Научно-практическая результативность российских университетов

1. Введение

Надувшийся в последние десятилетия образовательный пузырь в университетской сфере России начинает постепенно сдуваться. Министерство образования и науки (МОН) РФ активно «помогает» начавшемуся сжатию сектора высшего образования. Однако в процесс конкуренции российских вузов оказались вовлечены многие правительственные и неправительственные структуры. Все они так или иначе участвуют в финансировании университетов, что и предопределяет конкурентные позиции вузов. Чем больше денег зарабатывает университет по линии научных исследований и разработок (НИР), тем лучше его конкурентные позиции. Более того, МОН РФ установил предельно отметку душевого объема НИР – для московских вузов это 95 тыс. руб. на чел., для питерских – 75, для остальных вузов – 50. Образовательные учреждения, которые не смогут достигнуть этой отметки, рискуют попасть в число неэффективных и подвергнуться административным санкциям – закрытию, присоединению к другому вузу и т.п.

Сказанное обостряет конкуренцию вузов за различные источники финансирования – как государственных, так и негосударственных. В связи с этим представляется целесообразным осуществить некий «первичный» маркетинг российских вузов с точки зрения их научно-практических результатов, т.е. заработанных ими денег по линии НИР. Это в свою очередь позволит не только структурировать рынок высшего образования, но и раскрыть модель успеха передовых университетов страны и понять наиболее перспективные направления управленческих усилий администрации вузов.

2. Рынок НИР и научно-практический рейтинг университетов

В настоящее время начинает укрепляться мнение, согласно которому университеты страны должны «работать», т.е. помимо обычного учебного процесса они должны зарабатывать деньги на НИР. Если вузу систематически удается это делать, то можно говорить о его востребованности со стороны рынка и национальной экономики. Если же вуз не может заработать на науке, то считается, что ему нечего предложить рынку, и он становится «неполноценным», превращаясь из университета в обычную школу с немного усложненной программой. Такая идеология во многом справедлива, хотя и грешит определенной категоричностью.

Сказанное подводит к идее построения научно-практического рейтинга (НПР) российских вузов, который позволил бы проранжировать их по степени успешности работы на рынке НИР. На наш взгляд, такой рейтинг должен быть предельно прост. В его основе лежит показатель zi, который представляет собой сумму средств, полученных i-ым университетом по линии НИР. Этого показателя достаточно, чтобы провести сравнение российских вузов, однако его конфигурация автоматически предполагает преимущество крупных организаций. В этом смысле можно построить рейтинг R1 по показателю абсолютного масштаба НИР:

Между тем было бы не совсем справедливо не учитывать масштаб организации, в связи с чем можно предложить альтернативный рейтинг – рейтинг эффективности НИР. В его основе лежит удельный показатель y_i=z_i/L_i, который представляет собой средний объем НИР i-ого университета на единицу профессорско-преподавательского персонала (ППП) (L_i – численность ППП). С помощью этого показателя можно построить рейтинг R2 по показателю относительного масштаба (эффективности) НИР:

Учитывая, что рейтинги R1 и R2 дают неодинаковые результаты, можно построить интегральный рейтинг R, который учитывает как абсолютный, так и относительный успех вузов на рынке НИР. Для этого можно воспользоваться процедурой взвешивания

Окончательное значение рейтинга R получается нормировкой:

В качестве информационной базы проводимых расчетов использовались данные о доходах вузов, полученных от выполнения НИР по договорам с ведомствами и госкорпорациями, в рамках федеральной целевой программы «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007–2013 годы» и в рамках реализации Постановления Правительства РФ №218 «О мерах государственной поддержки развития кооперации российских высших учебных заведений и организаций, реализующих комплексные проекты по созданию высокотехнологичного производства». Результаты рейтингования приведены в табл.1 для первых 30 вузов страны на основе объединенных данных за 2012 г. и за 2013 г. (на 01.10.2013).

