Указ «7-8» шьешь, начальник?

Итак, мы остановились на том, что на Украине летом 1932 года куда-то подевалось огромное количество хлеба – отчего, собственно, и произошел голод. Даже с учетом потерь при уборке, не меньше половины зерна должно было остаться на селе. Правда, из него еще предстояло выделить семенной фонд – но в случае чего советские крестьяне успешнейшим образом съедали семена, зная, что весной получат от государства семенную ссуду, беспроцентную или за каких-нибудь 10%.

Куда же девался урожай?

Ответ до смешного прост. Надо лишь перестать путать причину и следствие, расставив по своим местам «зачем» и «почему»…

Не тяжеловаты ли колоски?

Размышляя о причинах принятия постановления ЦИК и Совнаркома от 7 августа 1932 года, в просторечии именуемого «Указом 7–8» или «законом о трех колосках», российские историки чего только не навыдумывали. И ненависть Сталина к крестьянству откуда-то выискали, и классовую теорию зачем-то приплели… И лишь одно, самое простое соображение почему-то прошло мимо: чрезвычайные меры против воровства применяются в ответ на чрезвычайный размах воровства. А почему, собственно, нет?

Взять, например, те же самые колоски, за срезание которых можно было получить десять лет. Вы думаете, речь идет об изголодавшейся колхознице, которая набрала в подол десяток колосьев для голодных детей? Нет, воровство колосков выглядело совсем по-другому. Вот несколько моментов из сводок ОГПУ за лето 1932 года:

«В с.Липецком 25 июля несколько групп крестьян – по 10 и больше человек в каждой группе – вышли на близлежащие посевы соседнего с.Александровки и стали срезать колосья и, таким образом, набрали 25 мешков колосьев…»

«Массовые хищения хлеба отмечены по большинству колхозов. В с.Водяное у одного единоличника обнаружено колосьев около 20 пудов. В с.Погромное в расхищении хлеба участвовали 40 единоличников и около 100 колхозников. На мельнице обнаружено 200 пуд. хлеба, привезенного единоличниками (похищенный в колхозе)…»

«В Туловке у некоторых колхозников и единоличников… обнаружено по 15–20 пудов похищенного хлеба… Хищение хлеба идет, главным образом, путем обрезания колосьев со снопов и обмолота их…»

«В Летошском колхозе… ни одна бригада в течение двух дней не выходила на уборку хлеба, колхозники вместе с членами семьи массово срезали колосья со ржи для личного употребления (за два дня было срезано с площади в 10 га)».

Как видим, срезание колосков – это не женщина с ножницами, а хищническая уборка хлеба, когда забирают только верхушки, оставляя на полях пустую солому. Возьмем последнюю сводку. Если, допустим, урожайность ржи составляла 5 ц с гектара (невысокая), то за два дня колхозный урожай облегчили на 5 тонн. В российской доколхозной деревне такие фокусы на чужом поле не одобряли вплоть до смертоубийства.  

ОГПУ отмечает, что занимались этим промыслом единоличники, выходцы из колхозов и колхозники, имеющие мало трудодней. Кстати, в тот год имел место любопытный вид кулацкой агитации: единоличникам хлеба не сеять, чтобы не сдавать хлебозаготовки, а хлеб, нужный для пропитания, можно украсть в колхозе.  

Были, впрочем, и другие способы.

«В Березовке ежедневно 50 колхозников, идя с уборки, захватывают с собой по большому снопу. Похищенный хлеб размалывается на специально устроенных ручных мельницах, которых за последние дни изъято 8 штук. Для устройства этих мельниц в ряде случаев воруются шестеренки от жнеек, выводя их из строя».

Тут дело не столько в снопах – много ли в том снопе хлеба? Ну, килограмм десять–двадцать. Тут замечательно другое – ради того, чтобы сварганить грошовую мельничку, запросто ломают дорогие сельскохозяйственные машины. Самим же придется косами махать. Или машины разоряют одни, а машут косами другие? Вспомним: главным образом хлеб тырят колхозники, имеющие мало трудодней, то есть спину на работе не ломавшие.

