Нефтяное проклятие. О чем Россию заставляют задуматься реформы Саудовской Аравии?

От бума к кризису

Единственным оправданием отложенных на 2018 год реформ в России, которые взялся готовить для президента Путина бывший министр финансов Алексей Кудрин, может быть поговорка о русской тройке: «Долго запрягаем, но быстро едем». Саудовская Аравия, еще больше зависящая от экспорта углеводородов, тем временем уже начертила «дорожную карту» своего транзита к диверсифицированной экономике. «Бензоколонкой», как пренебрежительно называл Россию республиканец Джон Маккейн, или «энергетической сверхдержавой», как еще недавно представляла страну российская власть, монархия Персидского залива в обозримом будущем быть не собирается.

Молодой саудовский реформатор, 30-летний сын действующего короля и заместитель наследного принца Мухаммад ибн Салман аль-Сауд, выразил надежду, что к 2020 году королевство сможет жить без нефти. До представления масштабного плана реформ «Видение 2030» принц Салман зловеще мелькнул в мировой прессе: подчеркивая сконцентрированную за последний год в его руках власть, мировые издания приписывали его вмешательству срыв переговоров о заморозке нефтедобычи в Дохе, куда съехались представители основных стран – экспортеров. В интервью саудовский «младореформатор» подчеркивал: нет разницы, стоит нефть 30 или 70 долларов за баррель, все это не имеет смысла. Перед страной стоит другая задача – изменить экономическую модель и победить нефтяное проклятие.

Для российского правительства, которое возглавляет Дмитрий Медведев, в бытность президента объявивший курс на высокотехнологическую модернизацию, от цены на нефть зависит почти все – от финансовой стабильности до индексации пенсий, а 30 долларов фигурируют разве что в стрессовых сценариях. Слезать с «нефтяной иглы» никто публично не предлагает, и чиновники второй год подряд рассчитывают прохождение дна российской экономикой в зависимости от меняющейся динамики сырьевых котировок. Между тем выстроенная в России социально-экономическая система, напрямую связанная с нефтяными сверхдоходами 2000-х, постепенно отходит в прошлое. Потребительский бум «нулевых», обеспеченный резким приростом энергетической ренты, оборачивается концом потребительской модели экономического роста.

Когда доля сырьевых доходов в ВВП России достигала рекордных 22% – в 2008-2013 годах, дискуссия о модернизации и переходе к инновациям так и не привела к реальным изменениям. «Голландская болезнь» сделала свое дело: экспорт углеводородов обеспечивал 60-70% поступающей в страну валюты, составлял 50% доходной части федерального бюджета, позволял рублю необоснованно укрепляться и удерживал инфляцию на относительно высоком уровне. Население от этого в целом выигрывало – росли объемы импорта, рынок потребительских товаров был перенасыщен. В то же время производительность труда оторвалась от его реальной стоимости, а к потреблению россиян подталкивало расширившееся потребительское кредитование. Однако несырьевые секторы экономики столкнулись с трудностями: завышенный курс рубля делал производство дорогим и неконкурентоспособным, затруднял выход на внешние рынки и лишал стимулов для развития.

В 2015 году доля сырья в ВВП упала до 12%, правительство провозгласило политику импортозамещения, а в его социальном блоке констатировали, что потребление больше не будет прежним – все больше россиян сводят концы с концами и вынуждены экономить на всем, включая продукты питания. Если фундаментом благополучия последних десяти лет выступала дорогая нефть, то прочее было лишь надстройкой, которая сегодня, лишившись устойчивого основания, сворачивается и ликвидируется. Прочную и диверсифицированную экономику российские власти за годы видимого процветания так и не построили. В Саудовской Аравии ситуация похожая, с одной только разницей: монархию более не устраивает быть заложницей черного золота и она, в отличие от России, видит в низких ценах шанс на перестройку.

