Сколько мы пьем и почему

«Никогда до сих пор борьба с пьянством не привлекала к себе такого деятельного внимания, как в последние годы. Эта борьба получает значение одного из важнейших вопросов внутреннего управления современной России». Данные слова могли быть сказаны сегодня и двадцать лет назад во время антиалкогольной кампании М.С. Горбачева и сто лет назад и двести и триста. На самом деле высказывание относится к 1903 г. и содержалось оно в анализе пьянства в России В.Ф. Дерюжинским в его книге [1].

Действительно, пьянство на Руси и борьба с ним уходят корнями в давнюю историю, и история эта полна как разгулом пьянства, так и самыми причудливыми мерами по его искоренению. Так же полна она и мифами, фольклором об особом широком характере русской натуры, жаждущем разгула и возлияний. Эта история и ее мифы в большой мере формируют и сейчас наши питейные традиции и влияют на попытки снизить алкоголизацию народа.

Есть ли проблема?

Судя по всем данным, проблема – острейшая. Фактически, пьянство и алкоголизм, наркомания и распространение ВИЧ-инфекции являются самыми острыми социальными проблемами, о которых отсутствует реальная публичная информация. Власти говорят о них мало, а население не понимает всю серьезность положения. Люди либо не осознают трагичность ситуации, либо думают, что их это не коснется. То, что мы – рекордсмены по потреблению крепких напитков в мире воспринимается с иронией, а то и с гордостью: куда им, слабакам, до нас.

Да, здесь, как и «в области балета мы впереди планеты всей» – вместе с братскими соцстранами. На первом месте, по данным Всемирной организации здравоохранения, Молдова, где среднее потребление алкоголя – 25 л на человека в год. Затем идет Россия с 15,2 л на душу в год, рядом с нами Украина, Венгрия, Хорватия. При этом, как отметил международный эксперт по алкогольной политике, Р. Рум: «Россия – единственная страна в Европе, где рекордный уровень потребления алкоголя сочетается с максимально опасной культурой потребления – алкоголь выпивается в виде крепких напитков большими дозами за один раз» [2]. К оценке объема выпиваемого мы еще вернемся не раз, а здесь приведем интернетовский комментарий на статью газеты «Аргументы и факты»: «Нелегальный-то алкоголь не считали. Если прибавить к этим 15 л все самогонки, бражки, технический спирт и прочую дрянь, то никому русских не догнать и не перегнать никогда. Не зарывайте голову в песок, не кивайте на соседей, Россия подыхает от алкоголя».

При этом рост потребления алкоголя за последние два десятилетия поражает. По данным Роспотребнадзора, употребление алкоголя на душу населения с 1990-х гг. выросло почти в три раза. В 1990 г. потребление учтенного алкоголя составило 5,4 л, и сегодня – около 15 л абсолютного алкоголя на душу населения. В результате больных алкоголизмом свыше 2 млн 348 тыс. человек. Среди причин смертности 12% – от случайных отравлений от алкоголя [3]. По расчетам эксперта по алкогольной смертности А.В. Немцова, 450 тыс. людей умирают ежегодно в результате прямых или косвенных последствий употребления алкоголя [2]. Это смерти от сердечно-сосудистых заболеваний, включая инфаркты и инсульты, цирроз, рак, панкреатит, травмы, несчастные случаи, насилие, убийства, самоубийства. Эти жертвы понятны, если учесть, что предельный уровень безопасного для здоровья нации составляет 8 л в год.

По словам Министра МВД Р. Нургалиева, «ежегодно от алкогольного отравления умирают до 40 тыс. человек, и каждое пятое преступление совершается на почве пьянства. Эта проблема легла в основу социального сиротства. Ежегодно более 600 тыс. детей остаются в неполной семье, 60 тыс. детей уходят из дома и бродяжничают, девять из десяти детдомовцев помещаются в детские дома при живых родителях. За последние 30 лет доля женского алкоголизма выросла вдвое, а возраст приобщения подростков к употреблению спиртного снизился с 16 до 14 лет» [4]. По другим оценкам школьники начинают употреблять спиртные напитки, в основном пиво и слабоалкогольные напитки, еще раньше – в 12–13 лет, и, по данным исследований, более 80% детей в возрасте до 14 лет уже пробовали спиртные напитки.

В этой связи вполне оправданна оценка «Коммерсанта»: «Все знают, что проблема стоит весьма остро. Но насколько остро – точно неизвестно. Масштаб проблемы плохо изучен, статистики практически нет. Измерение алкоголизма важно еще и потому, что эта проблема имеет прямые последствия для демографии и экономики. Пик смертности от алкоголизма пришелся на 1990-е, однако в последние годы эпидемия алкоголизма не отступила. Это фиксируется и по неуклонному росту числа пациентов, которым ставят диагноз «алкогольный психоз» (белая горячка)» [5].

В стране растет потребление пива – в 2007 г. доля пива в общем объеме выпитого алкоголя составила 36% по сравнению с 20% пять лет назад. 51% составила доля водки – снижение по сравнению с 2006 г., по данным Национальной алкогольной ассоциации. Остальные 13% потребления спиртных напитков в пересчете на чистый алкоголь приходятся на вино, шампанское и коньяк. Их потребление также выросло за последний год на 15%.

Быстрый рост потребления пива, особенно среди молодежи, считается растущей проблемой, «пивным алкоголизмом», тем более что «пивными алкоголиками» сейчас становятся в 13–14 лет, чего не было 10 лет назад. Многие от пива потом переходят и на более крепкие напитки.

Однако главная проблема в алкоголизации народа – это рост потребления крепких напитков, и прежде всего водки, питье различных суррогатов, подделок, самогона, лекарственных и косметических спиртовых растворов, жидкостей на денатурате, техническом спирте, растворов бытовой химии.

Те 15 л алкоголя на душу населения, которые выпивают россияне ежегодно, включают младенцев, непьющих людей и стариков. Если их не учитывать, то получается по 30 л на человека. Если же учесть самогон и «химию» – «все, что горит», и что входит в арсенал пьющего, особенно в провинции, то цифры будут еще больше.

Как отметили в ноябре прошлого года участники круглого стола в Думе, посвященного законодательным проблемам противодействия алкоголизации населения, «нация спивается, и этот факт является угрозой национальной безопасности России» [6].

