Путин спешит на помощь Башару Асаду. Что России делать в Сирии?

Спасти рядового Асада

Не успела артиллерия отгрохотать на востоке Украины перед тем, как в Донбассе установилось хрупкое перемирие, как Россия всецело переключилась на другой военный конфликт – Сирию. Спецоперация Минобороны по переброске военной техники и личного состава в глазах международной прессы выглядела масштабно и пугающе.

Большие десантные корабли Черноморского флота – «Николай Фильенков» и «Саратов» – устремились в Средиземное море через Босфор, перевозя на бортах бригады морской пехоты, проходящие службу в Севастополе, и закамуфлированную боевую технику. Суда направлялись в сирийский порт Тартус, где с 1971 года находится единственный в своем роде пункт материально-технического обеспечения ВМФ, доставшийся России в наследство от СССР. Переброску ударных сил Москва не пыталась скрыть, на 8-17 сентября заявив военные учения в 70 км от порта.

«Сирийские экспрессы» доставили в горячую точку контрактников, согласившихся служить родине за пределами ее территории в течение 3-8 месяцев. Одновременно с этим значение базы в Тартусе, некогда насчитывающей четыре человека, существенно возросло. По разным оценкам, Россия в начале сентября могла перебросить в восточное средиземноморье до 200 пехотинцев.

Вторым стратегическим местом для наращивания военного присутствия был выбран аэродром возле города Латакия – он расположен примерно в 60 км от Тартуса. На спутниковых снимках разведывательно-аналитической компании Stratfor видно, что Россия занялась модернизацией площадки для приема вертолетов, расширением взлетно-посадочной полосы под тяжелую транспортную авиацию и размещения истребителей МиГ-31 и Су-25. Укрепить объект решили семью танками Т-90 и артиллерией – зенитными ракетно-пушечными комплексами (ЗРПК) «Панцирь-С1».

Нечто похожее – реконструкция авиабазы – происходит на юго-западе сирийской столицы. По данным израильского сайта Ynews, Россия отстраивает авиабазу под Дамаском, возможно, речь идет о базе «Меза». Другой пункт назначения – город Джабал на западе Сирии, куда с 1 по 11 сентября Москва отправила 25 рейсов военно-транспортных самолетов Ан-124, а еще 250 контейнеров доставила по морю. Но в отличие от первых двух дислокаций, в данном случае Россия не занимает оборонительные позиции, поставляя сирийскому правительству стрелковое оружие, гранатометы, бронетранспортеры БТР-82А, военные грузовики «Урал», а также средства связи и лазерную технику. Происходит это в рамках контракта на покупку ПВО: Москва отказалась поставлять его Дамаску из-за Израиля, но в счет 400 млн долларов предоплаты отгружает другое вооружение.

Многочисленные свидетельства говорят о том, что Россия уверенно открывает второй фронт после Донбасса и готовится воевать за режим президента Башара Асада. В одном из сюжетов сирийского телевидения о столкновениях правительственных войск с боевиками «Фронта аль-Нусра» в Латакийских горах многие расслышали русскую речь: БТР-82А, состоящий на вооружении российской армии, вел огонь по позициям боевиков по команде «Еще».

На момент переброски российских военных в Сирию президент Владимир Путин говорил, что участие в военных действиях не стоит на повестке, но Россия проводит дипломатические консультации и будет помогать режиму сирийского президента Башара Асада. Реакция США не заставила себя долго ждать: Госдеп без ведома президента Барака Обамы попросил Грецию, Болгарию и Ирак запретить пролеты российской авиации в Сирию (выполнила просьбу одна София; Афины и Багдад с ответом затянули). Глава внешнеполитического ведомства Джон Керри предупредил Россию, что вмешательство во внутренний сирийский конфликт чревато эскалацией насилия. После консультаций свое слово сказал и Обама. Он заявил, что попытки Москвы поддержать Асада «обречены на провал». По подсчетам Stratfor, Россия потратила на сирийский конфликт около 500 млн долларов. Поэтому если случится провал, то он будет еще и дорогостоящим.

За что Россия готова воевать в Сирии

Четвертый год президент Сирии Башар Асад, которого Запад рисует безжалостным и кровавым диктатором, вынужден пребывать в осаде, уступая территорию курдской ополченцам, оппозиции и запрещенному в России «Исламскому государству». Несмотря на отчаянное положение политического партнера, Россия преследует свои внешнеполитические цели, ввязываясь во внутренний конфликт ближневосточного государства.

Во-первых, это еще одна шахматная доска, на которой Москва противостоит Вашингтону. Задача Москвы доказать ошибочность политики США на Ближнем Востоке, как минимум, в последнее десятилетие. С точки зрения Кремля, эта политика привела к цепной реакции «арабской весны» в ряде государств, создала социально-политический хаос в Северной Африке и на Ближнем Востоке, а также спровоцировала кризис с мигрантами в Евросоюзе. В случае Сирии США настаивают на отставке президента Башара Асада и призывают бороться с терроризмом широким фронтом.