Открытость и инвестиции

Национальные достояния России – «Газпром» и «Роснефть», две опоры «энергетической сверхдержавы», соревнующиеся в том, кто больше отчислит налогов и дивидендов в бюджет. Для Саудовской Аравии это компания Saudi Aramco, основанная американцами и окончательно национализированная сорок лет назад. Она считается крупнейшей по объему разведанных запасов (260 млрд баррелей) и экспорту. И она же, по замыслу саудовского правительства, должна стать источником ресурсов для переориентации экономики. Закрытая и непубличная в течение десятилетий, Saudi Aramco – возможно, самая дорогая компания в мире – раскроет свою отчетность перед частными инвесторами: правительство намерено продать 5% ее акций в рамках IPO (публичное размещение на бирже), преобразовать в холдинг и организовать прозрачное управление через совет директоров.

По разным оценкам, компания стоит от 1 до 10 трлн долларов. Принц Мухаммад, непосредственно стоящий за реформами, считает справедливой стоимостью 2 трлн долларов. Как бы то ни было, основная идея заключается в том, чтобы сделать компанию публичной, повысить ее капитализацию, а затем передать 95% ее акций в Государственный инвестиционный фонд (Public Investment Fund), который должен стать ключевым инструментом для преодоления нефтяной зависимости. С помощью его инвестиций в реальный сектор саудовский принц рассчитывает решить две первостепенные задачи: увеличить частный сектор экономики с 45 до 60% ВВП, а долю малого и среднего бизнеса довести с 20 до 35% ВВП. Новые производства и компании позволят снизить безработицу с 11,6 до 7% и записать в число пережитков феномен «людей на диване» – как правило, молодых чиновников, которым государство обеспечивало занятость в госучреждениях, но которых не могло занять полезной работой.

Также в фонд национального благосостояния Саудовской Аравии планируется включить другие государственные предприятия, в том числе оборонные, и объекты недвижимости, которые будут приватизированы – все это поможет увеличить иностранные инвестиции с 3,8 до 5,7% ВВП. Помимо капиталовложений внутри страны фонд обещает обеспечить 10% мирового объема инвестиций, больше чем кто-либо в отдельности. Естественно, есть в этой бочке меда и довольно большая ложка дегтя: отказ от ренто-сырьевой модели будет стоить жителям Саудовской Аравии субсидий на водоснабжение, электроэнергию и бензин, что позволит экономить бюджету до 30 млрд долларов в год. Таким образом, дефицит бюджета должен снизиться с текущих 19% ВВП до приемлемой для макроэкономической стабильности величины.

Безусловно, у смелых планов Саудовской Аравии есть большие риски и множество нерешенных вопросов. Например, введение налогообложения, в том числе НДС, и отмена субсидий поставят ребром вопрос о легитимности монархии и подконтрольности правительства. Появится и запрос на расширение политических прав и элементы демократии. Вероятно даже, что резкое сокращение бюджетных расходов обречет экономику монархии на низкие темпы роста в последующий период. В консервативном религиозном обществе это серьезный фактор риска, однако, покончить с государством, главная функция которого – перераспределение ресурсов, и перейти к государству, которое делает ставку на развитие человеческого капитала и благосостояние граждан иначе нельзя. И если это понимают в Саудовской Аравии, религиозной монархии, которой меньше ста лет и которая почти всю свою историю зависит от экспорта нефти, то почему в России разговор об этом на высшем уровне даже не идет?

Распиливание ренты

Действительно, в российском правительстве последнее время много говорят о конце потребительской модели и даже видят в падающих доходах населения шанс на преодоление экономического кризиса. Однако речь о том чтобы покончить с рентной моделью экономики не идет. За годы нефтяного бума Российское государство неоправданно разрасталось, как снежный ком увеличивались государственные расходы, нарастала неэффективность – от бюрократии до госзакупок и расходов госмонополий.

Управление нефтегазовой рентой за это время тоже трудно назвать сколько-нибудь удовлетворительным. Власти совершенно непрозрачно для граждан под видом «развития территорий» сверху затевали так называемые «мегапроекты», крупнейшие из которых Олимпиада в Сочи, Универсиада в Казани, саммит АТЭС во Владивостоке, ЧМ-2018. Это довольно простая идея была одним из важнейших источников коррупции: из бюджета, переполненного нефтедолларами, через посредников – государственные банки и различные корпорации развития, как например ВЭБ, деньги вливались в крупные строительные проекты, подряды в которых получали приближенные к власти предприниматели.

