Закономерности и парадоксы социальной эволюции

В настоящее время обнажаются некоторые важные тренды развития человечества, которые долгое время были не заметны. Эти тренды ставят вопросы, на которые надо отвечать в современных терминах на основе накопленных знаний. Самым интригующим проблемным направлением здесь является наложение двух линий эволюции – развития общества и развития собственно человека. Как связаны механизмы развития индивидуума и социума? Есть ли между ними принципиальные противоречия? Какие следствия вызывают парадоксы в развитии всей системы и ее отдельных элементов? Не является ли капиталистическая система ограничением для дальнейшего поступательного развития человека?

В данной статье попытаемся ответить на поставленные вопросы.

1. Основное противоречие между эволюцией человека и общества

Одним из последних памфлетов против деградации современного человека является книга Ю.И.Мухина [1]. Лакмусовой бумагой интеллектуального уровня современных людей, по Ю.И.Мухину, выступают средства массовой информации, в которых сегодня присутствует такое количество ошибок, нелепостей, курьезов и глупостей, что это уже само по себе позволяет сделать вывод об интеллектуальной деградации человечества. От себя добавим, что помимо логических и содержательных ошибок, в СМИ четко просматривается и самая примитивная языковая деградация: большинство людей не в состоянии делать правильные ударения в русских словах. Более того, в ряде случаев новое звучание слов находит свое обоснование в утверждениях соответствующих филологов, которые, судя по всему, подверглись интеллектуальному разложению в еще большей степени. Между тем этот случай является показательным. Дело в том, что русский язык всегда считался чрезвычайно сложным для иностранцев – и немалая часть этой сложности заключалась в его повышенной гибкости в смысле ударений, т.е. при трансформации слова меняется и ударение. Сегодня мы наблюдаем тенденцию к сохранению ударений, которая свидетельствует об опримитивливании и выхолащивании языка. Про синтаксис и пунктуацию и говорить не приходится – даже в солидных изданиях встречается поистине удивительная редакционная безграмотность. И все это в сфере профессионалов, которые, казалось бы, должны в совершенстве владеть родным языком!

В основе таких систематических языковых ошибок, совершаемых в массовом порядке, лежит сложность, нелогичность и несовершенство самого русского языка, изобилующего бесконечными исключениями из правил, которые сами по себе носят весьма условный характер. Однако, согласно Н.Н.Вашкевичу, неорганизованный, нелогичный язык способствует поляризации интеллекта этноса: в обществе становится много очень умных и много очень глупых людей [2, с.196]. Механизм поляризации прост: человек, «пробившийся» через сложный, плохо структурированный язык, преодолевает примитивные логические схемы и овладевает навыками получения знаний в любых условиях; индивидуум, «споткнувшийся» о сложности языка и не преодолевший их, остается навсегда беспомощным при решении нестандартных логических задач. Таким образом, на поверхности мы наблюдаем простое явление – число людей, не справившихся с родным языком, непрестанно растет. Данный факт позволяет сделать заключение о «массовой дебилизации» российского населения [1, с.8]. В дальнейшем мы покажем, что современные рыночные институты усиливают роль когорты «глупых» субъектов и, наоборот, нейтрализуют потенциал когорты «умных», результатом чего является общее оглупление населения.

Проблема возникновения средств массовой дебилизации (по выражению Ю.И.Мухина) поддерживается спросом на них со стороны неграмотного политического истеблишмента и неграмотных широких слоев населения. Тем самым опять-таки получается, что в социальной системе четко обозначился тренд к оглуплению людей. Сразу заметим, что Россия здесь не является уникальным примером мировой цивилизации. Наоборот, похожие явления просматриваются почти во всех странах мира и, в частности, в США. Таким образом, можно сформулировать тезис о наличии тенденции к интеллектуальной деградации современного человека.

Прямое следствие указанной тенденции состоит в оглуплении представителей власти, а вслед за этим – в тотальном снижении личной ответственности. Последнее свидетельствует о росте инфантилизма. Данная тенденция проявляется также в росте возраста совершеннолетия, когда человек считается полностью дееспособным. Например, согласно иудаизму ребёнок достигает совершеннолетия в 13 лет, в религии бахаи – в 15 лет. Сегодня в большинстве стран этот возраст составляет 18-19 лет. В Сингапуре, Монако и в некоторых штатах США (Миссисипи и Нью-Йорк) этот возраст составляет 21 год.

Между тем есть и контртенденции. Например, замеры коэффициента интеллекта в 20 странах показывают, что его величина от поколения к поколению растет, т.е. человечество как бы умнеет [1, с.276]. Хотя такая проверка интеллекта является весьма условной и предполагает прохождение неких искусственных тестов, она все равно говорит об определенных положительных сдвигах в ментальности людей. Главное же, конечно, в другом. Нельзя отрицать стремительный прогресс техники и технологий, которые являются плодом интеллекта современного человека. Объем накопленных знаний подчиняется закону экспоненциального роста; число журналов в мире удваивается каждые 10-15 лет. Увеличивается и скорость освоения знаний. Следовательно, имеет место тенденция роста знаний, технического и технологического уровня общества. Учитывая, что знания, техника и технологии являются порождением человеческого интеллекта, можно утверждать, что имеет место тенденция к росту уровня общественного интеллекта.

Коль скоро существуют два тренда в развитии интеллекта – нисходящий и восходящий, то мы имеем явное противоречие в развитии самого человечества. На поверхности получается системный парадокс, который будем называть главным парадоксом эволюции (ГПЭ): система, т.е. некая целостность (общество), поступательно развивается и усложняется (умнеет), в то время как ее элементы, т.е. части (индивидуумы), деградируют и упрощаются (глупеют). Как же это объяснить?

