Любые вложения в знания, включая получение высшего образования и ученых степеней, должны быть рентабельными. Каким же законам подчиняется процесс инвестирования в знания? Как соотносятся между собой две тенденции: инвестирование в знания и превращение частных инвесторов в рантье?
В настоящее время мировая и российская наука переживают особый этап своего развития. В этой связи совершенно естественными выглядят любые попытки осмысления особенностей нынешнего этапа. Однако науковедение не является самостоятельной наукой, да и вообще наукой. Это скорее метанаука, то есть наука о науке. Между тем, рассмотрение науки возможно с разных точек зрения в терминах различных частных наук. Большие возможности в этом плане предоставляет, на наш взгляд, экономический анализ и в особенности так называемая теория человеческого капитала. Применение последней позволяет выяснить важные законы, которым подчиняется процесс формирования кадрового состава науки. Раскроем данный тезис более подробно.
1. РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ПОВЕДЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО АГЕНТА И ВЛОЖЕНИЯ В ЗНАНИЯ
Одним из основополагающих постулатов экономической науки является тезис о рациональности экономических агентов. В экономической теории потребления данный тезис конкретизируется в принципе максимизации полезности индивидуума. Если же речь идет о более простых случаях, связанных с финансовыми и прочими затратами, то данный принцип трансформируется в принцип максимизации прибыли или нормы прибыли.
Надо сказать, что время от времени принцип рациональности экономических агентов подвергается критике и переосмыслению, однако в целом опровергнуть его пока еще никому не удалось [1]. С методологической точки зрения сохранение этого тезиса для экономической науки чрезвычайно важно, так как в противном случае она теряет почву для серьезных исследований. Действительно, экономика пытается выявить устойчивые зависимости между соответствующими переменными и параметрами. Если же отбросить постулат о рациональном поведении экономических агентов, то экономисты будут вынуждены изучать поведение общества, состоящего из шизофреников, способных на самые непредсказуемые действия, в том числе и во вред самим себе. Такие случаи, разумеется, тоже имеют место, однако они не являются доминирующим типом поведения и находятся в сфере компетенции психиатров и психопатологов.
Вышесказанное не является праздным методологическим комментарием. Фактически это квинтэссенция экономической логики, которая будет в дальнейшем использоваться нами при рассмотрении количественных законов формирования кадрового потенциала науки.
Другой важной линией нашего анализа является схема калькулирования затрат на получение знаний и научной квалификации, результатов от их использования, а также методика оценки рентабельности подобных результатов и затрат [2;3]. Не вдаваясь в детали соответствующих методических построений, укажем лишь, что ключевой величиной в нашем анализе будет величина рентабельности (норма прибыли) вложений в тот или иной вид образования, включая высшее образование, аспирантуру и докторантуру. Здесь важен следующий момент.
При капитализме все ресурсы индивида и общества капитализируются, то есть получают денежную оценку и принимают форму капитала. В свою очередь для капитала как экономического феномена характерно то, что он с течением времени приносит процент. Труд (усилия), время и финансы индивидуума могут быть по-разному использованы в хозяйственном обороте, однако куда бы они ни вкладывались, будучи капиталом данного субъекта, они должны принести выгоду (процент). Частным случаем приложения сил, времени и финансов индивидуума может быть наука. Вместе с тем «слияние» принципа рациональности экономических агентов и теории человеческого капитала требует, чтобы рентабельность вложений в науку была достаточно высокой для стимулирования решения субъекта в пользу выбора научной карьеры.
Хотелось бы отметить, что предложенный подход является по сути безальтернативным при исследовании «экономического фона» науки. Дело в том, что нами здесь используется не вся теория человеческого капитала, а только определенная ее часть, которую можно было бы назвать теорией инвестирования в человеческий капитал. В данном случае нас не интересует такое сложное понятие, как «научный капитал» человека, ибо адекватно измерить его совершенно невозможно. Нас интересуют лишь затраты в научный капитал и обоснованность их осуществления с точки зрения их окупаемости. Эти характеристики лежат на поверхности и не представляют большой сложности для корректной количественной оценки. Таким образом, мы сознательно уходим от вопроса о том, насколько хороша или плоха отечественная наука и, следовательно, каков научный капитал страны, ибо размытость и неопределенность самого понятия человеческий (в частности, научный) капитал не оставляют нам шансов на успех в этом мероприятии. Вместо этого мы переводим наше исследование в более позитивное русло, стараясь ответить на следующий вопрос: насколько разумными в нынешних условиях являются занятия наукой? На наш взгляд, конструктивность (в смысле исчислимости изучаемых эффектов) данного подхода очевидна.
Величина рентабельности вложений человека в занятия наукой зависит от различных факторов. Нашей задачей является выяснить некоторые численные закономерности между рентабельностью и этими факторами применительно к российской действительности. Результаты расчетов должны дать понимание тех экономических условий, которые должны сложиться в обществе для нормального воспроизводства науки и ее кадрового потенциала.
Здесь чрезвычайно важным представляется следующий идеологический момент. Мы полагаем, что величина рентабельности инвестиций в создание научного капитала (в дальнейшем будем пользоваться таким оборотом для обозначения инвестиций в повышение квалификационного статуса субъекта) должна быть не ниже банковского процента по депозиту и уж тем более она не должна быть отрицательной. Последний факт означает откровенную убыточность вложений в научный капитал, а это противоречит интересам рационального инвестора. Именно в этом пункте анализа проходит граница между экономическим и неэкономическим подходами к исследованию проблемы. Остановимся на этом моменте более подробно.