…Тем летом колхозы поразила подлинная эпидемия воровства. Если бы не воровали и хотя бы относительно нормально работали, то и голода никакого не было бы – урожай-то поднимался вполне пристойный...

Как обычно бывает в действиях скопом, толпа тащит понемногу, а под ее прикрытием серьезные люди обделывают уже серьезные дела.

Из сводок ОГПУ:

«В с.Гримм группа кулаков (19 чел.) систематически занималась организованным хищением хлеба. Было расхищено свыше 6 тыс. пуд. Хлеб продавался… по спекулятивным ценам…»

«…Массовым хищением хлеба охвачено много сел. В селах Вязовка и Б.Морец хищение производилось целыми группами, похищенный хлеб ими продавался или укрывался. У некоторых из расхищавших обнаружено по 150 пуд. хлеба. В числе участников хищения есть родственники раскулаченных и быв. жандарм…»

«В с.Двоенки расхищено хлеба около 1,5 тыс. пуд. Хлеб растаскивался колхозниками и единоличниками. Группа зажиточных (9 чел.) организованно и систематически расхищала колхозный хлеб…»

«В с.Федоровка обнаружена яма на 1 тыс. пуд., в с.Докторовке – 2 ямы на 2,4 тыс. пуд., в с.Любавино – 1 яма на 493 пуд., инициаторами укрытия хлеба являлись кулаки и зажиточные (13 чел.)».

«В Богодуховском районе ликвидирована группировка из 14 чел. (6 кулаков, 6 середняков и 2 бедняка), которая при содействии пом. завхоза, объездчика и бригадира расхитила из совхоза свеклотреста свыше 300 пуд. хлеба. При обыске обнаружена тонна похищенного хлеба».

Эти примеры собраны со всей страны. То же самое, естественно, творилось и на Украине. Тон задавали бывшие кулаки, успевшие к тому времени сбить вокруг себя команды единомышленников, остальные крестьяне пёрли хлеб из стадного чувства или чтобы не голодать зимой – понимали, что при таких темпах воровства выдавать на трудодни будет нечего.    

Только за две недели, с 1 по 15 октября, по Киевской, Винницкой и Харьковской областям УССР было заведено 697 следственных дел о хищении хлеба. Только по 25 районам одной лишь Днепропетровской области за хищение и разбазаривание хлеба заведено уголовных дел на 2234 чел., из которых 1669 человек привлечено к судебной ответственности. К ноябрю только по 34 районам одной лишь Харьковской области за кражу и растрату хлеба возбуждено 854 дела.

Но и это еще, в общем-то, семечки…  

Кому мелют тайные мельницы?

Приключения похищенного хлеба бывали самые разные. Трудно осуждать колхозника, который ворует, чтобы кормить семью в голодную зиму.  Но далеко не все похищенное зерно шло на еду для голодных детей, и не колхозники были главными фигурантами этих процессов.

Осенью–зимой 1932 года экономическое управление ГПУ УССР заинтересовалось судьбой мерчука – так на Украине назывался гарнцевый сбор, отчисление части зерна за его помол на мельнице. Именно за счет мерчука снабжались некоторые категории жителей украинских городов, и его недополучение означало для этих людей голод. И почему-то выходило так, что зерна в этом году мололи больше, а мерчука получили меньше, чем в прошлом году, что и привлекло внимание экономического управления. 

В датируемой 10 декабря 1932 г. докладной записке Украинского ГПУ, адресованной лично секретарю ЦК КП(б)У товарищу Косиору, помимо подробной информации о работе на мельницах «преступно-чуждых» элементов – бывших хлеботорговцев, раскулаченных, бандитов и пр., читаем:

 «В ходе проверки выявлены факты крупного разбазаривания и  прямого хищения мерчука, так:

- По 11 мельницам Укрсельхозмукомолья в сентябре-ноябре м-це разбазарено и расхищено 1800 пудов (Зиновьевский район).

- Правление колхоза «Культура незаможника» разбазарило 2900 пудов мерчука (Н.Санжарский район).

