Российская и западная системы мотивации труда: сущностные различия

   Одна из типичных проблем, с которыми сталкивается большинство руководителей рос­сийских предприятий, - это затруднения, воз­никающие при внедрении в коллективы раз­личных способов индивидуальной мотивации труда. Сложности эти тем острее, чем более интегрированным и стабильным является кол­лектив. Они приводят к двум конечным резуль­татам. В одном случае - «новации» не принимаются, коллектив оказывает «молчаливое» сопротивление их внедрению. В другом слу­чае коллектив принимает мотивацию ин­дивидуального труда, но следствием этого явля­ется растущая дезинтеграция коллектива и конфликты.

       Интересно, что система мотива­ции труда в различных культурах далеко не оди­накова.

       В настоящее время культура современ­ного западного общества изучена достаточно основательно для определения в нем фунда­ментальных точек системы мотивации труда. В основу положим идею М. Вебера – для того чтобы понять общество, необходимо опреде­лить мотивы индивидов и характер обществен­ных норм, в которых действуют эти инди­виды. Эта идея была реализована им в книге «Протестантская этика и дух капитализма», где дан подробный анализ влияния норматив­ных условий на деятельность и поведение от­дельных групп и индивидов.

       Главный императив протестантизма - осуществле­ние своего мирского призвания угодно Богу. Способ осуществления этого императи­ва, или реализация призвания в повседнев­ной жизни, строился на рационализме, то есть на таком действии предприимчивого челове­ка, которое планомерно и трезво направлено на реализацию поставленной перед ним цели.

       В целом все это и определило дух капи­тализма. Собственно, понятие «дух капитализ­ма» выступает у Вебера как определение та­кого строя мышления, для которого характерно систематическое и рациональное стремление к законной прибыли в рамках своей профес­сии.

       Вебер показывает, что стремление к при­званию, достижению – чисто капита­листическая особенность. Капиталистическая этика предполагает определенный идеал. Че­ловек, соответствующий этому идеалу, должен обладать рядом качеств и пройти предписан­ный путь. Прежде всего «капиталистический» человек характеризуется трудолюбием и бе­режливостью. С помощью этих качеств он по­свящает себя делу и получает определенный результат – решает проблему своего жизнен­ного обеспечения. По критерию деловитости его прини­мают «в свои», а в качестве высшей награды он по­лучает признание других людей. Лейтмотивом через всю жизнь человека проходит трансцендентальное стремление в реализации призва­ния. Именно в этом и осуществляется чело­веком, говоря современным языком, самоактуализация. Описанию сло­жившегося в западной культуре этического спо­соба мотивации индивидов можно использовать теорию мотивации Маслоу. В этом смысле иерархия потребностей Маслоу наибольшим образом соответствует концепции Вебера.

       Описание мотивационного принципа за­падного индивида таково:

• необходимо стремиться к достижению;

• необходимо полагаться только на себя,
свои силы и проявлять «частную инициативу»;

• к достижению нужно стремиться по­этапно, реализуя постепенно свои потребности;

• действия должны быть рациональными,
т.е. индивид должен четко определить, к чему
он стремится и какими средствами;

• «рациональность» принимается западным индивидом как «правильный» способ дей­ствия.

       В начале XX века Фредерик Тейлор и Генри Форд, гениально почувствовав данный принцип, разработали основу системы моти­вации труда в западном обществе, построив его на индивидуальной стимуляции. Однако данный принцип столкнулся с рядом трудно­стей в других культурах (например, японской, где он напрямую не применим).

       Необходимо признать, что индивидуаль­ная стимуляция не применима и в России. Это вызвано тем, что организация потребностей в российском обществе имеет иной этический строй, нежели на Западе. Так же, как и «пра­вильный» способ действия является в России не «рациональным», а иным.