Дело в том, что отрицательность рентабельности вложений в научный капитал предполагает две возможные интерпретации. Первая, «патриотическая», интерпретация примерно такова: несмотря на убыточность научной деятельности и карьеры, люди продолжают заниматься наукой; следовательно, ментальность и система ценностей данного народа столь возвышенна, что позволяет опрокинуть «низменные» экономические мотивировки и стереотипы. Иными словами, такому народу со столь стойкой и бескорыстной любовью к науке просто-напросто следует воспевать дифирамбы и мадригалы, а в отрицательной рентабельности вложений в научный капитал не следует видеть ничего катастрофичного. Другая, «экономическая», интерпретация выглядит следующим образом: если люди осуществляют заведомо убыточные инвестиции в научный капитал, то они сознательно действуют в ущерб себе; сознательно же действовать себе во вред могут либо умственно неполноценные субъекты, либо люди с извращенной психикой типа мазохистов. Отсюда очевидно, что общество, состоящее из лиц, не способных трезво относиться к себе и к науке, вряд ли может рассчитывать на что-то хорошее и такому обществу можно воспеть, пожалуй, лишь посмертный панегирик.
Выбор той или иной интерпретации зависит от исходной позиции исследователя. Мы будем придерживаться второй версии, так как считаем, что любое игнорирование экономических стимулов и движение против экономической рациональности не может остаться безнаказанным. В свое время Свами Вивекананда призывал придерживаться принципа рациональности, ибо, по его мнению, пока мы не перешли в мир трансцендентного, все, что у нас есть, это наша рациональность. Действительно, в трансцендентных мирах принцип рациональности, по-видимому, не действует. Однако экономический мир и, в частности, мир науки, не относятся к таковым, а потому принцип рациональности, как наиболее универсальный принцип человеческого бытия, здесь следует применять как можно шире.
2. ЗАКОНОМЕРНОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ РЫНКА ИНВЕСТИЦИЙ В ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ
Для того, чтобы можно было говорить о наличии каких-либо закономерностей на рынке инвестиций в «научный» капитал, рассмотрим различные сценарии, связанные с получением высшего образования, а также обучением в аспирантуре и написанием докторской диссертации.
В нашей схеме будут фигурировать следующие характеристики: λ – разрыв в оплате труда «образованного» (после получения соответствующей квалификации) и «необразованного» (без соответствующей квалификации) работника; r – рентабельность затрат на получение соответствующей квалификации (очищенная от искажающего влияния инфляции); i – реальный депозитный банковский процент (очищенный от искажающего влияния инфляции); θ – период времени с момента начала учебы до момента выхода человека на пенсию; τ – период учебы или получения научной квалификации; T – доля учебного года, затраченная непосредственно на повышение профессиональной квалификации. Между указанными характеристиками существует жесткая функциональная связь. Рассмотрим соответствующие количественные соотношения между ними.
Нашей основной задачей является выяснение зависимости между рентабельностью затрат на получение научной квалификации и разрывом в оплате труда «образованного» и «необразованного» работника. Данный вопрос применительно к России относится к разряду не просто актуальных, но и, скажем прямо, болезненных. Действительно, получение высшего образование, а тем более ученой степени кандидата или доктора наук в нашей стране, как правило, не ведет к автоматическому росту доходов человека. Это в свою очередь ставит под вопрос целесообразность осуществления подобных акций по повышению своего научного и квалификационного статуса. В условиях платного образования, которое становится все более распространенным, данная проблема еще больше обостряется.
Между тем, такое положение дел совершенно не типично для стран с нормальным рыночным механизмом. Так, например, для стран Западной Европы и США характерна ситуация, когда диплом престижной бизнес-школы может увеличить цену его обладателя на рынке труда вдвое [4]. При этом стоимость подготовки специалистов МВА (Master of Business Administration) в бизнес-школах США и европейских стран весьма высока. Так, если учеба в Гарварде стоит около 24 тыс. долл. США в год, то учеба во французской бизнес-школе INSEAD – 26 тыс., испанской IESE – 31 тыс., а в Лондонской школе бизнеса (LBS) – 37 тыс. [4;5]. Тем не менее, подобное образование стоит вложенных в него средств. Выпускники перечисленных выше европейских учебных заведений, работающие в консалтинге, могут рассчитывать на стартовую зарплату в 77 тыс. долл. в год, а работающие в банковской сфере – в 92 тыс. [4]. Таким образом, на Западе сложились довольно комфортные условия для эффективного вложения средств в образование.
В России цена получения высшего образования в государственном вузе с именем в настоящее время находится в пределах 1,2-5,0 тыс. долл. США в год, что соответствует «вилке» от 6 до 25 тыс. долл. за весь период обучения. Так, стоимость учебы в ведущих технических вузах страны колеблется от 1,2 до 1,7 тыс. долл. в год, медицинское образование стоит порядка 3,0 тыс. долл., а юридическое – порядка 4,0 тыс. Обучение в Высшей школе экономики (ГУ ВШЭ), Российской экономической академии (РЭА) им. Плеханова и Московском государственном институте международных отношений (МГИМО) является одним из самых дорогих – 5,0 тыс. долл. в год. Причем размер платы за предоставляемое в них образование практически не изменился и после валютного кризиса 1998 года. Хотя «дешевизна» отечественного образования по сравнению с западным очевидна, окупить его в российских условиях оказывается довольно проблематично.
В дальнейшем для конкретизации расчетов будем рассматривать случай бесплатного высшего образования, а также варианты цен на обучение в высшем учебном заведении в 1,5, 2,5 и 5,0 тыс. долл. США в год. Во всех сценариях используем усредненные данные о размерах заработной платы, что дает возможность, не усложняя задачи, выявить некоторые качественные закономерности, действующие на рынке инвестиций в человеческий капитал. При этом предполагаем, что разрыв в оплате труда λ «образованного» и «необразованного» работника обеспечивается сразу после окончания учебы и получения им более высокого профессионального статуса, а затем этот разрыв сохраняется постоянным на протяжении всей жизни индивидуума. Такой подход является несколько упрощенным, зато он позволяет повысить наглядность всех содержательных выводов.
