Механизмы инноваций: «рутина» против «эксклюзива»

1. Эксклюзив, волюнтаризм и элитные статусы в науке. Особые, эксклюзивные, авральные решения – не новость с точки зрения управленческого инструментария на государственном и ином уровне. В нашей истории, изобилующей примерами ручного управления, есть и серьезные образцы эксклюзивов (совместные постановления Совмина и ЦК КПСС предшествовали созданию всех крупных образцов военной техники), и образцы анекдотичные (скоропалительно принимаемые решения о разделении обкомов на промышленные и аграрные, идеи антиалкогольных компаний, идеи госприемки и облав в банях). Даже успешные наспех стартовавшие мобилизационные проекты, решив первоочередную задачу, оставляют массу обременяющих общество последствий, решить которые трудно (например, строители БАМа, выполнив свою миссию, так и живут в Тынде в вагончиках четвертый десяток лет).

В нашей новой истории к эксклюзивным мерам в первую очередь относятся всевозможные преференции: таможенные поблажки для избранных, безналоговые зоны и т.д. Мода на преференции в государственном управлении иногда уходит, но ненадолго.

Управление наукой, техникой, инновациями также подвержено моде на экспромт и эксклюзив (этот стиль управления иногда называют «мобилизационной инноватикой»). Вот и выделяются элитарные классы НИИ и вузов, создаются особые экономические и внедренческие зоны, возводятся иннограды, изолированные от остальной страны колючей проволокой и специальным пакетом законов. Генерация эксклюзивных инфраструктурных идей в поддержку инновационного климата приобрела особый размах в конце 90-х, когда в Министерстве науки России доминировал лозунг «Науку – на прилавок!». Как из рога изобилия посыпались революционные концепции «с малым временем полураспада»: Инновационно-технологические центры (1997), Инновационно-промышленные комплексы (1998), Федеральные центры науки и высоких технологий (1999) и т.д.

Сегодня об этих и других оставшихся на бумаге конструкциях уже не вспоминают – считается дурным тоном.

В дальнейшем эксклюзивные меры распространили и на более крупные образования. Так, в 2000 году Указом Президента РФ городу Обнинску был эксклюзивно присвоен статус наукограда №1 со сроком действия до 2024 года.

Отчаянными сторонниками эксклюзивных мер являются сами чиновники от науки, им ведь это к лицу – действовать энергично. И это при том, что многим из них такой стиль управления добавляет седых волос и часто разрушает карьеру. Однако встречный спрос на эксклюзивные меры поддерживается и директорским корпусом НИИ и вузов. Так, НИИ рвутся в элитарный клуб государственных научных центров, учебные институты стремятся к статусу университетов, исследовательских университетов, федеральных университетов, суперфедеральных университетов. Директора и ректоры, обладающие энергией и проходимостью выше средней по корпусу, не в силах выполнять свою миссию в общем строю, ведь эксклюзивный путь – это статус, льготы, премии, звания...

Эксклюзив спускается и на исполнительский уровень: молодые ученые требуют доплат за «молодость», падает культура исследований в команде, научный поиск атомизируется. Можно утверждать, что «мобилизационная инноватика» – оружие обоюдоострое. При определенной настойчивости можно достигнуть какого-то краткосрочного результата, но потерь – человеческих, репутационных и других – избежать практически не удается. А уж расхлебывать отдаленные последствия этого успеха – удел, как правило, не победителей, а их внуков.

2. Сохранился ли «неспешный» менеджмент? Альтернативой является рутинное управление наукой и инновациями на основе скрупулезного следования когда-то установленным общим правилам игры. Увы, поскольку для нашего общества скрупулезность не очень характерна, обычной рутиной становятся как раз авральное управление и менеджерские экспромты. Хронически недооцененными остаются косвенные рычаги стимулирования научно-инновационной деятельности, которые широко применяются за рубежом. Это, например, правовое регулирование участия различных институтов в инновационном процессе, решение вопросов интеллектуальной собственности, налоговое, амортизационное регулирование и т.д. В совокупности эти меры (если они тщательно продуманы и приняты не наспех) создают благоприятный инновационный климат на всей территории страны, правила игры и возможности становятся равными для всех субъектов процесса, а уж где «выстрелит» та или иная новая «Кремниевая долина», зависит от объективных обстоятельств, а не от чьих-то персональных, зачастую «подударных» решений.

