самое время ёрничать, напомнить о политике, плавно перетекающей в нескончаемые войны идущие «по праву».

А что насчет иудаизма? Израиль принял мудрое решение, впрочем, как всегда. Не продлевать жизнь – не означает убийство, главное не оказывать содействие по его ускорению.

И лишь буддизм изначально отвергает эвтаназию, объясняя это физическими страданиями, возобладавшими над чистым сознанием.

А теперь скажем правду о себе, о России. Мы, может, и против эвтаназии, но условия нашего здравоохранения слишком напоминают пассивное убиение – ни тебе лекарств, ни тебе медицинской помощи, ни нормального обеспечения больниц аппаратами поддержки жизнеобеспечения.

В вопросах «убийства» дальше всех продвинулись американцы. У них существует маргинальная группировка «Церковь эвтаназии», которая проповедует освобождение земли от человеческих существ. Так что запариваться вопросами о службах и вере американских церквей, об их священнослужителях и прихожанах, просто нет смысла. Там все весело, с музыкой и с песней по жизни. Позади многолетняя давность эксперимента над Степфордскими женами, а из ошибок прошлого вынесены горькие уроки. В итоге: молитва перед трапезой и обязательные воскресные службы. И в каждой из них звучит то, что действительно их тревожит уже сегодня. Они не дожидаются завтра, но само собой поют и на день грядущий тоже, как если бы впрок.

5. Религия и «вечные» ценности. Удивительное дело, женщины Америки порочны и покладисты одновременно, жизнерадостны и печальны в заботах семейных. Верные супруги и прекрасные любовницы, с багажом многовековых ошибок они породили движение феминисток, борясь за равноправие. Заразили этим увлечением женщин других стран, а сами своевременно опомнились и свалили с рельс, придя к выводу, что вовсе не так уж сладко быть самой себе предоставленной и управлять паровозом, мчась судьбе навстречу в статусе одинокой и самостоятельной. Им не нужен комплимент «сильная женщина!» Этим не расплатиться в магазине, да и к телу не приложить, комплимент не грелка, горячим остается не долго. В итоге, получив право голоса на выборах, дамы надели брюки, вторглись в курительную комнату для мужчин, а дальше тупик: «трамвай желаний едет в депо». Впрочем, с курением они всей страной борются, пока какая-нибудь табачная фабрика не станет править кораблем под названием «Свобода» и не изобретет чудодейственный целительный никотиновый эликсир – табачное счастье.

Но пора снова вернуться к религии, в которой популярна заповедь о прелюбодеянии. Поднимаются вопросы однополых браков, обсуждается гомосексуализм и все, что касается человеческой плоти. Не укради! Очень злободневная тема, особенно в период мирового финансового кризиса.

На одном форуме я прочитала обвинения США относительно Белоруссии в нарушении свободы религии. Среди прочих комментариев один мне показался особенно интересным. Его оставил некий Илья, отвечая на согласие одной из собеседниц. «100% интеллигентский комментарий: пнуть религию своего народа, власть за её поддержку, пожалюнить бедненьких чужеверцев и ещё разок пнуть православное большинство за неправильную православность. Кто это говорил, воинствующий католик? Протестант? Комсомолец-безбожник из 20-х годов? Революционер, готовящий свержение режима? Супер-истовый православный, посещающий церковь 222 раза в году? Нет, это русский интеллигент высказал своё стандартное говноотношение к своему народу. Фига в кармане срослась, не разнять».

На фоне этих строк невольно задумываешься о том, как люди воспримут то, о чем я пишу. Если писать о себе, своих, знамо дело назовут интеллигентской фигой. А если писать о других, получается «в чужом огороде соринку углядела, а в своем бревна не заметила». И все же я начну с наших…