Население разделяет эти тревожные оценки. 66% считают алкоголизм и наркоманию главными проблемами страны. Для себя и своей семьи эти проблемы называют главными 31% народа. На втором – инфляция, рост цен, ее выделили главной 55% [7]. По данным опроса РОМИР-Мониторинг, 86% считают ситуацию, связанную с употреблением алкоголя, критической [8]. По данным ВЦИОМ, 64% высказали мнение, что в их городе «среди близких, соседей, знакомых» пьянство, алкоголизм – распространенное явление [9].

Всегда ли мы так пили?

Откуда пришла к нам данная напасть, или это есть «веселие Руси»? Популярный миф гласит, что на Руси пили всегда и много, это национальная традиция и с этим ничего не сделаешь. Это сильное заблуждение. Во-первых, пили все народы на всех континентах с доисторических времен. Любой сладкий фрукт или овощ, если ему дать полежать, дает хмельную брагу. Стоит ее раз попробовать, и процесс пошел. В библейских землях, на Ближнем Востоке, в Египте, Греции и Риме пили виноградное вино. И потребление вина стало частью человеческой культуры более 7 тыс. лет назад. Если в Древнем Египте потребление вина было в основном доступно более зажиточным людям и жрецам во время богослужений, то в античной Греции оно стало достоянием широких народных масс. Вино пили крестьяне, воины, священнослужители и философы. Долгие послеобеденные дебаты, симпозиумы (что в переводе означает «пиршество», винопитие сопровождавшееся музыкой, развлечениями, беседами) были важной частью греческой культуры. Из этого времени пришел античный девиз «In vino veritas» («Истина в вине»). Вино воспевали Гомер, Сократ и Платон. Надо сразу отметить, что вино во время этих мероприятий обычно разбавляли водой, чтобы продлить удовольствие и пьянеть не быстро. Еще более широким стало употребление вина в Древнем Риме, где оно стало неотъемлемой частью повседневного приема пищи, наряду с религиозными обрядами и банкетами знати.

Греки и римляне одним и своих языческих богов назвали бога вина – Бахуса, при этом они считали, что когда пьют вино, то пьют его кровь и тем самым приобщаются к божественному. Вино пили как язычники, так и последователи иудейской, а потом и христианской религий. При этом в Ветхом Завете винопитие осуждалось. «Он должен воздерживаться от вина и крепкого напитка, и не должен употреблять ни уксусу из вина, ни уксусу из напитка, и ничего приготовленного из винограда не должен пить, и не должен есть ни сырых, ни сушеных виноградных ягод» (Чис. 6:3). К чему это приведет, описано в истории с Ноем. Он посадил виноград, собрал урожай, сделал вино, выпил и уснул. Все закончилось проклятием, наложенном на одного из сыновей Ноя (Быт., 9:20–27). Бог хотел исключить пагубное пристрастие к алкоголю у человека, полностью посвященного Ему (ср. Лев. 10:8–11). И провозглашенный высший стандарт для народа Божьего – это полный отказ от алкогольных напитков (Чис. 6:3–4). Тем не менее, евреи пили, о чем говорят все эти предупреждения Ветхого Завета, в частности Соломона: «Вино глумливо, сикера – буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен» (Прит. 20:1, примечание).

С распространением христианства хлеб и вино стали символами причащения после тайной вечери, на которой Иисус Христос благословил хлеб и вино. С тех пор христианская церковь совершает таинство евхаристии («благословенной жертвы»), которое состоит в том, что верующие вкушают хлеб и вино, олицетворяющие тело и кровь Христовы. Христианская религия, в отличие от иудаизма, не считает употребление вина грехом, особенно в процессе религиозных обрядов – порицается чрезмерное его питие, пьянство. «Невинно вино, виновато пьянство».

Вернемся, однако, в Россию.

Пьянство на Руси

В дохристианской Руси, за отсутствием винограда, основным источником хмельных напитков был мед. Из него делали медовуху, пиво, брагу – слабоалкогольные напитки крепостью 5–8 град. Готовили их каждый для себя и пили дома, варили также семьями, миром, откуда и названия «мирской бражки», «мирского пива». Собирались на братчины, пиры. На пиры приглашался князь, пирами отмечали всякое важное дело, праздники, поминки, свадьбы, сбор урожая. Пили много и подолгу, с песнями и музыкой. Однако застолья были эпизодическими, в промежутках как правило «не прикладывались», да и напряженный крестьянский быт не позволял. К этому времени и относится приписываемое Владимиру Святославичу высказывание: «Руси есть веселие питии, не можем без этого быти», часто трактуемое как объяснение отказа от принятия мусульманства, запрещавшего употребление алкоголя.

С приходом христианства застолья упорядочились, от пиров перешли к более регламентированному употреблению – по христианским праздникам, крестинам, поминкам, причем российские поминки в других странах не встречаются, это сохранившаяся традиция языческой тризны. Пили по-прежнему медовуху, брагу, пиво, а с Х в. и виноградное вино, но в целом слабоалкогольные напитки. Ограничением перепоя служили и христианские заповеди, закрепленные в поговорках: «Для праздника Христова не грех выпить чарочку простого», «Много вина пить – беде быть».

Важное место в культуре питья играли общественные питейные заведения – корчмы, куда народ приходил выпить и повеселиться. Его владельцы платили «бражную пошлину» на солод, мед и хмель и веселили народ, который приходил выпить и поесть с музыкой и песнями. До XVI в. проблема повального пьянства как острая социальная проблема не была известна, хотя в Новгороде, Москве и Владимире климат был столь же суровым, как и сейчас.

Проблема пьянства и алкоголизма на Руси, как и во многих других странах, связана не с народными традициями, а с неумными или корыстными действиями властей и коммерческими интересами производителей и, как бы сейчас сказали, «дистрибьюторами» алкогольных напитков.

Конечно, важную роль в распространении пьянства на Руси сыграло появление крепких напитков, и прежде всего, водки, а именно, ее производства из зерна.

