Размышления С.Ю.Витте о протекционизме

В истории экономической мысли особо отметились споры о протекционизме. Не претендуя на исчерпывающий обзор точек зрения по этому поводу, мы познакомим читателей с мыслями русского графа С.Ю.Витте (титул графа С.Ю. Витте получил за дипломатическое искусство в ходе заключения Портсмутского мира в 1905 г.). Поскольку Витте формулировал свою позицию как комментарии к «Национальной системе политической экономии» Ф.Листа, то и немецкий автор будет включен в наш анализ, правда, через толкования русским графом.

Тем, кто считает, что читать работы вековой давности глупо, потому что мир кардинально изменился, по крайней мере, в своей экономической ипостаси, равно как и тем, кому оскорбительны экономические трактаты разных профанов, типа графов, во избежание раздражения эту статью лучше не читать. Поскольку она написана из предположения, что, во-первых, познание не является исключительной привилегий ученых, и люди практики имеют право на обобщающие суждения, а во-вторых, за изменчивостью мира можно не разглядеть преемственности, и со ссылкой на принципиальную новизну переживаемого момента отправить на интеллектуальное кладбище актуальные, здравые мысли. Да и не всегда познание идет по возрастающей, порой потомки путаются в вопросах, на которые уже ответили предшественники.

1. С.Ю.Витте о национальной экономике Ф.Листа

и о космополитической науке А.Смита

В 1889 г. директор департамента железнодорожных дел Министерства финансов С.Ю.Витте пишет брошюру «Национальная экономия и Фридрих Лист», в 1912 г. брошюра была переиздана с расширенным названием «По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист».

Читаешь работу С.Ю.Витте и одно чувство неотвязно преследует: какой бы была Россия, дай ей Бог возможность побыть под опекой таких графов. Рекорд Витте по строительству железных дорог за один год не удалось превзойти даже в период советской индустриализации; Витте расширял сеть железных дорог как казенным строительством, так и соглашениями с акционерными обществами о том, что те сохраняют  в собственности принадлежащие им дороги при условии постройки новых линий, превосходящих длину первоначальных. И какой бы была общественная наука, равняющаяся на такие образцы. Разум и чувства как равноправные составные позиции. Увы, ни России, ни науке таких шансов не выпало.

За пару лет до Первой мировой войны тогда уже министр финансов С.Ю.Витте, видя в росте амбиций и реальных достижений Германии угрозу России, вновь просит современников – посмотрите, что лежит у истоков германских успехов, обучитесь на примере соседа, отдайте должное уму и патриотическому чувству князя Бисмарка. Основу успехов Германии С.Ю.Витте видит в точном воплощении проекта национальной экономии, созданном Фридрихом Листом, чей труд по свидетельствам современников был настольной книгой канцлера. Эти два великих немца воплотили связь идеи и практики.

Величайшим бедствием считает С.Ю.Витте тот факт, что Россия проигнорировала мысли Ф.Листа, полностью подпав под обаяние «космополитической экономии», начала которой заложил Адам Смит. Основатели этой науки, по мнению Витте, «имели в виду все человечество, а не нацию. Они создали не политическую, а космополитическую экономию, исходящую из гипотезы, что нации всего земного шара составляют одно общество» (здесь и далее цитируется работа С.Ю.Витте «По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист». Москва. Изд-во «Европа», 2005. С.286). Следуя в области политической экономии на буксире Запада, российские интеллектуалы довольно быстро переводили на русский язык книги порой откровенно второсортные, но вписанные в мэйнстрим господствующей экономической доктрины. А вот книга Ф.Листа вышла на русском языке с полувековым опозданием: «Национальная система политической экономии» Ф.Листа, написанная в 1841 г., на русском языке выходит в 1891 году, то есть спустя два года после публичной поддержки со стороны Витте, что вряд ли случайно! Будучи написанной в 1841 году и достойная того, чтобы стать предметом обсуждения, книга стала поводом для осуждения автора-ретрограда, не понимавшего азов классической политической экономии. Особенно старались англичане, защищавшие не столько свой интеллектуальный продукт, сколько статус величайшей промышленной державы мира, который мог поколебаться, прими европейские правители сторону идей Листа. «Английский министр-рецидент доносил в Лондон, что Лист является самым опасным человеком для интересов Англии» (с.264-265). Его замалчивали, передергивали, карикатурно трактовали. Лист обосновывал условия эффективного протекционизма в то время, когда популярность идей фритредерства стремительно росла.