       Организация потребностей в российс­ком обществе (этический строй) возник не на фундаменте протестантской этики, а на базе православной, заложившей свои соб­ственные императивы. Это обосновывает Николай Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма», его генеральная идея воплощена в одной фразе: Душа русского народа была сформирована православной цер­ковью, она получила чисто религиозную фор­мацию.

       Собственно потребности Маслоу пони­маются как грехи. Православные мыслители описывают борьбу с восемью основными «смертными» грехами («чревообъястный», «блуда, или любострастия», «сребролю­бие», «гнев», «печаль», «уныние», «тщес­лавия», «гордыня»), тяжесть которых возра­стает от низших к высшим. Три из них – гордыня, тщеславие и сребролюбие – водо­раздел русской и западной культур. Западный мир принимает рациональную гордость, про­тестантская этика оправдывает и обосновы­вает гордыню, которая, как и тщеславие, и сребролюбие органично вплетено в западную культуру.

       Сравним схематически (табл.1) нрав­ственный строй западного общества, аккуму­лированный в концепции Маслоу, с нрав­ственным строем русской социальной системы, оформленной православием.

Таблица 1

Этический строй России и Запада

       Главное отличие одного от другого – русская мораль ориентирована на сдержи­вание и кумуляцию энергии; западная мо­раль – на снятие факторов, сдерживающих активность индивида, свободу его действий. Вряд ли имеет смысл утверждать, что одна из концепций лучше другой. Вывод, следу­ющий с необходимостью, - каждому социу­му соответствует свой собственный этичес­кий строй. Протестантская этика напоминает механизм наполнения ре­зервуара водой, в котором главная задача – «прочистить» каналы, питающие этот ре­зервуар, дать «свободу» движения в этот резервуар. Здесь даже не предпола­гается, что «частная инициатива» «свобод­ных» потоков может быть направлена в «другой» резервуар. Чем больше каналов (чем больше «частной инициативы») в ре­зервуар, тем он полнее. Наполнение «резер­вуара» социума энергией индивидов – «цель» социальной системы Запада.

       Совсем иное – русская социальная система. Наш «резервуар» либо пуст, либо переполнен. В первом случае – русские в печали и унынии. Во втором случае наши действия переполнены страстями (грехи).

         Общий моральный императив находит свое воплощение на уровне бытовой, повсед­невной нравственности. И здесь важный кол­лективный стереотип мироощущения - при­знание ценности коллектива. Все это воплотилось в комплексе норм и ценностей, именуемых круговой порукой.

       Нормы   в российской культуре принима­ются   в   двух   основных   ипостасях,   в   двух   кате­гориях: первая – нормы-препятствия, с кото­рыми   можно   «поиграть»,   которые   «не   грех» нарушить; вторая – «священные» нормы, ко­торые не подлежат обсуждению, нормы-табу или экзистенциальные ценности.

         Первая категория норм (нормы-препят­ствия) идет от человека и для отдельного че­ловека. Инициаторами таких норм могут быть отдельные люди, устанавливающие нормы в интересах отдельного индивида, группы инди­видов или даже для каждого индивида в от­дельности. Во всех случаях – это не более чем правила игры, которые устанавливает одна из сторон игроков. А значит, их «не грех» нару­шить.

         Вторая категория норм основана на тра­диционном принятии приоритета общины над индивидом, а следовательно, принятии приори­тета норм, отражающих интерес коллектива, который выше интереса отдельного индиви­да. В нашей культуре существуют нормы, ко­торые действуют как табу, нормы, которые человек не в состоянии нарушить. Вместе с тем иногда можно наблюдать смену таковых норм на их полную противоположность. Фун­даментом наших норм оказывается ощуще­ние преобладания коллектива над индивидом, что выражается в принципе – «будь как все». Именно этот принцип управляет и предопре­деляет другие переменные нормы. Сам этот принцип имеет две стороны. В одном случае община, коллектив препятствует выделению индивида, негативно оценивает или даже пы­тается устранить его отличие от других, в другом случае – поддерживает индивида.

