«Стрижка депозитов» по-российски. Почему власти решили спасать банки-банкроты за счет вкладчиков?

Третий год россияне привыкают к словосочетанию «банковская чистка». Финансовые организации банкротятся и лишаются лицензий по решению Банка России, а государство через Агентство страхования вкладов (АСВ) тратит деньги на выплаты вкладчикам. Перед кризисом 2008 года в России осуществляли деятельность 1100 банков, тогда как сейчас уже менее 700. Только за 2015 год ЦБ отозвал 93 лицензии. В общей сложности государство потратило на компенсации вкладчикам 822 млрд руб., а на санацию банков – 1,4 трлн руб. И это не предел: по подсчетам главы ВТБ Андрея Костина, через пять лет на российском рынке может остаться 200-300 банков.

Теперь, с большой степенью вероятности, в оборот войдет новое выражение – «стрижка депозитов» (хотя подразумевающийся под этим термин bail-in означает несколько иное: принудительную конвертацию вкладов в капитал банка). Еще год назад в антикризисном плане правительства большое количество средств закладывалось на поддержку банковского сектора. Но сегодня вливания из бюджета на докапитализацию, как и национализация убытков проблемных учреждений становятся все менее приемлемыми. Тем не менее, банковская система страны все так же «больна» и «чистка» как стратегическое направление работы ЦБ, очевидно, не приостановится. С предложением проводить «стрижку» для спасения проблемных банков выступил не ЦБ или АСВ, которым это предписано профилем деятельности, а Минфин, что стало сигналом о достижении критических издержек.

Дело в том, что оздоровление неустойчивых банков в последнее время проводилось за счет прямого кредитования АСВ со стороны ЦБ, который печатает под это деньги (механизм называется bail-out и широко применяется во всем мире). Средства на санацию АСВ выдавало финансовым организациям, которые работали с активами пересекших красную черту банков. Они, в свою очередь, на полученные средства покупали у Минфина облигации федерального займа (ОФЗ) и зарабатывали на процентах. Таким образом, убытки банков в сложившейся схеме полностью покрывает государство, да еще и обязуется в течение длительного времени выплачивать проценты посредникам.

Долго так продолжаться не могло ввиду экономического кризиса, двузначной инфляции и растущего бюджетного дефицита. То, что в Минфине обсуждают возможность принудительной «стрижки» вкладов, то есть спасения банков не за счет государства, а на средства вкладчиков, стало известно в прошлую пятницу. Замминистра финансов Алексей Моисеев имел неосторожность рассказать о «внутриведомственной дискуссии», чем вызвал бурю в стакане.

Чтобы успокоить насторожившуюся общественность, позднее он доступно и популярно пояснил, что такой вариант станет четвертым среди предусмотренных на сегодняшний день процедур: банкротства, санации и передачи части активов другому банку и затронет лишь физических и юридических держателей вкладов от 100 млн руб. Затем успокоил, что законопроект очень сложный и только над его концепцией в ведомстве «полгодика поработают», а принят он будет не раньше середины 2017 года. Хотя в ЦБ надеются воспользоваться новым механизмом уже в этом году.

Хотел Моисеев или нет (возможно, его посыл был обращен корпоративным клиентам банков), но он затронул страхи большинства россиян, которые тут же вспомнили, как нечто подобное происходило на Кипре в 2013 году, где «стрижка» вкладов (30% депозитов) двух крупнейших банков страны была условием получения финансовой помощи Евросоюза. На практике же российская «стрижка» (haircut) будет означать полное изъятие крупных вкладов на докапитализцию банка, чтобы облегчить финансовое бремя государства. Насколько крупных, пока неизвестно: обсуждаемый порог может составлять как 100 млн руб., так и десятки миллионов, но понимания на этот счет нет даже в Минфине. Крупным вкладчикам предложат выбор: конвертировать средства на депозите рухнувшего банка в его акции или же в субординированный кредит. Разница в том, что акции на момент начала оздоровления кредитного учреждения могут ничего не стоить, а в случае с долговым обязательством можно будет зафиксировать ставку и ждать, пока банк войдет в строй. Но для государства, безусловно, было бы удобнее все вклады обернуть в акции и удержать банк на плаву.

В ЦБ инициативу Минфина поддержали, хотя еще в марте 2015 года на аналогичное предложение АСВ отвечали: «В наших условиях отказ от финансового участия государства в решении проблем банков был бы преждевременным». Но, видимо, кризис заставляет вооружиться международным опытом и идти на крайние меры.

Если бы механизм bail-in работал два года назад, это сэкономило бы 20-25% средств, потраченных государством на санацию проблемных банков, заявил зампред ЦБ Михаил Сухов. Речь идет о десятках миллиардов рублей. Однако, по его же словам, совокупная дыра в лишенных лицензии банках на сегодняшний день составляет 500 млрд руб., тогда как средства крупных кредиторов (от 100 млн руб.) – 130 млрд руб. Поэтому, вполне возможно, что порог будет опущен со 100 млн руб. до менее крупной суммы – вопрос, как видно из публичных комментариев, открытый.

Тем не менее, законодательное закрепление механизма bail-in позволит дать юридический ответ на вопрос, кто должен спасать проблемные банки. Пока на него можно ответить лишь с точки зрения справедливости, не имеющей правовой основы: должны отвечать, прежде всего, владельцы и крупные вкладчики, которые зачастую являются аффилированными лицами, прекрасно осведомленными о самочувствии банка. Пока же выдача крупных вкладов при санации производится по первому требованию, остальные вкладчики получают застрахованные 1,4 млн руб. Зампред ЦБ Сухов прямо сказал, что ЦБ «по идеологическим причинам» не шел на оздоровление банка, если знал о размещенном в нем депозите лица, которое и довело его до проблем. Поэтому дополнительное предложение – списывать 100% средств собственников банков при его санации – более чем обоснованно и правильно.

Но есть и риски. Так, например, законодательное закрепление bail-in, скорее всего, приведет к перетоку вкладов из мелких и частных банков в крупные и государственные, что только увеличит количество проблемных организаций. Во-вторых, крупные вклады, очевидно, будут дробить так, чтобы они не попадали под принудительную конвертацию в акции или кредиты, ведь шансы вернуть полный объем средств будут не очень большими. Прежде всего, это затронет корпоративный сектор, ведь среди населения найдется не много держателей вкладов на 1,3 млн долларов (100 млн руб.). Главный вопрос, захотят ли они спасать банки, где у них хранятся средства, «с перспективой роста платежеспособности» (по выражению главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной).

К этому можно добавить, что не только заявление замминистра финансов Моисеева оказалось примером того, как нельзя подавать важную и нужную инициативу, но и внезапная перемена во взглядах у руководства ЦБ показала, что государство могло избежать части издержек «банковской чистки», если бы к ней подошли с большим количеством инструментов. В текущей же ситуации, когда банковский сектор переживает нестабильность, а в большом количестве банков введены временные администрации, разговоры о готовящейся «стрижке» нервируют вкладчиков и еще больше подрывают доверие к банковскому сектору.