Большая приватизация. Зачем правительство хочет продать «Роснефть» за бесценок

Приватизация со времен залоговых аукционов 90-х годов вызывает в России исключительно негативные ассоциации. Пришедший к власти на заре 2000-х, президент Владимир Путин сделал ставку на построение государственного капитализма. Он приложил немало усилий для установления контроля государства за ключевыми компаниями и отраслями, в которых они, в большинстве случаев, занимают доминирующие положение и находятся в руках близких к президенту людей.

Тем не менее, процесс приватизации шел своим ходом и пополнял бюджет. Согласно данным Росстата, в 2005 году от продажи госимущества в федеральную казну поступило 87 млрд руб., после кризиса 2008-2009 годов приватизационные доходы исправно пополняли бюджет: на 150 млрд руб. в 2012-м, на 125 млрд в 2013-м, на 106 млрд в 2014-м и на 5 млрд в 2015 году. На 2016-ый первоначально были запланированы относительно скромные доходы – 33,2 млрд руб. Пиковых значений стоимость государственных активов достигла в 2008 году, когда и зародилась дискуссия о распродаже «слонов» российской экономики – крупнейших банков, нефтегазовых, транспортных и коммуникационных компаний. Про амбициозный план – передать контрольные пакеты акций всех госкомпаний частным инвесторам – вспомнили в 2012 году.

Однако государство, превалирующее в экономике, не собиралось столь быстро расставаться со своей опорой. В ожидании более благоприятной конъюнктуры рынка компании только дешевели и к настающему моменту подешевели в долларовом выражении: «Роснефть» – в 4,4 раза, Сбербанка – в 4,6 раза, ВТБ – в 3,5 раза, «Газпром» – в 11 раз. Ситуацию осложнила политика: Москва пошла на открытый конфликт с Западом на почве украинского кризиса и попала под санкции против целых секторов экономики. С закрытым доступом к западным финансовым рынкам и в условиях рекордного за десять лет падения цен на нефть российские «слоны» сильно похудели.

Правительство, желавшее продать доли в госкомпаниях как можно дороже, с началом экономического кризиса надеялось на одно – внезапный и спасительный рост цен на нефть. Вера в прилив нефтедолларов парализовала политическую волю в 2015 году и не позволяла предпринимать решительных действий. В прогнозе Минэкономразвития на текущий год есть отголоски пустых надежд: средняя цена нефти по году составит 50 долларов за баррель, дефицит бюджета при этом достигнет 2,36 трлн руб. или 3% ВВП. Но при нефти по 35 долларов дыра в бюджете, по разным оценкам, вырастет от 4,5% до 6% ВВП. Среди способов финансирования дефицита есть устраивающий всех вариант расходования Резервного фонда, спорное и нежелательное повышение налогов и сборов, а также приватизация госкомпаний.

«В бюджете денег нет, доходы от экспорта энергоресурсов сокращаются, поэтому продавать будут все», – цитировали «Ведомости» чиновника Минэкономразвития перед совещанием у Путина. Надо сказать, что и крупнейший производитель нефти в мире – Саудовская Аравия – тоже задумалась о продаже акций государственной Saudi Aramco, чтобы справиться с бюджетными проблемами. Как видно, Россия в своих бедах не одинока и фискальный мотив «большой» приватизации 2016-2017 стал центральным. Именно поэтому инициатива Минфина и Минэкономразвития, которые ожидают извлечь 1 трлн руб. из распродажи «голубых фишек» в ближайшие два года, подкрепляется стойким ощущением безысходности. Усиливая этот эффект, руководители ведомств сопровождают обсуждение комментариями о «критической ситуации» с бюджетом.

Среди позитивных моментов, которые отмечают сторонники разгосударствления, считающие, что частный собственник априори лучше государства, упоминаются структурные реформы, перестройка экономики (в идеализированном представлении – отход от госкапитализма) и улучшение качества управления государственным имуществом. Но эту сугубо идеологическую упаковку сложнее «продавать» общественному мнению, отсюда на первом плане пополнение бюджета. Тем не менее, вопрос о собственности для государства отнюдь не праздный и упразднить его не получится. Власть должна контролировать системообразующие компании и отказываться от функции управляющей руки не собирается.

