Возможен ли в России «египетский бунт»?

1. Вокруг бунтов в арабском мире

Второй месяц политическая Россия обсуждает события на Ближнем Востоке. При этом называют эти «события» все по-разному – и стихийные бунты обездоленных, и протесты против несменяемых десятилетиями диктаторских коррумпированных режимов, и волна демократизации в регионе с отставшей политической модернизацией. И, конечно, это дело рук «мировой закулисы», а попросту, США. Все государственные каналы отметились посредством ток-шоу, где «рука Вашингтона» упоминалась постоянно, и если даже сторонники этого объяснения расходились во мнениях, зачем американцам это нужно, если учесть, что Мубарак был их лучшим союзником, то они находили общую точку зрения, что американцам выгоден «управляемый хаос», в котором они неминуемо что-нибудь выгадают или навредят нашим интересам.

Другой вопрос, постоянно присутствующий в этих дискуссиях, – это возможны ли подобные события в России? Его ставили и приглашенные научные эксперты, и представители органов власти и всерьез обсуждали, при каких условиях такое возможно, или невозможно. Никто, как говорится, их за язык не тянул, например, не было в мировой прессе массовых прогнозов, что «эффект домино» пойдет и дальше, и массовые протесты захлестнут «авторитарные режимы» в России, в Белоруссии или в Китае. Это наши собственные опасения, вдруг возникшие на фоне рассуждений представителей власти и официальных политологов о наступившей стабильности как достижения последнего десятилетия, подъема жизненного уровня большинства населения, неуклонного снижения уровня бедности, более успешного выхода России из мирового экономического кризиса по сравнению с большинством других стран и неуклонно высокой поддержке населением президента и премьера и правящей партии «Единая Россия».

С чего вдруг эта нарастающая тревожная нота в выступлениях чиновников и официальных аналитиков? Не полыхнет ли у нас? Они вдруг поверили в данные социологических опросов о росте «протестных настроений». То все официальные анализы политической ситуации в стране концентрировались на незыблемой поддержке населением президента и премьера – 60-70%, по данным опросов, и на готовности голосовать за «Единую Россию» половины населения при скромной поддержке остальных партий. То вдруг обнаружили, что 49% народа готовы лично принять участие в массовых акциях протеста (например, по данным февральского опроса Фонда «Общественное мнение»). Кошмар – половина населения готова выйти с протестами на улицу, прямо как в Египте. Так что необходимо разобраться с этими народными настроениями, как их фиксируют результаты опросов.

2. Чем недовольны?

Оставим пока в стороне готовность людей протестовать в той или иной форме. Что в нашей жизни их не устраивает? Несмотря на оптимистические оценки официальных аналитиков, в рейтинге главных проблем, вызывающих тревогу и недовольство населения, на первом месте все постперестроечные годы лидирует бедность, нехватка средств на насущные нужды. Например, последний, мартовский опрос Левада-Центра дал следующие оценки людей наиболее острых проблем общества – в ответах на вопрос «Какие из следующих проблем нашего общества тревожат Вас больше всего, и Вы считаете их самыми острыми?» (можно было дать несколько вариантов ответов, в %) (табл.1).

Варианты ответов	2006	2007	2008	2009	2010	2011
1. Рост цен	71	70	81	75	71	81
2. Бедность, обнищание большинства населения	55	52	50	42	51	59
3. Рост безработицы	36	33	27	57	47	40
4. Коррупция, взяточничество	23	25	23	23	28	31
5. Резкое расслоение на богатых и бедных, несправедливое распределение доходов	32	32	34	28	29	31
6. Кризис в экономике, спад производства в промышленности и сельском хозяйстве	31	31	31	48	36	30
7. Кризис морали, культуры, нравственности	26	21	30	24	28	29
8. Недоступность многих видов медицинского обслуживания	30	32	33	26	27	25
9. Рост наркомании	25	28	26	19	26	24
10. Ухудшение состояния окружающей среды	20	25	23	14	21	18
11. Рост платности, недоступность образования	28	29	26	21	16	18
12.Рост числа уголовных преступлений	29	26	23	19	20	18
13. Засилье, произвол чиновников	10	10	9	8	14	16
14. Угроза взрывов и других террористических актов в том месте, где Вы живете	12	6	7	4	6	16
15. Слабость государственной власти	14	12	8	9	11	10
16. Наплыв приезжих, мигрантов	11	11	8	9	10	10
17. Рост национализма, ухудшение межнациональных отношений	8	8	6	6	7	9
18-19. Грубость, жестокость работников милиции	8	9	6	7	12	9
18-19. Теракты в Чечне и Северном Кавказе	6	3	3	3	5	9
20. Невозможность добиться правды в суде	5	6	5	5	6	8
21. Задержки в выплате заработной платы, пенсий, пособий и т.д	6	3	3	10	7	4
22-23. Ограничение гражданских прав, демократических свобод (свободы слова, печати, передвижения и др.)	2	1	1	2	3	3
22-23. Рост заболеваемости СПИДом	7	7	7	6	5	3
24. Конфликты между различными ветвями власти на различных уровнях	4	2	2	3	2	3
Другое	2	1	2	2	2	3
Затруднились ответить	1	2	2	1	2	6