3. Оценка устойчивости научно-практического рейтинга

Эффективный рейтинг не должен определяющим образом зависеть от весового коэффициента β. Для проверки НПР на наличие этого признака можно воспользоваться ранговым коэффициентом перестановок:

Соотношение (5) предназначено для анализа чувствительности НПР к изменению весового коэффициента β. Можно предположить, что изменение β способно привести к радикальной перестановке вузов в турнирной таблице; в этом случае рейтинг считается неустойчивым и, следовательно, неудовлетворительным. Коэффициент (5) показывает, на сколько мест в среднем передвигается вуз при изучаемом изменении величины β.

Чтобы лучше понять происходящие трансформации с НПР при изменении β, целесообразно изучать поведение коэффициента (5) для первых трех десятков рейтинга. Эксперимент предполагает движение от базового значения β=0,5 в обе стороны максимум на 0,2 пункта.

Результаты экспериментальных расчетов приведены в табл.2, из которой хорошо видна довольно высокая устойчивость построенного рейтинга R. Смещение приоритета в сторону одного из частных показателей результативности НИР не приводит к существенной рокировке вузов-лидеров. В среднем по первым трем десяткам изменения в весовом коэффициенте приводят к смещению вуза в среднем на 1,5 места, что можно считать очень хорошим результатом.

Тем самым можно сделать вывод, что построенный рейтинг R обладает необходимой устойчивостью и вполне адекватно учитывает масштаб и эффективность научной деятельности университетов.

4. «Технологическая» модель успеха российских вузов

Составленный НПР позволяет «расшифровать» модель финансового успеха российских вузов-лидеров. Для этого рассмотрим три группы вузов – социальные (управленческие) и гуманитарные, технологические и классические (табл.3). Расчеты показывают, что аутсайдерами рынка НИР являются социальные и гуманитарные вузы; в числе первой тридцатки вузов-лидеров оказался только один университет социальной ориентации – Высшая школа экономики (ВШЭ). Это признанный лидер среди высших экономических школ страны, идущий от всех конкурентов с большим отрывом, что и позволило ему войти в число лидеров рынка НИР. В целом же социальные и гуманитарные вузы почти не способны зарабатывать на рынке НИР, что, впрочем, вполне предсказуемо и достаточно естественно. Откровенными лидерами оказываются технологические университеты, которые в силу своей специфики могут получать крупные заказы от различных структур-гигантов – министерств, агентств и корпораций. Классические университеты удерживают хорошие позиции в силу того, что они по своему характеру являются как бы «полутехнологическими» вузами, ибо в их структуре всегда есть естественно-научные факультеты, ориентированные на освоение и разработку новых технологий. Генеральный же вывод таков: рассчитывать на хорошие заработки на рынке НИР могут только технологические вузы и вузы с ярко выраженной технологической ориентацией.

Для иллюстрации преимуществ технологических вузов приведем несколько примеров. Так, один из грандов российского высшего управленческого образования – РАНХиГС – по объемам заработков по линии НИР занимает лишь 33-е место, РУДН – 34-е, РЭУ им. Г.В.Плеханова – 69-е, Московская школа управления «Сколково» – 92-е, Финансовый университет при Правительстве РФ – 117-е, Государственный университет управления – 130-е. Иными словами, даже самые преуспевающие социальные вузы по большому счету не могут конкурировать с технологическими университетами.

Данное положение дел полностью объясняется масштабом сделок социальных и технологических вузов. Например, МГТУ им. Н.Э.Баумана и ВШЭ в результате выполнения НИР для министерств, ведомств и государственных корпораций заработали сопоставимые деньги – 1,43 и 0,78 млрд. руб. соответственно. Однако в МГТУ приток этих средств был обеспечен тремя заказчиками, а в ВШЭ – двадцатью. Простые расчеты показывают, что в МГТУ средний размер заказа составлял 478,6 млн. руб., тогда как в ВШЭ – 39,0 млн. руб. Таким образом, средний размер конкурсного «технологического» заказа МГТУ был в 12,3 раза больше «социально-экономического» заказа ВШЭ. К сказанному добавим, что даже передовые технологические вузы имели по 2–3 заказчика (но не более 6), тогда как рекордсменами были ВШЭ и РАНХиГС – по 20 и 10 заказчиков соответственно. Тем самым социальным вузам приходится «перенапрягаться» в попытках удержать лидирующие позиции на рынке НИР.

