Спор Сечина и Фридмана: почему в России не понимают, как формируются мировые цены на нефть?

Россия, будучи крупнейшим экспортером нефти, никогда не контролировала цены на этот важный для национальной экономики продукт. Поэтому резкие и драматические ценовые скачки приходится объяснять если не теориями заговора против страны, то действиями отдельных субъектов – Саудовской Аравии как определяющей силы в ОПЕК, непременно находящейся в сговоре с США, или финансовых спекулянтов, манипулирующих ценами в своих корыстных целях.

Спекулянты и цены

Глава «Роснефти» Игорь Сечин недавно написал статью для ведущей финансовой газеты Financial Times, в которой выбрал объектом для критики именно спекулянтов, ответственных в последнее время за все российские беды – от рекордной девальвации рубля до неконтролируемого роста цен на продовольствие. По мнению руководителя крупнейшей нефтяной компании России, ценообразование на нефть находится сегодня в руках у финансистов. То есть не у добытчиков-производителей, а у тех, кто торгует даже не физическими баррелями, а «бумажной нефтью» – фьючерсами на поставки. Значит, и за падение цены со 110 долларов в июне 2014 года до 50 долларов за баррель в начале января 2015 года ответственность лежит исключительно на спекулянтах.

Правда, трудно объяснить, и Сечин не удосуживается это сделать, зачем биржевым игрокам ронять цену в ущерб себе? Он утверждает, ссылаясь на ведущих аналитиков, что «рынок жаждет нефти», а справедливая цена для «безубыточной» добычи находится в районе 60-100 долларов, так как все меньше остается дешевых и доступных скважин. Однако из-за падения цен сократятся инвестиции в разработку новых месторождений. В результате цены подскочат до 90-110 долларов в самое ближайшее время, прогнозирует Сечин. Другими словами – все вернется на круги своя. Но тогда причем тут финансовый пузырь, подобный доткомам в начале 2000-х годов или лопнувшему ипотечному рынку в 2008 году, о которых мимоходом упоминает глава «Роснефти»? «Пузырь» связан с длительной переоценкой, но Сечин считает, что нефть напротив, недооценена.

По логике Сечина получается, что цена в районе 100 долларов за баррель, державшаяся последние несколько лет, более чем справедлива и нефть к ней обязательно вернется, но только при условии падения инвестиций в новые скважины. Однако не это ли элемент саморегулирования рынка, ориентированного на фундаментальные факторы – спрос и предложение? Но Сечин оказывается не прав дважды. Помимо логической ошибки, проистекающей из желания обвинить не кого-то конкретного, а абстрактный образ спекулянта и отвести тем самым душу, глава «Роснефти» в цепочке своих рассуждений показывает, что является сторонником отжившей свое концепции «пика добычи» и последующего дефицита.

Но ни о каком ожидаемом дефиците речь не идет. Наоборот, тектоническое движение нефтяных цен было вызвано устойчивым ростом добычи в отрыве от спроса. Так, по данным Международного энергетического агентства, предложение нефти в IV квартале 2013 года составляло 91,89 млн баррелей в сутки, а в IV квартале 2014 года – 94,34 млн баррелей. В результате несоответствия мировому спросу, растущему меньшими темпами, на рынке образовался излишек в 1,5 млн баррелей нефти. Не последнюю роль в этом сыграла сланцевая революция в США, которую в России долгое время игнорировали и отрицали. Однако США уже сейчас производят 11,81 млн баррелей в сутки, тогда как Россия – 10,93 млн.

«Пик спроса» вместо «пика добычи»

Статья Сечина, по сути, вступила в заочную полемику с колонкой основателя «Альфа-Групп» и бывшего совладельца ТНК-ВР, поглощенной «Роснефтью» в 2013 году, Михаила Фридмана, который тоже высказался по поводу падения нефтяных цен и «новой нормальности» на страницах Financial Times. «Нефтяные цены оставались высокими только потому, что люди верили: нефти надолго не хватит», – утверждал Фридман, сразу оговорившийся, что он не нефтяник (надо понимать, в отличие от Сечина). Тем самым российский миллиардер отметил смерть концепции «пика добычи», сопровождавшей торговлю нефтью на протяжении всего XX века. На смену старой парадигме в XXI веке приходит новая – идея «пика спроса». Как пишут эксперты ВР в своем прогнозе по энергетическому рынку до 2035 года, все изменения на глобальном рынке будут связаны с динамикой производства и потребления Китая и Индии, то есть с их спросом.

Период низких цен на нефть будет затяжным, считает Фридман и объясняет это психологией рыночных игроков: раньше думали, что нефти недостаточно – и цены на этих спекуляциях неоправданно росли, закрепляясь выше 100 долларов за баррель; теперь же думают, что ее слишком много. В конечном счете, ситуация на рынке зависит от доминирующей точки зрения и восприятия, убежден Фридман. Но запредельно высокие цены и угроза дефицита в долгосрочной перспективе ведут к обратному результату – инвестициям в энергосбережение и новые технологии, а также избыточному предложению от самих добытчиков, что снова роняет цены.