Первая задача, которую мы решим, связана с уяснением зависимости рентабельности r от изменения депозитного процента i при фиксированных остальных условиях.
Для случая высшего образования используем следующие вполне реалистичные данные: учеба в вузе для экономического агента начинается в 17 лет и длится 5 лет; выход на пенсию индивида происходит в 60 лет; во время учебы студент параллельно не работает, то есть T=1; ежегодная цена учебы в вузе – 1500$, среднемесячный упущенный заработок студента – 100$ в месяц, зарплата после получения образования – 300$ в месяц. Экспериментальные расчеты показывают, что при таких начальных условиях влияние депозитного процента i на рентабельность r будет однонаправленным (табл.1).
| i | –10 | –3 | –1 | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 10 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 |
| r | 12,2 | 6,8 | 5,5 | 4,6 | 4,1 | 3,5 | 3,2 | 2,8 | 1,2 | 0,7 | 0,5 | 0,3 | 0,1 | -0,1 |
Из табл.1 хорошо видно, что на всем множестве реалистичных значений процента наблюдается единообразная тенденция, а именно: рост процента i ведет к падению рентабельности r. Это означает, что рост процентной ставки по депозитным банковским вкладам «вытесняет» образование с рынка эффективных инвестиций. Данный эффект чрезвычайно важен, так как связан с таким экономическим явлением, как рента с капитала. Действительно, индивидуум имеет возможность вложить имеющийся у него капитал как в рост своих профессиональных навыков, так и под проценты в банк. И то, и другое должно приносить доход. Таким образом, депозитный процент i находится как бы в постоянной конкуренции с рентабельностью вложений в знания r. Если же банковский процент станет слишком высоким, то это подорвет творческую и профессиональную инициативу владельца капитала и он будет стремиться стать обыкновенным рантье. Основной смысл выявленного эффекта состоит в том, что при низкой ставке процента жить как рантье могут позволить себе только владельцы больших капиталов, а при высокой ставке в разряд рантье будут переходить и держатели относительно скромных денежных сумм.
Интересным фактом представляется, что в рамках нашего сценария некое равновесие между депозитным процентом и рентабельностью вложений в знания находится в окрестности 3-процентной отметки (см. табл.1). Примерно такой реальный процент по депозиту действовал в США в 1997 г. [6, с.604-605]. Обращает на себя внимание и тот факт, что малейшее отклонение от 3-процентной точки равновесия приводит к довольно ощутимому перевесу соответствующего финансового инструмента – i или r. В этой связи довольно любопытно то, что такая страна, как Япония в 1996-1997 гг. осуществляла сверхжесткую процентную политику, удерживая номинальный процент по депозиту на уровне 0,3% [6, с.604]. Такое монетарное регулирование японского правительства имело ярко выраженный инновационный характер, формируя благоприятные условия для профессионального роста населения. В соответствии с нашими расчетами Россия в 1997 г. поддерживала реальные депозитные ставки на уровне 6,4% [6, с.604-605], что вдвое превышало расчетный оптимум и тем самым немного «подрезало» экономические основы повышения квалификации людей, хотя в целом проводимая процентная политика находилось в зоне допустимого.
Еще одним интересным выводом из проведенных расчетов представляется тот факт, что окончательно «задавить» тенденцию к получению высшего платного образования (то есть сделать его рентабельность отрицательной) депозитный процент может только при достижении уровня в 15-16% (табл.1). Однако можно смело утверждать, что подобная величина совершенно нереальна и, в частности, она на 10 процентных пунктов превышает депозитную ставку, действующую в России в 1997 году. Сказанное позволяет констатировать, что с этой точки зрения российская система высшего образования имеет вполне приличный резерв прочности и, по крайней мере, со стороны политики процентных ставок угроза сильного нарушения приемлемого воспроизводственного климата науки не так уж велика.
Особого внимания заслуживает факт позитивного воздействия на величину отдачи r отрицательного процента i<0. Действительно, в условиях отрицательных процентных ставок эффективность получения знаний становится выше (табл.1). Это достаточно важный методологический момент, который имеет большое объяснительное значение и позволяет в новом свете представить некоторые события в российской экономике последнего десятилетия. Так, в начале 90-х годов функционирование российской банковской системы протекало в условиях отрицательных процентных ставок – высокая инфляция перекрывала номинальные процентные ставки по рублевым депозитам, а долларовые вклады еще не получили распространения. Отсутствие финансовых и инвестиционных рынков тормозило нормальный оборот капитала.
На первый взгляд, столь неэффективная система хозяйствования должна была привести к развалу всей социальной сферы, в том числе и сферы образования. Однако этого не произошло. Наоборот, в этот период времени склонность населения к получению образования сильно возросла, а логика событий выражалась простой истиной: лучше вложить деньги в образование, чем ждать, когда их полностью «съест» инфляция. В результате значительная доля доходов людей потекла на оплату учебы, что позволило выжить не только государственным образовательным структурам, но и «подняться» отечественной системе коммерческого образования. Можно сказать, что именно начало 90-х годов явилось «золотым веком» для большинства высших и средних учебных заведений страны, работающих на платной основе. Последующие годы, когда финансовые инструменты приняли нормальные значения, сильно осложнили жизнь многих коммерческих вузов.
Таким образом, теория человеческого капитала позволяет довольно логично объяснить один из множества аномальных эффектов российской переходной экономики – эффект расцвета платной системы образования в самый тяжелый период экономических реформ.
