В чем философия умнее экономики: о природных катаклизмах и их последствиях
Небывалое за всю историю человечества количество природных катаклизмов и катастроф, пришедшихся на начало XXI века заставляет задуматься, можем ли мы быть экономически защищены от буйства природы? И будет ли иметь положительный результат борьба с непредвиденными обстоятельствами?
Природные катаклизмы легко представить болевой точкой на общественном и государственном теле, от удара по которой - при нормальной работе центральной нервной системы - спазматическая встряска вполне здоровое следствие. Другое дело, что внешние стимулы в последнее десятилетие заладили чаще прежнего и окончательно расшатали нервы беспечным административным и экономическим институтам по всему земному шару. Экономика, основа всех основ капиталистической формации и глобального рынка, о чем бы ни было сказано в связи с бедствиями, катастрофами и аномалиями, будет соединительной тканью перехода от предмета политического, допустим, к предмету социальному.
Но дурная бесконечность встающих за катаклизмами экономических проблем и неразрешимых дилемм, или схожесть экономического ошейника с лентой Мебиуса - откуда бы мы ни начали размышлять, вернемся к экономике - интересны сами по себе. Поэтому оставим метеорологам, сейсмологам, геологам, вулканологам и другим представителям редких специальностей обследование самочувствия Земли и разъяснение глобальных перемен в саморегулировании этого, в общем-то, живого организма. Крупные, почти библейских размахов стихийные бедствия на перенаселенной планете в нашем веке могут вызвать и порождают разговоры только об экономике, обнажая экономикоцентричность современности в эпоху глобализации.
По имеющимся статистическим данным более 110 катастроф природного характера потрясло человечество в период за первые девять лет нового века. Помнится, в начале двадцатого столетия витала идея фикс - новое время получит отсчет неминуемо с масштабным потрясением - ну хотя бы символичного обрушения архитектурно-изысканного строения, как было в Венеции с Кампанеллой Святого Марка или еще чего-нибудь в том же духе. Так вот, третье тысячелетие то ли совершило несколько фальстартов, то ли никак не самоутвердится. Прискорбные факты пылающей почвы под ногами, разверзшейся пучины морской и дымно-пепельных воздаяний вулканов обходятся человечеству в копейку - порядка триллиона долларов США составил экономический ущерб от природных катаклизмов за первую отчетную декаду столетия.
С точки зрения экономической скрупулезности сумму нужно подвергнуть тщательному пересмотру. Ущерб трудно высчитываемая величина и крайне размытая во времени категория. Помимо конкретного материального урона вредоносны для финансовой системы и последствия катастрофы. Простой тому пример: ураган Катрина привел к повышению стоимости бензина по причине закрытия производственных мощностей в Мексиканском заливе. По некоторым оценкам было не произведено 114 млн. баррелей нефти, примерно пятая часть от ежегодного производства продукции в заливе.
Нарушение авиасообщения в Европе от извержения исландского вулкана на 25 апреля 2010 года составляло финансовые потери от 1,5 до 2,5 млрд. евро. Эти цифры приводил еврокомиссар по транспорту Сийм Каллосс. Кризис 29 процентов мировой авиации, если представить, сколько грузов не было доставлено вовремя и что заложниками ситуации становились ежедневно до полутора миллионов пассажиров, обошелся гораздо дороже, чем гласят подсчеты еврокомиссии. По технической сложности высчитывать полный объем ущерба никто не станет, а он, скорее всего, превысил бы 10 млрд. евро, то есть оказался бы почти в десять раз больше, чем официально заявлено. Поэтому экономическое эхо катастроф возвращается как системный кризис. Здесь к месту вспомнить гегелевское выражение о диалектике исторического процесса: «сначала как трагедия, затем как фарс». Фарсовый элемент как раз и заключен в журналистских возгласах о беспомощности государства после катастроф.
В книге «Кукла и карлик» философ Славой Жижек доказывает беспочвенность и низкую результативность подготовок к предстоящим бедствиям. По его мысли будущее знать не дано, и чем бы они ни было чревато, это нечто стоит под вопросом ровно до своего свершения в настоящем. Значит можно поставить знак равенства между ничегонеделанием немогузнайки и щепетильной подготовкой по устранению ожидающегося удара стихии, потому что в обоих случаях урон будет одинаково непредсказуемым. В этом смысле не развитые прогностические функции технологий дарят нам открытый финал - будущее. Но в экономическом приложении, далеком от философских разбирательств с восприятием времени, в ответ на опасности будущего придуман институт страхования. Как раз по нему и бьет сильнее всего стихия.