- На 20 мельницах Краматорского, Артёмовского, Кадиевского и Луганского районов выявлена растрата мерчука – 7.000 пудов (Донецкая область).

-  По  22-м районам выявлено разбазаривание мерчука 14.000 пудов (Харьковская область).

- На Братской мельнице группа работников, преимущественно из кулаков, тесно связанных между собой, систематически производя расхищение мерчука, перемалывала зерно селянам за взятки крупными партиями (Братский район).

-  …Факты хищения мерчука имели место на Акимовской мельнице, на которой работники конторы мельницы по взаимному сговору похищенное зерно продавали на частном рынке по спекулятивным ценам, доходящим до 100 р. за пуд (Акимовский район)».

Государственные заготовительные цены составляли 1 руб. 32 коп. за пуд пшеницы и в отсутствие ажиотажа вполне устраивали крестьянство. Представляете, какими сверхбарышами оборачивался для спекулянтов голод?

Уже само по себе интересно то, что в голодающей республике зерна перемалывают больше, чем в предыдущем году. И тысячи пудов мерчука работники мельниц тащат явно не пухнущим с голоду семьям. И что это за «селяне», которым за взятки «крупными партиями» мелют зерно? Откуда у них вообще в голодный год крупные партии?  

Но самое интересное еще впереди. Оказывается, ГПУ Украины выявило множество тайных мельниц, работа которых была вообще никому не подотчетна.

«…Большинством областей самовольно пущен ряд мельниц, не входящих в систему Сельхозмукомолья, так:

-  По Одесской обл. выявлено 264 мельницы, производившие тайный помол.

- По одной Д/Петровской обл. выявлено 29 тайных мельниц и допущено к эксплуатации без разрешения Комитета Заготовок 346 мельниц.

- По Винницкой обл. выявлено 38 тайных мельниц и кроме того пущенных в эксплуатацию без разрешения Комитета Заготовок – 43 мельницы.

- По Харьковской обл. выявлено 13 мельниц, производивших тайный помол зерна и кроме того пушено в эксплуатацию без разрешения Комитета Заготовок 18 мельниц.

Это обстоятельство в первую очередь отразилось в значительной мере на выполнении плановых заданий по мерчуку, т.к. ни одна из выявленных как тайных мельниц, так и мельниц, пущенных в эксплуатацию без разрешения Комитета Заготовок, мерчука не сдавали».

Итак, только в указанных областях органами ГПУ лишь за 20 дней обнаружено более 750 тайных и неучтенных мельниц. Чекисты скромно констатируют, что мельницы не сдавали государству гарнцевый сбор – но, в конце концов, это не главное. Что за зерно они вообще мололи? Откуда оно поступало на тайные мельницы?  Куда реализовывалась мука? Ведь её тоже не сдавали! Раз мельницы тайные, работающие без разрешения, то получается, что и зерно на них мололи неучтенное, ворованное, и муку использовали по своему собственному усмотрению.  

Обратите внимание: в донесении ГПУ указано, что наиболее интенсивно тайный помол шёл в Харьковской, Винницкой, Днепропетровской и Одесской областях. Именно в них смертность от голода была наивысшей – в 1933 году там от голода и болезней погибли 1 миллион 86,4 тысяч человек.

И так было везде. Взять, например, хлебозаводы. В январе, когда республика уже вовсю голодала, Экономический отдел Украинского ГПУ, в ходе работы по изысканию резервов продовольствия, начал проверку хлебозаводов и пекарен Украины. Проверкой было установлено «исключительное неблагополучие на всех хлебозаводах и пекарнях». Обратите внимание: на всех!

«Повсеместно вскрыты организованные группы хищников, которые за счет незаконного превышения нормы припека и суррогирования создали “экономию” хлеба и муки, достигавшую десятков тысяч пудов. В результате буквально на всех хлебозаводах хлеб выпекался и пускался в продажу с повышенной влажностью и кислотностью, а кроме того, с примесями…

…Так, по Зиновьевскому хлебозаводу влажность, как правило, повышалась против нормы на 0,6%,  а кислотность – на 1%».