Фрагменты «неспешного» научного менеджмента еще сохранились. В нашей научной истории есть успешные примеры эволюционного развития по заранее установленным, равным для всех правилам. Так, государственные научные фонды второй десяток лет демонстрируют стабильность общих правил игры, к которым приспособилось научное сообщество. Частные и зарубежные фонды, правда, иногда позволяют себе «выверты» в виде грантов, присуждаемых по возрастному, гендерному или территориальному (в смысле, чем дальше заявитель от столиц, тем добрее жюри) признакам. Но в целом ситуация с этим сегментом благоприятная. С 1931 года практически не изменяются равные для всех правила квалификационной аттестации научных кадров. Это позволяет ученым планировать свою карьеру.

Отказ от волюнтаристского стиля управления, свойственного мобилизационной инноватике, способствовал бы построению долгосрочной и предсказуемой научно-технической политики, с учетом перспективных социально-демографических факторов.

Однако, возможно, что подобная мобилизационная инноватика – наш последний шанс вскочить на подножку экспресса современного развития. Если это действительно так, то, значит, что, как бы мы ни искали, найти в нашей стране успешные примеры спокойной исследовательской работы «в свое удовольствие» с отлаженным практическим выходом уже не удастся.

3. Два слоя Академгородка. Тем не менее, успешные примеры есть. Один из них – работа и современное состояние Новосибирского научного центра СО РАН (ННЦ). Центр стартовал как продукт эксклюзивного решения (Постановление Правительства СССР от 18 мая 1957 года «О создании Сибирского отделения наук СССР»). Героическое и жертвенное строительство велось ударными темпами. Специальная выездная сессия Президиума АН СССР 1961 года констатировала, что Новосибирский научный центр, включая Университет, сформирован и уже дает продукцию. Отметим, кстати, этот срок – 4 года от выпуска Постановления до готового работоспособного мега-комплекса. Пережив (как и все наукограды) голодные 90-е годы, сегодня ННЦ (Академгородок) являет пример успешной работы в условиях, далеких от мобилизационных.

Рассмотрение этого рутинного success story следует начать с того, что на официальной (а не поэтической) карте страны нет такого образования – Академгородок, а есть просто часть Советского района Новосибирска. Возможно, наличие под боком крупного города и отсутствие ограждения вокруг мест работы и проживания ученых и помогло городку выстоять в 90-е, хоть и ценой временной потери кадров. И молодых и старых. Прочность городку придала и концепция его отцов-основателей о преимущественно прикладном, рассчитанном на внедрение характере исследований ННЦ. Сегодня исследования в городке идут полным ходом, осваиваются капвложения, заключаются контракты с промышленностью и инозаказчиками, институты полностью обновили приборную базу, в город вернулась молодежь. Со стороны СО РАН идет рутинное управление успехом. В чем же секрет? Секрет, по-видимому, в том, что система науки и инноваций в городке самоорганизовалась по так называемому двухслойному принципу. Проиллюстрируем идею парой картинок.

Рис.1. Академгородок (фрагмент). «Слой» традиционных институтов.

На рис.1 изображена так называемая «золотая миля» Академгородка. А именно, та его небольшая часть, где имеется наибольшая концентрация научных институтов РАН разного профиля, ВЦ и Университет (это и есть первый слой). Институты в целом в хорошей форме. В эпоху междисциплинарных исследований такая их концентрация сама по себе дает преимущество перед столичными институтами, затерявшимися на просторах мегаполисов. Институты городка заполнены учеными, которые заняты серьезными крупными проектами. Нельзя сказать, что проблем с научными кадрами совсем уж нет, однако такой удручающей картины, как в пустующих унылых московских НИИ, не наблюдается. Имеется довольно устойчивый обратный поток кадров из-за границы, ученые спокойно возвращаются на свои рабочие места без особых мер стимулирования.