Данный факт подтверждается многими примерами из мировой практики формирования предпринимательских университетов. Более того, он ставит крест на долгосрочных стратегиях успеха ставших в России модными экономических вузов. Можно сказать так: если вуз хочет добиться успеха на рынке НИР, то он должен активно развивать технологические направления учебы и исследований.

Из табл.4 хорошо видно, что вторым шагом в развитии успеха на рынке НИР является получение технологическими вузами статуса национальных исследовательских университетов (НИУ), которые безоговорочно доминируют в первых двух десятках НПР. Присвоение статуса НИУ дает право на первоочередное получение централизованных субсидий и заказов от государства.

В отличие от НИУ федеральные университеты (ФУ) явно проигрывают конкуренцию на рынке НИР. Это связано с тем, что ФУ больше ориентированы на учебный процесс, чем на разработки, за счет чего «размывается» их технологическая составляющая.

Дополнительным фактором лидерства на рынке НИР является место расположения вуза, в частности, в столичных анклавах. Однако этот фактор выступает лишь в качестве вспомогательного, который, накладываясь на технологическое лидерство, позволяет максимально эффективно действовать на рынке научных заказов. Любопытно, что действие этого фактора является локальным, т.е. работает для предельно узкого круга избранных вузов из первой десятки; в борьбе за остальные места рейтинга «фактор столичности» теряет значение и конкуренция становится более «честной» с географической точки зрения.

Из сказанного может сложиться впечатление, что технологические вузы страны монополизировали финансовые ресурсы рынка НИР. Однако это не так. Например, заработки вуза, занявшего первую позицию (МГТУ им. Н.Э.Баумана), больше заработков вуза, стоящего на 11-м месте (Томский государственный университет систем управления и радиоэлектроники), всего в 4 раза. Разрыв между 1-м и 101-м (Академия Государственной противопожарной службы МЧС России) вузами рейтинга составляет 200 раз. Такой разрыв является большим, но не чрезмерным. Можно сказать, что такая картина вкладывается в стандартное гиперболическое распределение доходов; более того, данное распределение обладает низкой выпуклостью.

Что же касается конкурентной среды, то она не только имеет место на рынке НИР, но можно даже говорить о сложившейся высококонкурентной среде. Так, проведенные расчеты показывают, что индекс Херфиндаля–Хиршмана (HHI) для всей выборки вузов, включающей 162 учреждения, составляет 302,5%, а для усеченной выборки из первых 30 вузов – 290,8%. На практике принято подразделять рынки на высококонцентрированные (1800<HHI<10000), умеренной (1000<HHI<1800) и низкой (HHI<1000) концентрации. Согласно такой классификации университетский рынок НИР характеризуется низкой концентрацией монопольной власти и относится к разряду высококонкурентных. Тем самым российские вузы находятся в нормальных рыночных условиях, в которых отсутствуют явные монополисты и олигополисты.

5. Диверсификация источников финансирования вузов

Особый интерес представляет финансовая модель успеха российских вузов. Совершенно очевидно, что даже самый старый, авторитетный и престижный вуз не может надеяться на автоматический успех, гарантируемый ему его брендом. Даже при самых благоприятных обстоятельствах университет должен «оседлать» какой-то канал поступления денежных средств. На что при этом ориентируются вузы? Есть ли какие-то закономерности в архитектуре их финансовой модели?

Чтобы ответить на поставленный вопрос, рассмотрим внимательно данные табл.6, в которой приведена структура доходов ведущих российских университетов; приведенные вузы проранжированы в порядке убывания их общего объема финансирования НИР. Как оказывается, единой и унифицированной модели успеха нет, у каждого вуза она своя. Например, одни вузы большую часть денег получают в результате победы на конкурсах, зарабатывая право на выполнение НИР по заказу министерств, агентств и государственных корпораций, другие – в результате встраивания в федеральные целевые программы (ФЦП), третьи – за счет кооперации с производственными предприятиями. Каждый вуз осваивает тот финансовый канал, который ему наиболее близок и доступен. И никаких явных закономерностей здесь не просматривается. Тем не менее, можно сделать несколько важных замечаний.