Сразу отметим, что данный парадокс никак не вписывается в свойство эмерджентности (синергии), ибо таковое подразумевает некий системный «довесок», дополнение к свойствам системных элементов. Но в данном случае мы сталкиваемся с прямым противоречием свойств системы и ее элементов. Следовательно, должно быть какое-то более основательное объяснение выявленного противоречия.

Прежде чем дать ответ на поставленный вопрос, укажем, что похожие противоречия были подмечены уже давно. Здесь уместно упомянуть книгу очерков Дж.Лондона «Люди бездны» (1903), в которой убедительно показано сосуществование двух противоречивых тенденций: технологический прогресс и ухудшение условий жизни простого человека. Парадоксальность ситуации Дж.Лондон резюмирует следующим образом: «Цивилизация увеличила во сто крат производительные силы человечества, но по вине негодной системы управления люди в условиях Цивилизации живут хуже скотов. У них меньше пищи, меньше одежды, меньше возможностей укрыться от непогоды, чем у дикаря иннуита на крайнем севере, жизнь которого сегодня мало чем отличается от жизни его предков в каменном веке, десять тысяч лет тому назад» [3, с.519]. Учитывая, что низведение большой части населения до состояния животных ведет к их интеллектуальному вырождению, легко видеть прямую аналогию между «парадоксом Дж.Лондона» и ГПЭ. Говоря современным языком, можно утверждать, что социально бедное государство, не проводящее социальной политики по поддержке неимущих слоев населения, приводит к тому, что бедность и интеллектуальная неразвитость человека сливаются в один постоянно разрастающийся феномен. В целом объяснение ГПЭ представляет собой более общую и изощренную схему, чем та, которую предложил Дж.Лондон.

2. Диалектика общих и частных знаний

В основе расхождения эволюционных кривых в формировании личности и общества лежит различие между общим и частным (специальным) знанием. Дело в том, что знание неоднородно: есть общие знания о мире и, прежде всего, об обществе, включающие знание истории, мировоззрение, жизненную философию и моральные установки человека, а есть частные знания о том, что как работает, что где находится, как с этим обращаться и т.п. Специальные знания – это знания узкой профессиональной деятельности, полезные практические навыки. Общие же знания ответственны за общекультурный уровень человека, это его способность пользоваться не только знаниями своей узкой специальности, но всеми накопленными знаниями человечества в их принципиальном виде [1].

ГПЭ вызван двумя разнонаправленными тенденциями – накоплением частных знаний и разрушением общих знаний. Стремительная специализация знаний позволяет даже примитивным личностям преуспевать в своей узкой профессиональной области, что, в конечном счете, ведет к возникновению новых технологий. Тем самым накопление частных знаний приводит к технологическому прогрессу, который делает общество сильнее, а жизнь легче и комфортнее. Недостаток же общих знаний ведет к падению способности людей адекватно реагировать на события в общественной жизни. Потеря адекватности и социальной эффективности делает человека и общество более уязвимыми. Иными словами, разрушение общих знаний эквивалентно росту инфантилизма и безответственности конкретных людей, что ведет к социальному хаосу и регрессу.

Значение специализации знаний для разрушения полноценной личности было замечено давно. Например, характерен известный афоризм Р.Хайнлайна: «Специализация – удел насекомых» [4]. В развитие этого тезиса сегодня можно говорить о двух специфических заболеваниях – медицинском идиотизме и социальном идиотизме. Так, медицинские идиоты (от греч. idio-tes – неученый, несведущий) представляют собой крайний случай олигофренов – людей с пораженными познавательными способностями. В зависимости от степени умственной дефективности олигофрению делят на три вида: глубокую – идиотизм, среднюю – имбецильность и легкую – дебильность. Медицинские идиоты характеризуются, как правило, тотальной неспособностью к обработке информации, в том числе к получению частных знаний. Однако сегодня известен особый класс людей с поражением интеллекта – ученые идиоты (Idiot Savant), т.е. люди с ограниченными познавательными способностями. Они могут иметь одну или несколько специфических интеллектуальных склонностей и выполнять соответствующую работу с большим профессионализмом; многие из них страдают аутизмом. Таким образом, социальные идиоты – это люди, способные к приобретению частных знаний, но неспособные к обретению общих знаний, тогда как медицинские идиоты не могут ни того, ни другого. Если медицинские идиоты представляют собой биологический феномен, то социальные идиоты – это порождение общества.

Из сказанного недвусмысленно вытекает, что эволюция человечества в своем нынешнем виде ведет к росту доли социальных идиотов. С этим выводом корреспондирует «экстраполяция Н.С.Бабича», согласно которой по мере социальной эволюции доля шизофреников в обществе растет, итогом чего, в конечном счете, будет общество тотальной шизофрении.

Совершенно очевидно, что тотальный социальный идиотизм, скорее всего, обществу не грозит, однако сама тенденция движения к этому состоянию является весьма симптоматичной и ее нельзя сбрасывать со счета.

Теперь остановимся на следующем: а как могут сочетаться такие противоречивые тенденции, как рост частных и разрушение общих знаний?

Оказывается, эти тенденции являются во многом взаимозависимыми и комплементарными. Так, рост частных знаний ведет к созданию новой техники и новых технологий, а техника берет на себя определенные функции и обязательства человека. Тем самым индивидуум получает возможность сбросить с себя часть прежних обязательств и стать более безответственным – новые технологии страхуют его. Непосредственным результатом такого положения дел является рост антропогенного фактора в нарастающем числе техногенных катастроф. Например, падение самолета почти всегда связано с неадекватными действиями экипажа или технического персонала. Качество самолетов растет, а качество персонала падает. И так во всем. Более общая формула очевидна: качество техники растет, а качество «человеческого материала» – падает.

