Пока подводятся окончательные итоги парламентских выборов, неплохо было бы подумать, кто и как выглядит после дня голосования. Во-первых, низкая явка не говорит в пользу сознательности граждан. Во-вторых, утрата конституционного большинства партией власти рушит планы президента и премьер-министра. В-третьих, разве не этого все хотели?
Если представить себе идеальное гражданское общество, то оно должно быть абсолютно самодостаточным и высокоорганизованным организмом. С таким сверхсознательным образованием было бы трудно не считаться, еще сложнее – им манипулировать. Низкая явка на прошедших парламентских выборах и отчаянные попытки предотвратить фальсификацию голосования показали удручающее положение. Если гражданское общество возникает на основе горизонтальных связей, а власть укрепляется в вертикальной плоскости, то российской народ строго перпендикулярен тому и другому.
Несмотря на приятно удивившие всех предварительные результаты, никто не спешит высказать очевидную мысль, что прояви граждане большую ответственность, у партии власти было бы меньше маневра для подтасовки. Логика тут следующая: больше реальных голосов, меньше приписанных, ниже вероятность мухлежа. Правда, не надо забывать, что выборы подавались в виде лояльности к действующей власти и были тем самым осквернены. Пока пересчет 96% бюллетеней дал «Единой России» 49,54% голосов, что не только выше данных экзит-поллов ВЦИОМа и ФОМа, но и, по утверждениям сомневающихся, выше реальных 30% голосов, на самом деле отданных партии власти.
Большинство СМИ и блоггеров тоже отличились. Готовясь к худшему, они забыли надеяться на лучшее. Море негатива буквально омрачило интернет-среду в последние две недели, поэтому немного ошарашенные статьи и комментарии по окончанию выборов выглядят как весенняя оттепель после затянувшейся зимы и даже недавние хакерские блокады не растравляют их. Телевиденье напротив – конструировало принципиально иную реальность. Не менее политизированную, но по-отечески добрую, насквозь идеологическую и мотивирующую пойти на избирательный участок. Условно говоря, выборы оказались демаркационной линией, разделившей демократически свободный интернет и телеканалы, превращенные, соответственно словам Константина Эрнста, в проституток режима.
Хакерские атаки на оппозиционные сайты, похоже, не учитывали сетевую подвижность интернета. К ним отнеслись как к лицензированным телеканалам, где закрытие частоты вещания перекрывает источник информации раз и навсегда. Вследствие чего трансляции о нарушениях на избирательных участках фиксировались на запасных аэродромах, а 200 тысяч компьютеров, зараженных вирусом негодования власти, старались практически впустую. И надо сказать не напрасно общественным контролем выявлялись нарушения, официально их насчитали с гулькин нос – всего 2 тысячи. Причину подавленности Путина, выступившего после того как озвучили предварительные итоги голосования, можно искать как в том, что в российском обществе нарастает политический нигилизм вперемешку с протестным отрицанием, так и в том, что запущен процесс кардинального пересмотра института власти.
В одной из своих публицистических колонок писатель Владимир Сорокин сравнивал политическую Россию с рептилией, у которой растрескивается кожа и в движениях проступает немощь. Депрессивность Путина, подмеченная западными журналистами, и есть все понимающий взгляд древнего ящера, смотрящего на стремительно меняющийся мир. Последнее время отмечено научной и публицистической симпатией к альтруизму, скрепляющей нас силе, которая нам лишь во благо. Параллельно все большое распространение получает идея центра распределенного по периферии, то есть не командного пункта по старому типу, а сети сообщающихся центров с взаимозаменяемыми функциями. В философии зарождается коннективистское течение, в концепции которого общество походит на нейронную сеть и развивается не институционально, а биополитически.
Не правда ли все это напоминает идеал гражданского общества? Но на прошедших выборах не было ни общенациональной лояльности, ни солидной явки избирателей. Был некий оптимум, как метко охарактеризовал ситуацию Путин. Порядка 170 таких же архаичных, как и ящер оппозиционеров были задержаны за попытки провести манифестации в знак протеста или из потребности протестного духа. СМИ и НКО подвергались тривиальным атакам, чего и следовало ожидать, а главная интрига разрешилась так, как никто не ожидал. «Это и есть парламентаризм», – заявил приободренный Медведев о новом формате Госдумы. В самом деле, все решилось вопреки скептически настроенным критикам, считавшим, что партия власти сподобится на любые ухищрения ради конституционного большинства, но нет, на последующую пятилетку в парламенте будет коалиционное правительство. Это самое большее достижение, которое было возможно в предложенных обстоятельствах, так что и роптать тут не на что.
Как бы не называл наступившие перемены Медведев, например, признаком укрепления демократии, это гигантский шаг власть предержащих к взаимодействию между политическими силами страны, шаг к коннективизму, если хотите, и консолидации не вокруг партии, а на основе общих целей и задач. И пусть шаг вынужденный, подтолкнутый в спину народным недовольством. Пресловутое «Дума – не место для дискуссий» останется в прошлом. Самое интересное отныне будут обсуждать там и, надо полагать, острее и яростнее, чем в программе «Пусть говорят». Секретарь генсовета «Единой России» Сергей Неверов уже заявил о совершенно ином типе работы в Госдуме. Путина предложенный расклад сил хоть и не вдохновил, но и не заставил усомниться в устойчивом развитии страны. В любом случае ЕдРо остается крупнейшей и по-прежнему влиятельной политической партией, быть наравне с которой, как показали выборы, пока никому не под силу.
Написать комментарий