Берут и барствуют. Почему по уровню коррупции Россия все еще Африка?

Конец 2015 года был отмечен рядом громких событий, наглядно показывающих «успехи» России в борьбе с коррупцией. Дальнобойщикам навязали новый налог имени президентского друга Ротенберга, что вызвало массовые протесты против взимания платежей за проезд по федеральным трассам. В интернете большим хитом стал фильм «Чайка» Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального, разоблачающий бизнес сыновей генерального прокурора и намекающий на их близость к организованной преступности. До этого бурную реакцию вызвало оформленное с процессуальными нарушениями досрочное освобождение из колонии бывшей сотрудницы Минобороны Евгении Васильевой.

Все это аргументы тех, кто считает, что власти коррупции попустительствуют или сами являются ее источником. С точки зрения же Кремля аресты и уголовные дела губернатора Сахалина Александра Хорошавина и главы Республики Коми Вячеслава Гайзера, как и пятикратный рост за два года обвиненных в получении и даче взяток – доказывают обратное: борьба ведется бескомпромиссная. В Кремле не смотрят на высокое положение фигурантов коррупционных дел, доказывая тем самым: перед законом все равны.

Барствовать стали меньше

Тем не менее, совершить существенный скачок в Индексе восприятия коррупции, который ежегодно составляет международная организация Transparency International, России пока не удается. Со 136-го места за год страна переместилась на 119-е, сменив среди соседей Нигерию на Азербайджан, Сьерра-Леоне и Гайану. В опросе экспертов из ста возможных баллов Россия набрала всего 29, что на два балла выше показателя прошлого года. Так как рейтинг замеряет главным образом восприятие коррупции, то фильм «Чайка» или ситуация вокруг системы взимания платы с грузовых автомобилей «Платон» непременно сказались бы на конечном результате. Но опрос проводился за несколько месяцев до этих событий и эффекта эха можно ожидать по итогам текущего года.

Впрочем, на индекс международной организации российские власти смотрят скептически. Так, например, в прошлом году министр юстиции Александр Коновалов в интервью «Российской газете» говорил, что объективность рейтинга Transparency International вызывает сомнения. Тем символичнее, что за день до публикации данных организации – 26 января – прошло заседание Совета по противодействию коррупции при президенте. Председателем президиума Совета является глава президентской администрации Сергей Иванов, который заверил участников мероприятия, что мировое сообщество признает достижения России в борьбе с коррупцией. Правда, через два дня вместо признания представитель госдепа США Марк Тонер заявил, что США «остаются обеспокоенными коррупцией в России на всех уровнях российской власти».

Обвинения в коррумпированности были сделаны и в адрес Владимира Путина – неожиданный и недипломатичный жест куратора антироссийских санкций. На совещании президент, казалось, был менее оптимистичен главы своей администрации, заявив, что борьба с бытовой коррупцией «это сложная задача, может быть, даже труднодостижимая». Ответственность за нее он вменил главам субъектов федерации, многим из которых Иванов с наступлением кризиса советовал «не барствовать». По его словам, он надеется, что был услышан: «вопиющих случаев барствования все-таки становится меньше», сослался Иванов на данные Общероссийского народного фронта. Но метафорически посыл президента был вполне традиционным на фоне нерезультативной антикоррупционной деятельности: сизифов труд чистить эти авгиевы конюшни.

Видимость борьбы

Однако проблема куда глубже, чем ее рисует Кремль. Национальный план противодействия коррупции – заслуга и важное наследие Дмитрия Медведева, который ввел его в начале своего президентства. С 2008 года власти принимают двухлетние планы, которые делают доходы и расходы представителей власти более прозрачными. Декларации о доходах, к примеру, появились в 2008 году, а о расходах чиновники обязаны отчитываться с 2013 года. Также в этом году правительство обязало руководство госкомпаний раскрывать свои компенсации прочие финансовые поступления. Но чтобы декларации увидела широкая общественность, Путину пришлось «настойчиво рекомендовать» это сделать бывшему главе РЖД Владимиру Якунину, главе «Газпрома» Алексею Миллеру и президенту «Роснефти» Игорю Сечину.

Не оправдав надежд, декларации не стали панацеей. Согласно Иванову, из 1,5 млн заявлений лишь 4 тыс. чиновников были привлечены к дисциплинарной ответственности и только 272 – уволены. Но в Кремле и это считают за достижение. Провалилось и уголовное преследование за взятки. Коррупционные дела быстро измельчали и в 2014 году, по данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, 80% осужденных за взятки получили сумму не более 10 тыс. руб. По словам председателя Верховного суда России Вячеслава Лебедева, за последние пять лет количество уголовных дел о мелких взятках составляло 65% от общего числа. Кроме того, закон, который будет защищать заявителя о коррупции, так и не был непринят.