Если к сказанному добавить современную тенденцию к поставке все новых технических устройств на потребительский рынок, то антисоциальная роль техники становится еще более очевидной. Создание виртуальных миров с помощью компьютерных игр, Интернета и социальных сетей порождает массовый аутизм и социальный идиотизм. Типичный пример: четырехлетняя девочка, не знающая в качестве игрушек ничего, кроме различных устройств типа iPad и iPhone, как-то раз упорно пыталась, распялив указательный и большой пальцы, расширить комнатное окно – как это делается в сенсорных гаджетах [5]. Неадекватность ребенка налицо, а если строже, то это явные зачатки социального идиотизма.

3. Рынок технологий и рынок институтов

Теперь постараемся понять, какими механизмами поддерживается сосуществование двух тенденций в формировании знаний. Для этого надо исходить из того, что частные знания, в конечном итоге, воплощаются в новых технологиях, которые, будучи частным благом, образуют рынок технологий, где складывается их цена и происходит их реализация (продажа). Благодаря купле-продаже технологий частные знания получают стоимостную оценку и капитализируются. Данный факт играет решающую роль в формировании у индивидуумов стимулов к приобретению специальных знаний. При этом возможность экспериментирования и апробации разных технологий порождают возможность их объективного сравнения и оценки их эффективности, а это в свою очередь запускает механизм положительной селекции, когда на рынке «побеждает» по-настоящему лучшая технология.

В отношении общих знаний ситуация иная. Общие знания сами по себе никому не нужны, а потому их нельзя продать. Но они используются для упорядочивания накопленных частных знаний и формирования институтов – правил игры в обществе, норм общественного бытия [6]. Без таких периодических институциональных реформ социальная эволюция становится неэффективной и сопровождается ростом трансакционных издержек. Однако институты по своей природе являются общественным благом, а потому частные лица их оплачивать не желают; это делает, как правило, институциональный инвестор, обладающий властью, достаточной для внедрения нового института во все сферы жизни. Как правило, источниками новых институтов являются некие политические и деловые группы, которые используют государство в качестве инструмента для легитимного внедрения институтов. Соответственно и сами институты «продавливаются» от лица государства, хотя у самого государства никаких интересов, разумеется, нет.

Данный механизм ведет к принципиальному различию между рынком технологий и рынком институтов. В отличие от технологических инноваций институциональные инновации не патентуются, право собственности на них как таковое отсутствует, а потому и право на их использование (имитацию) бесплатно. Более того, на международном рынке институтов развитые страны нередко готовы оплатить расходы на внедрение «своих» институтов, конкурируя за право вырастить на новой почве именно свой институциональный продукт [7]. Таким образом, тот, кто предлагает новый институт, не только не получает за него денег, но еще и вынужден сам хотя бы частично оплачивать его внедрение. Разумеется, такие инвестиции являются стратегическими, но это не меняет главного: общие знания не только не несут прибыли, но сопряжены с дополнительными издержками.

Подобная специфика рынка технологий и рынка институтов приводит к тому, что прогрессивные институциональные инновации всегда идут с запазданием по сравнению с прогрессивными технологическими инновациями. Так устроена капиталистическая экономика, основанная на частном интересе. Более того, так как общие знания, принимая форму институтов, приводятся в движение стратегическим частным интересом, то этот факт уже сам по себе порождает силовой механизм селекции институтов. Это означает, что на рынке институтов «выживают» только те из них, которые выгодны тем групповым субъектам, которые обладают наибольшей рыночной властью. В этом случае более эффективные институты могут «забраковываться» по причине их несоответствия интересам доминирующих рыночных игроков. Следовательно, подобный механизм может порождать отрицательную селекцию, когда внедряемые институты не являются Парето-оптимальными (эффективными).

На первый взгляд, может показаться, что государство способно придать институциональным инновациям более целесообразный характер. Однако это справедливо лишь отчасти. В современном мире государство следует воспринимать лишь как легитимный инструмент подавления оппортунистического поведения. А кого, когда и в какой степени считать оппортунистом, решают те, кто захватил государство и в чьих интересах оно действует. Аналогичным образом принимаются решения о необходимости и характере тех или иных реформ. Разумеется, в борьбе за главный инструмент (государство) идет борьба групп влияния, учитывается давление масс, но в итоге решение принимается то, которое воплощает в себе интересы самого сильного на данный момент игрока. В рыночной системе это, как правило, некая доминирующая бизнес-группа. В целом же возможность злоупотребления властью при силовом варианте селекции институтов способна порождать сколь угодно сильные отклонения от оптимальных эволюционных стратегий. Схематично диалектика знаний и рынков показана на рис.1.

Рис.1. Диалектика общих и частных знаний на рынках.

В сухом остатке имеем следующее. В капиталистической экономике рынки сконфигурированы таким образом, что спрос предъявляется в основном на специальные знания, воплощающиеся в технологических новинках. Общие же знания либо вообще не востребованы, либо получают неэквивалентную или вообще сомнительную оценку. Именно этот момент и приводит в действие две разнонаправленные тенденции – накопление частных знаний и разрушение общих знаний. Если к сказанному добавить, что накопление общих знаний – процесс чрезвычайно затратный, то и ГПЭ становится вполне понятным и объяснимым.

4. Рыночные искажения в эволюции социальных систем

Выше было показано, что ГПЭ порождается специфической работой экономических рынков капитализма. Почему так происходит и может ли быть иначе?

Аксиомой считается ограниченность экономических ресурсов, а коль скоро это так, то должна объективно возникать конкуренция за них. Успех в конкурентной борьбе ведет к возможности получения некоторого избытка, который, в конечном счете, принимает форму капитала. Капиталистическая экономика формирует рынки технологий и институтов, которые влияют на динамику и структуру накапливаемых знаний.

