Когда в деловом общении вдруг кто-то тривиально делает акцент на капитале не финансовом, а человеческом, то пустопорожняя риторика режет слух. Социально Россия – страна беспримесного третьего мира, на что намекает эксплуатация как финансовая, так и сексуальная. Сможет ли демографический кризис встряхнуть экономику?
В России насилие, возведенное в норму, приобретает видимость фона, на котором уже вершится насилие во второй степени. Доказать это нетрудно с тенденциозной отрицательной демографией, насмерть подчиненной двум стереотипам, делающим ставку на молодость и привлекательность. Нельзя воспринимать как данность в государстве со стареющим и в муках воспроизводящимся населением те правила, которые большую часть людей не устраивают, но коим они почти безоговорочно следуют.
В полном смирении над россиянами совершается насилие. Ему противопоставляются слабые попытки показать, что и старость может быть такой же глянцевой, как и молодость. Можно сделать отступление и сказать о культурном инфантилизме, вследствие которого мы не способны увидеть старость без фильтров молодости, но такое отступление далеко нас уведет. Россия – действительно империя и нисколько не растеряла русской имперскости, раз в своем отношении уравнивает население и сырье. Проводя политику внутренней колонизации, система сеет колониальное, рабское мышление. Шутка ли, то, что российским аналитикам видится крайне пессимистичным, западные инвестиционные фонды, например, «Lombard Odier» оборачивают в оптимистический прогноз. Речь идет о меняющейся демографии человечества и о геронтологии, претендующей к 2050 году на основную антропологическую науку.
Еще непонятно?
Мало того, что для людей после 40 в России рынок труда сокращается до горошины, принуждая идти по экспоненциальной кривой вниз, то есть испытывать на себе дауншифтинг из-за ориентированности компаний на молодых и амбициозных, так еще и на правительственном уровне обсуждается поднятие пенсионного возраста. Само поднятие неизбежно, но абсурдно при средней продолжительности жизни в России, если уже сейчас при пенсионном возрасте 60 лет по статистике добрая половина мужчин просто не доживают до пенсии с их 59,2 годами жизни. Правда, по данным на 2010 год продолжительность жизни в России увеличилась в среднем на 3 года и все равно актуален вопрос, что будет при поднятии выхода на пенсию до 65 лет? И о каких пенсионных фондах, тем более кризисах пенсионных фондов идет речь?
В развитых странах инвестиционные фонды на данный момент имеют доходность до 22% от вложений в медицину и связанные с ней области. Не редкость, когда до трех четвертей портфелей финансовые фонды размещают в сфере здравоохранения. Стареющее население развитых стран естественным образом увеличивает пенсионный возраст, о чем говорят в Европе и теперь уже в России, но, конечно же, не повышает производительности труда. Поэтому в мировом масштабе надежда на ударные темпы возложена на развивающиеся страны, где высокая рождаемость сменится большой продолжительностью жизни и низким воспроизведением населения. Поэтому в Бразилии, Мексике, Китае и Гонконге доля крупных инвестиционных компаний в здравоохранении пока не превышает 15%.
В России инвестиции в человека могут делаться в одном случае – если он сырье. Беспрецедентное использование молодости капиталом и пренебрежение к зрелому возрасту показывают эксплуатационную сущность построенной рыночной экономики, где человек тот же материал. Обрастая взаимосвязями центральные вещи, такие, как отношение к человеческому капиталу, придают инерцию и актуальность целым направлениям экономики. Надежного здравоохранения в российском обществе по-прежнему достойны лишь господа, всем лишним людям предлагаются издержки дикого капитала – косметические средства по уходу и ядовитая фармакопея, отравляющая нутро при внешней благовидности. Превосходной иллюстрацией этого может служить миловидная русская улыбка с сомкнутыми губами, потому что за ними – стоматологические развалины. Излишен даже антагонизм верхов и низов: богатые получают продукты на рынках развитых стран, развивающиеся же все агрессивнее подбивают планку импорта своим мусором, без которого нам, увы, никак не обойтись.
Разглагольствовать о месте человека в государстве, обществе, культуре и так далее в столь четко отлаженной машине переработки человеческого сырья глупо. Капитал, каким бы благородным и эффективным нам его не преподносили, рассматривает людей в стране с развивающейся экономикой как материал, потому что цель до сих пор оправдывает средства, будь то в политике или в концентрированной политике – экономике. Тогда как в Нью-Йорке курят каких-нибудь 12% жителей, Пекин добавляет курильщиками серьезный подшерсток к городскому смогу. Именно поэтому противно слышать от руководства страны высказывания о скудеющем человеческом капитале, да и вообще что-либо о нем. Известны пока еще необъявленная программа урезания государственных расходов на социальные нужды и тщетные попытки власти привлечь в жизненно важный сектор частные вложения, упорствующие в нежелании или вовсе индифферентные к социальным инвестициям с высокой волатильностью. К тому же, исследования государственных проектов и их финансовых планов изобличают в политиках временщиков, а ведь они как никто другой призваны задавать вектор развития государства и общества.
Никого не задевает, что Россия со своим горизонтом планирования не видит дальше носа, следуя за которым, можно предвидеть не более, чем на три года вперед. Отсюда никаких инвестиций на большее не стоит и ждать, тем паче от западных инвесторов, тем более в человека. При этом молодежь уже давно отзывается собственным горизонтом планирования – живи быстро, умри молодым. Но что остается взрослому и зрелому населению? Те, кто не боятся просчитывать наперед, трубят о демографических ямах в обозримом будущем, недостатке этого самого человеческого капитала и реструктуризации экономики под текущую демографию. Но, задастся вопросом мыслящий россиянин, неужели только безвылазный кризис нас чему-то может научить?
Написать комментарий