Переворачивая это предложение, Россия призывает создать антитеррористическую коалицию, сохранить Асада у власти, выступить вместе против «Исламского государства» и положить конец гражданской войне в Сирии путем включения во власть умеренной оппозиции, воющей с режимом Асада. Используя саммит Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) в качестве площадки для соответствующего заявления, Путин посоветовал отложить в сторону «геополитические амбиции», отказаться от «двойных стандартов» и политики «использования отдельных террористических группировок» для смены неугодных правительств и режимов.

Примечательно, что в этот же день вышло интервью Башара Асада телеканалу Russia Today, в котором он сказал следующее: «Говорят, что в случае ухода президента дела пойдут лучше, но что это значит на самом деле? Для Запада это значит, что, пока он является президентом, они будут и дальше поддерживать терроризм, поскольку они следуют принципу смены руководства так называемых режимов в Сирии, России и других странах».

Таким образом, защищая сирийский режим, Россия отстаивает свое представление о суверенитете и, в конечном счете, свой суверенитет. Между политическими системами России и Сирии на самом деле много сходств: абсолютная власть, отсутствие гражданского общества, пренебрежительное отношение к правам человека как инструменту западных стран для смены режимов, исключение политической конкуренции, насилие, понимаемое как право государства для обеспечения политической стабильности и укрепления личной власти.

При этом власть в российском представлении самоценна, и не обязательно должна служить интересам народа. К примеру, какое дело россиянам до Сирии и почему они должны быть заинтересованы в помощи этой стране? В Москве же убеждены: Запад разрушает неугодные режимы, сеет смуту и хаос, создает вакуум власти. Подразумевается, что Запад своими технологиями может дестабилизировать страны у границ России, а в перспективе – и саму Россию. Этого достаточно, чтобы россияне консолидировались с властью и выказывали ей поддержку в защите не российских интересов, а самой себя на далеком сирийском фронте. К этому нужно добавить, что пребывать у власти любой ценой – одна из черт российских политиков, рисующих последствия своего ухода в апокалиптических красках.

Если смотреть шире, то победа России в Сирии будет доказательством правоты власти не только касательно политики США и связанного с этим стремительного увеличения геополитического веса Москвы на Ближнем Востоке, но и правоты в отношении Украины, где Москва никак не может выбраться из донбасского тупика на своих условиях, а не капитулировав перед противниками.

Невозможность антитеррористической коалиции

Но пока Россия осторожна: приготовления в Сирии к долгому противостоянию призваны продемонстрировать, прежде всего, лидерские качества Москвы. США не решаются на сухопутную операцию против «Исламского государства», ограничиваясь авиаударами с беспилотников, а Россия уже во всеоружии и ширит свое военное присутствие. Делается это под конкретную дату – 28 сентября Владимир Путин с трибуны Генассамблеи ООН в Нью-Йорке озвучит предложение о создании глобальной коалиции по борьбе с терроризмом всех мастей. Российский президент будет говорить с позиции силы и, безусловно, сыграет на слабости Барака Обамы.

Но, очевидно, что если России придется ввязаться в реальную войну, то Сирия может стать повторением горького опыта Афганистана, и россияне вряд ли продолжат поддерживать амбициозную затею властей (ставка только на пропаганду в СМИ и в первую очередь – на телевидении). Тем не менее Башара Асада Москва не сдаст, потому что это будет уступка США. Возникнет и другая угроза: именно из-за последовательной поддержки сирийского режима Россия попала в число врагов «Исламского государства». После зачистки Кавказа перед олимпиадой в Сочи порядка пяти тысяч представителей запрещенной в России террористической организации «Имарат Кавказ» присоединились к ИГ. Поэтому война против террористов в Сирии обернется для Москвы вызовом к внутренней безопасности.

Более вероятно, что в задачах у российского руководства не «маленькая победоносная война», а удержание контроля над оставшейся территорией Сирии для поиска дипломатического урегулирования конфликта, при котором Асад останется у власти хотя бы на переходный период. «Мы знаем о готовности президента Асада привлечь здоровые силы оппозиции», – заявил Путин, тем самым предложив Западу совместно искать варианты политического урегулирования, включая возможность сирийскому президенту «изящно» уйти в отставку.

Однако по ту сторону океана высказываются предположения, что если Запад будет заодно с Россией в борьбе с терроризмом в Сирии, то это позволит Путину реабилитироваться в отношении Украины, а успехи коалиции заслонят собой проблемный Донбасс и ситуацию с Крымом. Госсекретарь США Джон Керри уже нашел причину, по которой объединяться с Москвой не следует. По его словам, дело в Асаде – он «никогда не смог бы стать надежным» членом коалиции стран, противоборствующих «Исламскому государству». Но для Москвы позиция по Башару Асаду – вопрос собственных убеждений, понимания устройства государства и политической власти. Тем не менее, без Запада Россия не сможет в одиночку успешно противостоять «Исламскому государству». И в этом направлении не исключен очередной внешнеполитический тупик.