Казалось бы, какие мелочи! Но это только «казалось бы»…

«В результате таких махинаций фактический припек по этому заводу достигал 49,5%, а организациям он засчитывался в размере лишь 37%. Таким образом, махинации с припеком давали в руки хищникам 12% “экономии” к получаемой муке. Ввиду же огромных количеств муки, пропускаемой хлебозаводами, только по 4-м хлебозаводам – Зиновьевскому, Николаевскому, Житомирскому и Полтавскому – обнаружено 16190 пудов неоприходованной “экономии” муки».

Вскрыли и прямые хищения муки, оставленной на заводах в качестве мобилизационного запаса, т.е. на случай войны. В Виннице было украдено 5864 пудов, в Зиновьевске – 2135 пудов, в Николаеве – 2100 пудов и т.д.

Надо полагать, и эти тоже «спасали голодных крестьян»? Увы, нет. За счет «экономии» щедро практиковалось так называемое «самоснабжение», то есть увеличение норм своим работникам. На заводах этот «доппаек» составлял для рабочих – от 400 до 2000 г, 200–600 г на служащего и до 300 г на иждивенца. Естественно, рабочие молчали – дураки они что ли, хлебные места открывать? Остальную муку руководство тратило на свои цели – отпускало за взятки, давало взятки, меняло на прочие продукты, просто продавало и т.п.

Последняя судорога нэпа

Ну что ж, теперь мы знаем, куда девался тот хлеб, которого не хватило украинским селянам, чтобы дожить до лета. Его разворовали. Тащили с полей, из колхозных амбаров, ссыпных пунктов, элеваторов, вагонов и барж – отовсюду, откуда только можно украсть.

В июле 1933 г. ОГПУ выделил восемь наиболее распространенных способов хищения хлеба (стало быть, существовали еще и менее распространенные):

«1. Хищение хлеба на корню группами в 25–50 человек в ночное время под руководством кулаков и раскулаченных.

2. Погрузка на подводы совхозного и колхозного хлеба под видом отправки на приемные пункты и сбыт такового спекулянтам…

3. Широкое использование фиктивных квитанций “Заготзерна” для уклонения от сдачи хлеба…

4. Расхищение хлеба возчиками при транспортировке…

5. Неоприходование части хлеба, поступающего на заготпункты, элеваторы, мелькомбинаты и последующий сбыт его спекулянтам…»

А потом, спустя много лет, селяне будут рассказывать, как злобная власть накладывала на них все новые и новые обязательства по хлебозаготовкам и вывозила зерно «под метелку». Естественно, накладывали – если обозы из хозяйств ушли, а по данным заготовительных пунктов ничего не сдано.  

«6. Преуменьшение колхозами и совхозами в ежедневных сводках данных о ходе обмолота и в связи с этим сокрытие части зерна.

7. Массовое составление фиктивных актов о порче хлеба, преувеличенных потерях, недостачах и т.д.

8. Обвешивание приемщиками заготпунктов хлебосдатчиков и расхищение образовавшихся излишков».

Добавим сюда еще кражи хлеба непосредственно из колхозных амбаров с продажей все тем же спекулянтам. 

И вот вопрос: куда же всю эту прорву хлеба дели потом?

Что-то осталось в деревнях. Всю голодную зиму там находили и вскрывали ямы с зерном. Но это тот хлеб, который тащили пудами и десятками пудов. Тот, который тащили сотнями и тысячами, в деревне не остался – ушел на черный рынок.

По ходу раскулачивания власти удалось справиться с деревенскими держателями хлеба, но она ничего толком не смогла сделать с ушлыми городскими торговцами, нэпманами. После 1930 года одни из них ушли в тень, а другие, наоборот, легализовались, открыв фальшивые кооперативы или устроившись в совторговлю – представляете, сколько товара можно прокачивать через самый плюгавенький магазинчик где-нибудь в рабочем районе? Золотое дно! 

Но у них не было поставщика – раскулачивание смело деревенских скупщиков хлеба. И тогда торговцы начали договариваться напрямую с колхозным и районным руководством, с начальниками ссыпных пунктов (на эти должности, кстати, и многие уцелевшие кулаки перебрались). А что зерно краденое, так оно и лучше – дешевле.

