Стабильность рынков и Нобелевская премия

Перед объявлением лауреатов Нобелевской премии по экономике (самой молодой номинации, насчитывающей всего 44 года) недавно повелось проводить Нобелевские симпозиумы. Таких научных собраний за всю историю награждений было всего шесть. Обычно тема симпозиума совпадала с областью экономических исследований, за которые пять председателей нобелевского комитета по экономике премировали лауреатов текущего года. Одним из фаворитов на этот раз был Роберт Шиллер, сделавший вклад в изучение природы волатильности рынков.

Подобное предположение делали многочисленные эксперты и прогнозисты с оглядкой на симпозиум, где как раз обсуждался вопрос роста и развития в кругу экономических звезд первой величины. Но комитет обманул ожидания аналитиков и наградил Ллойда Шепли (Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе) и Алвина Рота (Гарвардский университет и Гарвардская школа бизнеса) «за теорию стабильного распределения и практическое применение рыночных моделей».

За все время существования Нобелевской премии по экономике ее фокус был преимущественно сконцентрирован на проблемах рынка как на самом большом достижении человечества и поведении экономических агентов, которое бывает рациональным и нерациональным в зависимости от того, какую концепцию вы разделяете. Экономика – крайне не точная наука, поэтому предлагаемые экономистами модели не всегда можно проверить на практике. В этом году награду получили за распределительную игровую модель, которая с математической точки зрения выглядит интересной задачей, но на практике всегда оставляет массу вопросов.

В 1962 году экономисты Дэвид Гейл и Ллойд Шепли из Университета Брауна и Принстонского университета опубликовали в журнале American Mathematical Monthly статью под названием «Поступление в колледж и стабильность браков». В ней ученые представили свое решение «Задачи о марьяже» с множеством М и множеством Ж, которые должны образовать устойчивые супружеские пары и гарантировать их стабильность. Затем ту же методику отбора они перенесли на колледжи. Вместо предлагающих вступить в брак М и выносящих свое решение в соответствии со своими симпатиями Ж в модели фигурировали учебные заведения и абитуриенты, с той только разницей, что колледжи могли не делать один-единственный выбор.

Еще ранее в США назрел дефицит медицинского персонала. Больницы делали карьерные предложения молодым студентам. Из-за возросшей конкуренции за интернов и падающего качества медицинского обслуживания в 50-х годах потребовалось разработать Национальную программу по распределению ординаторов (NRMP), выступающей гарантией трудоустройства будущих специалистов для работодателя и способствующей равномерному распределению кадров по рынку.

Только в 90-х с возросшим количеством студентов женского пола в программе начались серьезные сбои в части, касающейся стабильных договоренностей (момент в переговорах, когда любые уступки с обеих сторон не выгодны). Договоренности проводились в жестких временных рамках для принятия окончательного решения по выбору места работы, что давало большой процент отказов после предварительного согласия. Но только через время, когда искать замену интерну не было никакой возможности. К вопросу модификации программы привлекли экономиста из Университета Питтсбурга Алвина Рота, который был хорошо знаком с научной работой Гейла и Шепли и видел в программе практическое воплощение теории.

В 1997 году алгоритм NRMP был доработан Ротом с учетом практики, а в 2003 похожую задачу перед экономистом поставила администрация Нью-Йорка: у городских властей возникла сложность с распределением детей по школам. Рот и здесь пришел на помощь с теорией Гейла-Шепли. В итоге дети без административных барьеров шли учиться в самые ближайшие к их домам учебные заведения, а также по личному выбору. По идее, эффективность образования должна была резко подскочить, но при этом до сих пор в Нью-Йорке одна из самых низких успеваемостей по США.

То, что Рот научился превосходно решать схожие проблемы на рынке по теории Гейла и Шепли, не может учитывать всего набора определяющих факторов. Поэтому задача, как правило, формализуется до математической. Так, например, в исконной теории крепкие семейные браки обоснованы тем, что агенты М на первоначальном этапе периодически делают неудачные для них предложения Ж выйти замуж. Тогда как Ж отказывают до тех пор, пока не выберут лучшего претендента на руку и сердце. Теоретически именно выбор лучшего является своеобразным гарантом нерушимого союза. Но за этим формальным решением в перспективе может крыться совершенно иррациональное поведение агентов.

В конце концов, все зависит от того, что мы признаем эффективным разрешением проблемы, и что входит в первоначальную задачу. Распределить всех детей города N по учебным заведениям так, чтобы они близко находились к дому, а в классах было не больше 20 человек, или распределить их так, чтобы поднять общую успеваемость по городу? Таких факторов и условий может быть бесконечное множество. Переженить всех, не оставив никого без пары, или же добиться счастливого брака в каждом отдельном случае? Центральная проблема экономики, как выразился Нобелевский комитет, решена достаточно условно. Но почему на сей раз комитет обратил свое внимание на экономику общего спектра с пометкой, что теория применима и к рынкам?

Вероятно, экономическая теория переживает тяжелые времена. Любые фундаментальные исследования, касающиеся рынков, сегодня вызвали бы горячие споры. Кризис сильно подорвал доверие к идее глобального рынка и девальвировал неоклассические теории о рациональном поведении. В 90-е годы пять лет подряд с 1990 года по 1995 год премию получали ученые из Чикагского университета, придерживающиеся неоклассической теории рационального поведения агентов рынка. Самым видным ученым среди этой плеяды, безусловно, считается Гэри Беккер, получивший Нобелевскую премию в 1992 году за «микроэкономический анализ различных аспектов человеческого поведения и социальных взаимодействий». Беккер стоял на принципах экономики и здравого смысла.

Ровно через десять лет взгляд нобелевского комитета изменился. Лауреатом в 2002 году стал Даниэл Канеман за «психологические и экономические исследования принятия решений в условиях неопределенности». Канеман сосредоточился на изучении субъективных ощущений (таких как уровень счастья, оценка качества жизни) в противовес объективным характеристикам. Благодаря ему мы имеем массу субъективных критериев оценки экономики, например, Индекс счастья. Но в 2011 году произошло своеобразное возвращение к рационализму – лауреаты Кристофер Симс и Томас Сарджент были удостоены награды за концепцию рациональных решений («эмпирические исследования причины и следствия в макроэкономике»).

Получали так же награду и скептики, плохо относящиеся к самой идее рынка. Среди них в нулевые были Пол Кругман и Джозеф Стиглиц, которые призывали поднять европейские долги и запустить больше денег в экономику. Пол Кругман, получивший в 2008 году премию за теорию международной торговли, сводил географическое неравенство к количеству и разнообразию производимых товаров. Он считал, что чем больше товаров экономика производит, тем больше прибыли и инвестиций она имеет. Следовательно, нужно больше производить диверсифицированных товаров. Сегодня он отошел от науки и является ярым колумнистом ведущих американских изданий, со страниц которых, исповедуя кейнсианство, призывает включить печатный станок и влить в американскую экономику больше денег, чтобы она вышла из рецессии.

Вопреки всем ожиданиям в этом году нобелевский комитет счел более значимой идею стабильности рынков в нестабильном мире. Ведь модель распределения и обмена между экономическими агентами Шепли и Рота, запущенная в качестве нескольких государственных программ в США, может дать другое понимание устройства рынков и помочь стабилизировать их, а вместе с тем привносит толику рациональности в действия агентов непредсказуемого рынка.