Сами крепкие напитки появились в России с привозом из Италии виноградного спирта («аква вита» – живительная влага) в 1386 г., который разбавляли водой для питья. В Италии это было скорее побочное производство – научились перегонять в спирт прокисшие вина. Массовым коммерческим производством это не могло стать – дорого, да и зачем делать из одного готового питейного продукта другой, который к тому же не вписывался в устоявшуюся культуру винопития. В России идея получении крепкого напитка из другого доступного сырья получила свое второе рождение на новой основе и в 1448–1474 гг. русские умельцы наладили получение спирта из ржаного зерна. Этот разбавленный ржаной спирт получил название «хлебного вина», или водки. Началась эпоха винокурения, массового коммерческого производства алкогольных напитков из пищевого сырья – не винограда или меда, а из зерна, на которое «наложило лапу» государство, увидевшее в этом производстве неиссякаемый источник средств для царской казны.

До этого ни в одной стране производство вина не рассматривалось государством как источник доходов, поскольку оно считалось естественной переработкой даров природы в домашних условиях. На смену бесконтрольного производства народных напитков – березовицы, медовухи, кваса, пива, браги пришел жесткий государственный контроль над производством «хлебного вина». Заманчивость для государства заключалась и в низкой себестоимости, а соответственно, и в высокой прибыльности дела.

При Иване Грозном было запрещено простым людям самим варить медовуху, пиво и брагу, и были закрыты традиционные корчмы, где можно было выпивать и закусывать, с заменой их на «царевы кабаки» где можно было только пить, но не есть. При этом все доходы поступали в цареву казну. К концу XVI в. практически все народные корчмы были искоренены и в каждом городе был устроен «царев кабак», торговля водкой сосредоточилась исключительно в руках царской власти, государства, а частным лицам было запрещено торговать водкой.

С этого периода и началось повальное пьянство в России. Поэтому весьма искусственным выглядит деление пьющих стран на «северный стиль» потребления – крепких напитков и залпом, и «южным стилем», где пьют вино и пиво и медленно, не спеша. Развитие производства крепких напитков и водки не было потребностью мерзнущих северных народов, оно стало следствием перехода от патриархально общества к феодальному с растущими экономическими потребностями царской власти, в том числе и военными. Другого сравнимого источника пополнения царской казны не было. Если бы водка не появилась сама, ее следовало бы изобрести. Основой государственной казны стало растущее питье народа.

С полной монополии на торговлю водкой в 1598 г. началась эпоха государственного развития пьянства на Руси. Появился целый социальный слой «кружечных голов» и «целовальников», чьей задачей было расширять посещение «царевых кабаков» и увеличивать объем выпитого – «питухов от царевых кабаков отнюдь не отгонять» и «кружечный сбор сдавать в цареву казну против прошлых с прибылью». Так что наша гордость, что мы наладили производство водки на столетие раньше поляков, имеет сомнительные основания.

В течение следующих четырех столетий процесс пошел по одной схеме: рост пьянства и алкоголизма, стремление государства извлекать максимальную прибыль от производства водки, и периодические попытки здравых сил общества сократить производство водки и уменьшить пьянство, ставшее национальной эпидемией.

В конце XVII в. церковь ополчилась против пьянства, и под ее давлением царь Алексей Михайлович в 1652 г. созывает Земский собор, принявший решение ограничить число кабаков и усилить борьбу против пьянства. Была поднята цена на водку, и отпуск водки «в одни руки» ограничивался одной чаркой 143,5 г – вот откуда пошли традиционные «сто пятьдесят грамм». Ограничения продержались семь лет, затем казна вернула все назад.

При Петре I пьянство обрело новый толчок – петровские войны и реформы требовали все больше денег в казну. К тому же молодой царь напористо проводил вестернизацию правящих кругов, в которых пьянство «на европейский манер» стало традицией.

Важную роль в увеличении государственной выгоды от продажи водки сыграла Екатерина II. Она заменила государственную монополию на торговлю спиртными напитками откупной системой, при которой эта торговля отдавалась на откуп частным лицам, платившим заранее установленную указом сумму за продажу того или иного числа ведер водки. Деньги в казну пошли быстрее. Одновременно, чтобы пустить денежные потоки именно на потребление государственной водки, были подняты налоги на производство и продажу пива. Частные распивочные лавки стали закрывать, тяжелое водочное пьянство развивалось. За последовавшее столетие в России окончательно сформировался «северный стиль» потребления алкоголя.

Царскому правительству эта откупная система частной торговли водкой казалась недостаточно прибыльной, и в 1863 г. царь Александр II ввел новую реформу, акцизную, – государство отменило свою монополию на производство водки и разрешило ее производство частным заводчикам, платившим за это акцизные сборы в казну. Это создало систему свободной конкуренции на рынке производства и продажи водки, выпуск водки резко возрос, система посредников-откупщиков была ликвидирована, доходы казны возросли. Водка стала продаваться свободно и везде, распивочно и на вынос. За год потребление водки выросло в два раза.

Разгул пьянства вызвал рост протестов в различных кругах общества, в результате Александр III в 1894 г. провел очередное реформирование отрасли – вернул государственную монополию на водку. Частные кабаки были закрыты, и вместо них была организована система государственных лавок по продаже алкоголя. Дабы прекратить кабацкое пьянство и привить культуру питья, водку стали продавать только в закупоренных сосудах и только на вынос. Предполагалось, что питье станет домашним и культурным во время еды вместе с семьей и друзьями. Вышло, как всегда, наоборот. Народ стал пить на улице – в садиках, на лавочках, в подъездах. Потребителям помогали «стаканщики», которые обеспечивали народ гранеными стаканами. Такая культура питья с тех пор укоренилась в народе.

В результате всех этих мер, совместного интереса производителей водки и государства, потребление водки, пьянство в начале XX в. достигло критических размеров. В 1911 г. водка составляла 89,3% в общем объеме потребления спиртных напитков. И хотя Россия стояла на одном из последних мест среди развитых стран по объему потребляемого алкоголя, алкогольная смертность у нас была в 5 раз выше, чем во Франции, которая выпивала алкоголя в 7 раз больше, чем Россия [10].

Дело дошло до того, что перед началом русско-японской войны сроки военной мобилизации были сорваны из-за массового пьянства во время призыва в армию. Учтя этот горький опыт, царь Николай II, по совету премьер-министра С.Ю. Витте и Г. Распутина, накануне Первой мировой войны ввел в империи «сухой закон», а именно, запретил продажу водки и других крепких напитков, а позже – и вина, и пива. Мы стали пионерами по введению таких радикальных мер в борьбе с пьянством – до этого нигде в мире «сухой закон» не вводился. Пять лет спустя «сухой закон» ввели США. Очевидно, американские лидеры не были знакомы с последствиями этой меры в России, а то бы они три раза подумали, прежде чем вводить ее.

