О некоторых доказательствах действительного наступления Четвертой промышленной революции

Но мы попытаемся доказать, что во втором десятилетии XXI века мир действительно вступил в эпоху Четвертой промышленной революции, характеризующейся крупномасштабным переформатированием обрабатывающей промышленности на основе внедрения достижений информационно-коммуникационных технологий, искусственного интеллекта в собственно производственные (а не обслуживающие производственные бизнес-процессы на предприятии) технологии.

Германская концепция Индустрия 4.0, отводящая основную роль т.н. киберфизическим системам, указывает на решающее значение построения новых систем обрабатывающей промышленности для революционного преобразования всей экономики. Некоторые российские государственные деятели своевременно уловили тренд на возврат приоритета промышленности. Так, заместитель Министра промышленности и торговли Г.Никитин в июне 2014 года говорил: «Реиндустриализация потому и началась, что у правительств и у общественности западных стран появилось понимание: виртуальная экономика не является надежной основой для долгосрочного развития общества, обязательно должен быть базис, то есть традиционная занятость на предприятиях или в отраслях, которые производят материальный продукт».

В одной из предыдущих статей мы постарались объяснить разницу между кибернетической (Третья промышленная революция – постиндустриальная экономика) и киберфизической цифровизацией (Четвертая промышленная революция – неоиндустриальная экономика). Мы показали, что Россия по-прежнему барахтается в постиндустриализме, продолжая развивать кибернетические системы, в то время как передовые страны вовсю осваивают неоиндустриальную экономику, переходя на киберфизические системы.

Докажем, что, начиная с 2010 года действительно происходит структурная перестройка экономик развитых стран, знаменующая собой завершение эпохи т.н. постиндустриальной (информационной) экономики и переход к новой индустриализации или неоиндустриальной экономике. Проверим данную гипотезу с помощью подсчета темпов роста добавленной стоимости в сферах деятельности, наиболее ярко олицетворяющих постиндустриальную и неоиндустриальную экономику (таблица).

Таблица – Темпы роста валовой добавленной стоимости по отраслям за 2010 – 2016 гг., в национальной валюте, в текущих ценах

Таблица (продолжение):

Таблица (продолжение):

Составлено автором на основе: https://stats.oecd.org/; Rosstat; (1) Данные по России за 2014-2018 гг.

Отмечаем, что в 28 странам ЕС, а также в Италии, Франции, Японии и Корее обрабатывающая промышленность и производство машин и оборудования растет опережающими темпами не только по сравнению с информационно-коммуникационной отраслью, но и по сравнению с обрабатывающей промышленностью в целом. В Германии незначительное отставание.

В то же время сектор «Информационные технологии и услуги» (ИТУ) является лидером по темпам роста почти во всех приведенных странах, включая Россию, где он, понятно, уступает «Добыче полезных ископаемых». Это означает, что ИТУ с 2010 года становятся в большей степени востребованы именно в обрабатывающей промышленности и машиностроении, а не в самой информационной отрасли. Айтишные «навороты» больше используются в управлении станками, а не в компъютерных играх и управлении базами данных пенсионеров.

Особенно характерен пример Японии и Южной Кореи, где добавленная стоимость в производстве машин и оборудования существенно опережает по темпам роста инфо-коммуникационный сектор, а также всю обрабатывающую промышленность. Машины и оборудование – производство средств производства для средств производства, как нас учил марксизм, является ядром технологического обновления, мотором перехода на новый технологический уклад. В развитых промышленных странах это мотор работает вовсю.

Отрицательные темпы роста в сфере телекоммуникаций в большинстве рассматриваемых стран еще более усиливает данный вывод. Цифровизация пошла в промышленность, потому что в инфо-коммуникационном секторе и телекоммуникациях отраслях-лидерах т.н. постиндустриальной экономики заканчиваются сферы прибыльного применения цифровых инноваций. А еще недавно именно телекоммуникационная отрасль рассматривалась флагманом постиндустриальной «новой» экономики. Той волшебной экономики, которая якобы обладает сверхвысокой производительностью в отличие от устаревшей промышленности.

Отдельные исключения лишь подтверждают правило. Например, Россия и Польша как страны догоняющего развития еще недостаточно развили собственно свой инфо-коммуникационный сектор, а, с другой стороны, не являются локомотивом новой индустриализации. Поэтому, производство машин и оборудования в этих странах отстает от сектора «Информация и коммуникации», при том, что растущая в целом обрабатывающая промышленность опережает последний.

Да, в США и Великобритании «Информация и коммуникации» немного опережают обрабатывающую промышленность. Как будто бы этот факт опровергает нашу гипотезу о переходе от постиндустриализма к неоиндустриализму. Но давайте учитывать, что отрасль «Информация и коммуникации» играет особую глобальную роль в национальных экономиках двух стран. Глобальные медиаконцерны, поставщики информации, доминирующие в мире, не могут не продолжать потребление инфо-коммуникационных инноваций. Об этом же говорят положительные темпы роста (единственные среди всех стран!) телекоммуникационной отрасли в данных странах.

Наконец, обратим внимание, что в России отрасли по темпам роста расположились в следующем порядке: «Добыча полезных ископаемых», «Информационные технологии и услуги», «Обрабатывающие отрасли производства». Это как нельзя лучше подтверждает специфику российской модели неоиндустриализации, где локомотивом не может не выступать сырьевой сектор, дающий импульсы обрабатывающим отраслям. К сожалению, сектор производства машин и оборудования, старательно разгромленный в ходе «рыночных реформ» 1990-х не может у нас выступать в роли программного модератора неоиндустриализации!

Статья выполнена в рамках государственного задания Финансового университета 2019 года по прикладной НИР «Разработка механизмов формирования научно-технических конкурентных преимуществ промышленности России».