Нашей следующей задачей является уяснение качественной связи между длительностью жизненного цикла эксплуатации знаний θ и рентабельностью инвестиций в знания r. Для этого рассмотрим предыдущий пример. Изменения претерпевают лишь следующие параметры: ежегодная цена учебы в вузе – 2500$; среднемесячный упущенный заработок студента – 200$ в месяц; заработок после окончания обучения – 600$ в месяц; возраст человека изменяется в диапазоне от 30 до 70 лет.
Проведенные расчеты позволили затабулировать довольно интересную зависимость рентабельности r от изменения длительности жизненного цикла θ (табл.2). Специфика этой зависимости заключается в том, что она, как оказывается, имеет параболический вид с точкой максимума, приходящейся на значение θ*=20, что для нашего примера соответствует возрасту в 37 лет. Таким образом, длительность жизненного цикла θ неоднозначно воздействует на уровень рентабельности вложений в образование: рост параметра θ до определенного критического значения (θ*=20) приводит к росту r, после чего дальнейший рост θ начинает действовать в обратном направлении, провоцируя уменьшение рентабельности. Примечательно также и то, что пик рентабельности приходится на возраст (37 лет), гораздо меньший, чем возраст выхода человека на пенсию (55-65 лет).
| θ | 13 | 15 | 18 | 20 | 21 | 23 | 28 | 38 | 43 | 48 | 53 |
| r | 2,7 | 4,2 | 4,9 | 5,5 | 5,1 | 4,8 | 4,7 | 4,0 | 3,9 | 3,6 | 3,3 |
Подобный результат является неожиданным, так как умозрительный анализ подводит к выводу, что рост θ всегда должен позитивно сказываться на величине r. Действительно, если человек с более высокой профессиональной квалификацией получает более высокую зарплату, чем без нее, то чем больше θ, тем больше период, в течение которого этот выигрыш действует, а, соответственно, это должно позитивно сказываться на величине рентабельности. Вопреки таким соображениям полученный вычислительный результат свидетельствует о том, что при заданной ставке процента, длительности обучения и выигрыше в зарплате имеется некий оптимальный срок трудовой активности, когда полученное образование имеет максимальную отдачу.
Содержательно выявленный эффект означает следующее. Если человек после повышения своего профессионального статуса сразу же начинает снимать с данного факта финансовые «сливки», то максимальной отдачи вложения в знания достигнут примерно через 15 лет. После этого, даже если данный процесс продолжится, эффект роста рентабельности инвестиций в знания иссякает. Можно сказать, что к этому моменту полученные знания устаревают и начинают постепенно девальвироваться, содействуя тем самым уменьшению отдачи от вложений в них. Если индивидуум продолжит дальнейшее пассивное получение финансовых «бонусов» от своего профессионального статуса, то он начнет постепенно утрачивать свое изначальное преимущество. Такая политика бесконечного выкачивания финансовых выгод из полученных знаний оборачивается тем, что к моменту выхода человека на пенсию рентабельность вложений в эти знания составит чуть больше 3%. Однако, как было указано выше, это «нормальная» ставка депозитного процента за рубежом, а в России она была значительно выше этой величины. Тогда стоит ли такая рентабельность вообще каких-либо усилий, связанных с получением и освоением знаний? Между тем, если ограничить инвестиционный период означенными выше 15 годами, то рентабельность поднимется до 5,5%, а это уже цифра, превышающая депозитный процент почти всех развитых западных стран и конкурентоспособная с российским депозитным процентом.
Из сказанного вытекает, что быстрое обеспечение денежного выигрыша от получения субъектом профессиональных навыков приводит к тому, что в определенный момент он должен просто-напросто повторить образовательный цикл. Это означает, что применительно к нашему случаю человек в возрасте около 40 лет должен совершить очередной профессиональный виток, например, получить ученую степень кандидата наук. Интересно, что если к своим сорока годам человек разочаруется в своей специальности или экономическая конъюнктура изменится не в ее пользу, то ему имеет смысл получить второе высшее образование и новую профессию – времени до выхода на пенсию как раз хватит для обеспечения максимальной отдачи от соответствующих затрат. Если же мы имеем дело с научным работником, который даже по достижении пенсионного возраста продолжает трудовую деятельность, то не исключено, что для него имеет смысл осуществить не два, а три образовательных цикла. Последний цикл может быть связан с получением ученой степени доктора наук. Чрезвычайно любопытным здесь является то, что в данном случае сама временная структура дисконтирования затрат в знания и доходов с них неявным образом предполагает обесценение человеческого капитала, что и приводит к нелинейной связи между рентабельностью r и сроком трудовой активности θ. Можно сказать, что само устройство экономического мира, скрытое от глаз простого наблюдателя, предопределяет определенные нормы поведения человека по отношению к научным знаниям.
Следующей нашей задачей является уяснение характера влияния цены образования на уровень будущих заработков человека. В этих целях будем использовать следующие начальные условия: учеба в вузе для индивида начинается в 17 лет и длится 5 лет; выход на пенсию происходит в 60 лет; во время учебы студент параллельно не работает (T=1); среднемесячный упущенный заработок студента – 200$ в месяц.
Чтобы лучше понять направление действия анализируемых количественных связей будем рассматривать несколько сценариев возможного хода событий. Во-первых, будем варьировать цену обучения в высшем учебном заведении. Для этого возьмем три наиболее репрезентативных случая: бесплатное образование (G=0), а также образование стоимостью в 1500$ (некий усредненный, «разумный» вариант) и 5000$ (дорогое «элитное» образование) в год. Во-вторых, будем рассматривать различные ставки рентабельности вложений в высшее образование. Для этого также сформируем три сценария: нулевая (ситуация безубыточных инвестиций в знания), 3-процентная (инвестиции в образование равнорентабельны по сравнению с банковским депозитом, равным в нашей схеме 3%) и 10-процентная (примерно до такого уровня доходит эффективность вложений в высшее образование в США) рентабельность.