В силу игнорирования ряда проблем официальными СМИ они редко попадают в результаты опросов (например, эпидемический уровень распространения СПИДа и туберкулеза). В любом случае бедность, нищета и рост цен заслоняют все остальные проблемы. Их распространенность показывают и результаты регулярно проводимых Левада-Центром замеров степени материального положения граждан – ответы на вопрос «К какой из следующих групп населения Вы могли бы отнести себя, скорее всего?» (в %).

Варианты ответов	2001	2002	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Мы едва сводим концы с концами; денег не хватает даже на продукты	23	22	21	21	16	14	12	12	14	9
На продукты денег хватает, но покупка одежды вызывает серьезные затруднения	42	41	38	35	34	34	31	29	34	27
Денег хватает на продукты и одежду, но покупка вещей длительного пользования является для нас проблемой	28	31	32	35	39	38	41	41	39	48
Мы можем без труда приобретать вещи длительного пользования. Затруднительно приобретать действительно дорогие вещи	7	6	8	8	11	14	15	17	13	16
Мы можем позволить себе достаточно дорогие покупки – квартиру, дачу и многое другое	1	1	1	1	1	1	1	1	1	1

Единственный сдвиг за последние десять лет – это то, что для большинства населения голод отступил, на недоедание жалуются меньше 10% народа. В то же время нищета и бедность распространены по-прежнему – четверть населения говорят в опросах – «терпеть наше бедственное положение уже невозможно». Особые черты российской бедности – это бедность работающих людей, когда зарплата ниже официального прожиточного минимума, и бедность людей с детьми, когда молодая пара, заведя ребенка, сваливается в бедность, вынужденная жить лишь на зарплату отца.

В опросах редко фигурируют политические проблемы, еще реже их результаты попадают в массовую прессу, в частности о монополии одной партии на власть, о несменяемости высшего политического руководства, о коррупции в высших эшелонах власти, о политическом отчуждении большинства населения – невозможности как-то влиять на принятие важных решений для жизни страны. Хотя отдельные исследования все же показывают, что две трети населения не видят для себя возможности повлиять на политические решения, «мое участие в выборах ничего не изменит», «голосуй, не голосуй…»; однако эти проблемы в силу деполитизации массового сознания или иначе широко распространенной политической апатии населения, глубоко людей не затрагивают. Для них на первом плане – борьба за выживание, бедность, болезни и попытки дать приличное образование детям. К тому же разрыв между нижними и верхними 10% населения составляет рекордный уровень для развитых стран в 15 раз. Это, конечно, рождает растущее чувство неравенства и несправедливости в обществе, но сила этого чувства и его возможное выражение в каких-то протестных действиях трудно измеряется. Этих проблем касаются разные слои населения по-разному, но в целом, три четверти населения недовольны различными сторонами нашей жизни и тем, как органы власти решают эти проблемы. Но ясности о том, кого винить во всех этих бедах, у населения нет.

3. Кто виноват?