В наших церквях и Храмах трудно остаться незамеченным, предаваясь собственным мыслям и сосредотачиваясь на разговоре с Всевышним. У нас обязательно кто-нибудь да вторгнется в ваше личное пространство, делая замечания или навязывая правильное по чьему-то мнению представление о вере в Бога. И хорошо, если бы этим человеком оказался батюшка, священнослужитель, но нет, наши попы идут с гордо поднятой головой. Они всегда заняты мыслями о реставрации божьего дома, озадачены просьбами особо нуждающихся прихожан, да и много еще чем. Большинство людей рядом с батюшкой впадают в ступор, тело сковывает оторопь. Невольно начинаешь скакать с мысли на мысль, забегая вперед, а затем, прокручивая в голове сказанное, задумываясь: «не согрешил ли?» Не приучены мы к свободному мышлению, к общению с Отцами. К исповеди готовимся загодя, три дня постимся, очищаем тело, дабы легче было очистить душу от грехов, каясь пред батюшкой. И даже в покаянии, исповеди, мы не до конца честны, да и у священнослужителя приход немалый. Простите, но скажу как есть: в столице «оптом» грехи отпускают, в городах поменьше пытаются выслушать каждого, но если прихожан слишком много, главная цель – успеть накинуть на голову грешника схиму (могу ошибаться в правильном названии). Ходок только и успевает крякнуть: «грешна батюшка», а батюшка отвечает молитвенной скороговоркой. Но главное ведь не ритуал, не процесс, а сила нашей личной веры, в желании искупить свои грехи перед Богом.

Что касается трусости человеческих чувств при разговоре с попами, так это нормальное состояние. В коридорах ГИБДД мне довелось познакомиться с одним священнослужителем, мы оба решали вопрос смены старых водительских прав на новый образец. Ожидая своей очереди, не удержалась и задала банальный вопрос: «часто ли останавливают, штрафуют?» Ответ очевиден – останавливают, но не штрафуют, неистребима сила суеверия, человеческого страха, подлой трусливой натуры, боящейся «плюнуть в колодец». Как знать, откуда пить придется?

Не нормален наш страх и в милицейских казематах, в коридорах младшей власти, если вы, конечно, не привыкли захаживать туда с понедельника по пятницу с ненормированным рабочим днем. Там и матерым уголовникам и даже ворам в законе неуютно. Все предпочитают держаться от «погон» подальше. Кстати, воры в законе – тоже своего рода религия, изжившая себя к сегодняшнему дню. Как знать, может люди, живущие по понятиям до поры до времени залегли на дно в ожидании лучших времен. Но принцип старейшин, почитаемый некогда ворами, ныне существует в небылицах да криминальных рассказах. Наверное, они забрались высоко в горы Svanetii, как последние горцы, живущие по нерушимому правилу застолья: женщины за одним столом, мужчины за главным, а празднование заканчивается обязательной поножовщиной или перестрелкой.

6. Священнослужители: примеры «праведной» жизни. «Давным-давно в условиях всеобъемлющей перестройки жизни общества у многих проявилась необходимость более четко определить свое отношение к религии. По ряду причин тема религии в СМИ сейчас почти не обсуждается. В чем-то это понятно и оправдано. За 70 лет Советской власти религии нанесли столько   вреда,  что   она   сейчас  нуждается  в  спокойном  периоде для восстановления. Вместе с тем известно, что любое общественное  явление для своего развития нуждается в объективной, желательно конструктивной критике и анализе. Религия – не исключение, и  чтобы  соответствовать  новым условиям жизни, новому  духовному миру  народа,  церковь  должна  совершенствоваться. Одной из предпосылок этого является доброжелательное публичное обсуждение ее проблем». Это цитата из Л.Л.Вегера.

Как мило и ненавязчиво звучит слово «доброжелательное».… Эх! Иногда мне кажется, что период «восстановления» и спокойного положения сильно затянулся. Согласитесь, когда вам постоянно талдычат: «не подходи к холодильнику после захода солнца», постепенно начинаешь к этому привыкать, вырабатывается рефлекс, как у собаки Павлова. И как же по-детски больно и обидно читать и слышать следующие строки из реальной жизни священнослужителей:

 «Отец Максим, не принесете ли вы нам чего-нибудь? Кофе. Да, два кофе и печенье. Вы примите причастие завтра утром, отец? Да? Тогда самое время съесть печенье до полуночи».

До полуночи – это не в восемнадцать часов, и не девятнадцать. Это незадолго до полуночи, буквально за пять минут. Помните, как поет Людмила Гурченко: «Пять минут, пять минут, это много или мало?» Вот и здесь…главное до полуночи, пока никто не видит, а по утру,…Бог простит, оправдает. Только не нас, простых смертных, истинно верующих.