       В первом   случае принцип «будь как все» приобретает ограничение: «не отрывайся   от коллектива», что проявляется в осуждении общественным   мнением   желания   казаться «умнее всех»,   быть   «самым   деловым», быть «самым чистеньким» и т.п. Западный чело­век демонстрирует свои отличительные каче­ства, российский человек, напротив, не дол­жен «высовываться». Не случайно главный герой многих наших сказок – дурак.

       Попытка выделиться, показать свою исключительность, неповторимость наказы­вается, репрессируется коллективом. Наша культура имеет следующие механизмы реп­рессий. Первоначально нежелание «быть как все» высмеивается. Русский язык в состоя­нии давать достаточно меткие и яркие нега­тивные имена любому отличию, любой форме демонстрации индивидуальности. Обществен­ное высмеивание переворачивает положитель­ное самомнение индивида о своем отличии, вводя его в состояние фрустрации. Кстати, волна анекдотов про «новых русских», в кото­рых создан негативный образ современного предпринимателя, - действие данного регуля­тивного механизма, высмеивания.

      Если насмешка не обладает силой, включается более сильный механизм – зависть. Зависть как регулятивный меха­низм обычно призвана уравнять амбиции индивидов.

       Крайней формой «уравнивания» являет­ся «раскулачивание». Раскулачивание постро­ено на формуле Шарикова: «Взять все и поде­лить». Эта формула характерна не только для люмпена, это общий регулятор кулътуры. Не случайно фразу «делиться надо» можно слышать не только от криминалитета, но и от государственных сановников.

       Этот регулятор поведения человека в коллективе может нравиться или нет, но в дан­ном случае мы должны зафиксировать его существование. Как регулятор, обеспечиваю­щий существования системы, он выполняет функцию поддержания устойчивости.

         Совсем иначе принцип «будь как все» дей­ствует, когда индивиду «хуже», чем другим. В России наверняка нет ни одного человека, не испытавшего на себе в трудных условиях под­держку коллектива. Именно это и есть другая сторона принципа «будь как все».

       Особенность действия этого принципа в том, что окружающие приходят на помощь по­терпевшему зачастую тогда, когда он об этом не просит. Существует как бы негласное пра­вило: нуждающийся не просит о помощи, кол­лектив сам приходит ему на помощь. Именно во взаимопомощи проявляются лучшие черты российского человека.

       Принцип «будь как все» действует при наличии определенных регуляторов, обеспечи­вающих его реализацию. Таковыми являются: актуальный контроль, фиксирующий нару­шение принципа «будь как все», проявляющий­ся во взаимном наблюдении друг за другом – всевидении, и превентивный контроль, пре­дупреждающий отступление от главного прин­ципа русского коллектива, осуществляющий­ся во взаимном общении.

       Всевидение, взаимонаблюдение друг за другом – черта русских коллективов, действие которой постоянно и всепроникающе. При­мечателен пример, когда руководитель фи­нансовой организации, чтобы стимулировать деловую активность своих подчиненных, ре­шил ввести тайну получения зарплаты. Каждый подчиненный получал зарплату в отдельном конверте. Через неполный месяц это была уже «тайна Полишинеля», каждый в коллективе знал, кто сколько получает. Этот пример пока­зывает всевидение коллектива.

       Всевидение рождает у индивидов чув­ство, что «от общества ничего не утаишь». Социум всевидящ. И само всевидение при­обретает характер надсубъектности. Имен­но поэтому коллектив обладает как бы свя­щенной санкцией всевидения.