Во-первых, самым противоречивым каналом являются конкурсы, благодаря которым вузы заключают договора с государственными ведомствами и бюджетными организациями. С одной стороны это самый «жирный» финансовый канал, ибо по этой линии идут самые мощные вливания в самые солидные университеты, с другой стороны – этот канал строго лимитирован, т.к. успешно пользоваться им может только предельно ограниченное число избранных вузов. По всей видимости, университеты, «оседлавшие» этот источник финансирования, обладают самым большим авторитетом и административными связями, которые и позволяют им систематически выигрывать в конкурсах государственных лотов. Зато вузы, получившие приоритетный доступ к этому каналу, могут себе позволить ослабить усилия по «проработке» других источников финансирования. Именно по линии конкурсов можно получить самые выгодные заказы.

Во-вторых, следующим источником финансирования НИР по своим возможностям являются ФЦП. Встраивание в такие программы дает вузам хорошие финансовые бонусы, но уже не такие, как победа в конкурсах. Кроме того, этот источник также строго лимитирован и к нему может получить доступ только узкий второй эшелон избранных вузов. При этом обращает на себя внимание простая закономерность. Число получателей средств от ФЦП больше, чем по линии конкурсов, но масштаб эффекта от ФЦП гораздо скромнее, чем от конкурсных мероприятий.

В-третьих, самым массовым, но и самым «скромным» каналом финансирования является кооперация вузов с производственными предприятиями. Фактически этот канал представляет собой рыночный способ зарабатывания на науке и является остаточным в том смысле, что к его помощи прибегают те вузы, которые не смогли получить доступ к первым двум более солидным источникам. Об этом, в частности, свидетельствуют данные табл.7, из которой видно доминирование рыночных контрактов в работе университетов из списка Тор-30 по критерию объема полученных средств.

Таким образом, передовые вузы России придерживаются политики максимальной диверсификации источников финансирования своих НИР, однако в доминировании того или иного источника просматривается вполне понятная закономерность: наиболее сильные вузы оккупируют самые перспективные государственные каналы получения денег (конкурсы и ФЦП), а те, кто этого сделать не может, активно ищут заказы на открытом рынке (контракты с предприятиями и компаниями). При этом рыночный канал финансирования является менее эффективным, но более массовым, что ставит его в некое двусмысленное положение. Что же касается каких-либо закономерностей в соответствии вузов тем или иным источникам финансирования, то они не просматриваются. По-видимому, здесь все решает уровень личных связей конкретных ректоров.

Резюмируя сказанное, можно утверждать, что университеты-государственники (т.е. ориентированные на источники бюджетных средств) пока лучше чувствуют себя по сравнению с университетами-рыночниками (т.е. ориентированными на контракты с участниками рынка). В этом состоит одна из существенных особенностей современного рынка высшего образования России, однако в этом отношении она не идет в разрез мировым трендам. Например, в США на 1 собственный университетский доллар, истраченный на науку, приходится 4 доллара из внешних источников, из которых почти 3 доллара являются бюджетными. Иными словами, даже в США университеты в большей степени ориентированы на государственное финансирование, нежели на рыночные источники.

6. Процесс «технологизации» социальных вузов

Проведенные расчеты убедительно показывают преимущество технологических университетов перед социальными и, тем более, гуманитарными вузами. Тем не менее, мы видели, что ВШЭ, несмотря на свою невыгодную профессиональную специализацию, вошла в число университетов-лидеров. В связи с этим возникают важные вопросы: это явление случайное или закономерное? Можно ли повторить успех ВШЭ? Какие резервы в эффективном зарабатывании денег есть у социальных вузов?

Наблюдения за развитием университетов социального профиля показывает, что главный шаг в их коммерциализации состоит в их откровенной «технологизации». Под таковой нами понимается перестройка учебных и исследовательских подразделений вуза в направлении передачи (обучения) и генерирования (создания) новых технологий. Этот управленческий тренд имеет под собой самое примитивное обоснование: сегодня продавать на рынке можно только технологии. Никакие абстрактные знания, даже самого высокого уровня, продать нельзя. По крайней мере, их продажа чрезвычайно ограничена.