Результатом расчетов по всем вышеперечисленным сценариям является разрыв в заработках субъекта с высшим образованием и без него. Все количественные оценки величины λ приведены в табл.3.
| Номер Сценария | Уровень рентабельности инвестиций в знания r, % | ||
|---|---|---|---|
| 0 | 3 | 10 | |
| №1 (G1=0$) | 1,2 | 1,7 | 13,1 |
| №2 (G2=1500$) | 1,3 | 2,1 | 19,7 |
| №3 (G3=5000$) | 1,6 | 3,1 | 36,6 |
Какие же выводы можно сделать из табл.3?
Во-первых, связь между показателями разрыва в заработках λ и рентабельности знаний r является явно нелинейной. Во-вторых, чем больше цена образования, тем сильней проявляется нелинейный характер данной связи. В-третьих, само «поведение» этой нелинейности определяется уровнем стоимости образования. Последний тезис наиболее интересен и требует отдельного комментария.
Если по данным табл.3 построить примерный вид указанной функциональной зависимости для первого и третьего сценариев, то соответствующие кривые будут иметь примерно такой вид, как на рис.1. Кардинальное различие в двух кривых заключается в том, что большая часть первой из них (G1=0$) лежит под бисектрисой, а вторая (G3=5000$) – полностью располагается над ней.
Содержательно это означает следующее. Здесь действуют два эффекта ускорения. Во-первых, по мере возрастания «жадности» индивидуума, выражающейся в росте ожидаемой рентабельности знаний, все более катастрофично возрастают требования к заработкам. Так, в рамках первого сценария для обеспечения нулевой рентабельности человек после повышения своего профессионального статуса должен получать всего лишь на 20% больше, чем до этого. Это абсолютно реальная величина даже для российских условий. Для обеспечения 3-процентной рентабельности разрыв в заработках должен составить уже 70%, что уже требует определенных усилий со стороны инвестора. Если же его требования поднимутся до 10-процентной отметки рентабельности, то такой результат может быть обеспечен только, если после окончания вуза он будет зарабатывать в 13 раз больше, чем без него. При наших начальных условиях такой разрыв будет означать заработок в 2600$, что практически нереально (разумеется, не беря внимание исключительные случаи). Таким образом, неумеренные требования к эффективности инвестиций в знания способны полностью блокировать сами инвестиции. Во-вторых, даже в рамках вполне умеренных запросов индивидуумов вопрос может оказаться не простым из-за эффекта цены образования. Действительно, из табл.3 легко видеть, что при 3-процентной рентабельности прирост заработка в первом и третьем сценарии составляет соответственно 70 и 210%. Если первое реально, то второе сомнительно.
Подводя итоги проведенным расчетам, взглянем еще раз на табл.3. «Золотой серединой» из всей массы рассмотренных ситуаций, по-видимому, следует признать второй сценарий с 3-процентной рентабельностью вложений в знания. Именно этот сценарий является наиболее «нормальным» и реалистичным. Однако это означает, что заработок дипломированного специалиста в России должен составлять более 400 долларов в месяц. Такая зарплата не является пределом мечтаний для юристов, экономистов, программистов и прочих представителей «рыночных» профессий. Однако для многих дипломированных палеонтологов, историков, математиков, физиков, астрономов и пр. такая оплата труда практически недостижима. При этом оговоримся, что речь идет об «обычном» заработке, а не о теневом наскребании этой суммы на нескольких работах.
Сказанное подводит к выводу, что в новых капиталистических условиях оплата труда специалистов должна стать регулируемой величиной. Это, прежде всего, касается предприятий бюджетной сферы. В противном случае инвестиции в знания будут тормозиться невыгодными воспроизводственными условиями.
3. РЕНТАБЕЛЬНОСТЬ ПОЛУЧЕНИЯ УЧЕНЫХ СТЕПЕНЕЙ: КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ ЗАКОНОМЕРНОСТИ
Прежде чем приступить к конкретным расчетам, отметим важную тенденцию в западном мире относительно рентабельности вложений в знания. Так, в 60–70 годы норма отдачи от высшего образования в развитых странах сохраняла стабильность и находилась примерно на уровне 10–15%. Ее ощутимое снижение произошло с середины 70-х годов – примерно до 5–8% [7, с.335]. В начале 90-х норма отдачи снова несколько повысилась. В США второй половины 80-х годов коэффициент окупаемости частных вложений в обучение для получения степени бакалавра составлял 13,4%, магистра – 7,2%, доктора философии – 6,6% [8]. Таким образом, по мере роста образовательного и научного статуса (ступени) происходит убывание рентабельности от инвестиций в достижение соответствующего статуса (ступени). В данном случае мы может наблюдать частный случай закона убывания предельной отдачи ресурса. Здесь фактически проявляется всеобщий экономический закон насыщения.
Теперь рассмотрим проблему целесообразности получения ученой степени кандидата наук. Для этого примем следующие предположения: работа над кандидатской диссертацией начинается в 22 года и заканчивается в 25 лет; годовая цена учебы – 1000$; рассматриваем очную форму обучения (T=1); среднемесячный упущенный заработок – 250$; процент по депозиту i=3%. Тогда при r=0 разрыв в зарплате должен составить λ=1,1. Это довольно скромная величина. При r=3% перепад в оплате труда поднимается до λ=1,4, а при r=10% исходная заработная плата должна возрасти в 6,2 раза. Последняя цифра означает, что кандидат наук должен получать более 1500$ в месяц, что возможно только при очень удачном стечении обстоятельств.