Понятие конкуренции является исходной точкой экономики и всех последующих искажений. Дело в том, что конкуренция предполагает такие понятия, как успех и неудача. И уже в этой точке возникает возможность серьезной логической аберрации. Прекрасный экскурс в эту проблему был сделан в книге [8]. Так, например, известны две версии теории эволюции. Согласно версии Т.Мальтуса и А.Уоллеса, погибает худший (слабейший, наименее приспособленный); согласно версии Ч.Дарвина, выживает лучший (сильнейший, наиболее приспособленный) [8, с.198]. Как известно, возобладала вторая версия, которая и вносит конфликт в эволюционный тренд. Если исходить из концепции Т.Мальтуса и А.Уоллеса, то смысл эволюции таков: целое (система) выживает за счет гибели ее худшей части (элементов). Соответственно жизненный императив этой концепции прост: совершенствуйся, чтобы не быть худшим. Если же исходить из концепции Ч.Дарвина, то смысл эволюции иной: выживает лучшая часть (элементы) целого (системы) даже ценой гибели целого (системы). Соответственно и жизненный императив этой концепции звучит по-другому: борись и сражайся за то, чтобы стать лучшим. В первом случае акцент делается на самосовершенствовании, во втором – на подавлении внешнего противодействия. Уоллесовскую (мальтузианскую) концепцию условно можно назвать холистической (целое важнее части), а дарвиновскую – эгоистической (часть важнее целого).

Подвох дарвиновского понимания эволюции состоит в отсутствии критериев того, кого считать лучшим в социальной системе. Если исходить из принципа выживания, то это недвусмысленно подводит к отрицанию всяческих этических норм, ибо собственное выживание важнее системы и принятых в ней правил сосуществования. Кроме того, эгоистичное стремление к доминированию в системе может само по себе привести к гибели системы. Классическим примером тому служит метастазирующий рак, когда раковые клетки побеждают все остальные клеточные образования, но при этом убивают организм, а с ним и среду своего обитания [8, с.225]. Согласно А.Менегетти, неоплазия (злокачественное новообразование) обладает сверхмощной жизнеспособностью, которая из-за своей избыточной силы определяется как «вредная», т.к. она нарушает установившийся в организме порядок [9, с.161]. Частный успех оборачивается системным поражением.

Сегодня в обществе доминирует дарвиновский эволюционный императив. Это приводит к становлению капиталистических отношений, а это в свою очередь – к стремлению обогатиться любой ценой, в том числе за счет эксплуатации других людей. В современном мире обогащение идет за счет преимущества в эффективности, которое достигается технологическим преимуществом. Соответственно и нарастание частных знаний идет ускоренным темпом. Однако в такой социальной среде перед человеком встает довольно неприятная и в целом неразрешимая дилемма. Вновь обращаясь к Дж.Лондону, ее можно сформулировать как дилемму «дурак–грабитель» [10, с.170]: либо тебя грабят и эксплуатируют – тогда ты дурак; либо ты обкрадываешь и эксплуатируешь других – тогда ты грабитель. В такой жесткой конкурентной среде все, что не приносит прибыли, отбрасывается. Однако в этом случае возникает опасность разрушения самой культуры и цивилизации. В этой точке мы сталкиваемся с еще одним противоречием – между человеческим и социальным капиталом [24]. Данное противоречие полностью подпадает под диалектику части и целого.

Между тем тупиковость эгоистичной концепции эволюции становится понятной только сейчас. Ранее лежащий в ее основе жесткий императив долгое время вполне удовлетворительно работал, порождая технологический и социальный прогресс. Дело в том, что все культурные достижения, как и институциональный прогресс, возникают только по достижении обществом некоторого порогового уровня богатства. В нищете прогресс невозможен, ибо там просто нет ресурсов ни для создания новых частных знаний и технологий, ни для формирования новых институтов. Чтобы выйти из этого порочного круга, возможно, нужна дарвиновская эволюционная концепция конкуренции, которая позволяет построить развитый капитализм. В свою очередь, капитализм призван аккумулировать экономические ресурсы, создать избыток произведенных благ в условиях установившихся цен. Ничего противоестественного в таком развитии событий нет. Однако по мере развития общества все более отчетливо начинает проявляться противоречие между интересами правящей группы (элиты) и масс. Массы в данном случае фактически эквивалентны самому обществу. Власть и ресурсы, сосредоточенные в руках элиты, позволяют во многих случаях игнорировать интересы всего общества и масс. Соответственно возникает все большая вероятность того, что массы и старое общество будут принесены в жертву элите. Однако, как было указано выше, в условиях неэффективных институтов сама элита прекращает быть лучшей частью общества, а, следовательно, примат ее интересов приводит к полной инверсии эволюционных трендов. Отныне лучшими становятся самые эгоистичные члены общества, способные на любые действия ради собственных интересов. Тем самым элите становится безразлична судьба всей системы жизнеобеспечения человечества. Уничтожение частными компаниями гигантских лесных массивов, загрязнение водоемов, истребление животных ради сегодняшних прибылей, развязывание войн – типичные примеры игнорирования системных интересов.

Таким образом, систематическое отставание в создании эффективных институтов по сравнению с созданием эффективных технологий, в конечном счете, приводит к эрозии элиты общества и инверсии изначального смысла социальной эволюции как процесса самосовершенствования индивидов. Если временной зазор между эффективными технологиями и эффективными институтами становится слишком большим, то накопленное напряжение в обществе начинает преодолеваться стихийно на базе старых неэффективных институтов, не адекватных новой ситуации. Типичный пример – мировые войны XX столетия. Новый порядок все равно устанавливался, но уже после опустошительных войн. Учитывая возросшую технологическую мощь человечества, очередная тотальная война может привести к чрезмерным разрушениям, когда сама регенерация человеческой цивилизации будет либо вообще невозможна, либо возможна в самом примитивном виде. Тем самым эгоистичная эволюционная концепция сегодня уже не срабатывает.

ГПЭ с сопутствующим ему комплексом социальных проблем свидетельствует о том, что общество подошло к некоторому критическому этапу своего развития, когда требуется замена эгоистичной эволюционной парадигмы на холистическую. Почему и как такое происходит?