Рис.2. Академгородок. Слой российских научных структур-подразделений транснациональных компаний (показана лишь часть).

Перейдем ко второму слою, а именно: рассмотрим на этой же карте второй уровень (рис.2). Это уровень научных подразделений иностранных компаний мирового значения, а также уровень молодых, но уже влиятельных российских научно-внедренческих фирм. Они размещаются или на арендованных площадях, или в собственных зданиях. Они укомплектованы в основном выпускниками НГУ и совместителями из институтов РАН. Об эффективности работы этих организаций говорит, например, тот факт, что в общей линейке софтверных продуктов Intel четко определенная их часть связывается именно с работой новосибирского подразделения компании.

Эффективность исследованиям и устойчивость развития научного процесса обеспечивает относительно свободное перемещение людей, идей и экспертизы между двумя слоями. Было бы упрощением считать, что первый, академический слой отвечает за фундаментальную науку и индексы цитирования, в то время как второй «заточен» только на генерацию патентов и передачу разработок в промышленность. Если бы это было так, то организации просто сосуществовали каким-то образом на одной территории, не находя общего языка, и этого примечательного эффекта взаимодействия двух типов организаций и «синергетического» усиления их потенциалов не возникло бы. Широкое пересечение тематики позволяет исследователям комфортно совмещать позиции в организациях того и другого вида. Естественно, с соблюдением нормативных регуляций РФ о труде и требований организаций по линии коммерческой конфиденциальности.

Более того, есть все признаки того, что в Новосибирске найден путь к распределению научных кадров между академическим и корпоративным секторами, более гармоничный, чем, например, в США. Как известно, в США корпорации, хоть и подбрасывают университетам небольшие гранты на решение задач фундаментального характера, но довольно жестко уводят у них лучшие кадры, зачастую не предоставляя возможности молодежи закончить даже бакалавриат.

В Новосибирске, наоборот, мы видим инновационный процесс в благоприятной социальной обстановке. Академические исследователи находят много полезного в работе с новыми структурами, а молодежь, составляющая костяк научных филиалов транснациональных корпораций, в свою очередь, не прерывает cвязей с институтами РАН, защищает там диссертации, преподает в университете или институтах города, связана ипотечными обязательствами, строит жилье, обеспечена детскими садами и наслаждается бэби-бумом.

4. Наука в свое удовольствие. Каким же образом Президиум СО РАН добился такого успеха? Выпустил специальное постановление «О заманивании иностранных компаний»? Или учредил доплаты юным аспирантам «за молодость» и запретил им отъезд?

Да ничего подобного.

Пережив тяжелые годы, «академгородковцы» стали интенсивно вкладывать средства в современную информационную, транспортную и ресурсную инфраструктуру, супервычислительные мощности, капстроительство, жилье, обновляли приборный парк, заботились об оптимизации образовательных процессов не только в НГУ, но и в городских вузах. Они предприняли усилия, чтобы сохранить «лаврентьевскую» стратегию поиска и довузовской подготовки талантливых школьников по всей Сибири. Уже к началу 2000-х годов новое поколение ученых городка обнаружило, что занятие наукой – это вовсе не удел лузеров, пашущих за копейки под улюлюканье их сверстников-банкиров. Оказалось, что занятие наукой по долгосрочным перспективным востребованным проектам – большое удовольствие. И когда в 2002-2005 годах представители транснациональных корпораций потянулись в городок с разведовательными визитами, они встретили хорошую общую атмосферу, доброжелательный нейтралитет со стороны СО РАН, да молчаливое приглашение включиться в общий налаженный исследовательский процесс, а также в местную культурную и социальную жизнь.