Надо сказать, что отмеченный нами процесс «технологизации» социальных вузов скрыт от широких масс и напрямую не наблюдаем. Это связано с тем, что данная стратегия представляет собой изменения внутренней структуры вуза на базе разнообразных креативных идей. Тем не менее, некоторые подходы уже сейчас просматриваются и могут быть не только раскрыты, но и растиражированы на менее передовые вузы страны. Ниже мы рассмотрим несколько таких подходов для иллюстрации самого тезиса о «технологизации» университетов. Разумеется, сама классификация таких подходов очень условна и сделана лишь для удобства восприятия.

I. Усиление инструментальной составляющей социальных наук и развитие смежных наук. Яркими представителями данного тренда являются Российская экономическая школа (РЭШ) и ВШЭ. При этом экономика в данных вузах преподается с акцентом на ее инструментальную составляющую. Математические методы, экономико-математические модели и программные продукты представляют собой главную ценность образования, получаемого в РЭШ и ВШЭ. В чем смысл такого образовательного крена?

Дело в том, что владение современным экономическим инструментарием открывает возможности создания технологий, которые могут быть востребованы рынком. Например, создание робота (программного продукта), способного играть на финансовых рынках без участия человека, представляет собой коммерческую технологию, которая может обогатить не только ее создателя, но университет, который участвовал в ее разработке. В свое время лауреат Нобелевской премии Д.Макфадден разработал модели, которые использовались многими транспортными компаниями мира. Считается, что если бы он получил патент на них, то он был бы также богат, как Б.Гейтс. Для стимулирования подобных разработок в ВШЭ созданы Факультет бизнес-информатики, Факультет математики, Отделение прикладной математики и информатики, Отделение программной инженерии, а в структурном подразделении ВШЭ (МИЭМ) – Факультет информационных технологий и вычислительной техники, Факультет прикладной математики и кибернетики, Факультет электроники и телекоммуникаций.

Таким образом, в ВШЭ и РЭШ социальные науки превращаются в аналог естественных наук, имеющих непосредственный выход в сферу технологий и создающих возможности для коммерческой деятельности.

II. Передовое техническое оснащение социальных дисциплин и развитие междисциплинарных исследований. Типичным примером такого подхода может служить Факультет психологии ВШЭ, в рамках которого создана Научно-учебная группа когнитивной психофизиологии (НУГКП). Данное направление опирается на методы электроэнцефалографии (ЭЭГ) и магнитоэнцефалографии (МЭГ) с различными вариантами обработки и анализа, включая метод вызванных потенциалов и связанных с событиями потенциалов (ВП и ССП), частотно-временной анализ, различные методы локализации источников в головном мозге и др. Основной акцент в исследованиях соответствующей лаборатории делается на механизмах активности мозга, недоступных прямому интроспективному психологическому анализу. В этих целях в ВШЭ закуплено соответствующее оборудование, которое и позволяет обеспечить такие высокотехнологичные исследования.

Таким образом, психологическая наука в ВШЭ ориентирована не на гуманитарные описательные методы, а на использование новых технологий, связанных с глубоким исследованием мозга человека. Для понимания возможностей, которые таятся в таком подходе, укажем на то, что современный детектор лжи основан на «глубоком» технологическом контроле человека – реакций зрачка, сердца и кожи. Обмануть детектор лжи в таких случаях почти невозможно, что открывает большие практические возможности, в том числе в плане проведения экспертизы на платной основе.

Помимо этого современные методы исследования мозга открывают возможности развития нейроэкономики – молодой междисциплинарной науки, возникшей на стыке экономики, нейробиологии и психологии и стремящейся наполнить теоретические представления, разработанные в рамках экономических теорий, нейрофизиологическим содержанием. Методы нейроэкономических исследований в целом тождественны всему тому инструментарию, который используется в нейронауках и психофизиологии в целом. Благодаря таким методам сегодня уже довольно точно оцифровано такое трудноуловимое понятие, как счастье. Например, было установлено, что уровень счастья (несчастья) человека жестко связан с активностью мозга – левой и правой лобных долей. Магнитно-резонансный и импульсный томографы не только подтвердили этот вывод, но и позволили начать лечение депрессии. Тем самым использование в вузе высоких технологий позволяет выйти на новые ниши коммерциализации академических знаний. Подчеркнем, что многие российские вузы, в которых есть факультеты психологии, обходятся без современного технического оснащения, что лишает их шансов на зарабатывание средств путем предоставления новых видов услуг. Разумеется, рынок исследований в данных новых нишах для подобных вузов оказывается просто-напросто закрыт – ни государство, ни частный сектор не дадут им заказов, тогда как технологически хорошо вооруженная ВШЭ может играть на новом рынке в условиях низкой конкуренции. При этом заметим, что в основе успеха передового вуза лежит не большая сумма денег, выделяемая на новое оборудование, а сама готовность руководства вуза заниматься новыми научными направлениями.