А последствия были неутешительные. Сначала, за первые два года, потребление алкоголя действительно снизилось в несколько раз, уменьшилась уличная преступность, снизились прогулы, повысилась производительность труда на заводах, оздоровился крестьянский быт. Однако скоро стало ясно, что винокурение не прекратилось, а лишь ушло в подполье, водка продавалась из-под полы, и, что еще хуже, в ход пошли разнообразные заменители, с тех пор столь популярные в России. Народ стал пить денатурат, политуру, одеколон, разные суррогаты – «киндер-бальзам», «кумушку», «ханжу» и т.п. Из провинции сигнализировали, что запреты не работают: один из членов костромской уездной управы писал, что «несмотря на запрещение торговли спиртными напитками, простой народ пьет денатурат и т.п., интеллигентные слои добывают спирт, пользуясь рецептами врачей» [11].

Правительство решило усилить ядовитость денатурата, добавляя в него метиловый спирт, что должно было отпугнуть пьяниц потерей зрения и смертельным исходом. Это и стало происходить, но пить суррогаты не перестали. После Февральской революции запрет остался, но подпольная торговля процветала, пьянство ширилось, пить стали и в воинских частях. Начались погромы винных складов и магазинов, достигшие пика во время октябрьского переворота. Их сдерживали только залпы красногвардейцев. Затем, в декабре 1917 г. советское правительство установило запрет на торговлю водкой во время войны и революции, который просуществовал до 1923 г., до нэпа.

В результате «сухого закона» 1914 г. и других сдерживающих факторов, накануне революции в России душевое потребление алкоголя в год было одним из самых низких в мире – 3,4 л [10].

После Октябрьской революции, несмотря на запреты продолжилось подпольное производство водки и самогона, с которым советская власть боролась, как могла, в основном репрессиями – в начале 1920-х гг. было возбуждено более 500 тыс. уголовных дел против самогонщиков [10]. Другими мерами было разрешение продажи крепленых вин: 1720% – в 1922 г., 25% – в 1923 г. и 30% – в 1924 г. Пока, наконец, в 1924 г. правительство не отменило запрет на торговлю водкой, действовавший с 1914 г., введя государственную водочную монополию.

С тех пор вплоть до ограничений торговли алкогольными напитками 1985 г. советское государство получало огромные деньги от торговли водкой, время от времени пытаясь одновременно ограничить пьянство. После Великой Отечественной войны пьянство достигло особого размаха, из-за военной привычки к «наркомовским ста граммам» бывших солдат, и страданий народа в тяжелые послевоенные годы.

В 1958 г. правительство Н.С. Хрущева, обеспокоенное разгулом пьянства, ввело запрет на продажу водки в розлив в предприятиях общественного питания (кроме ресторанов), как это уже делалось двести лет назад. Результат был таким же – пьянство выплеснулось на улицу, что еще больше увеличило употребление водки. В целом за 1960-е гг. потребление алкоголя на душу населения в год выросло на 2,8 л в год, достигнув 6,7 л к 1970 г.

Следующие шаги в этом направлении были сделаны правительствами Хрущева, а потом и Брежнева в конце 1960-х и 70-х гг., когда предпринимались попытки перевести потребление спиртных напитков из привычки питья водки в потребление более слабых напитков – вина и пива. В 1977 г. было выпущено решение ЦК и правительства «О мерах по усилению борьбы с пьянством», которое предусматривало сокращение производства водки и увеличение выпуска сухих вин и пива. Полностью оно выполнено не было, выпуск водки остался на прежнем уровне, зато в 2 раза выросло производство дешевых плодово-ягодных вин. Параллельно создавались профилактории для лечения алкоголиков и их перевоспитания. Несмотря на все эти меры, потребление алкоголя в стране продолжало увеличиваться, достигнув к середине 1980-х годов 14 л на душу в год.

«Сухой закон»-2

Перестройка М.С. Горбачева своим первым мероприятием сделала жесткое ограничение производства и продажи алкоголя в 1985–1987 гг. Поначалу результаты были впечатляющими. Потребление алкоголя снизилось до 11,5 л чистого алкоголя в год, начала снижаться смертность и увеличиваться ожидаемая продолжительность жизни.

В то же время население не приняло столь резких мер по сокращению привычных норм потребления алкоголя. Возникли длинные очереди за дефицитным алкоголем, народ начал скупать сахар и дрожжи для производства самогона, в том числе в городах. Вместе с растущими экономическими проблемами это привело к фактическому свертыванию антиалкогольной программы в 1988 г. Очередной «сухой закон» потерпел крах. Заодно пострадали производства вина и пива, многие виноградники и плантации хмеля и ячменя были уничтожены. Заодно усилилось нелегальное производство алкоголя.

Два года после введение «сухого закона» 1985 г. дали всплеск самых худших последствий запрета потребление алкоголя. Помимо массового употребления суррогатов – лосьонов, очищающих жидкостей, всей бытовой химии на спирту, фактически возникла «культура» токсикомании – вдыхания одурманивающих газов из баллонов, возросло потребление наркотиков.

Не принесло облегчения алкогольной проблемы и введение рыночной экономики. Сначала президент Б. Ельцин 7 июня 1992 г. своим указом отменил государственную монополию на водку. Отныне водку мог производить и продавать, кто угодно, и ввозить откуда угодно. Началось массовое производство нестандартных напитков типа водки. Потек спирт из Франции, Бельгии, Бразилии, Польши. Водка стала дешевле мыла. Пьянство разрослось до беспрецедентного уровня. К тому же бюджет лишился большей части «пьяных» денег. Прошел всего лишь год после отмены госмонополии на водку и 11 июня 1993 г. Ельцин своим новым указом восстановил государственную монополию на «производство, хранение, оптовую и розничную продажу алкогольной продукции в РФ». Эти скачки государственной политики или отсутствие осмысленной долгосрочной стратегии государства в области производства и потребления алкоголя привели к уходу большой части производителей «в тень». Соответственно, официальный объем производства после принятия «сухого закона» падал, особенно после введения «рынка»: 155 млн декалитров водки в 1993-е гг., 100 млн в 1994 г., 70 млн декалитров – 1996 г. Затем снова подъем до стабильных за последние 10 лет 130–140 млн декалитров. Всего же с 1984 г. (до «сухого закона») официальное производство сократилось на треть, при том что продажа стабильна и превышает производство почти в два раза, т.е. 40–50% продаваемой водки – нелегальные, теневые.