       Чувство всевидения – характеристика особого нравственного настроя, ориентации индивидов на коллективное взаимодействие, а не на самостоятельное ответственное дей­ствие. Данный настрой определяет коллектив­ное поведение, предполагающее равенство и принцип «будь как все» или «не отрывайся от коллектива». Любая попытка выделиться ин­дивидом из коллектива в русском обществе несет за собой общественные санкции, реп­рессии коллектива. Всевидение – регулятор общественной жизни в коллективе, формиру­ющий у индивидов психологически чувство страха, этически – чувство стыда. А отсюда любое будущее деяние русский человек все­гда оценивает с точки зрения стыда. Тем бо­лее любое общественное деяние должно иметь санкцию коллектива. Значит, такое де­яние должно быть принято коллективом как деяние в интересах коллектива.

       Взаимообщение – превентивный регу­лятор принципа «будь как все». Именно в общении человек открывает себя. Постоян­ное общение и постоянная открытость – ха­рактерная черта русских коллективов. Не случайно даже на работе общение, «чаепитие», «курение» преобладает зачастую над делом, во всяком случае, обладает большей ценнос­тью. Общение – тот механизм, который дела­ет русского человека постоянно открытым, «прозрачным» для коллектива. Особой формой общения оказывается застолье с обязательной выпивкой. Именно выпивший человек ста­новится предельно открытым для окружаю­щих («что у трезвого на уме, то у пьяного на языке»). Отказ от участия в совместной вы­пивке – признак закрытости индивида, его от­каз от открытости, и более того, проявление «неуважения обществу».

       Таким образом, священные нормы кол­лектива прежде всего реализуют принцип «будь как все». Коллектив со сложившимися связя­ми и постоянным составом индивидов может сформировать достаточно сложную систему норм и репрессий. Неустойчивые коллективы дают большую «свободу» индивиду, но не ис­ключают «всевидения» и «взаимообщения». Отсюда следует вывод: на Западе принуждает норма, в России – коллектив. Специфика западного общества в отличие от русского обус­ловлена, во-первых, «рационализмом», а во-вторых, фиксированной (чаще всего писа­ной) «нормой», предполагающей уточнение «своего», и точной фиксации правил взаимодей­ствия.

       Однако действия любого индивида не могут быть до конца определены и оговоре­ны, или, другими словами, нельзя создать раз и навсегда готовый и совершенный меха­низм «межевания». В процессе осуществле­ния действия индивидам свойственно выхо­дить за границы оговоренного регламента, что приводит к изменению границ взаимодействия. А как следствие, действие западного инди­вида на «своей» территории предполагало постоянное «уточнение» области «своего» во взаимодействии с другими индивидами. Стремление определить «свое» пространство и сохранить взаимодействие с другими – ти­пичный образ действия, характерный для за­падных индивидов.

       Западный человек, столкнувшись с но­выми обстоятельствами, препятствиями, ог­раничивающими его действие, либо принима­ет ограничивающие его социальные правила, либо вступает с ними в открытую борьбу. Результатами ее может быть «победа», либо, напротив, «поражение» индивида. Но чаще всего такая борьба заканчивается трансфор­мацией правил, что есть не что иное, как ре­зультат разрешения противоречий. Стороны вырабатывают новые правила, тем самым происходит адаптация этих противоборствую­щих сторон друг к другу.

       Данный характер взаимодействия инди­видов неминуемо вел к противоречиям и кон­фликтам. Впервые как факт это зафиксировал, описал и дал подробный анализ французский мыслитель Ф. Гизо, высказав мысль о том, что противоречия являются источником раз­вития общества и что европейская цивилиза­ция развивалась через разрешение конфлик­тов и противоречий.

       Конфликтное состояние (возникающих во взаимодействии индивидов, групп, классов), может привести к разрушению социальной системы, поэтому становится необходимым механизм урегулирования конфликтов. Заслу­га Гизо в том, что он показал: именно разре­шение конфликтов является шагом социаль­ного развития. И это очень важная мысль для понимания западной культуры – не сами по себе противоречия, а их разрешение является фактором эволюции общества.