Единовременное требование выплатить страховку десяткам и сотням тысяч граждан приводит страховые компании к тому, что они под угрозой закрытия принимают банковскую поддержку. Банкиры хоть и крепче страховщиков, но не всемогущественны и ограничены своими лимитами. Банковский сектор любого региона или страны, где он достаточно интегрирован в социальную область, легко низведет до банкротства абсолютно неуправляемая и предсказуемая паника, будто бы банки ждет скорейшее разорение.
Реальное бессилие страховой схемы и банковская игра на грани фола, как считают аналитики, вынуждают обсудить международную финансовую поддержку регионам, терпящим стихийное бедствие. Появилась даже инициатива в рамках ООН «разработать и принять международно-правовые нормы и законы для эффективного управления и координации оказания финансовой и гуманитарной помощи странам и регионам» - как говорится в докладе международного комитета GEOCHANGE. Быть может, широкая общественность сегодня не осознает, что снятие напряжение картинкой CNN о творящемся кошмаре в какой-то стране, на языке которой мы не говорим, в глобальном мире становится роковой иллюзией.
Взаимные экономические прорастания тем и плохи, что образованные взаимосвязи живут автономно, как целое от частей. И, похоже, нет экономистов, способных мысленно принять и осознать мировую финансовую систему целиком, так же как некогда каббала вышла из своих берегов, глобальная экономика сложна для цельного восприятия. Если вообразить себе все увеличивающееся в прогрессии число катаклизмов, чему свидетельство статистика, то мы отметим и общемировой экономический регресс. Глобальная дестабилизация экономики и мировой финансовый кризис вещи, напрямую связанные с поведением природы. Многих это удивляет, так как отход от аграрного и промышленного производства предлагает нам виртуальное умножение капитала, не нуждающегося ни в злаках, ни в рабочей силе. Но засуха для высокоразвитого Древнего Египта значила ровно столько, сколько значит сейчас - неурожай. Для справки, прошлогодняя засуха обошлась России в 41 млрд. рублей.
Итак, за 2010 год природные катаклизмы нанесли ущерб мировой экономике на 218 млн. долларов. Страховые компании понесли убытки в размере 43 млрд. долларов. В том числе серьезно пострадала торговля, отмеченная снижением показателей импорта-экспорта и товарооборота между странами, а также общим экономическим спадом. Резко вырос спрос на энергоресурсы - еще один постоянный спутник катаклизмов. Соответственно спросу росла и цена предложения, так что теперь уровень мировых цен несколько выше, в том числе и на поставки энергоресурсов. Что же можно противопоставить бесконечным репетициям конца света?
Вспомним массовое отключение электричества в Подмосковье этой зимой. В результате аварий в энергосистеме более 300 пунктов в Московской области оставалось без электричества. То, что стихия ударила по энергетике, как мы понимаем, дело обычное - прослеживается мировая тенденция. То, что административная инфраструктура объективно не была готова к такому непредвиденному обстоятельству, ясно без критики государства и его политики. Она нигде и никогда не приспособлена, ни в Новом Орлеане, ни в Европе, ни в Фукусиме.
Разуверившиеся в благой миссии государства говорят, что в любой стране сомнительно, чтобы производилась трата денежных средств на реальное обеспечение безопасности обыкновенных граждан от природных аномалий. Скорее всего, они правы - у государства всегда найдется более приоритетная статья расходов, чем натягивание страхующей сетки: то ли будет, то ли нет. Другое дело если отвращение угрозы приобретает идеологические черты, как в случае с терроризмом на Западе. Но, тем не менее, встает философский вопрос: что принципиально меняют перед лицом катастрофы просчитываемые последствия или контрмеры на защите от нее, если она неотвратима?
У России свой путь, свое понимание и логика. Зимний катаклизм вынудил министра энергетики Сергея Шматко заявить, что негативные опыт будет учтен. Росгидромет предложил установку сети гидрометеорологических пунктов предупреждения и минимизации потерь, а в счетах за электроэнергию обнаружилась страховая надбавка. Теперь муниципалитеты будут взимать на всякий пожарный, вдруг не повторится обледенение коммуникаций и все будет хорошо.