В 1994–1995 гг. потребление алкоголя в стране достигло наибольшего за всю историю страны уровня в 15–18 л на человека в год. За эти же годы отмечена самая высокая смертность населения от отравления суррогатным алкоголем.

Кризис 1998 г. несколько изменил алкогольную ситуацию в стране. Дешевый импортный спирт подорожал, в силу этого производство водки несколько уменьшилось. Восстановилось производство вина и пива.

Главный результат двух десятилетий после отмены «сухого закона» в 1987 г. – это развитие сложной, многоступенчатой и совершенной системы нелегального производства и продажи алкогольной продукции. Вот где пригодился опыт, накопленный «цеховиками» 1960-х и 70-х гг., когда на государственных заводах и фабриках по производству ширпотреба работали подпольные цеха, продукция которых потом нелегально шла в продажу. Теперь эта схема распространилась на всю огромную систему производства ликеро-водочной продукции. Выглядит она следующим образом. 98 заводов производят спирт из пищевого сырья, в основном из пшеницы. Его объем известен и контролируется государством. Этот спирт поступает на примерно 500 ликеро-водочных заводов, которые производят из него водку и другие крепкие напитки. Заводы работают на половину своей производственной мощности, как правило, в одну смену, отгружая свою продукцию на склады оптовой торговли – их свыше 2 тыс., согласно официальным отчетным документам. В оставшееся время эти же заводы производят ту же самую водку, не отражая ее в отчетности, и отправляют ее на те же склады, снабжая «липовыми» документами и этикетками, которые невозможно отличить от настоящих. Затем и та и другая продукция идут в розницу, и там торговые умельцы делят ее на легальную и нелегальную, продают и делят выручку на легальную и «левую», которая затем распределяется между всеми участниками схемы. Государство никогда не поспеет за изобретательностью граждан, особенно, если их поступками движут миллионные прибыли.

Объем этой прибыли виден хотя бы из такого примера. При производстве водки в 2005 г. при средней цене «поллитра» в 50 руб. затраты на ее производство составляли 12 руб., акцизный налог, выплачиваемый государству – 29,2 руб., НДС – 7 руб. средняя прибыль для легального производителя – 2 руб. При переходе в «тень» акциз и НДС, естественно, не выплачивались, и прибыль составляла 38 руб., т.е. почти в 20 раз больше. Игра стоит свеч. Общая прибыль от производства и продажи нелегальной водки, по разным оценкам, составляет от 2 до 3 млрд долл., а все акцизы от водки и ликеро-водочной продукции приносят государству 65 млрд руб., или 2,6 млрд долл.

Государство поднимает величину акциза, желая получить больше денег в казну, в ответ производители снижают официальное производство водки, желая сохранить свою долю от ее нелегального производства и продажи. В результате последние два десятилетия наблюдается статистический парадокс: официальное производство водки падает или не растет, а ее продажа неизвестно из каких источников – увеличивается. Этот процесс подтверждается данными таблицы.

Тенденция продолжается и по сегодняшний день. В 2007 г. официальное производство водки и ликеро-водочных изделий составило 131 млн дал, а продажа по-прежнему составляет пугающую цифру – 2 млрд л, или 200 млн. дал.

Как и триста лет назад, безудержное питье населения – и связанные с этим убытки для экономики – вызывают определенные действия властей по снижению потребления алкоголя, что противоречит бюджетному интересу государства. Эта озабоченность, в частности, выражена в отчете Счетной палаты 2007 г.: «Снижение объемов отгрузки алкогольной продукции предприятиями – производителями происходит при увеличении ее реализации в розничной торговой сети, что указывает на увеличение нелегального оборота алкогольной продукции» [13].

Поэтому главный государственный интерес состоял в попытке взять под финансовый контроль нелегальное, безакцизное производство водки и других крепких напитков, уводящее алкогольные деньги из бюджета. Для этого, начиная с 2003 г., стали разрабатывать новую систему государственного учета всего произведенного спирта и водки, чтобы отследить весь процесс от производства до прилавка и устранить нелегальное производство и продажу. Она включала новую маркировку всей продукции и ее электронное отслеживание – введение Единой государственной автоматической информационной системы учета алкоголя – ЕГАИС. Ее предполагалось ввести в действие в 2006 г. Однако, как всегда, бюрократия не сработала, электроника не была готова, а систему запустили 1 июля. В результате на рынке разразился водочный кризис летом 2006 г., когда склады заполнились не маркированной по-новому продукцией, а полки магазинов опустели. Началась волна отравлений суррогатной продукцией. До сих пор неизвестно, чем травились россияне. Скорее всего, в продажу пошли подделки на основе технического спирта с разными химическими добавками, ранее не употреблявшимися, поскольку хватало водки с нормальных заводов.

После этого система была переведена в прежний режим, ранее предполагалось, что «доделка» системы должна быть закончена в октябре 2007 г. Теперь запуск перенесен еще на год [14]. Анализ Счетной палаты резюмирует: «Введенная с 1 января 2006 г. в действие ЕГАИС не осуществляет возложенных на нее функций по контролю за производством и оборотом этилового спирта и алкогольной продукции, а лишь создает препятствия в работе предприятий спиртовой и алкогольной отраслей, способствуя развитию производства нелегального суррогатного алкоголя и, как следствие, увеличению отравлений среди населения» [13].

Что же мы пьем?

Как уже отмечалось, население выпивает в год свыше 190 млн декалитров водки и ликеро-водочной продукции, что составляет свыше 15 л чистого алкоголя в год на душу населения, или порядка 75 поллитровых бутылок водки. Если считать только взрослое население старше 15 лет, то получается по одной бутылке водки на человека каждые 5 дней. Половина этого объема – теневая, нелегальная продукция, продаваемая без уплаты акциза и других налогов. Эта половина приносит изготовителям и распространителям прибыль более 2–3 млрд. долл. в год. Это главная «кость в горле» у государства, поскольку примерно столько же оно недополучает налогов в бюджет.

