В предвыборный год общественная рефлексия по поводу государственного устройства возрастает и это не удивительно. В России намечается модель противостояния двух управленческих подходов. Чем сложившийся в сознании электората дуумвират отличается от полярности программ Путина и Медведева? Какую страну в лице президента мы можем теперь выбирать?
В предвыборный год общественная рефлексия по поводу государственного устройства возрастает и это не удивительно. Страна наэлектризовывается от политических обсуждений и потрескивает. И может быть впервые, перед президентскими выборами 2012 года, в России намечается модель противостояния двух управленческих подходов. Чем сложившийся в сознании электората дуумвират отличается от полярности программ Путина и Медведева? Какую страну в лице президента мы можем теперь выбирать? И какие экономические реалии изменяются в соответствии с нашим предпочтением?
Централизация или децентрализация?
Идеологии застывают в терминах. Некоторые считают, что на введении терминов все и заканчивается. На самом деле любое слово, вброшенное в политический дискурс, прокладывает дорогу не столько альтернативам, сколько помогает осмыслить уже сложившийся порядок вещей. Поэтому актуальная установка на децентрализацию, воспринимающаяся как оппозиция выстроенной в начале 2000-х вертикали, становится инструментом, не всегда тонким, но необходимым для критического рассмотрения действующего государственного аппарата. К сожалению, как говорит научный руководитель проекта «Национальная инновационная система» Андрей Большунов, упрощенческая позиция комитетов по разработке, к примеру, нового бюджетного законодательства не позволяет развернуть рефлексивный план и выйти за рамки бинарного столкновения «это централизация или децентрализация», так как срабатывает предпосланная установка на децентрализацию.
огда говорится о децентрализации федерального бюджета, тем самым подразумевается самостоятельность субъектов федерации, но, - и в этом согласны все, - свобода регионов в экономических маневрах должна иметь потолок. Проблема передачи функций центра периферии кроется с одной стороны в создании такого законодательства, которое бы экономически и административно увязало бы прежний центр и самостийные субъекты, при этом, не нарушив расстановку сил внутри страны и сохранив прежнее единство. С другой, не все регионы готовы к реструктуризации и большая часть из ряда дотационных вряд ли оправдает себя экономически, что при ослабленном центре вполне вероятно обернется социальной напряженностью и неровностью общефедерального развития.
Регионы на кромке хаоса
Главный редактор интернет-издания «Капитал страны» Евгений Балацкий говорит, что в ходе одного из исследований было выяснено, что 85% страны убыточно. По его рассуждениям, ничего принципиально не поменяется, если мы возьмем налог на добавочную стоимость и разделим его между центром и регионами. Конечно, ситуация сейчас странная, потому что изначально это налог на ведение бизнеса в регионе и в случае, когда он переходит из регионального бюджета в федеральный это ведет к тому, что зарабатывающий субъект ничего не имеет. Тогда произвели деление между федеральным и региональным бюджетами в пропорции 50 на 50. Но даже при таком раскладе ничего существенно не изменилось. Даже если налог на добавочную стоимость оставить за субъектами - 40 регионов останутся убыточными.
«Делить другие налоги - на это центр не пойдет», - рассуждает Балацкий. Именно поэтому действенное решение проблемы в имеющейся парадигме не будет найдено. Радикальное перераспределение не даст, например, эффекта удвоения ВВП, когда многое в своей проблематике выглядело бы иначе. Другими словами, возясь с распределением финансовых потоков, мы фактически в ручном управлении вытянем еще несколько регионов из списка дотационных, но в виде платы нанесем сильный удар по центру. Дело в том, что когда регион дотационный - ни о какой самостоятельной политике и речи нет. Региональные же бюджеты с профицитом позволят субъектам большие свободы на политическом уровне, в том числе и собственную экономическую политику, возьмем хотя бы институт иностранных займов под гарантии профицитного бюджета. Нечто похожее есть и успешно работает в США, где муниципальные облигации имеют большую ценность, чем федеральные. Но такую субъектную экономику можно позволить лишь при отлаженном администрировании и связи муниципальных образований с федеральной администрацией.
Российская централизованная система любопытна тем, что само определение дотаций совершенно непрозрачно. «Это инструмент давления на регионы, - считает Евгений Балацикй. - Кто-то не ту политику повел и ему выдали не те дотации». Другое дело, что экономическая география России такова, что 20-30 регионов всегда будут убыточны. Позиция, которую занимает Минфин, полностью оправдана элементом экономического контроля политической активности регионов, так как дотации на выравнивание регионального бюджета приравнивается к собственным доходам региона. Поэтому самостоятельность субъектов федерации может быть достигнута и без коренного пересмотра устройства российского государства - децентрализации. Вячеслав Марача, член РАНХиГС при Президенте РФ говорит, что российские регионы можно поделить на те, где есть много негосударственной экономики, и те, где присутствует только государственная. Соответственно вторая группа регионов будет дотационной.