В истории экономической мысли за Ф.Листом закрепился титул умного маргинала, стоявшего на обочине магистрального пути человеческой мысли. Правда, князь Бисмарк не поленился заглянуть на эту обочину и, не вдаваясь в научные споры, кои он, по-видимому, глубоко презирал, своей политической силой проголосовал за идеи Листа. В самой Германии во всех университетах стал читаться курс национальной политической экономии. Но это была посмертная слава, при жизни идеи Листа не были приняты даже исторической школой германских экономистов. С.Ю.Витте пытается образовать (или образумить) своих современников, объясняя систему национальной экономии Ф.Листа, акцентирующей внимание на благотворности протекционизма при определенных исторических условиях. Его не волнует реакция тех, кто «рядится в тогу попугайской учености» и ведет спор на уровне цитирования теорем из учебников политической экономии, его волнует практический смысл идей гениального немца.

Исчерпывающий анализ линий разломов классической политической экономии и системы взглядов Ф.Листа не входит в задачу нашего обсуждения. Ограничимся лишь предельным упрощением, суть которого такова: Лист не зачеркивал суждения Смита и его последователей, но считал, что аксиомы, верно применимые к индивидам или человечеству, не работают при переносе на нации. В основе работ классиков-экономистов Витте вслед за Листом видел «тупое доктринерское отрицание всех национальных потребностей» (с.261). И пока человечество не слилось в экстазе братания, и нации остаются реальностью с их нетождественными, а порой и остро противоречивыми интересами, помимо космополитической политической экономии нужна отдельная наука, принимавшая нации основными субъектами экономического развития. Эти коллективные акторы в своем поведении могут и должны руководствоваться другой логикой, нежели индивиды. Поведенческие решения рациональных индивидов, более или менее точно описываемые классиками-экономистами, способны привести нацию к катастрофе. От отдельных людей, чье поведение описывается доктриной рационального эгоиста, нельзя ждать готовности к жертвам и лишениям во имя успехов будущего поколения. Ошибка классической политической экономии, по мнению Витте, состоит в том, что арифметическая сумма интересов индивидов приравнивается к национальному интересу.

2. Целесообразность протекционизма в зависимости

от исторических условий

С.Ю.Витте обращается к работе Листа в контексте споров о том, можно ли и должно ли похоронить протекционизм и встать на путь свободной международной торговли. Очевидно, что в общественном мнении прогрессисты отождествляются со сторонниками фритредерства. Собственно, Витте не по поводу контуров общественной науки печется, ему, как и любому практику, удивительны споры, где смысл так прочно похоронен под грудой слов, что откапывать его он не берется. Он не науку спасает, а Россию предостерегает. Ему нужно решить практическую задачу – убедить соотечественников в том, что в мыслях, а потом и в делах произошла изощренная подмена понятий, в результате чего стерлась грань между принципами внутреннего и международного рынков, а свобода кажется тем безграничнее, чем менее регулируем рынок. Витте, как впрочем, и Лист, полностью признает силу и блага конкуренции. Но принципы внутреннего рынка нельзя автоматически переносить на внешний, равно как отождествлять свободу торговли со свободой вообще.