Таким образом, власти распределяли сверхдоходы, растрачивая их на иллюзию развития страны, за которой, в свою очередь, скрывалась чудовищная коррупция и неэффективность. Вложения шли в большинстве своем не в производственную деятельность и не на модернизацию – несырьевые предприятия как раз таки оптимизировались, хотя инновационная деятельность и технологические предприятия (военного и космического комплексов, например) от большого притока средств также ничего выдающегося и заметного не добились. Так, к примеру, на домашнюю Олимпиаду Россия потратила больше всех – 1,5 млрд долларов, а на ЧМ-2018 не хватило и 10 млрд, хотя еще ничего толком не построено и не готово.

Но есть и другой немаловажный аспект. На «распиливании» ренты проще делать деньги, чем на чем-либо еще, что заставляет предпринимателей буквально прижиматься к телу государства – происходит слияние государственных и экономических интересов. Кроме того, все строительство, «развитие» и даже простая поддержка бизнеса со стороны государства начинает прочно связываться с конкретными лицами, контролирующими финансовые потоки. Это усиливает их политическое влияние и ведет к деградации не только демократических институтов, которые безразличны большинству россиян, но и экономики, на которую россияне все больше обращают внимание последние два года.

Однако для власти, не сумевшей использовать исторический шанс и обернуть высокую стоимость сырья в национальное процветание, в этом нет ничего страшного, пока все еще есть что распределять. Россия сохранила не более 10% нефтегазовых доходов за последние 15 лет в Резервном фонде и Фонде национального благосостояния, но уже активно проедает эти средства – за счет «стерилизованной» в тучные годы денежной массы финансируется текущий дефицит бюджета. Из ФНБ еще несколько лет назад планировалось инвестировать средства в инфраструктурные проекты, за которые бы отвечали те же малоэффективные госкорпорации, однако власти, почувствовав приближение кризиса, вовремя приостановили рассмотрение посыпавшихся заявок.

Чем же российский опыт отличается от того, что хотят предпринять в Саудовской Аравии? Во-первых, саудовское правительство решительно настроено использовать перераспределение средств из сырьевого сектора, чтобы активировать другие секторы экономики, в частности увеличить количество малого и среднего бизнеса, причем – частного, а не государственного. Во-вторых, Саудовская Аравия хочет быть более открытой, чтобы привлекать больше инвестиций, тогда как Россия, наоборот, закрывается, и не только в силу политических факторов. Но и, к примеру, засекречивается финансовая отчетность «Газпрома» и «Роснефти». В-третьих, саудовское правительство хочет добиться прозрачного управления ключевой компанией страны и использовать ее в качестве залога инвестиций в другие проекты. В ситуации с той же «Роснефтью» российские власти продают 19,5% акций компании, чтобы финансировать дефицит бюджета – на развитие и инвестиции эти деньги не пойдут.

Что же до налогов и отмены субсидий, то в России этот процесс идет полным ходом и лишь усилится к 2018 году, включая повышение пенсионного возраста. Поскольку повышение налогов – прямых ли, косвенных – это попытка продлить жизнь рентного государства. Только она фиксирует следующее: власти предыдущие сверхдоходы растратили и вот теперь готовы заняться реформами в критических, тяжелых условиях, переложив бремя кризиса на граждан и бизнес. А то, что рентные доходы могли значительно упростить диверсификацию и поддержать отдельные производства инвестициями – это давно упущенные возможности. В отличие от Саудовской Аравии, в этом смысле России придется начинать с нуля. Но народная поддержка в рентном государстве до сих пор покупается – перед выборами в Госдуму обещают второй раз проиндексировать пенсии и не урезать расходы бюджета. По всей видимости, итоги голосования будут правильными.