Вышеприведенные расчеты показывают, что окупить получение степени кандидата наук легче, чем получение высшего образования. На первый взгляд, такой результат является довольно неожиданным, однако его можно легко объяснить. Дело в том, что в наших расчетах среднегодовая цена обучения в аспирантуре меньше цены получения высшего образования. Именно такое положение дел характерно для современной России. Кроме того, время получения степени кандидата наук меньше времени учебы в вузе. Дополнительным фактором улучшения условий инвестирования средств и усилий в написание кандидатской диссертации является более приемлемый (более короткий) период трудовой активности.
Не исключено, что полученный результат несет не только иллюстративный оттенок, но имеет вполне реальное экономическое наполнение. Так, например, в настоящее время среди молодых специалистов хорошо просматривается тенденция к быстрому получению степени кандидата наук с последующим уходом из науки, сулящим более широкие возможности «эксплуатации» полученного более высокого профессионального статуса. Данный момент особенно ярко высвечивает то, что в академической среде добиться даже того незначительного разрыва в зарплате, который бы обеспечил «нормальную» рентабельность знаний, довольно проблематично.
Другой и, на наш взгляд, более интересный, случай – получение ученой степени доктора наук. Здесь мы рассмотрим несколько сценариев, сосредоточив сначала наше внимание на общих моментах получения докторской степени. Для этого сформируем три сценария (табл.4). В первом сценарии мы рассматриваем не совсем типичный вариант, а именно: человек самостоятельно пишет докторскую диссертацию и прямых затрат на образование не несет (G=0); докторант тратит половину своего активного рабочего времени на исследования (T=0,5); начинается работа над докторской диссертацией в 25 и заканчивает в 30 лет; упущенная среднемесячная заработная плата – 250$; процент по депозиту i=3%. Во втором сценарии меняется только один параметр – индивид все свое время посвящает написанию диссертации (Т=1). Оба сценария отражают практически идеальную ситуацию, на практике встречающуюся довольно редко. В большинстве случаев имеет место совсем другая картина: человек, собирающийся писать докторскую диссертацию, перешагнул сорокалетний рубеж, имеет определенное социальное положение и близок к достижению максимума своего дохода. Тогда характеристики третьего сценария будут таковы: прямых затрат на образование нет (G=0); на написание работы тратится половина активного рабочего времени (T=0,5); начинается работа над докторской диссертацией в 45 и заканчивает в 47 лет; упущенная среднемесячная заработная плата – 1000$; процент по депозиту i=3%.
Каков же тогда должен быть разрыв в оплате труда кандидата и доктора наук? Результаты расчетов по всем трем сценариям приведены в табл.4.
| Номер Сценария | Уровень рентабельности инвестиций в знания r, % | ||
|---|---|---|---|
| 0 | 3 | 10 | |
| №1 | 1,2 | 1,3 | 4,1 |
| №2 | 1,2 | 1,6 | 7,2 |
| №3 | 1,0 | 1,1 | 1,2 |
Первое, что бросается в глаза при анализе табл.4 – это то, что разрыв в заработках не настолько велик, как этого можно было ожидать. Более того, наши расчеты показывают, что инвестиции в получение ученой степени доктора наук окупаются гораздо легче, чем инвестиции в высшее образование и в получение ученой степени кандидата наук. Таким образом, мы получили неожиданный и весьма важный вывод о том, что сам институт докторских диссертаций, существующий в специфической российской форме, не настолько уж абсурден и в общем имеет право на существование.
Другой не менее парадоксальный вывод заключается в том, что стремиться к быстрому получению степени доктора наук не следует, ибо это предъявляет более серьезные требования к будущим доходам специалиста. Наоборот, из табл.4 совершенно явственно вытекает, что докторская диссертация должна быть своеобразным заключительным аккордом карьеры ученого. В этом случае исходную зарплату достаточно повысить всего лишь на 10-20%, чтобы с хорошей прибылью «обернуть» затраты денег, времени и сил на ее подготовку.
Подобные выводы подводят нас к необходимости проанализировать влияние изменения величины цикла деловой активности θ на величину разрыва в оплате труда λ как для случая быстрого написания докторской диссертации (за 2 года), так и за более привычный срок (5 лет). В такой постановке задачи есть и еще один интересный субсценарий, когда индивид полностью посвящает себя написанию диссертации и параллельно не работает (Т=1). Характеристики для дальнейших расчетов будут следующими: прямых затрат на образование диссертант не несет (G=0); упущенная среднемесячная заработная плата – 1000$; процент по депозиту i=3%.
Результаты проведенной серии вычислительных экспериментов представлены в табл.5-6, из которых вытекают, по крайней мере, два интересных вывода.
| Возраст написания работы | 30-35 лет | 35-40 лет | 40-45 лет | 45-50 лет | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Режим работы | Т=0,5 | Т=1,0 | Т=0,5 | Т=1,0 | Т=0,5 | Т=1,0 | Т=0,5 | Т=1,0 |
| r=0 | 1,13 | 1,26 | 1,15 | 1,30 | 1,20 | 1,41 | 1,31 | 1,62 |
| r=3% | 1,31 | 1,62 | 1,32 | 1,64 | 1,34 | 1,72 | 1,44 | 1,91 |
| r=10% | 3,30 | 5,54 | 2,63 | 4,14 | 2,30 | 3,60 | 2,20 | 3,41 |
| Возраст написания работы | 30-32 гг. | 40-42 гг. | 45-47 гг. | 50-52 гг. | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Режим работы | Т=0,5 | Т=1,0 | Т=0,5 | Т=1,0 | Т=0,5 | Т=1,0 | Т=0,5 | Т=1,0 |
| R=0 | 1,03 | 1,06 | 1,04 | 1,08 | 1,05 | 1,09 | 1,07 | 1,13 |
| r=3% | 1,07 | 1,14 | 1,07 | 1,15 | 1,08 | 1,16 | 1,09 | 1,17 |
| r=10% | 1,52 | 2,05 | 1,30 | 1,54 | 1,21 | 1,40 | 1,17 | 1,34 |
Первый из них состоит в том, что при прочих равных условиях писать докторскую диссертацию выгоднее в «нулевом» режиме, когда человек «наваливается» на работу и заканчивает ее в сжатые сроки, полностью лишая себя достойного заработка. Согласно расчетам работа, написанная за 2 года, может окупиться путем почти вдвое меньшего прироста будущих заработков по сравнению с работой, написанной за 5 лет. Таким образом, режим аврала с экономической точки зрения оказывается значительно более предпочтительным, чем режим неторопливого, спокойного написания работы. Такой вывод представляется неочевидным, если учесть, что финансовые потери в обоих режимах почти одинаковы.