Очевидно также и то, что с наиболее крупными, «системными» коррупционерами никто не борется. По особо крупным взяткам – свыше 1 млн руб. – в год проходит не более 100 дел, а по крупным – около 600 (в 2014 году всего было заведено 5119 дел). При этом размер взятки по градации правоохранительных органов колеблется от значительного (25 тыс. руб.) до крупного (150 тыс. руб.) и особо крупного (1 млн руб.). Согласно подсчетам МВД, средний размер взятки составляет 172,9 тыс. руб. Наказание варьируется от штрафа в 1 млн руб. и лишения свободы от трех до 15 лет. Но о том, что «статистика раздувается» и на уровне МВД создается «видимость борьбы с коррупцией по очень мелким случаям взяток», говорит уже и сам Иванов.

Защищая суверенитет

Как видно, собственные антикоррупционные рецепты оказываются не особо эффективными. Однако Россия упорно отказывается рассматривать международные практики. На Конференции государств – участников Конвенции ООН против коррупции Иванов рассказывал об уголовных делах против глав российских регионов и утверждал: «Навязывание стандартов, к которым отдельные страны не готовы, на мой взгляд, недопустимо». Прежде всего, речь шла о ратификации Россией 20-ой статьи Конвенции ОНН против коррупции, которая приравнивает незаконное обогащение к преступлению. Чтобы доказать факт незаконного обогащения, достаточно подтвердить превышение расходов над доходами публичного или должностного лица. По мнению российских властей, это положение противоречит Конституции РФ и не соответствует презумпции невиновности.

Примечательно, что в 2014 году петиция Навального о принятии соответствующего закона собрала 100 тыс. подписей и была направлена в «открытое правительство», где снова же сослались на противоречие с основным законом. Не получают хода не только инициативы гражданского общества. На Совете по противодействию коррупции Путин поддержал идею изымать имущество, приобретенное коррупционным путем в пользу доходов государства. По мнению президента, нужно предпринимать более жесткие действия в этом направлении. Депутаты Госдумы на следующий день внесли на обсуждение парламентариев необходимые поправки в Уголовный Кодекс. Но правительство поспешило дать на них отрицательный отзыв.

В очередной раз антикоррупционная риторика не нашла отражения в конкретных шагах власти. В том числе и потому, что для настоящей борьбы с коррупцией нужны институциональные реформы: независимая судебная система, парламент, свободные СМИ и политическая конкуренция – все то, чего нет у текущего режима. Борьба с коррупцией воспринимается Кремлем как часть суверенного права, но на практике выходит одна имитация: политические дела подаются как коррупционные, по факту крупных взяток правоохранительные органы в большинстве случаев заводить дела не берутся, а статистика раздувается за счет мелкого мздоимства.

В рамках защиты суверенитета ФСБ предлагает и вовсе закрыть доступ к данным Росреестра о праве собственности на земельные участки и здания. Закрепление такого положения на законодательном уровне сделает невозможным независимый мониторинг имущества чиновников, которые неоднократно становились фигурантами журналистских и гражданских расследований по факту владения большими участками земли, особняками и прочей дорогостоящей недвижимостью. Правительство выразило готовность поддержать этот законопроект. В таком случае единственным оценщиком и регулятором поведения госслужащих останется Кремль, который и будет решать, кто барствует в меру, а у кого случился перегиб «на местах».

Несмотря на бодрые рапорты кремлевских чиновников, в целом ситуация с коррупцией не становится лучше, о чем свидетельствуют данные Transparency International. «Как были двоечниками, так и остались», – отмечает генеральный директор организации в России Антон Поминов. Незначительные улучшения – на грани статистической погрешности – возможны за счет сокращения «кормовой базы» в условиях кризиса, говорит вице-президент организации Елена Памфилова. Но это не подтверждается последними данными: средняя сумма взятки в Москве растет вместе с курсом доллара и евро и за год увеличилась вдвое – до 654 тыс. руб.

Однако если кризис вынудит, глава государства уже дал понять, как будет действовать центр: инициировать избирательные антикоррупционные зачистки, конфисковывать имущество и пополнять за счет его реализации бюджет. В 2015 году из 15,5 млрд руб. по делам о коррупции удалось взыскать лишь 588 млн, отметил Путин. Кремль это не может устраивать. А значит, будут новые хорошавины и гайзеры. Ритуальная борьба с коррупцией продолжится, но системного решения проблемы в силу понятных причин не предвидится.