«Замочен в сортире». О чем говорит смерть топ-менеджера «Роскосмоса»

Статусные посадки

После ареста губернатора Кировской области Никиты Белых, которого взяли с «черной кассой» под предстоящие думские выборы, среди региональных чиновников вырос спрос на перчатки. Возникла и аллергия на чемоданчики. Задержание министра Алексея Улюкаева в офисе «Роснефти» и последовавшее уголовное дело стали не только самоочевидным фактом – в тяжелые времена сажают и членов правительства, но и сигналом – спецслужбы прослушивают всех; тут же подскочила популярность мессенджеров с засекреченной передачей информации. Регулярность посадок, вошедшая в определенный ритм, постепенно перестала шокировать российские элиты, пока не выяснилось, что у них может быть крайне неприятный, кровавый конец.

Дело в отношении топ-менеджера государственной корпорации «Роскосмос» Владимира Евдокимова, занимавшего должность исполнительного директора по обеспечению качества и надежности, правоохранительные органы открыли в прошлом году. Его подозревали в мошенничестве и хищении имущества «Российской самолетостроительной корпорация МиГ» на 200 млн руб. – перепродаже оборудования связанной с ним компании и получении недвижимости предприятия на Ходынском поле. Предполагаемые эпизоды имели место в 2007-09 годах. Тем не менее, несмотря на арест и следствие, Евдокимов оставался действующим директором «Роскосмоса». Родная корпорация отказывалась его сдавать и активно занималась его защитой. Подозреваемый, в свою очередь, не признавал вину и на сделку со следствием не шел.

Как носителя государственной тайны следователи должны были определить Евдокимова в один из двух московских изоляторов – «Лефортово», куда ранее отправили Белых, или «Матросскую тишину», где сидел главный политический заключенный 2000-х Михаил Ходорковский. Но направили его в СИЗО-5 «Водник», где он первоначально содержался в специальном блоке, в камере на шесть человек – месте, куда часто попадают подозреваемые в экономических преступлениях.

Однако месяц назад его перевели в общую камеру на двенадцать человек, где решения суда дожидаются обычные уголовники, которым светит срок на зоне. Новая камера отличалась большей плотностью арестантов и их более низким социальным статусом – большинство из них попали туда по обвинению в мошенничестве и торговле наркотиками, а также пониженным уровнем безопасности – в камере отсутствовало видеонаблюдение, и не было заглушек для мобильной связи. Возможно, в этом и была задумка следователя – вывести подозреваемого на контакт с внешним миром, узнать некие важные подробности.

Обычно ФСИН, если домашний арест невозможен, обеспечивает повышенный уровень безопасности статусным арестантам, к которым, безусловно, относятся федеральные и региональные чиновники, высокопоставленные сотрудники государственных корпораций, оказавшиеся по другую сторону силовики и люди, в общем и целом, государственные и государевы. Поэтому история Евдокимова, когда уровень опасности на каждом этапе возрастал – помещение в «Водник», перевод из спецблока в обычную камеру, – вызывает большие подозрения: не действовали ли оперативники и администрация СИЗО в чьих-то интересах?

Тело в туалете

Около четырех часов утра 18 марта тело 57-летнего Евдокимова нашли в туалете камеры. Он лежал в луже собственной крови с тремя ножевыми ранениями: два пришлись в грудь, один – смертельный – в шею. Сразу возникли три версии произошедшего: во-первых, топ-менеджер «Роскосмоса» мог свести счеты с жизнью; во-вторых, он мог повздорить с сокамерниками и они устроили расправу над ним; в-третьих, его заказали люди, которые были заинтересованы в его молчании.

Пожалуй, ударить себя два раза в грудь столовым ножом, а затем перерезать сонную артерию в суицидальном порыве было бы весьма затруднительно. Тем более, как выяснило следствие, нож был не из числа тех, что раздавали к приему пищи – он был специально заточен, а значит, хранился у кого-то из заключенных. Еще один аргумент против: за несколько часов до смерти Евдокимов поговорил с женой и не высказал никаких опасений, попросив позвонить ему на следующий день. В Следственном комитете России тоже проигнорировали эту версию и завели дело об убийстве.

Вторая версия событий тоже не выдерживает критики: сокамерники Евдокимова, обычный криминалитет, из-за конфликта на бытовой почве никогда бы не пошли на убийство. Прежде всего потому, что оно делает всех сидельцев подозреваемыми, а вследствие обысков – ухудшает общие условия содержания. Наказать, опустить, оказать психологическое давление – в арсенале преступников множество способов «разобраться» с противником. Более того, когда обнаружили тело, сокамерники топ-менеджера спали. Разбудило их то, что один из сидельцев пытался выбить дверь в туалет. Все говорит о том, что, если с Евдокимовым и расправились его соседи по «хате», то они действовали по чьей-то указке.

Как показал осмотр тела, чиновник пытался сопротивляться и скончался от глубокой раны в шею. Возможно, его хотели запугать, но вышла оплошность. Генеральная прокуратура уже потребовала привлечь к ответственности сотрудников ФСИН и, скорее всего, общественность ждет показательная порка, но на вопрос, кто и зачем точил столовый нож на чиновника – ответ мы вряд ли услышим. Это своего рода гостайна.

Однако для власти в целом новость об убийстве Евдокимова – еще одна неприятность. Топ-менеджер «Роскосмоса», подозреваемый в мошенничестве, был убит заточкой в туалете камеры СИЗО – что может быть более буквальной иллюстрацией путинского «мочить в сортирах», адресованного террористам. Так, по-видимому, в свое время рисковал закончить и Михаил Ходорковский. Но теперь быть замоченным в сортире – один из возможных финалов государственной службы, в том числе для совершенно лояльных президенту и его политике людей. И номенклатура, носящая перчатки и чурающаяся кейсов с деньгами, переписывающаяся в мессенджерах и говорящая о важном исключительно шепотом, теперь должна учитывать вероятность печального исхода.

Не меньший удар смерть Евдокимова и для образа цивилизованного государства, в котором удобно и комфортно вести бизнес. Факт налицо: в России топ-менеджер госкорпорации может под следствием получить ножевые ранения, не совместимые с жизнью. И это отменяет прочие «цивилизационные» завоевания. Поэтому российским элитам остается надеяться, что массовых посадок не будет, а если с ними лично случится беда в ходе точечной кампании, то обойдется без перегибов. Но, с другой стороны, когда в России без них обходилось?

Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.