       Инструментом урегулирования посто­янно возникающих конфликтов в конечном итоге явилось формирование отношений соб­ственности и частного права, а в итоге – фор­мирование целостного механизма общественного договора. Общественный договор предполагает наличие свободно действующих индивидов, которые добровольно ограничива­ют свое действие, передавая часть своей со­циальной активности институту власти, кото­рый, в свою очередь, обязуется регулировать взаимодействия индивидов и защищать их в однозначно оговоренных и прописанных сферах действительности. Все стороны обще­ственного договора имеют определенные пра­ва и обязанности. Таким образом, обществен­ный договор трансформировал энергию конфликта и противоречия в социальное со­трудничество.

       В дальнейшем эволюция культуры западного общества направлялась развити­ем общественного договора, который в са­мом общем социальном плане обеспечил первоначально механизм разрешения противо­речий между индивидами по поводу их обуст­ройства и отношения к имуществу. Обустрой­ство предполагало принуждение индивида действовать по установленным, зачастую же­стко регламентированным правилам в сфере взаимодействия с другими индивидами. Од­новременно индивид оставался независимым и свободным в той сфере деятельности, где он не был связан взаимодействием с другими индивидами. А таковой, как правило, оказы­валась сфера действия индивида со своим иму­ществом (подчеркнем – в тех случаях, где от­сутствовало взаимодействие с другими индивидами). В этой сфере индивид был аб­солютно свободен. Таким образом, в запад­ной культуре свобода и имущество оказыва­ются связаны прямо пропорционально: чем больше имущества, тем больше свободы.

       Действие общественного договора, в свою очередь, было направлено на определе­ние пространства свободы индивида. Сам общественный договор представал как «межа» между индивидами. Естественно, об­щественный договор не обеспечивал ин­дивиду рост богатства, но он, прежде всего, гарантировал ему его сохранение, а также и его защиту (в том случае, конечно, если рост этого богатства будет осуществляться по ого­воренным правилам взаимодействия).

       В таком случае «нормальным» для За­пада было развитие через противоречия и конфликты (иначе мог возникнуть застой, стаг­нация и умирание), условием же конфликтов становились амбиции и потребности индиви­дов. А отсюда, чем выше потребности инди­видов, тем вероятнее столкновение интересов индивидов в тех областях, где взаимодействие не оговорено, что приводит к конфликту. Раз­решение конфликта возможно, когда стороны, в конце концов, оговаривают принципы взаимо­действия. В результате общественный дого­вор расширяется. Индивиды самоограничива­ют себя во взаимодействии, но при этом более четко описывают область своей свободы (что обеспечивает самоактуализацию).

       В основаниях двух различных систем взаимодействия индивидов Запада и России лежат две разные основы: в одном случае – общественный договор, в другом – круговая порука. Это два механизма, сложившиеся в разных культурах, две реакции на взаимодей­ствие со средой, приводящие к двум различ­ным следствиям. Поэтому индикатором раз­вития и отдельного индивида, и общества в целом в западной культуре является свобода или расширение прав и свобод индивида че­рез развитие механизма собственности и об­щественного договора. Чем больше отлича­ется индивид от других, тем более он свободен, богат, независим и тем выше его статус в западном мире.

       Коллективное взаимодействие в рус­ской культуре имело совсем иные основания (а значит, и следствия должны быть иные). Западный коллектив строился на разрешении противоречий. Хозяйственная деятельность россиян предполагала, напротив, коллективное взаимодействие. Возникновение противоречий, конфликтов в таком взаимодействии могло послужить причиной гибели социума. Поэто­му механизм взаимодействия должен был предполагать инструменты, не допускавшие возникновения конфликтов, инструменты, пре­вентивно исключающие противоречия. Выше отмечалось, что невозможно создать оговоренные, однозначно понимаемые правила вза­имодействия, а коли так, то российское взаи­модействие должно было быть построено не на четко регламентированных правилах (да и импульсивный характер русского человека не принял бы жесткий регламент), а на чем-то ином.