Религия начинается с честности двух лиц, однако реальная жизнь доказывает обратное: честным ты можешь быть лишь в одиночестве.

Один из самых популярных католических священников во Франции опубликовал книгу, в которой признался, что нарушил обет безбрачия – целибат. В прошлом член монашеского ордена капуцинов, Аббе Пьер пишет: «Я давал обет безбрачия. Его не поколебала легкая сила страсти. Это случилось со мной – я был временно охвачен ею, но я никогда не имел регулярной любовной связи, потому что никогда не позволял укорениться во мне сексуальному желанию».

Пусть немного с запозданием, но этот священник нашел в себе силы и смелость признаться миру, рассказать правду о своей жизни, вере, религии и отношении к Богу. Переносясь в мыслях по контурной карте на территорию России, мне становится страшно от одной мысли, что я увижу, если б довелось мне заглянуть за кулисы, в алтарь великого таинства религиозного мира священнослужителей.

«Одной из характерных черт православия является поддержка им властвующих лиц и  структур. Это качество  было  унаследовано еще  от  Византии,  когда император рассматривался  как  «помазанник  божий».  В результате сложилась взаимоподдержка. Церковь подавала царя как верховного хранителя и защитника догматов веры, а власть  квалифицировала  выступления  против  церкви как «неблагонадежность». Таким образом, в отличие  от  Европы,  где имели  место войны с церковью за верховную власть, в России имело место взаимопонимание и взаимоподдержка». Это снова цитата из Л.Л.Вегера.

Наша религия – это политика, за которой стоят деньги, власть и бесконечные перспективы. Увы. И пусть кто-то скажет, что данная публикация – «интеллигентский кряк», то и быть посему. Мне хоть и кажется, что за чужим забором и трава зеленее и деревья выше... и Стена Плача не совсем справедлива к своим паломникам и ислам татуировку как таковую запрещает, однако традиция магических знаков берберских женщин – харкуз, не исчезла.

7. Священные ритуалы: у кого они лучше? Сохранился ритуал нательного рисунка, по большим и великим праздникам, включая свадьбу, – женщины, украшают себя рисунками, выполненными хной. Эта традиция, стала очередной жертвой Высокой Моды, коей поклоняются бледнолицые девушки, стремясь разрисовать ладони и ступни незамысловатым рисунком.

Индия, благословенная страна непревзойденной Кама-сутры! В индийском трактате упоминается о Ахмадабаде, свадебном нательном рисунке хной. Эта страна многим может похвастать, гибкость религии позволяет прощать, объясняет инакомыслие. Она располагает к себе, не ограничивая человека и находя оправдание его ошибкам. И каждая бледнолицая женщина, хоть раз да мечтала облачиться в яркие наряды индийских женщин – в сари. На экзотических островах отдыхающим устраивают национальный день, на лоб приклеиваются одноразовые яркие камушки. И посмотрите после этого на европейских и западных леди – перевоплощение происходит прямо у вас на глазах. Скукоженные тела распрямляются, плечи расправляются, в глазах появляется блеск, огонек страстного азарта. Пробуждается давно заснувшее чувство… любви к жизни. Мы им не просто подражаем, мы хотим быть яркими и веселыми, словом все как в индийском кино.

Мусульмане постятся в священный месяц Рамадан, от рассвета до заката, то есть с 4.30 утра до 6.30 вечера. Они не пьют воду, не едят ни крошки хлеба, не курят, только молятся.

Раз в году на Хадж мусульмане со всего света собираются в священном месте Мекки, для того чтобы забросать камнями скалу, в которой по исламу заключен дьявол. Бросая камни, они веруют, что бьют камнями дьявола.

Но этому мы не подражаем, потому как здесь вопрос затрагивает очищение души, долгий и трудный процесс, таящий глубокий философский и религиозный смысл. Для наших светлых православных голов данный обряд подобен лишнему обременению, к тому же оправданием служит Великий Пост. А кто-нибудь хоть раз видел, чтобы мусульманский народ красил яйца на Пасху и пек куличи? Нет, и никогда не увидим. Их вера слишком религиозна, в ней много загадочного для нас, дальше порога в их мир нас не пускают. Мусульмане рьяно отстаивают учения Пророка Мухаммеда, религию, веру в Аллаха. Возможно, этому нам стоило бы поучиться у них, но кто знает, где та призрачная грань между верой и фанатизмом. Их веру бичуют, не щадя живота своего, и нет никаких намеков на «доброжелательные» публичное обсуждение. Но как знать, кто прав? Наши батюшки в полночь чревоугодием грешны, но знаем ли мы, в чем грешны мусульманские священнослужители? Как далеко зашли они в нарушениях своих правил и традиций?