Тут двухслойная схема и заработала. Конечно, картина не совсем уж такая идиллическая, но в перспективах городка уже никто не сомневается, а имеющиеся проблемы – решаемые.

5. Технопарк Академгородка. А вот пример противоположного характера. Имеется в виду судьба эксклюзивного «энергичного» решения на территории той же «золотой мили». В январе 2005 года Президентом РФ было дано поручение (от 22.01.2005 г. №Пр-91) о создании технопарка "Академгородок" в сфере информационных технологий. Предполагалось, что это будет большой комплекс – вместилище начинающих стартапов, компаний высокого риска, короткоживущих научно-внедренческих образований. Предусматривались три зоны развития: зона лабораторно-производственных модулей, зона офисов компаний-резидентов технопарка, зона жилищного строительства.

Планировался масштабный эксперимент, который в случае успеха послужил бы примером для всей страны. Поэтому и нетерпение, с которым общественность ожидала хотя бы начала воплощения поручения в жизнь, было значительным. Но...

К концу 2009 года, а именно почти через пять лет (!) после выхода поручения была возведена только коробка первого из многочисленных корпусов технопарка (рис.3). Вспомним, что полвека назад сам городок был уже в строю через четыре года (!) после выхода высочайшей директивы. Очевидно, что сегодня такого рода указания уже не порождают энтузиазм и соответствующую мобилизацию масс.

Рис.3. Первый из построенных корпусов Технопарка – Центр технологического обеспечения (28 октября 2009 г.). За три месяца до этой даты на данном месте был только забор.

Однако у автора нет никакого желания каким-либо образом злорадствовать по поводу трудностей, с которыми сталкиваются люди, ответственные за реализацию этого масштабного проекта. Просто отметим, что за эти пресловутые пять лет в «золотом квартале» заселились российские филиалы транснациональных компаний – и далее вышли на рабочий режим. А в сотне метров от строящегося комплекса технопарка выросли, как минимум, два бизнес-центра, в которых теперь множество компаний, часть которых занимается научной деятельностью.

Далее. Поскольку инновационный бизнес в городке хорошо развит, компании, которые рассматриваются в качестве будущих резидентов технопарка, уже сегодня «пристроены» в других зданиях. С учетом того, что мировая статистика выживаемости стартапов не очень радужная (2-5%), увы, немногие доживут до заселения в будущие чудо-корпуса. На смену им придут другие.

Представляется, что оптимальным путем развития данного проекта является его эволюционная интеграция в уже работающую двухслойную систему в качестве инфраструктурного дополнения. Это стабилизировало бы будущее комплекса и позволило ему работать на благо всего научного процесса.

6. Заключение. Тревожно все это. Агитировать за неспешный эволюционный путь развития науки и техники «от достигнутого» и лоббировать продуманное восстановление разрушенных базовых отраслей – не модно. Не такая у нас парадигма. Не сегодня она родилась – и не завтра закончится. Наш исторический стиль – это цепочка эксклюзивов и экспромтов.

У нас есть Царь-колокол, который ни разу не звонил, Царь-пушка, которая ни разу не выстрелила, Царь-шаттл, который после беспримерного и беспилотного полета где-то доживает в одиночестве свои дни. У нас есть единственный Царь-город, в который потихоньку стягивается население страны. Проблема выживания в этом городе становится все более острой. Теперь нам предстоит построить Царь-инноград, который с точки зрения эффективности может, увы, повторить достижения своих «звездных» предшественников.

Поэтому напрашивается естественное back-up решение. Давайте, пускаясь в поражающие воображение эксперименты над российской наукой и образованием, присмотримся в качестве запасного варианта к тем научным (формальным и неформальным) коллективам, институтам, университетам и городам, где сохраняется будничный исследовательский дух. Это и будет наш резервный неприкосновенный ресурс.