В то же время для потребителя урон от этих махинаций, при всей их общественной вредности, относителен и вообще невелик. Во-первых, такая водка продается в полтора-два раза дешевле, чем официальная. По качеству она такая же, как и легально произведенная, вопреки частым рассуждениям, что левая водка хуже «нормальной» – она производится на тех же заводах, из того же сырья и на том же оборудовании. Это контрафакт, но не суррогат. Т.е. магазинной водкой травятся редко. Исключение составляют случаи, когда водку производят в подпольных, кустарных цехах из спирта неизвестного происхождения и реализуют через торговую сеть. Такую продукцию временами отлавливают, в том числе и в Москве.

Другой массовый источник крепкого алкоголя на Руси это самогон. В отношении самогона существует множество мифов, особенно среди городского населения. Многие думают, что сегодня это уже скорее экзотика, оставшаяся в глуши, в деревне. На самом деле, по оценкам экспертов МВД, в год производится более 600 млн л самогона, т.е. треть от объема потребления водки, что, соответственно, еще на треть увеличивает душевое потребление алкоголя в 15 л в год. По разным оценкам, за послевоенное время в сельской местности и в большинстве городов, за исключением крупных, потребление самогона традиционно превышало потребление водки в 4–5 раз. Одной из важных причин этого было то, что он был значительно дешевле водки. Если в 1927 г. соотношение было 1:4,1, то и в конце 1990-х годов в сельской местности оно составляло 1:4,8 [15]. По другим оценкам, в 2002 г. в целом по стране по сравнению с 1994 г. потребление самогона выросло в два раза и составило половину всего потребляемого алкоголя.

Еще один миф, это что народ травится самогоном. В основном это не соответствует действительности. Отработанная технология и вековые традиции позволяют получать самогон вполне высокого качества и вкуса. По свидетельству экспертов центра наркологии Минздравсоцразвития, «самогон, изготавливаемый населением России, по химическому составу и количеству примесей соответствовал дистиллированным алкогольным напиткам, производимым в Западной Европе и Америке в середине прошлого столетия», таким как ром бренди, и виски [16].

Особая российская черта алкоголизации народа состоит в питье того, что для питья вообще не предназначено – или, по крайне мере в больших количествах. Сюда относятся различные лекарственные средства, парфюмерно-косметические алкогольные растворы и жидкости бытовой химии. В целом, по оценкам экспертов, на эти растворы приходится до трети всего потребления алкогольной продукции в России [17].

Лекарственные средства, не предназначенные для питья как алкогольные напитки, включают, прежде всего, травяные настойки, из которых наиболее популярна настойка боярышника. Этот не лишенный приятности 60-градусный раствор вообще напоминает настоянные на травах водки. Однако он далеко не безобиден – по оценке экспертного совета думского комитета по экономике и предпринимательству, «малообеспеченных граждан государство (Минфин) толкает на потребление аптечной настойки боярышника, на которую приходится 57% объема всех алкогольных отравлений, самогона и нелегальной водки» [18].

Значительная часть парфюмерно-косметических растворов также используется населением как алкогольные напитки – символами таких напитков традиционно являются одеколон и лосьон. Объемы их выпивания трудно оценить.

Еще более опасная сфера – это ставшее традиционно русским за последние три десятилетия питье растворов бытовой химии на спирту, включая жидкости для мытья стекол в первую очередь, объем которых в этом качестве тоже трудно поддается учету. Например, Бирюсинский гидролизный завод в Иркутской области в 2003 г. произвел и отгрузил своим филиалам 1 473 тыс. дкл гидролизного спирта для производства непищевой продукции «Мечта» – практически спирт с концентрацией 95%. Такие «жидкости для мытья» выпускаются в удобной таре от «четвертинки» до 4 л и их цена составляет около 35–40 руб. за литр – мечта алкоголика.

Поскольку для всех этих видов «питья» используется спирт денатурат из пищевой продукции, гидролизный спирт и синтетический спирт, то можно косвенно оценить объем, потребления этой продукции. Так, в 2003 г. таких спиртов было произведено 75,6 млн дкл – половина объема производства спирта из пищевого сырья для алкогольной промышленности [12]. Соответственно, можно предположить, что половина этого объема пошла на продукцию «двойного назначения» и была выпита. Этот спирт не облагается акцизом и чрезвычайно выгоден для продажи в виде «напитков», но также он не подвергается регулированием ГОСТами и СанПиНами для пищевых продуктов, поэтому может содержать все, что угодно.

По мнению медицинских экспертов, наркологов, современная технология производства гидролизного и синтетического спирта позволяет доводит процедурами очистки этих спиртов до уровня пищевого спирта, а нормативы производства денатурированного спирта из пищевого сырья не включают химикалии, особо опасные при их использования как пищевого продукта. Однако, по мнению Главного санитарного врача Г. Онищенко, на практике эти нормы не выполняются и производители технических спиртов для лосьонов и очистителей стекол для получения прибыли используют ядовитые добавки, приводящие к отравлениям: «Несчастных граждан нашей страны осмысленно «подкрашивают» за счет гуанидов , диэтилфтолатов, в немереных количествах заливаемых в технические спирты» [19].

Пока что технические спирты для парфюмерии и химии акцизом не облагаются – государство почему-то считает, что их не пьют – и это создает дополнительный соблазн для их производителей. На что Г. Онищенко возражает: – «Нужно все заводить под акцизы, нужно уровнять технические спирта с пищевыми спиртами». Пока суд да дело, основные отравления приходятся на алкогольные суррогаты парфюмерные и жидкости бытовой химии.

Показательно в этом плане совместное исследование немецких и российских ученых, проведенное три года назад в Ижевске, типичном промышленном центре России. Изучив причины смерти полутора тысяч скончавшихся мужчин трудоспособного возраста 20–54 лет, ученые пришли к выводу, что 43% из них погибли от отравления опасными непитьевыми жидкостями, «суррогатным алкоголем». Аналогичная ситуация и в других регионах. «Запрет на суррогатный алкоголь не приведет к тому, что вы получите в своей стране непьющее население, – считает немецкий автор исследования, д-р Леон, – но, по крайней мере, вы получите население, которому потребуется немного больше времени, чтобы себя убить» [20].