Как будут далее страховаться метеозависимые отрасли - авиация, морской транспорт, тепло-электро коммуникации, сельское хозяйство и прочие тоже не совсем понятно. Нет ни стратегии, ни тактики, ни обозримого образа врага. Экономика продолжит, точно змея, заглатывать свой хвост, страхуя и перестраховывая, пока будут шуметь новости о землетрясениях, извержениях вулканов, торнадо, наводнениях, цунами, аномальной жаре и засухе. И только с философских высот, взойдя серпантином сомнений, можно будет выдохнуть сложнейшие сентенции простонародным: чему быть, тому не миновать!
Но дурная бесконечность встающих за катаклизмами экономических проблем и неразрешимых дилемм, или схожесть экономического ошейника с лентой Мебиуса - откуда бы мы ни начали размышлять, вернемся к экономике - интересны сами по себе. Поэтому оставим метеорологам, сейсмологам, геологам, вулканологам и другим представителям редких специальностей обследование самочувствия Земли и разъяснение глобальных перемен в саморегулировании этого, в общем-то, живого организма. Крупные, почти библейских размахов стихийные бедствия на перенаселенной планете в нашем веке могут вызвать и порождают разговоры только об экономике, обнажая экономикоцентричность современности в эпоху глобализации.
По имеющимся статистическим данным более 110 катастроф природного характера потрясло человечество в период за первые девять лет нового века. Помнится, в начале двадцатого столетия витала идея фикс - новое время получит отсчет неминуемо с масштабным потрясением - ну хотя бы символичного обрушения архитектурно-изысканного строения, как было в Венеции с Кампанеллой Святого Марка или еще чего-нибудь в том же духе. Так вот, третье тысячелетие то ли совершило несколько фальстартов, то ли никак не самоутвердится. Прискорбные факты пылающей почвы под ногами, разверзшейся пучины морской и дымно-пепельных воздаяний вулканов обходятся человечеству в копейку - порядка триллиона долларов США составил экономический ущерб от природных катаклизмов за первую отчетную декаду столетия.
С точки зрения экономической скрупулезности сумму нужно подвергнуть тщательному пересмотру. Ущерб трудно высчитываемая величина и крайне размытая во времени категория. Помимо конкретного материального урона вредоносны для финансовой системы и последствия катастрофы. Простой тому пример: ураган Катрина привел к повышению стоимости бензина по причине закрытия производственных мощностей в Мексиканском заливе. По некоторым оценкам было не произведено 114 млн. баррелей нефти, примерно пятая часть от ежегодного производства продукции в заливе.
Нарушение авиасообщения в Европе от извержения исландского вулкана на 25 апреля 2010 года составляло финансовые потери от 1,5 до 2,5 млрд. евро. Эти цифры приводил еврокомиссар по транспорту Сийм Каллосс. Кризис 29 процентов мировой авиации, если представить, сколько грузов не было доставлено вовремя и что заложниками ситуации становились ежедневно до полутора миллионов пассажиров, обошелся гораздо дороже, чем гласят подсчеты еврокомиссии. По технической сложности высчитывать полный объем ущерба никто не станет, а он, скорее всего, превысил бы 10 млрд. евро, то есть оказался бы почти в десять раз больше, чем официально заявлено. Поэтому экономическое эхо катастроф возвращается как системный кризис. Здесь к месту вспомнить гегелевское выражение о диалектике исторического процесса: «сначала как трагедия, затем как фарс». Фарсовый элемент как раз и заключен в журналистских возгласах о беспомощности государства после катастроф.
В книге «Кукла и карлик» философ Славой Жижек доказывает беспочвенность и низкую результативность подготовок к предстоящим бедствиям. По его мысли будущее знать не дано, и чем бы они ни было чревато, это нечто стоит под вопросом ровно до своего свершения в настоящем. Значит можно поставить знак равенства между ничегонеделанием немогузнайки и щепетильной подготовкой по устранению ожидающегося удара стихии, потому что в обоих случаях урон будет одинаково непредсказуемым. В этом смысле не развитые прогностические функции технологий дарят нам открытый финал - будущее. Но в экономическом приложении, далеком от философских разбирательств с восприятием времени, в ответ на опасности будущего придуман институт страхования. Как раз по нему и бьет сильнее всего стихия.
Единовременное требование выплатить страховку десяткам и сотням тысяч граждан приводит страховые компании к тому, что они под угрозой закрытия принимают банковскую поддержку. Банкиры хоть и крепче страховщиков, но не всемогущественны и ограничены своими лимитами. Банковский сектор любого региона или страны, где он достаточно интегрирован в социальную область, легко низведет до банкротства абсолютно неуправляемая и предсказуемая паника, будто бы банки ждет скорейшее разорение.