В бурлящих странах Ближнего Востока с этим было проще: народ обвинял во всех бедах правящую верхушку, коррумпированный клан у власти, соответственно, их изгнание виделось главной целью революций или бунтов. У нас же такой ясности нет. Например, в разгар экономического кризиса летом 2009 года, по данным ВЦИОМ, 38% оценивали негативно «экономическую политику, которую проводят власти нашей страны», и лишь 18% - позитивно, при 40% говоривших, что она их «отчасти устраивает, отчасти нет». При этом 36% считали, что правительство «в первую очередь несет ответственность за то, что в нашей стране создалось кризисное положение», 15% - президент и 9% - американцы, правительство США. Олигархов и банкиров, предпринимателей назвали лишь 4% и 3% соответственно. Но доверие к председателю правительства и президенту по-прежнему составляло около 60%. Как всегда, виноваты некие, неизвестные народу «бояре», кого менять, если менять, непонятно. Кстати, министра финансов, незадолго до начала кризиса убеждавшего нас, что Россия это «остров стабильности в мировом кризисе», назвали ответственным за наш кризис лишь 1%.

Типичная логика нашего народа в оценке ответственности властей за экономические невзгоды видна в результатах опроса Левада-Центра 2007 года. Отвечая на вопрос «На ком лежит основная ответственность за последние повышения цен, рост стоимости жизни», 19% ответили «на президенте», 48% - на правительстве и 47% - на других органах власти, 12% затруднились ответить. В то же время на вопрос «Кому принадлежит основная заслуга за последние повышения зарплат, пенсий, пособий», 55% ответили – президенту, лишь 27% назвали правительство и 18% - другие органы власти; 14% затруднились с ответом. Т.е. все хорошее – от президента, все плохое – от чиновников, министров, «бояр».

К кому тогда обращаться за помощью, какие институты стоят на защите интересов народа, кому доверяют и кому не доверяют люди?

Из данных опросов Левада-Центра, также как и других социологических организаций, видно, что за последние пять лет выстроилась следующая иерархия институтов по уровню доверия к ним населения. У пяти институтов уровень доверия стабильно превышает уровень недоверия. Это президент и премьер; церковь, религиозные организации; армия; печать, радио, телевидение; органы госбезопасности. У других 10 институтов, напротив, недоверие превышает доверие. Эти институты по степени роста недоверия, следующие: правительство России; областные (краевые, республиканские) органы власти; суд; прокуратура; местные (городские, районные) органы власти; Госдума РФ; Совет Федерации РФ; милиция; профсоюзы; политические партии. Если двадцать лет назад Дума наряду с прессой и церковью лидировала по уровню доверия как символ свободы и демократии, то сейчас институты представительной власти, парламентаризма – Дума, Совет федерации и партии – в нижней части списка доверия.

В некоторых странах есть парламенты, которые принимают законы, по которым пособия по безработице составляют три четверти средней зарплаты и на них можно жить, хоть и небогато. У нас таких законов нет, и пособия по безработице, которые еще надо выпросить, составляют меньше половины нищенского прожиточного минимума. Почему у нас нет таких законов? Потому что у нас нет такого парламента, в котором бы сидели две-три соперничающие партии, одна из которых выступала бы за бедных. Потому что власть убедила население, что одна мощная партия, поддержанная президентом, все и сделает, как лучше. Так и думало большинство избирателей, голосуя за Единую Россию на выборах последних лет. «Я, в принципе, за коммунистов, но они же ничего не могут сейчас, вся сила у ЕР, за которую и Путин, так что лучше я проголосую за них». Эти, оказалось, тоже не могут.

Может быть, как во всем мире, на защиту трудящихся встанут профсоюзы? Не получилось. Во-первых, их мало, они есть не на всех предприятиях. Во-вторых, они бессильны перед владельцами: «если будете что-то требовать, мы вообще закроем предприятие и всех уволим, получайте, что дают». Все, так называемые «трехсторонние» переговоры и комиссии – иллюзия. У населения доверие к профсоюзам минимальное, как и к политическим партиям.

Есть еще местные власти – городские и региональные, но реально они ничего сделать с владельцами предприятий, а тем более с олигархами, не могут, да и средств у них мало.

4. Что делать?

Какие пути есть у населения, чтобы добиваться решения острых проблем, бороться за свои права? На заре перестройки и демократических реформ опросы выясняли, какие методы готовы использовать люди для отстаивания своих прав в новых демократических условиях. Предлагался весь спектр поведения – от традиционных, советских до бунтарских: написание писем в газету, обращение с петициями в местные органы власти, сбор подписей под петициями в высшие органы власти, поддержка на выборах тех или иных политических партий, избрание на выборах лучших людей в органы власти, участие в работе политических партий, забастовки на предприятиях, демонстрации, марши протеста, акты гражданского неповиновения и т.д.

