Школьное образование в начале XX века

В одном из статей конца 1940-х годов Илья Эренбург, в тот период, когда у нас усиленно боролись с космополитизмом, написал:

 «Народы учились, и будут учиться друг у друга. Я думаю, что надо учитывать национальные особенности, отвергая национальную обособленность».

Совсем недавно мне в руки попала книжка: Крыштофович Ф.Ф. – Американские письма. СПБ: «Наука и жизнь», 1905. Приведу некоторые выдержки из нее. Начну с того, что у книги замечательный эпиграф: «Нужно, чтобы люди жили, а не прозябали».

«После окончания начальной восьмиклассной школы в США известная часть детей поступает в так называемую High School – высшую четырехклассную школу, соответствующую старшим классам русской гимназии.

Здесь, между прочим, желающие из мальчиков составляют настоящий военный отряд, покупают себе ружья, делают по две пары военного платья – будничное и парадное, приглашают кого-либо из знающих людей – отставных офицеров – себе в руководители и два раза в неделю в течение часа занимаются военными упражнениями – маршировкой, ружейными приемами, фехтованием. Ежегодно летом они отправляются куда-нибудь в лагеря, если можно на берег моря, и здесь упражняются в стрельбе, продолжительных маршах и плавании. Таким образом, красной нитью тянется стремление дать стране в лице всех специалистов до богословов включительно, также и военных людей.

В сравнении с этим основные задачи русской средней школы вытекали не из области педагогики, а из области политики.

На первом месте стоит стремление не столько дать учащемуся знания, которые пригодятся ему в жизни и развить у него способность и умение наблюдать и делать самостоятельные выводы, сколько стремление, во что бы то ни стало, отнять у него возможность думать о «постороннем». И вот, напуганные страшными призраками, российские педагоги, с целью занять те свободные минуты, в которые ребенку следовало бы побегать, поиграть в мяч, покататься на велосипеде, изобретают особую систему преподавания греческого, латинского, логики, и в новейшее время – философии, геологии и астрономии.

Самым подбором предметов как будто желают сказать – смотрите на то, что делается на небе и в недрах земли, но не на земле.

Я знаю американскую среднюю школу потому, что моя дочь находится в последнем классе High School и в течение трех с половиной лет, проведенных ею в этой школе, я еженедельно получаю самые подробные сведения как о преподавании, так и о школьной жизни. Эту школу я, для удобства, буду называть гимназией.

Новое здание гимназии построено недавно. В гигиеническом отношении это образцовое здание. Отопление регулируется автоматически, и температура в здании держится на уровне 70 градусов по Фаренгейту (21 градус по Цельсию). Вентиляция комнат производится путем доставления свежего воздуха колесным вентилятором, приводимым в действие небольшим электродвигателем.

«Все гимназии и строятся и содержатся графствами (country), соответствующими русским уездам, и обучение в них бесплатное. Мальчики и девочки учатся вместе. Количество мальчиков меньше количества девочек – явление, наблюдаемое во всех американских гимназиях».

В гимназии имеется четыре курса:

1. Классический.

2. Научный.

3. Словесный (литературный).

4. Курс английского языка и литературы.

Классический курс дает наибольшие права – возможность поступления в высшие учебные заведения.

Словесный курс дает те же права, но без возможности поступить на словесный факультет университета.

Научный курс дает возможность изучать в университете технологию, инженерное искусство, горное дело и торговлю.

Курс английского языка не дает доступа в университеты, а служит подготовительным для поступления в учительскую нормальную школу.

Из четырех курсов на трех изучается латинский язык, а на классическом – и латинский, и греческий.

Американцы смотрят на латинский язык, как на язык, давший жизнь целой семье романских языков. И, действительно, когда я начал заниматься с дочерью испанским языком, то увидел, что она, вооруженная толково усвоенными латинскими корнями, быстро ориентировалась в совершенно новом для нее языке и сразу стала понимать более чем половину из того, что читала.

Как много в России людей, которые изучают латинский язык и как мало в России людей, которые пользуются приобретенными знаниями для изучения французского, испанского, итальянского, португальского и румынского языков.

Учительница немецкого языка в американской гимназии с первого урока начинает говорить с детьми по-немецки и ведет дело преподавания таким образом, что со второго года ученики начинают читать и переводить небольшие рассказы и повести.

И вот спустя всего полтора года после того, как дети впервые увидели немецкую азбуку, они уже говорят по-немецки. Конечно, до полного знания языка им далеко, но они уже имеют солидное основание для дальнейших занятий, могут объясниться с немцем, могут написать по-немецки письмо.

На изучение английского языка в американских гимназиях обращено особое внимание. Я не могу себе представить такого случая, чтобы окончивший High School мог писать безграмотно по-английски.

Между тем, человек, окончивший русскую гимназию и пишущий с ошибками – далеко не редкость. Помню, я как-то получил письмо от доктора медицины, в котором оказалось восемь грубых ошибок, а в письме было всего 12 строк.

Мне чрезвычайно нравятся отношения учителей к учащимся в американских гимназиях. Отношения эти – простые и доброжелательные.

Все усилия здесь направляются к тому, чтобы учителям не приходилось «надзирать» за учениками, а чтобы последние сами старались следить за своим поведением.

В табличках с отметками об успехах, выдаваемых по четвергам, графы поведения, внимания и прилежания отсутствуют. Выговор и даже замечание ученику со стороны учителя или директора – весьма редкое явление.

В классе для каждого ученика и ученицы полагается отдельная скамья и столик.

В то время как переутомление составляет одно из несчастий русской жизни, о переутомлении в американских гимназиях я не слыхал.

Во-первых, программы занятий ориентированы на средние способности. Кроме того, занятия ведется таким образом, что часть уроков выучивается в школе, на приготовление остального уходит дома часа два.

Во-вторых, превосходная вентиляция классов.

Американские педагоги понимают, что без свежего воздуха не может быть правильной работы ни тела, ни мозга. В то время, как недостаток свежего воздуха составляет не только беду, но и прямое преступление.

В-третьих, полное отсутствие страха перед учителями. Учителя американских школ нельзя себе представить ни в виде громовержца (иногда сильно выпившего, как у нас в гимназии случалось), ставящего единицы направо и налево. Ни в виде «фискала», заходящего к ученику вечерком справиться якобы о здоровье, и, в то же время, зорко осматривающего все закоулки с затаенной мыслью найти запрещенную газету или книжку.

Американский учитель – педагог-учитель. Его задача заключается в том, чтобы передать ученикам знания по своему предмету, научить их пользоваться этими знаниями как непосредственно, так и  для развития и совершенствования своих способностей.

Стараться о том, чтобы гимназисты усвоили ту или иную религию, те или иные политические воззрения, кажется ему в высшей степени странным и даже неразумным. Это дело семьи, жизни, а никак не школы.

В-четвертых, организация экзаменов.

В американской гимназии экзамены проводятся в течение всего года, и потому здесь устранены и то напряжение, и тот страх за свое будущее, вообще вся та, совершенно несвойственная молодому возрасту забота, которая так пагубно отражается на детях.

Нельзя обойти молчанием увеселительные вечера в школе. Три-четыре музыканта, умеющие держать такт, немного пирожных, конфет и лимонада и много танцев – вот и все, что требуется для успеха всякого бала. Поплясали в пятницу вечером, основательно отдохнули за субботу и воскресенье, а в понедельник – со свежими силами снова за ученье!».

Я не знаю, как обстоят дела в американских школах сегодня. Но этот опыт, описанный в начале XX века, как мне кажется, вполне можно использовать, вместо того, чтобы «изобретать велосипед», что у нас чаще всего и делают.