Религиозное лицемерие свойственно далеко не одному Востоку. Как они свои пустыни видят только на контурной карте, а их верблюды для уроженцев огромных городов существуют только в платиновом варианте. Им пустыня – экскурсионный маршрут по дюнам, в который они отправляются сидя в комфортабельном автомобиле с мощными кондиционерами, сопровождаемые гидом, отроком матери-пустыни. А в главный религиозный праздник Рамадан кто-нибудь не удержится да и согрешит в своих помыслах, бросая взгляд на запретный плод под названием «блондинка». Правда, в жизни чаще всего сталкиваешься с тем, что от помыслов «грешник» переходит к «словоблудию» грубой и нецензурной формы. Вот тебе и религия, принцип тот же… по утру искупится молитвой.

Так и мы, западные, европейские дети, чада северных краев, выбираемся в глубинки родной отчизны по вынужденному случаю или готовимся загодя отправиться в удивительное, увлекательное путешествие по стране чудес, родным землям. Религиозные праздники чтим и соблюдаем, только если нам известно о них загодя. В противном случае, услышав в новостях, от знакомых или коллег, мчимся в Храм, дабы на скорую руку поставить свечу, поздравить Всевышнего и всех Святых разом. А заодно, коль случилась такая оказия, просим самую малость и для себя: толику счастья, грамм здоровья, порцию благополучия, мизер благосостояния и прощение всех грехов свершенных ранее… тоже все разом.

8. Приоткрывая тайну хиджаба. Закончить мне хотелось бы, возвращаясь к загадочному черному платью, хиджабу, дабы прекратить поиски, откуда растут ноги платья-преграды.

Хиджаб в переводе с арабского языка означает «завеса», «преграда». Женщины мусульманской веры, выходя на улицу должны скрывать под завесой лицо и руки.  Первоначально хиджаб было предписано носить женам Пророка Мухаммеда, а затем всем свободным мусульманкам. И чисто с человеческой, женской стороны я стала рассуждать, что же подвигло Пророка облачить своих жен в черные одежды, и кем это предписано?

Сдается мне, здесь повлияли естественные человеческие чувства: ревность, чувство собственности, единоличное и полноправное обладание красотой (то, что жены Пророка были красавицами, сомнений быть не может), а также бессилие пред людской завистью. Много еще что могло подтолкнуть к такому решению Пророка. Например, желание уберечь дорогих и любимых женщин от жгучего темперамента своих соотечественников. Но здесь я не совсем уверена, что восточные мужчины так сильно дорожат и высоко ценят своих женщин. Хотя, как знать, как знать… Роскошь – еще один немаловажный фактор. Тягу к несметным богатствам жители Востока испытывают с древних времен, со сказок Шахерезады. При виде золота да бриллиантов невольно напрашивается мысль: как скрыть несметные дары-богатства? Знамо дело – под плотной завесой хиджаба.

Как мне кажется, ограждая жен, Пророк столкнулся с тем чувством, которое испытываем мы, светлоликие и бледнолицые нации. Это одновременно любопытство и страх, азарт и магия волшебства. Смешение светлых чувств с темными силами пагубных пристрастий. В итоге, дабы не искушать и не подвергать своих жен опасности, Пророк велел всех свободных женщин облачить в хиджаб. Но речь идет о свободных женщинах, стало быть, Пророк пытался защитить как своих жен, так и себя в лице всех мужчин, а мужчин в виде обязательного предписания свободным женщинам. Защитить, ограждая мужской род от великого соблазна и искуса – плотской страсти и похоти.

И как ни крути, сколько бы загадок не содержалось в хиджабе, большая часть предписанных запретов – нарушается. Оказывается не все так свято…

«Религии подобны светлячкам: для того чтобы светить, им нужна темнота». Как говорил Шопенгауэр.