Другой вывод состоит в том, что стратегии индивидуума в отношении возраста получения степени доктора наук в определяющей мере зависят от уровня его «жадности». Так, при «скромных» величинах рентабельности (в табл.5-6 это сценарии с r=0% и r=3%) отодвигать защиту диссертации невыгодно, так как это предъявляет все большие требования к будущей зарплате. При стремлении же субъекта к получению слишком больших дивидендов (в табл.5-6 это сценарий с r=10%) со статуса доктора наук, наоборот, имеет смысл не спешить с его получением. Однако количественные оценки необходимого разрыва в заработках таковы, что довольно ясно показывают «золотое» правило науки: слишком большая жадность по отношению к ней невыгодна. Действительно, чтобы окупить получение докторской степени с 10-процентной ставкой рентабельности, необходимо после ее получения осуществить такой рывок в зарплате, который в большинстве случаев просто невозможен. Хотя такие стратегии в науке тоже могут иметь место, учитывая сказанное, их носителей можно все-таки причислить к своеобразным маргиналам-экстремистам.
Все полученные выводы ни в коей мере не могут абсолютизироваться, так как базируются на вполне определенных предпосылках. Как же могут трансформироваться выводы, если некоторые из этих предпосылок изменить?
4. ЗАКОНОМЕРНОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ РЫНКА ИНВЕСТИЦИЙ В ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ: ДИНАМИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ
В предыдущих разделах мы предполагали, что заработки человека с образованием (профессиональным статусом) и без него различаются, но неизменны во времени. В данном разделе мы вводим другую, более реалистичную предпосылку: заработки растут с постоянным во времени темпом.
При такой модификации задачи вновь обратимся к исследованию закономерностей влияния длительности жизненного цикла (θ), стоимости образования (G) и процентной ставки (i) на величину рентабельности вложений в высшее образование (r). Для этого нам необходимы дополнительные исходные параметры: W(t) – заработок «необразованного» работника в момент времени t; D(t) – заработок «образованного» работника в момент времени t; λ – разрыв в совокупных заработках «образованного» (после получения соответствующей квалификации) и «необразованного» (без соответствующей квалификации) работника; λ0 – разрыв в заработках «образованного» и «необразованного» работника сразу после окончания учебы.
В данной постановке задачи мы подразумеваем, что разрыв в оплате труда «образованного» и «необразованного» работника с течением времени меняется. При этом во всех рассматриваемых сценариях начальная заработная плата индивида без высшего образования составляет 100$ в месяц. Мы также предполагаем, что индивид полностью посвящает себя учебе (Т=1). При формировании сценариев мы рассматривали разрыв в оплате труда между образованным и необразованным индивидом λ в пределах от 2 до 3,5, поскольку именно такой порядок цифр наиболее реалистичен и в настоящее время характерен, например, для США. Результаты вычислительных «прогонов» для различных начальных условий приведены в табл.7-10.
Какие же дополнительные выводы можно получить из проведенных расчетов?
| Исходные данные | θ=10 | θ=13 | θ=18 | θ=23 | θ=33 | θ=43 | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Wτ+1=1800$ Dτ+1=2400$ Wθ/Wτ+1=2 Dθ/Dτ+1=3 Dθ/Wθ=2 λ 0=1,3; λ=1,8 | G=2500$ i=3% | 7,8 | 31,7 | 59,3 | 77,6 | 100,1 | 113,4 |
| G=1500$ i=3% | 11,0 | 34,7 | 61,9 | 79,8 | 101,9 | 114,8 | |
| G=2500$ i=10% | 3,0 | 25,1 | 50,5 | 67,3 | 88,0 | 100,1 | |
| Исходные данные | θ=10 | θ=13 | θ=18 | θ=23 | θ=33 | θ=43 | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Wτ+1=2400$ Dτ+1=3000$ Wθ/Wτ+1=2 Dθ/Dτ+1=2,4 Dθ/Wθ=1,5 λ0=1,25; λ=1,4 | G=2500$ i=3% | 6,5 | 30,7 | 58,6 | 77,0 | 99,7 | 113,1 |
| G=1500$ i=3% | 9,5 | 33,5 | 61,0 | 79,1 | 101,4 | 114,4 | |
| G=2500$ i=10% | 1,7 | 24,2 | 49,9 | 66,8 | 87,6 | 99,8 | |
| Исходные данные | θ=10 | θ=13 | θ=18 | θ=23 | θ=33 | θ=43 | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Wτ+1=2400$ Dτ+1=3000$ Wθ/Wτ+1=2 Dθ/Dτ+1= 4,8 Dθ/Wθ=3 λ0=1,25; λ=2,3 | G=2500$ i=3% | 9,7 | 32,8 | 59,7 | 77,8 | 100,2 | 113,5 |
| G=1500$ i=3% | 12,7 | 35,6 | 62,2 | 79,9 | 101,7 | 114,6 | |
| G=2500$ i=10% | 4,7 | 26,1 | 50,9 | 67,5 | 87,9 | 99,9 | |
| Исходные данные | θ=10 | θ=13 | θ=18 | θ=23 | θ=33 | θ=43 | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Wτ+1=2400$ Dτ+1=7200$ Wθ/Wτ+1=3 Dθ/Dτ+1=4 Dθ/Wθ=4 λ0=3; λ=3,6 | G=2500$ i=3% | 31,1 | 53,3 | 77,9 | 93,8 | 112,7 | 123,6 |
| G=1500$ i=3% | 34,7 | 56,6 | 80,6 | 96,1 | 114,5 | 125,0 | |
| G=2500$ i=10% | 25,2 | 45,7 | 68,2 | 82,6 | 99,8 | 109,7 | |