Здесь мы сталкиваемся с проявлением диалектических законов. Исходный институциональный изъян общества в виде ложной эгоистичной эволюционной интенции долгое время остается незамеченным. Однако в один прекрасный момент он становится критическим и приводит к разрушению всего общества. В данном случае срабатывает закона перехода количества в качество (ЗПКК). Аналогия эффекта изначального изъяна существует и в технической сфере. Например, в самолете образуется микротрещина; на начальном этапе она не опасна, однако постоянная эксплуатация самолета приводит к тому, что трещина постепенно возрастает и в условиях повышенной нагрузки она в какой-то момент стремительно увеличивается, что приводит к катастрофическому разрушению самолета во время полета.

Основная проблема в описанном процессе состоит в том, что мы не успеваем вовремя идентифицировать кризисный момент. Это связано с тем, что в социальной сфере мы не знаем, когда и как происходит переход количества в качество. Мы это узнаём, как правило, постфактум, когда уже поздно что-либо менять. Социальные миры уникальны [11], а это означает, что у нас нет надежных ретроспективных данных о том, где, как и когда срабатывает ЗПКК. Соответственно все время возникает синдром запаздывания в идентификации проблемы. Надо сказать, что ЗПКК даже для физических систем не совсем постоянен. Например, мы знаем, что вода закипает при 100°С, однако высоко в горах и в глубоких впадинах эта критическая грань будет иной. В социальных системах все на порядок сложнее.

А каков механизм действия эффекта изначального институционального изъяна?

Нам он видится следующим образом. Эволюция общества приводит к его постоянному усложнению – растет население, увеличивается число социальных связей и т.д. Это приводит к необходимости упорядочивания общества путем создания различных иерархий. Грубо говоря, в стране должен быть президент, министры, губернаторы и т.п. Само наличие таких мест предполагает, что они должны быть заполнены. А вот механизм их заполнения базируется на той или иной эволюционной концепции. В условиях неэффективных институтов процесс отбора нужных людей становится не целенаправленным, а почти случайным – кто ближе к соответствующему месту оказался в какой-то момент времени, тот и будет назначен на должность. А ближе оказываются, как правило, те, кто руководствуется философией успеха. После своего назначения они, будучи озабочены эгоистичными интересами, начинают использовать полученную иерархическую позицию не в общественных интересах, что предполагает сама должность, а в личных целях. В результате неадекватное использование иерархии приводит к разрушению самой иерархии и всего общества. Так разворачивается системный кризис. Именно в этом кризисе пребывает сегодняшняя Россия.

Разумеется, описанный эффект неэффективных иерархий является повсеместным. Он охватывает процесс получения власти во всех организациях, включая крупнейшие корпорации. Руководство корпораций выдвигает своих людей в политику и на ответственные государственные посты. В результате вся административная сеть социума оказывается пронизана узкими эгоистичными интересами. Например, сегодня в России наблюдается любопытный процесс – почти все ключевые посты во власти и бизнесе находятся в руках бывших представителей внешней разведки [12]. Причем этот процесс не уникален – в развитых западных странах происходит то же самое [13]. Аналитики отмечают, что сегодня разведка во всех странах работает не на общие и во многом абстрактные интересы государства, а на частные корпорации и их узкие интересы, а также на собственные интересы самих представителей разведки [13].

Глобальная неэффективность социальных иерархий, состоящая в невыполнении возложенной на них функции по упорядочению социума в интересах самого социума, приводит к изменению роли такого важнейшего института, как государство. Отныне государство перестает быть самостоятельным агентом, выражающим интересы целого (социума) через интересы большинства, а превращается в инструмент подавления самого этого целого в интересах тех, кто захватил этот инструмент. Если государство оказывается в руках людей, исповедующих эгоистичную концепцию эволюции, то государство перестает выполнять регулирующую функцию. Это означает, что общество теряет возможность согласования интересов различных социальных групп и его интегрирующая функция ослабевает. Все это приводит к росту уязвимости социума к внешним шокам.

Любопытно, что современные экономические кризисы вызваны несоответствием реальности и представлений о ней. Между тем подобные несоответствия продуцируются эгоистичными надеждами и ожиданиями экономических агентов, которые хотят такой доходности на свой капитал, которая в сложившихся условиях просто не может быть получена.

Ситуация усугубляется тем, что в условиях постоянного нарастания сложности социума все чаще возникают так называемые Черные лебеди – непредсказуемые единичные события, имеющие непропорционально большое влияние на мир [14]. Фактически они являются очередным результатом перехода количества в качество, когда многие люди думают и работают в одном направлении. Результатом таких коллективных усилий становятся новая технология или новое социальное решение, которые в силу своей субъективности, непредсказуемости и неожиданности играют роль внешних шоков [15]. Каждый Черный лебедь требует адекватной реакции со стороны общества, однако в условиях неэффективных институтов и доминирования эгоистичных интересов подобная адекватность становится все менее вероятной. Рано или поздно подобные Черные лебеди «добьют» социальную систему, приведя ее к саморазрушению.

Резюмируя сказанное, можно констатировать, что капиталистическая система, базирующаяся на эгоистической концепции эволюции, порождает рыночные искажения в социальной системе, которые со временем становятся все больше. В настоящее время указанные искажения достигли такого масштаба, что угрожают существованию самой социальной системы. Об этом красноречиво свидетельствует обострение ГПЭ, ухудшение экологии, долговые кризисы, охватившие многие страны мира и прежде всего США, череда арабских революций, сомнительное сохранение Евросоюза и пр. Выход из создавшегося положения видится в изменении ментальности людей, замене старой дарвиновской доктрины эволюции, ставящей во главу угла феномен конкуренции, холистической доктриной, делающей акцент на процессах сотрудничества и кооперации.

Насколько реалистичны такие изменения? Что для этого необходимо?