Инфляционный насос российской экономики
Очевидно, что развитие негосударственной экономики должно быть главным приоритетом. Но помимо бюрократических препон, в которых выражается системное устройство, требующее существенного упрощения для предпринимательства; хаотичной, неупорядоченной работы с налоговым законодательством, когда оно переписывается спонтанно; и не унифицированных налоговых сборов, есть еще и специфическая экономическая политика. Она заключается в способствовании стягиванию экономической активности туда, где устанавливается высокая плотность населения. Игорь Лавровский, председатель комитета «Деловой России» по валютно-финансовой и кредитно-денежной политике, называет этот феномен «инфляционным насосом». «В Москве - говорит он - все дорого. Она действует как инфляционный насос и сюда все стекается. В регионах, где все дешево - спроса нет. Нужно способствовать растеканию спроса по стране».
Отсюда вытекает - экономическая активность неизбежно стимулирует рост зарплат, а рост зарплат в свою очередь стимулирует покупки. Естественно, что экономическая политика должна быть связана с политикой стимулирования спроса. Но денежно-кредитная политика России такова, что деньги в ней создаются под часть экспорта, а не под весь. «Денежный оборот полностью не монетизируется и ее финансовая система слишком зависим от экспорта», - считает Дмитрий Голубовский, член общественной организации «Деловая Россия». Если Россия будет создавать деньги под бюджет, а не под экспорт, то ситуация выровняется.
Понятно, что во всем этом присутствует ведомственная подоплека. Минфин смотрит на реформу бюджетного законодательства с точки зрения управляемости, прозрачности и придерживается идеала германской или континентальной системы устройства. Но даже при поддержке остальных ведомств курса на децентрализацию федерального бюджета, до сих пор не сформулировано определение самостоятельности регионального бюджета. Просто потому, что никто пока не в состоянии дать такое определение. Если логически подумать, то самостоятельность должна содержаться в возможности принятия решения, а для этого необходима институционально-административная обеспеченность между центром и субъектами. Но, конечно, самым сложным является установление ограничений допустимой самостоятельности.
Борьба противоположностей
Похоже, «децентрализация» еще один термин наравне с «модернизацией», которым запомнятся политические интенции Медведева. Как и многое из предложенного им она коренным образом идет вразрез с тем, что созидал в период своего президентства Путин. Возникает соблазн смотреть на фигуру Медведева через призму эдипальной проблематики, как пошутил Игорь Лавровский. Но что если двуглавый орел российской политики размежевывается на предвыборный срок и в этом разделении каждая из голов может быть принята целостно? Что если никакого двоевластия нет, напротив, на политической сцене зарождается неподдельная борьба двух концептуальных взглядов? Воспринимай мы полноценно Медведева в качестве наследника Путина, мы обязательно припишем ему комплекс Эдипа уже за то, что он хочет что-либо переделать, то есть символически разрушить созданное до него и несущее в себе некую травматическую память. Медведев же все больше стремиться в оппоненты Путина, в полярность, и условно говоря, на главных российских политиков можно навесить ярлыки либерализма и консерватизма, а затем искать знаки таковых в их поведенческих мотивах и сценариях.
При таком угле зрения мы получаем на политическом небосклоне космос вместо хаоса. Дискурс власти освобождается от нужды в концептах «на случай» и появляется некая политическая ориентация не в смысле приверженности власть предержащим per se, а тому традиционному курсу, который олицетворяет конкретный политический персонаж. Таким образом, Путин и Медведев это две совершенно разные, почти не чувствующие родства, России. По той же самой децентрализации это выпукло видно. Выбирая Путина, мы ничего не выиграем в плане улучшения вертикальной структуры власти, но точно не проиграем, кроме разве что свободы (регионов). С Медведевым рискуем развалить страну, разбудив призрак распада и получив несколько самостоятельных государств неподконтрольных центру. Ни то, ни другое в абсолютном выражении не может быть хорошо само по себе. И если намечающаяся диалектика подходов распространиться далее с двух персоналий на все политические силы и дальше чем на предвыборный срок, у России будет и не безосновательно надежда на их более удачный синтез.
Написать комментарий