III. Коммерциализация новых научно-практических технологий. В ВШЭ есть пример, демонстрирующий быструю реакцию университета на новую перспективную технологию составления долгосрочных программ развития – форсайт. Появление в России новой технологии на стыке экономики, социологии, психологии и управления инициировало создание Международного научно-образовательного Форсайт-центра – структурного подразделения Института статистических исследований и экономики знаний ВШЭ. Основные направления деятельности центра – применение, развитие и совершенствование методологии форсайта в Роcсии. В рамках этого направления в ВШЭ ведется работа по консалтингу, обучению и выполнению прикладных проектов по составлению форсайтов. Надо сказать, что данный новый рынок вносит достойную лепту в коммерческий успех вуза. Пытаясь закрепить свои лидирующие позиции на данном рынке, ВШЭ в 2007 г. создала журнал «Форсайт», на страницах которого аккумулируется передовой российский и зарубежный опыт в области разработки стратегий инновационного развития. Тем самым ВШЭ окончательно закрепляет свой приоритет в тиражировании форсайт-технологии.

Подчеркнем, что действия ВШЭ не следует воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Отнюдь не все вузы адекватно отреагировали на возникновение нового подхода к формированию будущего. Например, в 2008 году руководство Государственного университета управления (ГУУ) посчитало нецелесообразным создание кафедры, специализирующейся на форсайт-технологии. Позже, в 2009 году, данная инициатива была завершена созданием Кафедры маркетинга и форсайта в Московском государственном университете технологий и управления (МГУТУ). Данный пример показывает, что отнюдь не все вузы быстро встраиваются в новые тренды по применению социальных технологий.

Рассмотренные три направления «технологизации» университетов, в конечном счете, позволяют создать в них мощное экспертное сообщество, которое будет периодически привлекаться к различным работам на коммерческой основе. Такая логика олицетворяет переход от подготовки, например, просто экономистов к подготовке экономистов-технологов, способных выступать в качестве разработчиков рыночных продуктов. В каком-то смысле можно говорить, что доктрина подготовки экономистов-технологов представляет собой современную версию более ранней доктрины по подготовке инженеров-экономистов.

IV. Объединение вузов с производственными компаниями и создание базовых кафедр. Большая проблема вузов состоит в отсутствии живой связи с рыночным сектором экономики, с реальными предприятиями. Между тем еще во времена СССР был внедрен прогрессивный институт, позволяющий ликвидировать этот недостаток, – базовые кафедры (БК), т.е. кафедры, открываемые предприятиями в вузах. Впоследствии эта традиция угасла, но в последние годы она снова восстанавливается. Многие технологические вузы сегодня активно внедряют этот институт, однако его начинают перенимать и университеты социальной ориентации. Одним из лидеров в данном направлении является Финансовый университет при Правительстве РФ (ФУП). По последним сведениям, в структуре ФУП насчитывается 15 БК. Такая практика позволяет вузу убить сразу несколько зайцев.

Во-первых, студенты уже с 3-го курса начинают работать в реальных проектах известных компаний, что дает им самый непосредственный опыт рыночной деятельности. Во-вторых, они получают шанс после учебы продолжить свою работу в данной компании на постоянной основе. В-третьих, они учатся применять теоретические знания к реальным проблемам рынка. В-четвертых, студенты получают «технологические навыки», осваивая тем самым методы и подходы, которые используются в компании. Сама компания также имеет свою выгоду – она готовит для себя кадры и выбирает среди них наиболее лучших представителей, заранее адаптированных к ее специфике.