Черный рынок превратился в колоссальный пылесос, выкачивающий из деревни зерно. Затхлое, плесневелое, неочищенное, со всей своей ржавчиной и спорыньей, оно перемалывалось на тайных мельницах – контроля-то никакого! – и шло в продажу по вполне официальным каналам, иной раз убивая доверчивых покупателей. Судьба тех, кто оставался в селах без надежды пережить голодную зиму, воров и спекулянтов не волновала – в точном соответствии с известным высказыванием о том, что нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал ради 500 процентов прибыли.

* * *

Так что Постановление от 7 августа было направлено отнюдь не против голодных колхозниц. Более того, по разным каналам районные власти, милицию и ГПУ напрямую предостерегали: не применять указ в случае однократных, малозначащих хищений. Это была охота на крупную дичь, у которой данный указ прописными буквами на лбу написан.

Новым законом резко ужесточалась ответственность за хищение государственного и общественного имущества, а также хищения на транспорте. До сих пор за кражу давали не более года, и лишь в особых, исключительных случаях – до пяти лет. Постановление же предусматривало только два вида наказания: смертную казнь и десять лет лишения свободы, хотя в реальности большинство сроков все же составляло пять и менее лет. Но все равно разница с прежней статьей Уголовного Кодекса была колоссальна. Что интересно: те же меры распространялись и на скупщиков краденого.

Казалось бы, такой жесткий закон в такое мародерское время должен был вызвать всплеск смертных приговоров. Однако этого не только не произошло, но и наоборот, 1932-й и последующие годы отмечены снижением их числа.

В 1930 году по стране было приговорено к высшей мере наказания 18966 человек и еще 1235 – коллегией ОГПУ и Особым совещанием. Это понятно – именно на 1930 год приходится пик террора и бандитизма, связанных с коллективизацией. В 1931 году смертных приговоров было 9170 по стране и 706 – за коллегиями ОГПУ. В 1932 году эти цифры – 2154 и 1824 соответственно.  То есть, не сказать, чтобы очень лютовали. Кроме того, все смертные приговоры должны были еще утверждаться Верховными судами союзных республик.

Какой процент приговоров утверждался? Согласно сводке о числе осужденных с 15 по 30 сентября 1932 г. железнодорожные линейные суды вынесли 156 приговоров к высшей мере наказания, военные трибуналы – 19 приговоров. Из них на рассмотрение Верховного суда за это время успели представить 82 и 5 приговоров соответственно. В первом случае было утверждено 52 приговора, во втором – все. Суды РСФСР за то же время представили на утверждение Верховного суда республики 41 приговор, утверждено 23.  Как видим, до «штамповки» расстрельных приговоров тут очень и очень далеко – скорее уж имеет место обратная тенденция.

20 марта 1933 г. ОГПУ докладывает Сталину о результатах выполнения постановления от 7 августа за первые полгода его действия. С момента его вступления в силу до 15 марта по всей стране было привлечено к ответственности 127318 человек. За хищения из торговой сети и с промышленных предприятий – 55166 чел., а из совхозов и колхозов – 72152 чел. Осуждено к 15 марта 73743 чел., из них органами ОГПУ – 14056 чел. В общем-то, не так уж и много – в сравнении с масштабами воровства…

Всего же по постановлению от 7 августа было арестовано: в 1932 г. – 25244 чел., в 1933 г. – 101493 чел. и в 1934 г. – 73100 чел. Итого получается 199837 человек – правда, не все арестованные были осуждены. Судя по результатам пересмотра дел, многие не то чтобы были осуждены напрасно, но не заслужили такой суровой статьи. Однако многие заслужили, и еще как – с учетом того, что только Украине их деятельность стоила полутора миллионов жизней.

Однако «закон о колосках» был принят слишком поздно и уже не смог предотвратить разворовывание урожая. Частный рынок все-таки устроил то, на что нарывался последние десять лет: массовый голод. Но это стало его последним заметным деянием, после которого он практически перестал существовать…