       Индикатор западного развития – неза­висимость. В российском социуме действует противоположный принцип. Вместо принципа «независимости от общества» действует про­тивоположный – «зависимость». Зависимость от коллектива, зависимость от принципа «будь как все». Такая зависимость выразилась в создании внутриобщинной жесткой иерархии, построенной на статусных ролях, внутриоб­щинной системе контроля и репрессиях по отношению к индивиду. Без сомнения, в запад­ных общинах также складывалась иерархи­ческая система статусных ролей, но по харак­теру она была иной. Статус индивида западной общины определялся степенью свободы и независимости от общины. А свобода из­мерялась «площадью» обустройства, или ве­личиной богатства. На Западе действовал принцип: чем больше у меня земли (а в даль­нейшем имущества, или богатства), тем выше у меня статус. Частная собственность – это гарантия статуса. Поэтому критерий статуса, точнее, индикатор статуса один – богатство. Статус индивида определяется удобной и про­стейшей шкалой. Русский же человек зависим от коллектива. И именно коллектив определя­ет статус индивида.


       Анализируя поведение западного инди­вида, отметим: его свободное поведение про­является там, где его действия не регла­ментированы. «То, что не запрещено, разрешено». Но, а коли взаимодействие ого­ворено, то западный индивид дисциплиниро­ванно следует правилу.


       Во взаимодействии русских индивидов действует противоположное правило. Индивид перед совершением действия должен найти способ определить, не будет ли его действие противоречить коллективу и не доставит ли он беспокойства другим индивидам. Как он смо­жет это определить – личная способность ин­дивида. Как правило, это внутреннее чувство, характерное для русских индивидов, - чувство превентивной ориентации в коллективе. Одна­ко если индивид не сориентируется, поведет себя неправильно, коллектив применит реп­рессии к нарушителю, накажет его за ошиб­ку. Если же такой способ не найден, то из-за неосознанного страха перед репрессиями кол­лектива русский человек будет терпеть, будет робок и застенчив (возможен иной вари­ант – отчаянное действие-протест, но это про­исходит только в том случае, когда индивид целеопределенно стремится противопоставить себя коллективу; в результате такой индивид в русском коллективе становится изгоем, маргиналом). Напротив, довольно легко себя находит в коллективе именно тот че­ловек, который обладает развитым чувством превентивной ориентации. Если же действия индивида определяемы, во-первых, данным чувством, во-вторых, в его действиях не бросается в глаза личная заинтересован­ность, а напротив, присутствует «воля» дей­ствовать «ради общества», то именно такой индивид может снискать уважение окружа­ющих.


       Русский человек, прежде всего, должен развивать в себе чувство превентивной ори­ентации в коллективе. Русский индивид, снис­кавший уважение, не просто такой как все, а он – сама суть коллектива. Совершенствуя в себе чувство коллектива, индивид достигает статуса лидера, и тогда его действия превра­щаются в стандарты и образцы поведения для коллектива. Такой человек становится «зако­нодателем мод». Естественно, до тех пор, пока чувство коллектива ему не изменит.


       Итак, для Запада - «будь индивидуален, но следуй установленным однозначным пра­вилам». Для России - «будь как все и следуй за лидером». Лидер в данном случае понима­ется как индивид, персонифицирующий в себе принцип «будь как все». А значит, мотив рос­сийского индивида можно обозначить как «лич­ная преданность» (в отличие от мотива за­падного индивида, известным как «частная инициатива»). Личная преданность - прин­цип, кумулирующий в себе и императив пра­вославной морали – смирение, и основу быто­вой морали - «будь как все и следуй за лидером». Это же одновременно и способ «правильного» действия в российском обще­стве.