Примерно это и произошло: либеральные рыночные державы с защищенным правом на частную собственность возглавили движение к энергетическим инновациям, так как они мотивируют граждан и поощряют свободную конкуренцию, пишет Фридман. Естественно, все это не касается России, где с недоверием смотрят на конкуренцию, процветает монополизм, а к собственности относятся как к концессии, которую легко отобрать. Главным образом все это касается США, страны победившей сланцевой революции.

В чьих руках ценообразование

Бывший глава ФРС США Алан Гринспен, так же включился в дискуссию на страницах Financial Times и объявил о победе США над ОПЕК. Если Сечин считает, что ценообразование контролируют финансисты-спекулянты, Фридман пишет о психологии рыночных игроков и дисбалансе спроса и предложения в результате интенсификации добычи на опасениях снижения запасов, то Гринспен считает, что ОПЕК, выполняя функцию «стабилизирующего производителя», лишилась этой роли. Теперь она перешла к США, чья сланцевая индустрия более гибкая и способна быстрее реагировать на сигналы рынка. Она требует небольшого объема инвестиций в разработку, отличается коротким сроком эксплуатации скважин и возможностью оперативно регулировать добычу. Этим новым явлением Гринспен объясняет текущий энергетический кризис.

«Прогресс в добыче трудноизвлекаемых ресурсов, в основном путем горизонтального бурения и гидроразрыва, обернул падение американского производства нефти вспять. Среднесуточный объем добычи вырос с 2012 года на 3 млн баррелей», – пишет Гринспен, объясняя причины падения стоимости нефти. Даже при цене 45 долларов за баррель и сокращении количества буровых вышек уровень добычи в США оставался довольно высоким, отмечает он. Это доказывает тщетность попыток ОПЕК удержать свою нишу на рынке и противостоять сланцевой революции. Гринспен предсказывает, что ценообразование теперь будут контролировать производители в США – 250 крупных и тысяча мелких компаний.

«В отличие от специальных решений монополиста ОПЕК, колебания рыночных цен будут автоматически влиять на объем добычи сланцевой нефти», – отмечает экс-глава ФРС и призывает американских добытчиков снизить затраты на производство, чтобы и дальше удерживать лидирующие позиции в мире. Как пишут в своем прогнозе ВР, сланцевые производители США будут оказывать давление на рынок и расшатывать позиции нефтяных компаний из ОПЕК, но постепенно рост добычи сланцевой нефти будет замедляться и к 2030 году ОПЕК снова начнет наращивать добычу.

Все, что остается спекулянтам на этот период, предугадывать движения рынка и пытаться на этом заработать. К слову говоря, Гринспен советует ориентироваться на складские запасы коммерческой нефти, пока существует разрыв между производством и потреблением. Стоит ли после этого серьезно обсуждать предложение Игоря Сечина по ограничению влияния финансовых игроков на нефтяные цены?

Вызов для России

Очевидно, что глава «Роснефти» хочет вернуться в более привычную парадигму «пика добычи» и не может объяснить, почему появление на мировом рынке избытка в 1,5 млн баррелей привело к падению цен вдвое, ведь это «рябь на воде» по сравнению с предыдущими кризисами. Однако если психология восприятия мировых рынков поменялась, то психология российского руководства и руководителей госкомпаний – нисколько.

Новая реальность лишает Иран, Венесуэлу, Россию, Саудовскую Аравию и другие страны не доходов от продажи нефти, а ренты – разницы между рыночными ценами и затратами на производство, включая транспортировку и прибыль на капитал. Отсюда разговоры о «справедливой» цене, которые поддерживаются, в том числе и в российском правительстве. Рента деморализует, как заметил Фридман, и даже руководители компаний забывают, что у нефти нет стоимости, пока она не будет добыта в результате геологоразведки, бурения и использования соответствующих технологий.

Российским компаниям, и «Роснефти» в первую очередь, нужно задуматься о собственной эффективности, разумных инвестициях в отрасль, которые помогут поддержать добычу на приемлемом уровне. Это требует изменения отношения к делу, в частности, отказа от подхода, ориентированного на получение ренты. Нефтедобычей нужно заниматься как конкурентным бизнесом.

«Падение цен сделает нефтяную промышленность правильным бизнесом, где затраты и эффективность значат больше, чем лоббистская сила», – оптимистично пишет Фридман. Но едва ли это можно сказать про «Роснефть», винящую во всем спекулянтов. В 2014 году компания показала снижение добычи на 1%, в третьем квартале дошла почти до нулевой рентабельности – прибыль, согласно МСФО, составила 0,7% от выручки, а отношение долга к годовой выручке выросло до 55%. С этим бизнесом определенно что-то не так и не в спекулянтах дело.