Если снижение общей алкоголизации народа дело трудное и затяжное, то, по крайней мере, сокращение смертности от отравлений суррогатами на техническом спирте – вопрос легко решаемый, будь на то политическая воля. Это подчеркивает С. Глазьев, руководитель Национального института развития: «Не решен один из ключевых вопросов: урегулирование разделения этиловой продукции на техническую и пищевую. Это до сих пор остается слабым местом – расцветает коррупция, происходит упадок производящей технический спирт промышленности, а потребителю в желудок хлещет денатурат. К сожалению, сложилась такая коррумпированная бюрократическая система, которая не дает возможности рационализировать этот достаточно легкий в техническом смысле вопрос – как отделить технический спирт от пищевого. С технической точки зрения это вообще не проблема, – подчеркивает С. Глазьев, – просто недалеко от правительства окопалась целая группа людей, паразитирующих на распределении квот по производству технического спирта. Можно уделить этому внимание и в течение двух часов решить вопрос» [18]. Однако, пока эту «группу людей» никто не трогает.

Наша «северная» культура питья

При угрожающе высокой смертности от спиртовых суррогатов, все же основная алкоголизация народа идет через покупку алкогольных напитков в магазинах и самогон по традиционным каналам. Рост потребления пива в последние годы не вытеснил крепкие напитки, а добавился к ним. И сейчас характер питья – прежде всего крепких напитков выглядит следующим образом. По данным детального исследования в Санкт-Петербурге, каждый день пьют водку 2% жителей, через день – 5%, два раза в неделю – 9% и раз в неделю – 13%. Таким образом, регулярно пью водку около 30% населения. Остальные пьют периодически [21].

Наиболее типичная ситуация – «на троих», 34% выпивают за одну сессию 100–150 г водки, 15% выпивают 200–250 г – «чекушку»; и 9% – больше 400 г, в среднем поллитра. Все же 43% выпивали часто, но понемногу – 50–75 г водки. Большинство – 60% пьет в конце недели, в пятницу, субботу, воскресенье. В остальные дни недели – меньше 10%. В половине случаев люди пьют дома, в 23% – у друзей и знакомых, в 10% – на рабочем месте; в кафе, ресторанах – 6%; на улице – 7%. С 2003 г., вероятно, выпивание в общественных питейных заведениях увеличилось, но не радикально.

Попытки внедрить в стране «южную» модель питья – с акцентом на вино, или хотя бы увеличить его потребление, предпринимались не раз. Делалось это и в 1960-е годы, когда в целом всячески насаждалось «культурное потребление спиртных напитков», и в последние годы. Тогда эта кампания имела определенный успех, и в том числе в силу относительной дешевизны вина. Бутылка 0,75 л лучшей винной продукции, например марочного массандровского крепленого вина, стоила столько же, сколько пол-литра водки. Некрепленые вина стоили несколько дешевле водки, а дешевые портвейны и другие крепленые вина были в два-три раза дешевле водки. Сколько гнева и иронии было вылито на эти портвейны, как на главную причину народного пьянства. Если бы сейчас заменить хотя бы часть суррогатов и лосьонов на те портвейны, смертность от отравлений снизилась бы радикально.

Переходу, хотя бы частичному, на винный тип потребления алкогольных напитков в первую очередь препятствует ценовая ситуация, или политика, на алкогольном рынке. Установленная государством минимальная цена на поллитра водки не может быть ниже 65 руб. Для трети населения, живущего в нищете, это уже слишком большая цена. Они ищут более дешевый «левак» или пьют суррогаты. Для них сухое вино за 100 и более руб. за бутылку – непозволительная роскошь. Очевидно, что удешевлению вина препятствуют производители крепких напитков. Так что ситуация, когда вино в два раза дороже водки, что сейчас существует в России, к «южному», винному типу потребления спиртных напитков нас никак не переведет.

Пока что ситуация с алкоголизацией страны ухудшается и вошла в замкнутый круг. Спиртовая индустрия коллективными усилиями половину потребляемой водки производит и продает нелегально без уплаты налогов. В результате государство собирает акцизов ровно половину от ожидаемого, расчетного объема продаж, а именно, 64 млрд. руб. против расчетных 124 млрд. руб. в 2007 г. [18]. Стремясь увеличить акцизные поступления в бюджет, государство неоднократно повышало ставки акциза, в том числе с учетом инфляции. Весной 2008 г. Минфин предложил повышать акцизы на спирт на 20% ежегодно. Тогда минимально возможная цена легальной бутылки водки составит в 2009 г. 95 руб. И легальное производство становится все более экономически неоправданным, а нелегальное все более выгодным. Народ и дальше будет пить нелегальную водку и суррогаты. О винном типе потребления можно на время забыть.

Причины пьянства

Несмотря на популярные мифы об исконно русской традиции безудержного пьянства, вплоть до Первой мировой войны Россия не была в мировых лидерах по душевому потреблению спиртных напитков, занимая к 1914 г. лишь 10-е место. Периодически уровень алкоголизации достигал критического уровня, что было связано с радикальными изменениями в жизни общества, коренной ломкой всего образа жизни народа. Первый такой пик был вызван отменой крепостного права, за которым последовал рост пьянства и попытки общества взять алкоголизацию под контроль. Затем революции 1917 г., произошедшие на фоне существовавшего к тому времени «сухого закона», вызвали длительное полосу алкоголизации, с которой удалось справиться лишь перед войной. И, наконец, распад Союза, ликвидация социалистического хозяйства и переход к рынку вызвали очередной кризис всех сторон жизни общества, и в первую очередь, к обнищанию большинства населения, слому привычных норм жизни, что вызвало очередную волну алкоголизации народа.

Люди пьют от нищеты, безысходности, безработицы, и в целом, как отмечал еще в начале прошлого века известный русский исследователь проблем алкоголизации В.К. Дмитриев, из-за «ломки вековых привычек, традиций, образа жизни русского человека» [22].

Опросы общественного мнения показывают, что население считает главными причинами алкоголизации нищету людей и другие социальные проблемы. Опрос РОМИР-Мониторинг прошлой весной показал, что, по мнению 46%, «люди спиваются из-за низкого уровня жизни» и 28% – из-за безработицы. При этом 47% считают главной причиной широкую доступность алкогольных напитков и 29% – агрессивную рекламу (можно было дать несколько ответов [23].