       Итак, для того чтобы достичь высоко­го статуса на Западе, достаточно быть бога­тым. В России статус связан с умением «быть как все». Чем выше такое умение, тем выше статус. Человек может приобрести богатство и даже может «купить» себе статус, но он его не сохранит, если у него отсутствует чувство превентивной ориентации в коллективе. На Западе богатство равнозначно статусу, в Рос­сии чаще всего, богатство – следствие ста­туса. Богатство для западного индивида – индикатор успешной реализации принципа куль­туры, принципа, основанного на самостоятельности (независимости), способности «все за­работать своими руками», принципа «частной инициативы».


       Однако в России есть особый индика­тор статуса индивида – система льгот. Инди­вид ориентирован системой норм и ценностей на «зависимость» от нормы «будь как все». Российский индивид не «зарабатывает», а «заслуживает». Заслуги индивида – и есть комплекс льгот, соответствующий достигну­тому статусу. Система льгот – воплощение принципа «личной преданности». По своей сути, это и есть принцип мотивации труда в россий­ских коллективах.


       Чтобы мобилизовать энергию индивидов система льгот должна соответствовать их социальным ожиданиям, а тем самым ин­дицировать статус, т.к. ожидания связаны с возможным достижением, поэтому каждому статусу «положены» определенные льготы. Индикация статуса – первая функция сис­темы льгот.


       Однако удовлетворенные ожидания при­водят к потере социальной активности, поэто­му другим важным моментом является под­держание ожиданий. В советское время для ряда работников надежда на получение квар­тиры была серьезным основанием для отказа от смены работы. Пока существовала надеж­да, человек не оставлял даже ту работу, кото­рая ему не нравилась, оставаясь при этом доб­росовестным работником. Получив квартиру, такой работник увольнялся, но до получения квартиры он вынужден был терпеть. И его терпение поддерживалось. Очередь на квар­тиру гласно представлялась. Профсоюзная организация информировала о движении оче­реди. Возникавшие конфликты по поводу оче­редности получения квартиры только усили­вали общие ожидания. Механизм очереди на квартиру – сложившаяся со временем адап­тивная система поддержания ожиданий.


       Главными особенностями механизма поддержания ожиданий являются:
• неполное удовлетворение: как чело­век должен выходить из-за стола с «легким чувством голода», так и для субъекта обая­ния недопустимо полностью насыщать тех, кто ему симпатизирует;
• нельзя не удовлетворять ожидание, иначе провоцируется агрессивная активность;
• контроль за удовлетворением ожи­даний. По сути, это организация системы льгот;
• механизм, усиливающий ожидания тех, кто утрачивает надежду, проявляя рав­нодушие к тем, кто полон ожиданий и прибегая к репрессиям по отношению потерявшим веру.


       Поддержание ожиданий – вторая функция системы льгот.


       Отличительной особенностью «личной преданности» (в сравнении с «частной иници­ативой») является сохранение состояния «зависимости». Зависимость членов коллек­тива от лидера – инструмент мобилизации активности индивидов. Зависимость вытека­ет из ожиданий. Чем сильнее ожидание члена коллектива, которое может удовлетворить ли­дер, тем выше его зависимость, а значит и авторитет лидера. Однако очень часто зави­симость проявляется не в стремлении что-то получить, а не потерять то, что есть. Инстру­менты экономической и административной зависимости обеспечивают авторитет руково­дителя, а тем самым устойчивость, актив­ность и управляемость коллектива.        Сохранение состояния зависимости – третья функция системы льгот.


       Проведенные в Ижевске социологичес­кие исследования показали корреляцию удов­летворенности трудом и отлаженной системой льгот на предприятиях. Кроме того, эти иссле­дования показали еще один факт – отсутствие зависимости уровня и регулярности выплаты зарплаты с удовлетворенностью трудом на предприятиях. В целом престижными предпри­ятиями общественное мнение признавало предприятия, где сложилась устойчивая сис­тема социальных гарантий и льгот.


       Признавая, что изложенная концепция является не бесспорной, отметим, что она на­шла свое подтверждение в прикладных иссле­дованиях и способствовала разработке опти­мальных моделей мотивации труда на ряде предприятий Ижевска.