5. Экономика vs духовность

Прежде чем ответить на поставленные вопросы, укажем на одно интересное наблюдение. Дело в том, что все известные человечеству пророки ничего не говорили о том, как изменить и переобустроить общество, но при этом давали подробные инструкции по изменению самого человека. С чем это связано?

Ответ лежит на поверхности: нельзя дать обществу правовые нормы и институты, которые бы сделали его лучше, если при этом большая часть представителей общества состоит из порочных и аморальных субъектов. И наоборот: если все люди изменятся в лучшую сторону, то и все общество автоматически станет лучше. Поэтому и призыв пророков всегда затрагивал внутренний мир конкретного человека, а не внешние социальные связи. Кроме того, все рекомендации пророков носили откровенно антиэгоистический характер.

Нельзя не заметить и того факта, что все пророки в той или иной форме проповедовали отказ от богатства и внешнего успеха. Тем самым пророки предостерегали людей от погружения в мир экономики. Правда, впоследствии отчасти католичество, а в более откровенной форме – протестантизм, перевернули исходные призывы пророков и согласовали религиозные принципы со стремлением к обогащению. В изначальной же форме религиозность и обогащение были несовместимы.

Уже эти факты говорят о том, что с самого начала экономическая деятельность противостояла духовному развитию человека. Зададимся вопросом: почему эти две линии в развитии человечества считались несовместимыми?

Примат частных (специальных) знаний, который действует в современном мире, является типичным следствием сугубо экономического образа мышления. Если люди жаждут обогащения, а продать можно только частные знания, то в обществе естественным образом устанавливается приоритет частных знаний по сравнению с общими. Но примат частных знаний означает главенство эгоистического взгляда на эволюцию, когда часть важнее целого; примат общего знания, наоборот, предполагает главенство холистического взгляда на развитие, когда целое важнее части. Таким образом, стремление к обогащению автоматически отодвигает на задний план общие знания и порождает жесткий антагонизм между отдельными людьми, а также между человеком и обществом. Иными словами, пророки во все времена пытались донести до человечества холистический взгляд на мир. Не удивительно, что мерилом истинной религиозности человека является его любовь к ближнему. Фактически это означает, что индивид должен каждую частичку социальной системы любить так же, как самого себя. А это и есть апофеоз холистического мировосприятия.

Есть и еще одно фундаментальное, «сингулярное» противоречие между экономической деятельностью и духовностью. На наш взгляд, наиболее полно и логично оно просматривается в ведических текстах Древней Индии. В общих чертах ситуация обстоит следующим образом [16]. Достигнуть духовности и духовного освобождения можно только лишь путем преодоления кармы, под которой понимается обобщенный закон причинно-следственных связей (ПСС). Наличие ПСС и их наслаивание друг на друга образует так называемое колесо сансары. В свою очередь наличие такового ведет к бесконечной трансформации материи и круговороту перерождений субъекта. Достичь состояния духовности, т.е. чистого сознания, можно лишь разомкнув колесо сансары и преодолев карму. Только в этом случае возникает состояние ничем не обусловленного бытия, характеризуемое абсолютной свободой от окружающего мира и всей природы. Главным способом размыкания колеса сансары выступает осуществление жертвы, под которой понимается действие, не предусматривающее какой-либо отдачи, т.е. бескорыстное деяние без дальнейших последствий. Наличие действия без причины и следствия приостанавливает карму. Выстраивание жизни в виде бесконечного жертвоприношения позволяет приблизиться к некоему Абсолюту – чистому сознанию, Духу. Однако экономическая деятельность по определению есть деятельность, основанная на учете эффективности, т.е. на соизмерении результатов и затрат, на сопоставлении действий и их следствий. И чем выше эффективность, тем выше отдача от осуществленных действий и вложенных ресурсов. Homo Economicus старается максимизировать отдачу, выстраивая тем самым сверхмощные причинно-следственные цепочки в хозяйственной жизни, что эквивалентно сознательному перманентному конструированию кармы и колеса сансары. Таким образом, экономическая деятельность противоречит достижению духовности.

К сказанному можно добавить, что само представление о духовности как особом способе мироощущения представляет собой разновидность общего знания, тогда как все экономические решения – это действия, основанные на частных знаниях. В этом смысле духовный и экономический миры противостоят друг другу, ибо за ними стоит соответственное противостояние между общим и частным знанием, между холистической и эгоистической эволюционными концепциями.

Однако было бы неверно только лишь жесткое противопоставление экономики и духовности. В реальности противоречие между этими двумя видами деятельности должно как-то преодолеваться. Надо сказать, что религии нашли способ диалектического разрешения указанного противоречия. Например, «Бхагават Гита» это делает следующим способом. Человек должен трудиться и тем самым выполнять свой мирской долг. Но при этом он должен действовать в соответствии со своей индивидуальной природой. Для этого ему следует выбрать себе такие обязанности, которые максимально соответствуют его склонностям. Действуя так, он будет затрачивать меньше усилий (т.е. он будет более эффективен!), а значит, он сможет в большей степени высвободить свое сознание (и все витальные ресурсы!) для постижения духовных истин [16, с.210]. «Единственный способ для человека отработать карму – это следовать собственной природе» [16, с.214]. Тем самым даже духовный путь предполагает максимизацию экономической эффективности.

В заключение хотелось бы еще раз вернуться к принципу жертвы и его предельному аспекту, когда жертва перерастает в подвиг. Как правило, подвиг сопряжен с жертвой не частных интересов и витальных ресурсов человека, а всей его жизни во имя высших целей. Таковы, например, деяния Иисуса Христа, Джордано Бруно и других выдающихся мучеников человечества. Чем можно объяснить их поступки? Только одним – холистическим мировоззрением, когда они сознательно жертвовали собой (частью) ради всего социума (целого). Как справедливо писал Р.Тагор, они жертвовали своим «я» ради любви к человечеству [23, с.31]. Именно такие поступки являются эволюционными, ибо воплощают в себе согласование целей индивидуума и общества. Возведение величественных храмов, стройки века, покорение космоса, победа в войне – все это невозможно без больших жертв, приносимых конкретными людьми.