Во-первых, как оказывается, рост заработков на протяжении жизни «работает» в пользу «образованного» субъекта, так как в этом случае происходит однонаправленный рост рентабельности по мере увеличения срока эксплуатации полученных знаний. На первый взгляд, при равенстве во времени разрыва в совокупных заработках «образованного» и «необразованного» работника для первого должно быть выгодней, когда данный разрыв обеспечивается сразу после учебы и сохраняется на протяжении всей жизни. Однако, как показывают расчеты, это не так. Таким образом, динамические сдвиги в величине заработков людей, идущие в пользу образованного человека, оказывают благотворное воздействие на показатель рентабельности вложений в знания. Оборотной стороной данного процесса является «исчезновение» точки перегиба θ*, а вместе с ней и циклов обновления знаний. Другими словами, при меняющейся зарплате становится выгодной неограниченная по времени эксплуатация полученного профессионального статуса, а циклы обновления знаний начинают генерироваться только при стабилизации заработков.
Во-вторых, заметное расхождение в величине рентабельности для различных сценариев наблюдается в основном в первые 10 лет; затем относительные расхождения резко уменьшаются. Для примера: в табл.7 рентабельность в первом субсценарии через 10 лет оказывается в 2,6 раза больше, чем в третьем субсценарии, через 13 лет – уже всего лишь в 1,26 раза, а через 18 лет – в 1,17 раза. Аналогичные расчеты по табл.8 дают еще более впечатляющую сходимость процесса: 3,82; 1,26 и 1,17. Таким образом, по мере роста периода эксплуатации знаний происходит нивелирование в оценках рентабельности и, следовательно, после 10-13 лет начальные параметры полученного образования все меньше и меньше воздействуют на уровень окупаемости произведенных затрат. Отсюда вытекает довольно важный вывод: инвесторы должны придерживаться долгосрочных стратегий по эксплуатации полученных ими знаний и профессиональных навыков; в противном случае все виды дорогостоящего образования будут вымываться с рынка человеческого капитала. Минимальный период планирования будущей профессиональной деятельности составляет 13-15 лет.
В-третьих, рост относительного разрыва в заработках «образованного» и «необразованного» индивидуума до 3 раз приводит к нейтрализации негативного влияния депозитного процента на уровень рентабельности знаний. Действительно, как указывалось выше, в общем случае высокие нормы процента «вытесняют» образование с рынка эффективных инвестиций. Однако из табл.10 хорошо видно, что при заданных условиях рост процента даже на начальном этапе эксплуатации знаний не приводит к слишком уж сильному торможению величины рентабельности. Сравнение первого и третьего субсценариев табл.7-10 (первый столбец) показывает, что относительные различия в рентабельности составляют соответственно 2,60, 3,82, 2,06 и 1,23 раза. Таким образом, достаточно быстрый и мощный рост заработков образованного субъекта позволяет «побороть» сдерживающее влияние депозитного процента и нейтрализовать тенденцию к переходу среднего класса в когорту рантье.
Проведенный анализ некоторых количественных закономерностей функционирования «кадровой начинки» науки свидетельствует, что эти закономерности, во-первых, носят преимущественно сложный, нелинейный характер, а, во-вторых, большинство из них невозможно установить вербальным путем. Рынок знаний с соответствующими профессиональными статусами достаточно чувствителен к различным микро- и макроэкономическим параметрам, многие из которых подлежат регулированию со стороны государства. Однако количественные исследования рынка знаний вообще и рынка научных знаний в частности находятся в зачаточном состоянии. Данная статья призвана закрыть хотя бы самые очевидные «окна» в этой области. По мере более полного понимания количественных закономерностей функционирования рынка знаний будет формироваться основа для проведения эффективной государственной политики, направленной на улучшение экономического климата в отечественной науке.
[1] Балацкий Е.В. Проблема рациональности в экономической теории// «Человек», №3, 1997.
[2] Балацкий Е.В. Дисконт-фактор в расчетах рентабельности вложений в человеческий капитал// «Общество и экономика», №11-12, 2000.
[3] Балацкий Е.В. Расчет эффективности инвестиций в образование с учетом их кредитного характера// «Общество и экономика», №2, 2001.
[4] Иванющенкова М., Фуколова Ю. Ум взаймы// «Коммерсантъ «Деньги»», №1 (155), 21 января 1998.
[5] Добрынин А.И., Дятлов С.А., Цыренова Е.Д. Человеческий капитал в транзитивной экономике. СПб.: Наука, 1999.
[6] Российский статистический ежегодник: Стат. сб. М.: Госкомстат России. 1999.
[7] Psacharopoulos G. Returns to Education: An Updated International Comparison// «Comparative Education», №17 (3), 1981.
[8] Leslie L., Brinkman P. The Economic Value of Higher Education. N.Y.: Macmillan Publishing Company, 1988.
Написать комментарий