Продукты питания с особыми пометками были задолго до разработок генной инженерии, но не производили такого резонанса. Не говорит ли это о некоей революционности ГМО? Способны ли ГМО совершить передел мировых рынков продовольствия? Как ГМО спекулируют на нашем чувстве реальности? И в чем социальная опасность ГМО?
Продукты питания с особыми пометками были задолго до разработок генной инженерии. Например, кошерное и халяльное продовольствие, полученное в соответствии с религиозными предписаниями. Конфессиональная окрашенность ограничивала их потребление одной социальной группой, но когда задача встала накормить весь мир при падающей урожайности, акцент на том, что продукт является генно-модифицированным стал его отрицательным свойством. Не говорит ли это о некоей революционности ГМО? Что в принципе можно рассмотреть за отказом от ГМО?
Гипотезой номер один может быть борьба за обладание продовольственными ресурсами в условиях их жесткой ограниченности. Общеизвестным фактом является то, что посевные площади по всей планете ежегодно сокращаются, из-за природных аномалий плодородность сводится к минимуму, а население Земли тем временем не прекращает расти. Человечество испытывает невероятные трудности с удовлетворением базовых потребностей по Маслоу, об этом свидетельствует статистика ООН, по которой каждый четвертый житель планеты на сегодняшний день голодает.
В этом ракурсе нужно вспомнить ножки Буша – куриные окорочка, которые массивно экспортируют США. Дело в том, что на постсоветское пространство в коробках с надписью PRODUCT OF U.S.A пребывали замороженные окорочка, но вместо двух куриных ног среди них встречалась только правая, напичканная стимулирующими препаратами, в том числе антибиотиками. Левую ножку птицефабрики, как правило, оставляли для внутреннего привилегированного потребителя. Возможно, так, своеобразно и неприкрыто, демонстрировалась пищевая разница между первым и третьим миром, развитыми странами и недоразвитыми.
Прямого отношения к генно-модифицированным организмам ножки Буша на первый взгляд не имеют. Но изготавливающееся из сои мясо, как и кукуруза, пшеница и овощи, выращенные не без вмешательства специалистов по генетике, были впервые запущены в оборот в США и именно оттуда начали агрессивную экспансию на продовольственные рынки всего земного шара. Первыми забили тревогу европейцы – в их уютный кондоминиум с высокоорганизованным фермерским хозяйством вторгался дешевый товар сомнительного качества. В противоположность дешевому, массовому и искусственному помидору, условно говоря, появился помидор пермакультурный.
Это, по всей видимости, подтолкнуло европейцев на коренное переосмысление сельского хозяйства. Согласно центральному принципу, пермакультура использует взаимосвязи природной среды и проектирует их в ландшафте, что позволяет выращивать растения в необычном соседстве и взаимообусловленностью положительно влиять на их плодородность. Такой подход диаметрально противоположен генной инженерии, принцип которой не умелое распределение энергетического и питательного баланса по конкретной среде, а устранение из ДНК-кодов тех элементов, которые предрасполагают к болезням и попутно питательных для вредителей веществ. В итоге на поспевший в результате генных экспериментов виноград никогда не сядут осы. Подобное исключение осы из побочного цикла пищевой цепи само по себе является тревожным знаком. То есть и без политики с ее пропагандистским оружием.
Борьба за рынки сбыта или в случае Европы протест против засилья ГМО-продукции принял непредвиденный оборот. В конечном счете, как бы мы ни хотели верить в искренность технологов, которые помогают снизить риски неурожая и заполнить житницы пшеном, доктрина продовольственной безопасности должна предотвращать прямую угрозу местным производствам со стороны экспорта. Поэтому ничего удивительного нет в том, что благие намерения обрастают прагматическими, иной раз спекулятивными целями. Бунт, отвергающий ГМО, имел к тому же очевидно антиглобалисткий характер, потому что тонны овощей и фруктов, подогнанных один к одному, предстают идеальным воплощением скорее однотипности, чем универсальности. Совсем не то в России, чей ослабленный иммунитет вынуждает принимать подозрительный импорт. Поэтому если говорить о России, то и постановка вопроса должна быть другой – насколько вредны ГМО и вредны ли вообще?