На первом совещании у президента на тему приватизации 1 февраля речь шла о «концептуальном подходе», как выразился пресс-секретарь первого лица Дмитрий Песков. Глава государства в общих чертах описывал правила продажи крупных пакетов госкомпаний. Во-первых, он отметил целесообразность передачи доли инвестору, что подразумевает запрет на продажу по «бросовым ценам». Но эта задача, как мы отмечали выше, уже невыполнима – крупнейшие компании России существенно подешевели по сравнению с 2012 годом. И если уж целесообразно подходить к приватизации с точки зрения ценовой конъюнктуры, то с ней теперь точно лучше подождать до лучших времен. Здесь можно привести пример «Роснефти», которая в 2013 году приобрела ТНК-ВР за 54,5 млрд долларов, а по состоянию на январь 2016 года вся компания стоила 36,9 млрд долларов. Продавать 19,5% «Роснефти» сейчас значит нанести серьезный финансовый ущерб государству. В то же время без нефтяной компании правительство едва ли заработает на приватизации 400 млрд руб.

Во-вторых, Путин настаивает на прозрачности сделок, получении полной информации об их бенефициарах. В экономическом блоке правительства ему кивают: такой опыт у России уже есть, все можно сделать по мировым стандартам. Однако затем президент резко сузил потенциальный круг покупателей акций госкомпаний: инвестор должен обладать российской юрисдикцией, то есть быть зарегистрированным не в офшорной зоне, а в России. Таким образом, наиболее вероятными претендентами на покупку становятся российские миллиардеры. Но и тут президент выставляет ограничение: на совершение сделок в госбанках кредиты брать будет нельзя, то есть само у себя покупать компании на подставные лица государство не намерено. Это, пожалуй, единственная хорошая новость. Правда, и здесь есть подводные камни. Так, например, реализовать пакет акций «Ростелекома» вряд ли получится из-за возражений со стороны Минобороны и спецслужб, для которых компания предоставляет спецсвязь. Пускать инвесторов со стороны в такой актив явно не будут, но и у государства нет средств для инвестиций в отдельную инфраструктуру спецсвязи.

В-третьих, президент не хочет видеть среди покупателей спекулянтов, которые купят российские компании «на дне» с расчетом на последующий рост. Поэтому он требует, чтобы у инвесторов был четкий план развития приобретаемого актива. Из всего этого следует, что получить долю в госкомпании сможет российский стратегический инвестор, располагающий необходимыми ресурсами и готовый развивать бизнес в партнерстве с государством. Несколько противоречий сразу бросаются в глаза: ограничение количества покупателей ведет к снижению цены, в свою очередь, на внутреннем рынке нет необходимого объема средств для покупки государственных активов и, наконец, собственная стратегия для инвестора не будет иметь никакого смысла, ведь государство сохранит контроль над предприятием, а значит, менеджмент останется прежним. Другими словами, управляющим акционером по-прежнему будет государство, и держатели миноритарных пакетов будут серьезно ограничены во влиянии на политику «Роснефти», ВТБ или любой другой компании.

На совещании Путин проговорил ключевые слова: «сохранение контроля», угроза «захвата предприятий конкурирующими компаниями» и «стратегически важные активы». Собственно, это и есть исчерпывающая концепция отношения государства к собственности: она должна контролироваться властью, точка. Поэтому идея настоящей приватизации в путинской России глубоко утопична. При таком отношении возможно лишь перераспределение активов.

Однако каждый конкретный случай будет рассматриваться индивидуально, пообещали в правительстве. Нельзя исключать, что приватизация пакета «Роснефти» ­– самого дорогостоящего актива из всех предложенных – со стороны западного инвестора, который решит вопрос российской юрисдикции, может привести к тому, что Москва получит в его лице союзника и лоббиста, готового приблизить отмену санкций. Но это лишь осторожное предположение – успешный результат, как и получение 1 трлн руб. от приватизации правительством – не гарантированы.