Тогда, почувствовав дух свободы и демократизации, население отошло от традиций просьб и петиций к власти, делая упор на политическое участие – в общественных организациях, партиях, число которых временами превышало 30, выборах. Одобрялась и активная политическая борьба – на демонстрациях, маршах протеста. Мало кто помнит, например, полумиллионную демонстрацию в Москве против ограничений массовых митингов осенью 1989 года.

Сегодня ситуация радикально изменилась. Подавляющее большинство людей (84%) считает, что они «не могут влиять на политические процессы в России», по данным опроса Левада-Центра в июне 2010 года. Лишь 10% полагают, что у них такая возможность есть. Соответственно, 62% не «хотели бы участвовать в политической жизни, хотя бы на уровне своего города», лишь 21% «скорее хотели бы» и 5% «определенно хотели бы участвовать». Объясняя, что мешает людям «самостоятельно, без участия властей объединять свои усилия, предпринимать совместные действия для решения своих проблем и общественно важных задач», 29% поддерживали точку зрения, что «большинство людей не верят в то, что такая деятельность может принести весомые результаты», 27% считали, что «большинство людей живут по принципу «моя хата с краю», их не волнуют проблемы окружающих», 26% придерживаются позиции, что «большинство людей не способны объединиться, договориться, придти к общему мнению» (отвечавшие могли выбрать несколько вариантов ответов; по данным опроса Левада-Центра, июнь 2010 г.). В политической социологии это называется политическим отчужденим населения, деполитизацией массового сознания, иначе, политической апатией народа.

Соответственно низок интерес к политическим партиям, их программам, партии определяются по их вождям – партия Путина, Зюганова, Жириновского. Голосуют по привычке, по инерции, или по принуждению – студентов свозят на автобусах, грозят отчислить, если они проголосуют не так, как надо и т.п.

Выбор поведения в защиту своих прав сужается. Снова, как в советские времена, в моде прошения, петиции, жалобы к верховной власти. Тем более, что сейчас возникли необъятные возможности для нового, «электронного популизма». Президент и премьер напрямую, по телевизору, минуя партии, обращаются к многомиллионной аудитории с критикой коррумпированной бюрократии, обещаниями решать одну проблему за другой. И с другой стороны, вроде бы, возник небывалый канал обратной связи – граждане могут сами, напрямую обращаться к двум главным лидерам со своими проблемами – телемосты, послания на сайты и блоги. Президенту уже приходит по 3 тысячи таких посланий, просьб, жалоб в день, это больше миллиона в год. Для их обработки и анализа создано новое президентское Управление по работе с обращениями граждан и организаций. Может быть, это новое слово в развитии прямой демократии, «электронное вече» 21 века?

Начальник Управления, М.Михайловский отметил, что «через предложения власти гражданин участвует в управлении, при этом власть должна учитывать и обрабатывать обращения граждан для предотвращения напряжения в обществе» (www.polit.ru, 16.04.2010). То есть главная функция этого канала – выпускание пара, снижение социального напряжения. М.Михайловский подчеркнул, что в 2009 году количество обращений к президенту выросло на 20%, потому что «произошло самое страшное» - повысилось недоверие к власти в регионах.

Все же какие-то меры принимаются, нерадивые, особо вороватые местные чиновники призываются к ответу, по образцу президента свои блоги заводят губернаторы и мэры городов.

Реакция населения на электронную демократию смешанная. Для многих возможность написать на самый верх власти и быть услышанным – это уже прорыв в бесправии и бесконтрольности власти, особенно местной. Вот некоторые соображения участников форумов в Интернете. «Думаю, про реальную обстановку в нашем городе правительство в Москве не знает, У них же совсем другие цифры и данные. Я просто в ужасе от откровенного вранья наших чиновников. А мы все молчим… Наверное, потому, что не верим никому и ни во что». «Вообще, даже если президент и его помощники эти мнения полностью не читают, не стоит забывать о том, что с помощью Интернет-сообщества и бурных обсуждений в Интернете острых тем власть все-таки обращала свое внимание на эти проблемы. Так что, думаю, если хотя бы каждый второй омич напишет о том, что здесь на самом деле происходит, толк рано или поздно будет».