6. Характеристики нового режима развития

Предварительно коснемся вопроса о том, насколько естественной является ситуация примата частных знаний над общими. На наш взгляд, это абсолютно естественный процесс. Знание по своей природе индуктивно – оно растет от частного к общему. Иными словами, любое обобщение возможно только на основе уже имеющихся частных знаний. Следовательно, эволюция – это процесс обобщения частных знаний. В каком-то смысле эволюция ведет нас к некоему единому знанию, некоему информационному Универсуму. Поэтому и примат частных знаний является безальтернативным, а запаздывание общих знаний – неизбежным.

Любопытно, что джнана-йога и Г.Гегель предлагают идеалистические версии эволюционного цикла, в которых изначальный Дух творит материю во всем ее разнообразии. В процесс инволюции материя все больше отдаляется от Духа, все больше дифференцируется и уплотняется; достигнув же критической точки в этом процессе, материя начинает обратный процесс – эволюцию, т.е. возврат к исходной точке возникновения путем роста духовности в каждой своей части. На этой траектории каждый индивидуум повышает уровень своего осознания посредством познания все более обширных классов систем, на вершине которых находится сама Вселенная и Дух [21]. Такой ход событий эквивалентен все большему обобщению знаний.

Что можно изменить в этом процессе? Ответ: только отношение человека к этому процессу.

Сказанное подводит к пониманию того, что преодоление ГПЭ возможно только на базе пересмотра существующей эгоистичной концепции социального развития. Каковы же основные черты нового представления о социальной эволюции? Какими должны быть принципы общественного бытия?

Прежде всего, следует отбросить миф о том, что в долгосрочной перспективе возможно развитие целого при деградации его частей. Долго такое продолжаться не может. В последние тысячелетия развитие человека шло по линии развития интеллекта, сознания; другие направленные физиологические сдвиги давно прекратились. Общество не имеет своего собственного интеллекта (сознания), так же как оно не имеет своей психологии. Сознание имеет только конкретный человек. А потому развитие общества предполагает развитие каждого конкретного человека; в противном случае мы можем наблюдать усложнение общества, накопление им частных знаний и материальных артефактов, но все это еще само по себе не говорит о развитии социума.

В этой связи уместно вспомнить Й.Шумпетера, который, критикуя К.Маркса, подчеркивал умозрительность понятия «классовое сознание». По мнению Й.Шумпетера, каждый рабочий стремится стать мелким буржуа, опираясь на помощь политической силы [17, с.22]; никаких общих интересов и общего сознания у пролетариев нет. По аналогии можно говорить, что уровень интеллекта общества, в конечном счете, определяется уровнем индивидуального интеллекта его отдельных членов. И если последний падает, что падает и первый. А коль скоро это так, а интеллектуальная деградация человека связана с диссипацией общих знаний и опорой на эгоистическую концепцию эволюции, то именно эти два момента надо обратить вспять.

В связи со сказанным первым шагом представляется перестройка индивидуальной психологии современного человека. По выражению Б.Липтона и С.Бхаэрмана, «новый уровень объединенного сознания подразумевает максимальное индивидуальное самовыражение ради максимального блага всех» [8, с.213]. Мы оставляем в стороне вопрос, как достичь такого результата, ибо это все равно не меняет того факта, что этот результат является совершенно необходимым. Возвращаясь к теме пророков, напомним очень точное суждение Э.Фромма, согласно которому учителя прошлого передавали не столько частные знания, сколько общие установки [25, с.193]. И если эта традиция передачи из поколения в поколение определенных человеческих качеств будет нарушена, то, по мнению Э.Фромма, пятитысячелетняя культура погибнет, даже если частные знания будут по-прежнему передаваться и обогащаться [25, с.195].

Второй шаг связан с систематическим пересмотром понятия экономической эффективности. Традиционное понятие таковой основано на избыточной напряженности рассматриваемой системы, когда осуществляется ее жесткая оптимизация: максимизация результата при заданных ресурсах или минимизация издержек при заданном результате. И в том, и в другом случае система работает на пределе своих возможностей, что обеспечивает максимальную эффективность, но делает ее чрезвычайно уязвимой. По мнению Н.Талеба, в природе действует принцип разумной избыточности, которая выступает в качестве необходимой страховки [18, с.17]. Следовательно, понятие экономической эффективности должно стать более общим и сложным, учитывающим необходимость разумной избыточности.

Любопытно, что сегодня в экономической науке уже существует более тонкая градация эффективности. Например, каждое действие или мероприятие может быть оценено тремя показателями: коэффициентом адекватности (оценивает осмысленность поставленных целей), коэффициентом результативности (оценивает степень выполнения поставленных задач) и коэффициентом эффективности (соизмеряет результаты и затраты) [19]. В совокупности с пересмотренным понятием экономической эффективности такая схема дает хорошую основу для холистической оценки действий организаций и субъектов. Помимо этого имеет смысл вообще переходить к сугубо холистическим показателям эффективности, которые оценивают последствия не только для конкретного агента, а для всей социальной системы. К сказанному можно добавить, что необходимо также пересматривать измерители учета социальных рисков. Нынешние аналитические инструменты только способствуют рождению непоправимых ошибок [18].

Однако никакое понимание и никакая оценка сами по себе не изменят нынешней ситуации и не ликвидируют ГПЭ. Для этого необходимо осуществить третий шаг в виде повышения личной ответственности каждого человека за свои действия [1; 18]. Для этого существует множество способов, но главное состоит в том, что тот, кто допустил ошибку в управлении, не должен продолжать управлять. Сегодня этот принцип чрезвычайно важен, ибо мир буквально погрузился в море безответственности. Например, сегодня помимо «акционерных пузырей» по всему миру надуваются «долговые пузыри», которые ведут к разрушительным долговым кризисам. США и многие страны Европы уже попали в эту долговую ловушку из-за нежелания жить по средствам и принимать ответственные решения.