Для примера укажем Кафедру КПМГ ФУП. KPMG – одна из крупнейших в мире сетей, оказывающих консультационные услуги, и одна из аудиторских компаний Большой четвёрки наряду с Deloitte, Ernst&Young и PwC. Численность сотрудников KPMG составляет 145 тыс. человек. Компания оказывает три вида услуг: аудиторские, налоговые и консультационные, которые в свою очередь подразделяются на три группы: управленческое и рисковое консультирование, реструктуризация с ведением дел. Такая специфика компании KPMG позволяет практикантам освоить все те финансовые и организационные алгоритмы, которые используются в международной практике. Большинство нюансов такой деятельности просто невозможно освоить в стенах обычного университета.

Интересен опыт объединения вуза и с федеральными структурами власти. Так, в ФУП имеется кафедра «Федеральная антимонопольная служба» (ФАС), которую возглавляет заместитель руководителя ФАС. В рамках такой специализации студенты могут узнать тонкости конкурентной политики и ее инструментов. Кроме того, интерес представляет возможное трудоустройство выпускников с учетом территориальных органов ФАС.

Благодаря БК вуз получает возможность соединить принципы, теорию и методологию специальности с практическими методами, инструментами и алгоритмами. Тем самым эффективно достраивается второе звено цепочки «теория–технологии», что позволяет университету вести коммерческую деятельность гораздо более успешно.

V. Развитие системы бизнес-тренингов. В последние годы в России интенсивно развивается рынок бизнес-тренингов (БТ). Существуют различные оценки перспектив данного рынка, но пока превалируют достаточно оптимистические представления. Привлекательность этого рынка во многом связана с иной манерой подачи материала по сравнению с академическими лекциями. Можно говорить, что проведение БТ предполагает освоение определенных технологий презентации тех идей и принципов, которые передаются слушателям. Осознание руководителями некоторых вузов наличия спроса на краткосрочные БТ ведет к тому, что они начинают задавать новые приоритеты своим сотрудникам. Например, Государственный университет управления (ГУУ) запустил программу «ГУУ – территория тренингов», в рамках которой создан Тренинговый центр Высшей школы бизнеса. Говорить об успехе нового мероприятия пока рано, однако само начинание является симптоматичным. Главное же условие успеха в этом деле зависит от овладения новыми технологиями краткосрочного образования.

VI. Распространение оригинальных лингвистических методик. Уже давно многие преподаватели иностранных языков вышли на рынок со своими оригинальными методиками обучения. Большинство авторских методик разрабатывается университетскими профессорами. Учитывая обилие языков и различную ориентацию в их овладении (письменный, устный, разговорный, научный, деловой, технический и т.п.), число методик нарастает. Более того, удачные методики становятся визитной карточкой многих гуманитарных вузов. В ряде случаев используются комбинированные методики преподавания иностранных языков, например, «смесь» методик Московского государственного института международных отношений (МГИМО) и Оксфордского университета; современный технологический уровень проявляется и в оснащении мультимедийных аудиторий. Таким образом, даже гуманитарные специальности оказались вовлеченными в конкуренцию обучающих технологий.

7. Заключение

В последние два десятилетия российские университеты сильно «гуманитаризировались». Даже самые авторитетные технологические вузы страны открыли непрофильные для себя экономические, управленческие и юридические факультеты. Однако сейчас намечается разворот этой тенденции. Это связано с тем, что полноценная система многоканального зарабатывания денег оказывается гораздо эффективнее именно в технологических университетах. Рыночные реалии уже активно сигнализируют о том, что в современном технологическом мире успешно продавать можно только технологии. Начавшаяся тенденция приводит к тому, что даже управленческие, социальные и гуманитарные вузы начинают «технологизироваться». В целом этот процесс можно трактовать как позитивное явление, позволяющее России восстановить естественное экономическое развитие, осуществить реиндустриализацию своего хозяйства и подойти вплотную к инновационной модели функционирования экономики.