В то же время немало и таких, кто считает, что это очередная пиар-акция, пропаганда. «Слушайте, народ, ну а кто-нибудь написал чего-нибудь? На мой взгляд, это ерунда, мы похожи на крестьян при крепостном праве, которые тоже рассуждали, это вот наш помещик нас угнетает, а батюшка-царь правды не знает, вот такое безобразие и творится».

«Наладьте систему взаимодействия властей и схему управления и не надо будет тискать ролики и горячие фотки, писать коллективные обращения и создавать всякие приемные с красивыми крылечками и вывесками». «Всем, кто собирается бить челом нашему доброму и мудрому, но пребывающему в неведении правителю, советую перечитать школьный курс истории. В частности, про кровавое воскресенье 1905 года».

Какие еще «мягкие» формы выражения недовольства рассматривает население? Традиционная форма экономической борьбы трудящихся – забастовки. У нас отношение к ним амбивалентное. С одной стороны, 16% считают, что «забастовка – единственный способ добиться удовлетворения своих требований», и 19% полагают, что «забастовка – нормальное средство решения назревших проблем». С другой стороны, 25% считают, что «забастовками ничего нельзя добиться», и 4% придерживаются мнения, что «забастовки в нашей стране недопустимы». Значительная часть в 30% придерживается промежуточной позиции, что «забастовка – крайняя мера, но в нынешних условиях ее бывает невозможно избежать» (Левада-Центр, октябрь 2010 г.). Это в значительной мере умозрительные соображения, поскольку забастовки крайне редки, особенно в условиях кризиса и угрозы массовых увольнений и закрытия предприятий.

Еще один путь, который широко рекламируется в прессе, политическими партиями, представителями верховной власти – обращения в суд. Они призывают: судитесь с работодателями, торговлей, производителями некачественных товаров, ДЭЗами, местной властью, чиновниками всех мастей. Легко сказать. Не говоря о волоките, неподъемных затратах средств и времени, 82% людей полагают, что «многие государственные чиновники сегодня практически не подчиняются законам», попробуйте с ними судиться. Соответственно, если в суде будет рассматриваться дело простого гражданина против представителя власти, то 63% полагают, что судебное решение, скорее всего, или в любом случае «будет вынесено в пользу представителя власти, независимо от того, кто прав на самом деле», и 17% считают – что «в пользу того, кто даст большую взятку судье, независимо от того, кто прав на самом деле». Лишь 11% верят, что произойдет это «по справедливости, в соответствии с законом» (опрос Левада-Центра, июнь 2010 г.).

Может быть, помогут тихие, ненасильственные марши или митинги с лозунгами в защиту своих прав? Примером таких законопослушных, хотя и настойчивых акций были в последнее время выступления в рамках «Стратегии 31» в защиту конституционного права на мирные митинги. Начать с того, что 68% населения о них ничего не слышали. Хотя все же 37% их скорее или полностью поддерживают, не поддерживают 15%, остальные не имели мнения. Но в принципе 85% полагают, что «власти следуют прислушиваться к мнению людей, выходящих на протестные акции», в то время, как 56% думают, что власть «не обращает на них внимания», при 29% считающих, что все же «прислушивается» (опрос Левада-Центра, июль 2010 г.).

Тихие протесты не слышны, забастовки нереальны и неэффективны, что же остается, если проблема достигает критического уровня, и никто ее не решает, как было, например, в Пикалево?

Остается надежда на верховного правителя или бунт. Или добрый президент – премьер, или перекрытие дорог. Таков наш опыт «демократии», накопленный за два десятилетия реформ. Классический случай этого последнего выбора у народа описан еще в работе Адольфа де Кюстина «Россия в 1839 году», когда крестьяне одного из уездов взывали к императору, чтобы он купил их поместье, как у их соседей, которым стало жить получше. Когда же эти просьбы не сработали, разразился типичный русский бунт – «бессмысленный и беспощадный», с погромами помещичьих усадеб и линчеванием помещиков и властей.

У нас же и эта процедура обратной связи не работает, т.е. сначала послать ходоков к верховному правителю с жалобами, а уж потом бунтовать – никаких ходоков в Кремль не пустят, а скорее всего, угостят дубинками, как на Триумфальной площади. Сейчас, скорее, вырабатывается другая логика: сначала мы перекроем дороги, и это единственный путь привлечь внимание президента или премьера к нашему бедственному положению. Так оно и сработало в Пикалево.