С.Ю.Витте – принципиальный противник идеи экономически открытых внешних границ, оправданных идеей распространения конкуренции на отношения между странами, вне анализа их конкретных исторических условий и сравнительного экономического потенциала. Впрочем, эпитет «принципиальный противник» характеризует скорее его манеру бескомпромиссного политика, нежели догматизм его взглядов. Витте готов признать, что при определенных условиях свободная торговля между национальными экономиками может быть  взаимополезной, более того, единственно правильной моделью их торговых отношений, но это не означает абсолютную и безусловную благость свободной торговли как таковой. Более того, рецепт фритредерства, выписанный Англией миру и для вящей убедительности опробованный на себе с демонстрацией чудесных эффектов экономического роста, может привести другие страны к катастрофе. Витте убежден в пагубности этого рецепта для России конца 19 – начала 20 веков. Для русского графа проблема протекционизма – не научная, а практическая. Он говорит о своих убеждениях открыто и ясно, называя себя националистом (как Листа и Бисмарка) и не ведая, что очень скоро это станет  почти неприлично и небезопасно. «…Мы прежде всего русские, а потому совершили бы преступление, жертвуя ближайшими и насущными нуждами нашей родины ради отдаленных и гипотетических интересов человечества» (с.268).

Беря Листа в союзники, Витте утверждает, что свободная торговля между странами оправдана и взаимно благотворна лишь при определенных условиях. Либо это торговые отношения равно преуспевших стран, развивших свой потенциал настолько, что конкуренция не способна задушить отечественное производство, адекватное их ресурсной специфике. Либо это торговля вырвавшихся вперед стран с безнадежно отставшими, находящимися на стадиях дикости.  Суть торговли в первом случае состоит в разделении труда как механизме смягчения ресурсных ограничений стран, во втором – в подтягивании отстающих народов как неизбежном и непреднамеренном следствии втягивания их в мировую систему. Есть еще вариант, до которого Витте, а тем более Лист не дожили – номинальность границ, объединение стран в союзы (по типу Евросоюза), свободная торговля внутри которых при всей противоречивости экономических последствий для отдельных стран, во-первых, дает участникам выгоды другой природы (политические, военные, культурные), во-вторых, находится под присмотром наднационального регулирования, не исключающего дотации как компенсацию издержек фритредерства. Впрочем, практика эта не такая уж и новая: Лист описывал исторические примеры, когда политическое единение создавало условия для коммерческого.

Ф.Лист периодизировал историю по характеру производства, выделяя пять стадий:  1) дикое состояние, 2) пастушество, 3) земледелие, 4) земледелие и мануфактура, 5) земледелие, мануфактура и коммерция. Народам, находящимся на первых трех стадиях, он однозначно рекомендует политику фритредерства. Закрытие границ для них означает консервацию отсталости. Но решение задач двух последующих стадий он настоятельно советует проводить при радикальном протекционизме. Когда же цель промышленного лидерства достигнута, целесообразно переходить к свободной торговле. Иными словами, применимость фритредерства должна исходить не из общих рассуждений о благе конкуренции, а быть частным решением на основе сравнения экономических потенциалов, стадий развития, переживаемых странами, их ресурсных ограничений. Сторонники фритредерства не устают извлекать из истории примеры губительности ограничений во внешней торговле, и в этой связи обычно вспоминают Венецию. Но этот пример не только не противоречит идеям Листа, но подтверждает их: протекционизм не панацея, и малым странам со скудными ресурсами протекционизм противопоказан.

3. Опыт Англии

Исторические примеры производят сильное впечатление. Например, Англия, захватив в качестве колонии Индию, получила доступ к беспрецедентно качественным и дешевым шелковым и хлопчатобумажным тканям. Английские купцы завалили ими всю континентальную Европу, правители которой, начитавшись классиков-экономистов, искренне верили, что покупать надо там, где дешево. Но сама Англия не позволила себе потребить ни нитки английских тканей. На их ввоз был наложен строжайший запрет. История Англии сохранила довольно экстравагантные указы: после привлечения из Фландрии ремесленников, производящих сукно, король Эдуард III запретил одеваться в чужеземное сукно. Начало промышленному развитию страны положило именно суконное производство. Можно представить себе, как король смешил иноземных послов тем, что носил платье из местного сукна, откровенно не лучшего в Европе. Но получив гарантии охранительного протекционизма, в эту отрасль устремился капитал, развилась конкуренция, и английское сукно стало синонимом качества. Забавно, должно быть, выглядел русский либерал, ратуя за фритредерство и одергивая при этом сюртук из английского сукна, порожденного жестким протекционизмом. Вырвавшись благодаря предельному протекционизму в промышленные лидеры, Англия начала проповедовать теорию свободы обмена, «обморочившую одно время всю Европу» (с.279).