Разумеется, чрезмерное увлечение университетов НИР является неоднозначным явлением, и оно уже нашло отражение в научной литературе. Например, есть интересные и конструктивные предложения по реорганизации российской системы вузов с выделением в ней «научного ядра» в виде исследовательских университетов по западному образцу. Высказывалось также мнение о вредности и нецелесообразности совместительства преподавания и научной работы в деятельности сотрудников вузов. Кстати говоря, многие российские университеты уже идут по пути разделения двух профессорских опций – обучения и исследований. Есть оригинальные предложения усилить научную составляющую университетов путем внедрения системы студенческих научных контрактов, которые наряду с традиционными контрактами на оказание образовательных услуг дали бы возможность студентам участвовать в университетских НИР на платной основе. Предлагалась и аналогичная система привлечения к НИР молодых кадров с ученой степень. Вместе с тем в литературе уже были высказаны опасения в надувании «исследовательского пузыря» в университетской сфере России. В ряде работ убедительно доказано, что даже в США университетский сектор отнюдь не является ведущим звеном национальной системы научных исследований. В этой связи можно вспомнить дискуссию, начатую более 80 лет назад Х.Ортсега-и-Гассетом. Ее суть сводилась к тому, что исследовательская деятельность европейских университетов оказалась гипертрофированной и шла в ущерб традиционному процессу обучения. Моделирование межсекторального взаимодействия вузовской и невузовской науки России показало, что тренд государственной поддержки исследований в университетах таит в себе системную ошибку, которая способна привести к разрушению обоих секторов уже после 2018 года.

Все это подводит к недвусмысленному выводу о том, что внутри наметившегося тренда к коммерциализации и технологизации вузов очень скоро могут возникнуть серьезные проблемы. Однако миновать новый тренд вряд ли удастся. В связи с этим целесообразно немного «охладить» государственное финансирование университетских НИР. Однако это тема для самостоятельного исследования.

Литература

1. Балацкий Е.В., Екимова Н.А. (2013). Академическая результативность высших экономических школ России// «Капитал страны». 17.06.2013. [Balatskiy E.V., Ekimova N.A. (2013). Academic productivity of the higher economic schools of Russia// «Kapital strany». 17.06.2013].
2. Гусев А.Б. (2013). Реализация стратегии развития вузовской науки: новые и нестандартные решения// «Капитал страны». 18.11.2013. [Gusev A.B. (2013). Realization of strategy of development of high school science: new and non-standard decisions// «Kapital strany». 18.11.2013].
3. Гусев А.Б. (2012). Современный профиль вузовской науки в России и перспективы его изменения// «Капитал страны». 15.10.2012. [Gusev A.B. (2012). Modern profile of high school science in Russia and prospects of its change// «Kapital strany». 15.10.2012].
4. Гусев А.Б. (2013). Университетская наука в России: перенос западной модели и риски перспективного развития// «Капитал страны». 22.11.2013. [Gusev A.B. (2013). University science in Russia: transfer of the western model and risks of perspective development// «Kapital strany». 22.11.2013].
5. Игнатов И.И. (2013). Можно ли «оздоровить» российскую вузовскую систему?// «Капитал страны». 27.11.2013. [Ignatov I.I. (2013). Whether it is possible "to improve" the Russian high school system?// «Kapital strany». 27.11.2013].
6. Игнатов И.И. (2012). Университетский сектор США и российские реформы в сфере науки и высшего образования// «Капитал страны». 29.11.2012. [Ignatov I.I. (2012). University sector of the USA and the Russian reforms in the sphere of science and the higher education// «Kapital strany». 29.11.2012].
7. Канеман Д. (2006). Внимание и усилие// Смысл. 2006. [Kaneman D. (2006). Attention and effort// «Meanings». 2006].
8. Кларк Б.Р. и др. (2011). Поддержание изменений в университетах. Преемственность кейс-стади и концепций// Изд. дом Высшей школы экономики. 2011. [Klark B.R. et al. (2011) Maintenance of changes in universities. Continuity case-stadi and concepts // «Publishing house of Higher School of Economics». 2011].
9. Лэйард Р. (2012). Счастье: уроки новой науки// Изд. Института Гайдара. 2012. [Laiard R. (2012). Happiness: lessons of new science // «Publishing house of Institute of Gaidar». 2012].
10. Ортега-и-Гассет Х. (2010). Миссия университета// Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики. 2010. [Ortega-and-Gasset H. (2010) University mission // «Publishing house of Higher School of Economics». 2010].