Может быть, это и есть наш особый русский путь – президент и премьер ездят по стране и разруливают ситуацию в кризисных городах, таких уж не так и много, не более двухсот, может быть, это и будет выход из проблемных ситуаций. Это же и повысит авторитет верховной власти – у Путина не было более популярной и эффектной акции за время его пребывания на высших постах, как приезд в богом забытый городок и спасение 30 тысяч жителей от голода и выволочка олигархам.

Понятно, властям хотелось бы знать, где полыхнет в следующий раз. То есть понять, когда просто недовольство невыносимыми условиями жизни переходит в непереносимое существование. Здесь полезен и зарубежный опыт. Американский социолог Д.Янкелович, анализируя протестные настроения, ввел в научный обиход две градации протеста и два термина – один английский, resentment, другой французский, ressentimant. При всей их схожести, они означают два различных уровня общественных протестных настроений. Первый означает критику, неприятие, негодование по поводу действий власти, выражающиеся в массовых митингах, демонстрациях, исходящих все же из желания, надежды исправить положение вещей. Второй – это отчаяние, понимание того, что власть глуха и улучшить ее невозможно, что приводит к бунтам, поджогам, погромам, как это имело место, например, в негритянских кварталах Уоттс в Лос-Анджелесе в 1978 году. У нас власть, разгоняя дубинками мирные демонстрации протеста, скорее, подталкивает людей ко второму пути, не говоря о том, что к парламентским методам отстаивать свои интересы людей так и не приучили.

5. «Протестные настроения»

Их не зря так назвали – «настроения». Это нечто, трудно измеряемое. Можно трактовать и так, и этак. Интересно, были ли какие-либо опросы в Египте накануне выхода миллиона граждан на улицы, предсказывавшие, что такое произойдет. Если и были, то власть полагала, что народ пошумит и разойдется, а если надо, поможем дубинками и танками. Однако ошиблись. В Петрограде, в феврале 1917 года никто не верил, что протесты против нехватки продуктов приведут к падению царской власти. Точно не верил Владимир Ильич в Женеве, полагавший, что революционной ситуации придется ждать еще несколько лет. КГБ не предсказал бунта в Новочеркасске, который пришлось подавлять войсками. Власти Лос-Анджелеса не были готовы к негритянскому восстанию в Уоттсе.

Вспышки народного гнева, или, иначе массовых акций гражданского неповиновения проистекают не только из-за накопившихся нерешаемых проблем населения, но прежде всего из-за отсутствия нормальных, легитимных путей их решения. Эти пути, каналы не работают у нас как на уровне поселка, так городского района или страны в целом. Предположим, приходят жители к главе управы городского района с жалобой, что из их дворов не вывозится мусор. Глава им отвечает, что это не управа вывозит мусор, а нанимаемые ею коммерческие фирмы. Вы должны писать нам письменные жалобы, и, если их накопится много, мы, возможно, расторгнем договор с этой фирмой и наймем другую. Это может длиться месяцами. Или граждане приходят с жалобой в школу, в районный отдел образования с жалобой, что возле школ толкутся темные личности и продают школьникам наркотики. Их отправляют в разные инстанции, а дети по-прежнему курят и нюхают отраву. Гражданам говорят – у нас демократия, обращайтесь к депутату в Госдуму от вашего округа, пусть он внесет поправку к закону, чтобы решить вашу проблему. К депутатам некоторые ходят, но те никуда и ничего не вносят, им важно просидеть в Думе до конца срока и переизбраться, что зависит от партийного начальства, а не от жалобщиков. А судьба тех, кто жаловался в станице Кущевская, хорошо известна.

Институты гражданского общества не работают, местные власти неэффективны или коррумпированы. Что остается недовольным гражданам? Может быть, выборы в Госдуму, чтобы сменить партию власти? Это нашему народу непонятно и противоестественно. У нас есть два любимых народом вождя, которые назначили нам правящую партию. Если кто и может что-то решать, так это только они.

Пока что массовых требований радикально изменить политическое устройство страны нет и в помине. Есть широко распространенное недовольство низким жизненным уровнем большинства населения, плохой системой здравоохранения и образования, засильем бюрократии, коррумпированностью и бесконтрольной властью чиновников. При этом акценты в этом недовольстве у разных слоев населения различны. И большинство наиболее острых проблем носят локальный характер. В одних случаях это моногорода с одним производством, часто оборонным, балансирующим на грани закрытия, что мало волнует жителей городов-миллионников. Вымирание деревни мало беспокоит городских жителей. Бедственное положение учителей мало трогает «офисный планктон».