Опрос ФОМ в декабре 2006 г. также выяснил, что 47% указывают, что причины алкоголизма в социальных проблемах: «безработица», «трудная, неустроенная, неблагополучная жизнь», «невозможность найти свое место в жизни», «бедность, безденежье», «социальные проблемы, социальная незащищенность», «отсутствие стабильности, уверенности в завтрашнем дне», «отсутствие законности и порядка, вседозволенность», «виновато государство, власти». Остальные назвали различные личные качества людей и жизненные ситуации [24]. При этом 40% сообщили, что среди их родственников и знакомых есть алкоголики, т.е. их оценки основаны на личном знакомстве с проблемой.

Другой опрос ФОМ того же года показал, что 75% населения считают, что «за последние 10 лет уровень пьянства в России вырос», 18% полагают, что пьют столько же, сколько раньше, и лишь 2% считают, что уровень пьянства снизился. В то же время треть – пессимисты, которые не видят возможности снижения уровня пьянства в принципе, а 55% полагают, что это возможно. Эти оптимисты назвали меры, которые помогли бы снизить пьянство: «обеспечение трудоустройства, занятости населения» – так считали 20%, «улучшение условий работы и жизни людей» – 12%, «ограничение продажи спиртных напитков, усиление контроля за их продажей» – 7%, «повышение уровня культуры и морали в стране, организация культурного досуга людей» – 7%, «борьба с самогоноварением, нелегальным производством и нелегальной продажей спиртных напитков» – 4%, «вовлечение людей в в занятия спортом, пропаганда здорового образа жизни, проведение разъяснительной работы о вреде алкоголя» – 4% [25].

Народ не теряет надежду, что пьянство можно снизить. В этой связи периодически вспоминается антиалкогольная кампания М. Горбачева 1985 г. 58% в целом дают ей положительные оценки: 15% уверены, что «это было необходимо и многого удалось добиться», 32% полагают, что «задумано правильно, но допускались перегибы и ошибки», и 11% считают, что «задумано было правильно, но под напором противников не удалось довести ее до конца». Все же 37% оценивают кампанию отрицательно, считая, что «это была ошибочная акция с самого начала». И 58% поддержали бы новую такую кампанию, 36% были против [26].

Исходя из всего, сказанного выше, можно прийти к следующим неутешительным выводам.

1. За последние четверть века происходит увеличение потребления спиртных напитков в России со всеми взлетеми и падениями этого процесса. При росте потребления пива и вина не снижается, а в целом нарастает потребление крепких напитков, прежде всего водки, что позволяет говорить о продолжающемся «северном» типе потреблении – питье, в основном водки и помногу.
2. В силу дороговизны официального алкоголя – водки и вина – растет чисто российский вид потребления – самогона, спиртсодержащих медицинских, косметических растворов и жидкостей бытовой химии.
3. В целом можно говорить о растущей алкоголизации населения – нация спивается: потребление алкогольных напитков с учетом суррогатов достигает 20 и более литров чистого алкоголя в год.
4. В обществе, в государственных структурах отсутствует долгосрочная, понятная населению и принятая им стратегия и политика борьбы с алкоголизацией; государственные органы нацелены, прежде всего, на получения денег от продажи алкоголя в бюджет.
5. Наибольшим влиянием на алкогольном рынке обладают спиртовая и ликеро-водочная отрасли, заинтересованные в сохранении статус-кво, в том числе в нелегальном производстве и продаже водки. Фактически, водочное лобби определяет государственную политику в алкогольной сфере.
6. Производители алкогольных напитков с помощью средств массовой информации и рекламы поддерживают в обществе терпимое, легкомысленное отношение к потреблению алкоголя, ложные представления о нормах потребления спиртного, популяризируют и героизируют бытующие в обществе представления и мифы о «русских традициях» питья, их превосходстве над западными.
7. В сознании населения растущая озабоченность по поводу роста пьянства соседствует с представлениями о традиционности, привычности, неизбежного высокого потребления алкоголя, и особенно водки, в стране. В то же время распространена надежда, что уровень пьянства можно снизить, повышая жизненный уровень населения.

Литература

1. Дерюжинский В.Ф. Полицейское право: Пос. для студентов. – СПб, 1903. (Allpravo.Ru – 2004).
2. Аргументы и факты. 07.04.2008.
3. Время и деньги. № 65, 11.04.2007.
4. Лента новостей «РИА Новости». 29.06.2007).
5. Коммерсант, 29.08.2006.
6. Газета. №213, 14.11.2007.
7. Опрос ВЦИОМ. 7–8 октября 2006 г.
8. РОМИР-Мониторинг. Опрос 05.05.2007.
9. ВЦИОМ. Пресс-выпуск. 19.02.2007.
10. Огурцов П.П. История формирования северного стиля потребления алкоголя в России // Алкогольная болезнь. – 2000. – № 6.
11. Поволжский вестник. 29.04.1925.
12. Аналитическая записка по вопросу создания системы государственного регулирования производства и реализации алкогольной и спиртсодержащей продукции на территории РВ. Московское качество. ГУП г. Москвы. – 2004 (цит. по: mosquality.ru).
13. Бюллетень Счетной палаты Российской Федерации. – 2007. – № 6 (114) .
14. Финансовые известия. 22.10.2007.
15. Заиграев Г.Г. Особенности российской модели потребления некоммерческого алкоголя. – Социологические исследования. – 2002. – № 12.
16. Нужный В.П., Савчук С.А. Алкогольная смертность и токсичность алкогольных напитков. Демоскоп Weekly. – №263–264, 30.10–12.11.2006.
17. ural.ru. – 11.05.2006.
18. Газета. 23.05.2008.
19. Газета. 20.11.2006.
20. Газета. 15.06. 2007.
21. Горячева Н.В. Модель потребления алкоголя в России. Социологический журнал. – 2003. – №4.
22. Дмитриев В.К. Критические исследования о потреблении алкоголя в России». С.-Пб. – 1911.
23. Газета. 13.05.2007.
24. База данных ФОМ. 11.01.2007.
25. База данных ФОМ. 20.07.2006.
26. ВЦИОМ. Пресс-выпуск № 207. 13.05.2005.