Самым главным и внешне убийственным аргументом фритредеров служит ссылка на ограниченность национального капитала, необходимого для создания благ, включая природные ресурсы, численность населения и т.д. Дескать, спору нет, капитал устремится туда, где ему созданы лучшие условия, но, стало быть, он уйдет из других отраслей, то есть сумма благ, им производимых, не изменится. Таможенная система не ведет к экономическому росту страны, поскольку не способна смягчить ресурсные ограничения. Следовательно, протекционизм как «выдумка взбалмошных умов»  абсурден, и его применение свидетельствует только о заблуждениях правителей. И тут С.Ю.Витте разводит руками: ведь уже полвека прошло, как Ф.Лист ответил на этот вопрос. Суть ответа в разделении политической экономии на ту, что посвящена меновым стоимостям и воплощена в трудах А.Смита и его последователей, и политическую экономию производительных сил, которые создают не капитал, но условия его воспроизводства, и эти условия всегда конкретны в разных национальных воплощениях.

В чем причина богатства? Почти все экономисты того времени от классического до социалистического толка (от А.Смита до К.Маркса) утверждали, что богатство создается только трудом. Ж.Б.Сэй выразил это предельно четко: «Законы не могут создавать богатства». Ф.Лист не спорит с очевидной важностью труда. Но следует ли из этого, что беднеют только ленивые народы? По мнению Листа, законы, действительно, не создают богатства, но создают производительные силы, которые гораздо важнее богатства. У Ф.Листа государство, политическая воля, законы, религия, политические и гражданские учреждения реабилитированы как предмет национальной политической экономии, и не на правах «надстройки» или избыточных довесков к саморегулятивному потенциалу рынка, а как слагаемые производительных сил, направляющие нации на путь процветания или деградации.  Экономическая политика есть производительная сила в том смысле, что способствует или препятствует производству меновых стоимостей. Витте: «Таможенная система не увеличивает непосредственно количество материального имущества, а следовательно, и капитала, но развивает и укрепляет производительные силы, которые создают этот капитал» (с.271). И далее, почти как афоризм: «Способность создавать богатство важнее самого богатства» (с.288).

* * *

Изложением взглядов Витте можно было бы и закончить. Дескать, вот такой ликбез по истории экономической мысли. И уйти тем самым от острых вопросов о применимости этих идей в наше время. Но рискну выразить симпатию этим идеям, и высказать буквально два соображения по этому поводу.

Первое. Субъектами активной пропаганды и внедрения идей фритредерства всегда были и остаются наиболее успешные страны, лидеры мировой экономики. Знаменитое Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ), ставшее основой   ВТО, было инициировано единственным экономическим победителем во Второй мировой войне – США. Америка, вышедшая из войны преуспевшей и оторвавшейся вперед от разрушенных европейских экономик, возродила фритредерство. Сравните с ситуацией после Первой мировой войны, когда победителей, по сути, не было, если брать экономический, а не политический аспект победы; в результате на европейском пространстве установилось многообразие протекционистских режимов. Собирание сил и зализывание ран адекватно политике протекционизма.

Второе. Лист и Витте обсуждали проблемы индустриализации. Но  развитые страны решают задачи уже постиндустриальной экономики. Тот же шаг предстоит сделать и России, если она не хочет отстать от мировых лидеров навсегда. Значит ли это, что идеи этих людей безнадежно устарели? Да, если признать, что глобализация полностью устраняет геополитические и геоэкономические противоречия в мировой системе, что создание инфраструктуры экономики знаний не нуждается в целенаправленной помощи национального государства. Согласитесь, что это слишком умозрительные допущения.

***

         Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) (проект №10-02-00403а).