Деполитизация массового сознания, политическая апатия населения не позволяют народу видеть системный характер проблем, первопричину трудностей в монополии власти одной партии. Если в конце 90-х годов одним из требований демократических сил была ликвидация монополии КПСС на власть, то сейчас КПСС заменена на ЕР, но народные массы это волнует мало.

В силу этого недовольство бедственным положением общества, скорее всего, будет выливаться лишь в локальные протесты. Наиболее массовым до сих пор были протесты против монетизации льгот, которые затронули интересы до 40% населения, включая членов семей льготных категорий. Ограничения на ввоз подержанных иномарок автомобилей – это тоже была ограниченная, локальная проблема, затронувшая Дальний Восток. Всколыхнуть людей могут техногенные катастрофы типа аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. Но для них еще надо найти виновного. Народ не знает, кто виноват в его бедах, соответственно и его негодование безадресное. Например, в опросах задается вопрос: «Возможны ли в Вашем городе, районе массовые выступления населения против падения уровня жизни?» При этом 28% говорят – возможны. А против кого протесты? Против мировой экономической системы, приведшей к экономическому кризису? Она далеко. Против правительства – оно в Москве и тоже не услышит. Против олигархов, которые покупают чиновников – наши олигархи и большой бизнес каким-то образом перестали быть мишенью народного гнева, как это было в 90-е годы, ушли в тень, в «Куршевель». Наш правящий тандем вообще вне критики. Поэтому «готовность» граждан к протестным выступлениям – это лишь отражение общего недовольства положением дел в стране. И 19% готовых лично принять участие в протестах – это миф. Это надо понимать как высказывание: «Я солидарен с людьми, готовыми выйти на улицы с протестами против бедности».

Также скорее эмоциональной реакцией на свое бедственное положение следует считать ответы на вопрос ВЦИОМа в феврале 2011 года: «А насколько вероятными в нашей стране Вы считаете политические беспорядки, насильственные попытки смены власти?». 63% посчитали такие действия маловероятными или абсолютно невероятными, но 27% сочли, что это «достаточно вероятно, может произойти» или «почти наверняка произойдет». Что люди имели в виду под «политическими беспорядками» - захват мэрии, районной управы, милиции/полиции? Народ о таком никогда не слышал, к этому никто не призывает, с чего это может произойти? Или «насильственные попытки смены власти» - это марш на Москву, на Кремль многотысячных отрядов «красной гвардии», «штурм Зимнего»? Спросить народ в опросах можно что угодно, даже ему малопонятное, он и ответит в меру своего понимания, а главное, настроения. Эти 27% - та же четверть населения, которая отвечает из опроса в опрос, что «терпеть наше бедственное положение уже невозможно». Как они в реальности проявят свои «протестные настроения», что произойдет из того, что «кипит наш разум возмущенный», в наших условиях массовой деполитизации предсказать трудно. Может быть, люди и выйдут на улицу – если другие выйдут, а может, все кончится гневными разговорами на кухне с проклятиями в адрес властей, как в советское время.

Скорее возможны локальные протесты. Например, выселение людей из их поселков, на месте которых собираются строить коттеджный заповедник для богатых, могут поднять людей соседних поселков и вызвать симпатии населения в целом, но при этом большинство относится скептически к результативности таких протестов. 73% полагают, что таким локальным инициативам лишь частично удается или совсем не удается достичь своих целей. В то же время симпатии народа часто будут именно на стороне борцов с властями, чиновниками. Например, когда в Приморье летом 2010 года стали убивать милиционеров, то 37% называли нападавших «преступниками и бандитами», в то время как 34% считали, что «это люди, доведенные до крайности произволом и беспределом милиции», а 13% считали, что это группа «народных мстителей», сознательно выступивших против коррумпированной власти (опрос Левада-Центра, июнь, 2010 г.).

Таким образом, от недовольства до протестов и от протестов до организованных политических выступлений дистанции весьма значительные. И цифры в некоторых опросах в 49%, якобы готовых завтра выйти на улицы, это преувеличение, возможно, и навеянное волнениями в арабском мире. Наша власть пока может спать спокойно – «египетский бунт» у нас в ближайшее время не ожидается.