Реальное бессилие страховой схемы и банковская игра на грани фола, как считают аналитики, вынуждают обсудить международную финансовую поддержку регионам, терпящим стихийное бедствие. Появилась даже инициатива в рамках ООН «разработать и принять международно-правовые нормы и законы для эффективного управления и координации оказания финансовой и гуманитарной помощи странам и регионам» - как говорится в докладе международного комитета GEOCHANGE. Быть может, широкая общественность сегодня не осознает, что снятие напряжение картинкой CNN о творящемся кошмаре в какой-то стране, на языке которой мы не говорим, в глобальном мире становится роковой иллюзией.
Взаимные экономические прорастания тем и плохи, что образованные взаимосвязи живут автономно, как целое от частей. И, похоже, нет экономистов, способных мысленно принять и осознать мировую финансовую систему целиком, так же как некогда каббала вышла из своих берегов, глобальная экономика сложна для цельного восприятия. Если вообразить себе все увеличивающееся в прогрессии число катаклизмов, чему свидетельство статистика, то мы отметим и общемировой экономический регресс. Глобальная дестабилизация экономики и мировой финансовый кризис вещи, напрямую связанные с поведением природы. Многих это удивляет, так как отход от аграрного и промышленного производства предлагает нам виртуальное умножение капитала, не нуждающегося ни в злаках, ни в рабочей силе. Но засуха для высокоразвитого Древнего Египта значила ровно столько, сколько значит сейчас - неурожай. Для справки, прошлогодняя засуха обошлась России в 41 млрд. рублей.
Итак, за 2010 год природные катаклизмы нанесли ущерб мировой экономике на 218 млн. долларов. Страховые компании понесли убытки в размере 43 млрд. долларов. В том числе серьезно пострадала торговля, отмеченная снижением показателей импорта-экспорта и товарооборота между странами, а также общим экономическим спадом. Резко вырос спрос на энергоресурсы - еще один постоянный спутник катаклизмов. Соответственно спросу росла и цена предложения, так что теперь уровень мировых цен несколько выше, в том числе и на поставки энергоресурсов. Что же можно противопоставить бесконечным репетициям конца света?
Вспомним массовое отключение электричества в Подмосковье этой зимой. В результате аварий в энергосистеме более 300 пунктов в Московской области оставалось без электричества. То, что стихия ударила по энергетике, как мы понимаем, дело обычное - прослеживается мировая тенденция. То, что административная инфраструктура объективно не была готова к такому непредвиденному обстоятельству, ясно без критики государства и его политики. Она нигде и никогда не приспособлена, ни в Новом Орлеане, ни в Европе, ни в Фукусиме.
Разуверившиеся в благой миссии государства говорят, что в любой стране сомнительно, чтобы производилась трата денежных средств на реальное обеспечение безопасности обыкновенных граждан от природных аномалий. Скорее всего, они правы - у государства всегда найдется более приоритетная статья расходов, чем натягивание страхующей сетки: то ли будет, то ли нет. Другое дело если отвращение угрозы приобретает идеологические черты, как в случае с терроризмом на Западе. Но, тем не менее, встает философский вопрос: что принципиально меняют перед лицом катастрофы просчитываемые последствия или контрмеры на защите от нее, если она неотвратима?
У России свой путь, свое понимание и логика. Зимний катаклизм вынудил министра энергетики Сергея Шматко заявить, что негативные опыт будет учтен. Росгидромет предложил установку сети гидрометеорологических пунктов предупреждения и минимизации потерь, а в счетах за электроэнергию обнаружилась страховая надбавка. Теперь муниципалитеты будут взимать на всякий пожарный, вдруг не повторится обледенение коммуникаций и все будет хорошо.
Как будут далее страховаться метеозависимые отрасли - авиация, морской транспорт, тепло-электро коммуникации, сельское хозяйство и прочие тоже не совсем понятно. Нет ни стратегии, ни тактики, ни обозримого образа врага. Экономика продолжит, точно змея, заглатывать свой хвост, страхуя и перестраховывая, пока будут шуметь новости о землетрясениях, извержениях вулканов, торнадо, наводнениях, цунами, аномальной жаре и засухе. И только с философских высот, взойдя серпантином сомнений, можно будет выдохнуть сложнейшие сентенции простонародным: чему быть, тому не миновать!
Написать комментарий