Четвертым шагом должна стать стратегия локализации ошибок. Речь идет о необходимости ограничивать ошибки людей, которые неизбежны, небольшими зонами, не давая им распространяться по всей социальной системе [18, с.36]. Для этого нужно ограничивать размер предприятий, следует создать симметричную систему поощрения и наказания за успехи и неудачи, в которой не было бы приватизации прибылей и национализации убытков [18, с.125]. В этом же русле лежит необходимость поддержки биологического, культурного и экономического разнообразия, что предполагает ограничение глобализации посредством более взвешенных решений о целесообразности перемещений в пространстве и переходе на унифицированный (английский) язык и т.д. [18, с.27].

Разумеется, названные принципы не исчерпывают набор методов по приведению в соответствие двух трендов развития цивилизации – разрушении общих и накоплении частных знаний. Главное, на наш взгляд, состоит в следующем: необходимо сознательно замедлить экономический рост и рост населения для обеспечения большей устойчивости социальной системы. Уже сегодня мы наблюдаем рост волатильности по всех областях и сферах жизни. Наиболее впечатляющими являются рекордные перепады температуры и давления в Москве и Московской области в 2010-2012 гг. Не менее впечатляющей была дисперсия экономических характеристик в 2008-2010 гг., включая цены на нефть. Выход значений ключевых показателей за пределы «полосы жизнеобеспечения» будет не совместим с дальнейшим продолжением жизни человечества.

Выше мы сделали акцент на том, что переход к новому режиму развития предполагает кардинальный пересмотр доминирующего эгоистического взгляда на мир. Однако воспринять новую картину мира вряд ли смогут все люди. В связи с этим правомерно ставить вопрос о том, чтобы новое мировоззрение возобладало хотя бы в некоторой социальной группе, которая образует властную элиту. Однако в стратегическом отношении такая ситуация все равно является временной, ибо порождает высокую политическую неустойчивость. Дело в том, что ориентация масс на частные знания ведет к систематическим ошибкам с их стороны. Например, наблюдающиеся явления, когда политики используют в свою поддержку известных и популярных людей, базируются на восприятии избирателем частных фактов; то же самое происходит, когда в качестве политических деятелей выбирают киноактеров и артистов. Более того, политики часто используют следующую нехитрую «теорию малых дел»: делают много хороших, но частных дел (помогают деньгами кинематографистам, детским домам, спортивным учреждениям и т.д.) [22]. Электорату в этом случае видны многочисленные частные благодеяния, но он не обращает внимания на то, что в целом тот или иной политик разрушает социальную систему. Иными словами, примат частных знаний в массах позволяет ими легко манипулировать. Если не изменить эту ситуацию, то ГПЭ будет продолжать свою разрушительную работу.

Литература

1. Мухин Ю. Тирания глупости. СПб.: Питер, 2011.
2. Вашкевич Н.Н. За семью печатями. Тайны происхождения языка. Библейские символы. Русская фразеология. М.: Белые альвы, 2004.
3. Лондон Дж. Мартин Иден: Роман; Люди бездны: Очерки. Харьков, Фолио, 1994.
4. Хайнлайн Р.Э. Звездный десант. М.: Эксмо, 2007.
5. Мельников А.В. Осторожно, дети: гидра технологического прогресса// «Капитал страны», 16.05.2011.
6. Норт Д. Понимание процесса экономических изменений. М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2010.
7. Полтерович В.М. Трансплантация экономических институтов// «Экономическая наука современной России», №3, 2001.
8. Липтон Б., Бхаэрман С. Спонтанная эволюция: Позитивное будущее и как туда добраться. М.: ООО Издательство «София», 2010.
9. Менегетти А. Монитор отклонения в человеческой психике. М.: ННБФ «Онтопсихология», 2006.
10. Лондон Дж. Время-не-ждет; Сын солнца. Харьков, СП «Фолио», 1993.
11. Балацкий Е.В. Когнитивно-институциональный синтез Д.Норта// «Общественные науки и современность», №5, 2011.
12. Яшина Г.А. Спецслужбы в российской экономике и политике// «Капитал страны», 25.01.2012.
13. Яшина Г.А. Разведка и экономика: смена приоритетов// «Капитал страны», 26.01.2012.
14. Талеб Н.Н. Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости. М.: КоЛибри, 2009.
15. Балацкий Е.В. Концепция масштабирования социальных явлений Н.Талеба и ее приложение// «Общественные науки и современность», №4, 2010.
16. Хоули Д. Бхагавад Гита. От страха и страданий – к свободе и бессмертию. М.: Амрита, 2011.
17. Шумпетер Й. Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса. М.: Изд. Института Гайдара, 2011.
18. Талеб Н.Н. О секретах устойчивости: Эссе; Прокрустово ложе: Философские и житейские афоризмы. М.: Колибри, Азбука-Аттикус, 2012.
19. Балацкий Е.В. Нечеткие институты, культура населения и институциональная энтропия// «Общество и экономика», №5-6, 2007.
20. Балацкий Е.В. Неравновесные цены и гибкость экономических рынков// «Проблемы прогнозирования», №6, 2006.
21. Балацкий Е.В. Экономическая теория эволюции личности// «Человек», №5, 2009.
22. Мельников А.В. Путин, массовый психоз и теория малых дел// «Капитал страны», 21.02.2012.
23. Тагор Р. Садхана. Творчество жизни. М.: Амрита, 2011.
24. Плискевич Н.М. Динамика человеческого капитала в трансформирующемся обществе – III// «Капитал страны», 23.09.2010.
25. Фромм Э. Искусство любить. М.: АСТ; Астрель, 2011.