Таким образом, гипотеза номер два помещается нами на психосоматический уровень потребителя генно-модифицированных продуктов. С нарастающей инфляцией всяческих суррогатов и симуляций наше время резко начинает нуждаться в дефицитной подлинности. Визуальные ряды, перенесенные в действительность, онейрическая реальность, далеко зашедшая игра разума – это и многое другое отменяет зрение как главный канал коммуникации с внешним миром из-за его перегруженности и невозможности различать. Человеку необходимы экстрасенсорика, инфразрение или не закупоренные чувственные каналы.
На магазинных полках то и дело встречаешь продукты с этикетками «без ГМО» или «без сои». Давно сложившиеся стереотипы льют воду на мельницу отвержения всего ненастоящего, неживого и неорганичного. С середины XX века с внедрением прогрессивных практик фокус общественного надзора смещается к экологии производства. Отсюда производная экологических продуктов питания. Но трюк заключается в том, что генная инженерия создала совершенную видимость, расходящуюся с сущностью. Ведь что такое ГМО как не форма с не допущенным излишком содержания. Практически невозможно сказать, чем отличен ГМО-помидор от дачного помидора, кроме того, что он не такой.
Кажется, ГМО удовлетворяет нашу потребность в продукте, не предоставляя нам его вовсе или в чистом виде. То есть ГМО, находящийся под подозрением неких наших интуиций, но не глаз, а иногда и не вкуса, может быть описан как осознанный обман, разумное принятие суррогата за подлинный объект. Правда, обман этот, совершающийся через инстанцию разума, направлен на чувства, которые, в конечном счете, и противятся иллюзии помидора. Иначе говоря, психологический момент в употреблении ГМО может быть несравнимо более важным, нежели предпосланные и заданные векторы стереотипического мышления.
Генные модификации, в общем, ставят большой вопрос о современности, являясь проводниками ее импульсов и конечным продуктом застывания времени в предметном измерении. Все складывается так, что исчерпывая естественные ресурсы, в данном случае пищевые, мы, вмешиваясь в саму природу, порождаем целый класс растений, которые выходят из эволюционного ряда, покидают его дарвинистское развитие. В каком-то смысле происходит прививка человечности, уже сделанная одомашненным животным, многие из которых уже непригодны для существования в дикой природе, повторив на своем уровне насильственный антропогенез.
Чем считать ретивый отказ от ГМО: поиском путей приближения к дикой природе и уходом от дальнейшего отрыва в сторону интеллекта? нежеланием переводить себя в режим биоробота, у которого разум преобладает над чувствами? или противлением насильственному уничтожению натурального и получению взамен унифицированного и искусственного стандарта? Пока глубокие рефлексии уступают бытовым аргументам и в дешевых ГМО-продуктах считывается дифференциальный потенциал, способный многократно повысить коэффициент Джини. Если заявленная цель ГМО накормить голодающих, то такая цель в перспективе все равно будет паллиативом и возможно даже станет регулятором социального баланса.
Подытоживая, нужно еще раз выделить наиболее подозрительные аспекты продуктов генной инженерии. Во-первых, ГМО несут в себе заряд передела мировых продовольственных рынков. Во-вторых, они спекулируют на нашем чувстве реальности или болезненно расширяют его в соответствии с принципом реальности. В-третьих, относительная дешевизна товаров продовольствия служит инструментом социального расслоения.
Как бы мы не разворачивали мысль и не пытались отстоять правомерность ГМО в нашей перцептивной действительности, из приведенной триады подозрений при удалении одного всегда останется два. Это значит, что либо производители ГМО захватывают рынки и делят людей по достатку, либо заставляют задуматься о подлинности сущего и провести демаркационную линию между впавшими в фантазматический анабиоз и пьющих стимулирующий интеллектуальную деятельность энергетик, либо масштабный спрос уже удовлетворяется иллюзорным предложением. Настал тот случай, когда в настоящем мы говорим – здравствуй будущее!
Ссылки по теме:
ГМО: научные факты и политические мифы
Стратегии участников продовольственных рынков в России: патриотизм или прагматизм?
Написать комментарий
А как быть с данными исследований согласно которым при употреблении продуктов ГМО через 25 поколений якобы атрофируется функция деторождения. Почему пропали тараканы?