Российским комментаторам не хватает объективной отстранённости от происходящих вокруг них событий. Если не относиться к России как к пупу Земли, а как к одной из стран мира, то многое становится понятнее. Какие же глобальные процессы и тенденции проявляются сквозь флёр российской уникальности?
1. Капитализм прошлый и капитализм нынешний. Хорошую отправную точку для рефлексии на тему посткризисного развития России даёт статья Евгения Балацкого «Постсоциалистический бизнес: противоречия развития и результаты функционирования» на «Капитал страны» (http://www.kapital-rus.ru/index.php/articles/article/179545#com9097). Автор пишет, что накопившиеся к началу 90-х годов 20-го столетия «противоречия в социалистической экономике требовали радикальных изменений, по существу – смены общественного строя, без чего эти противоречия не могли быть разрешены и тем самым не могли быть сняты последствия для дальнейшего развития... можно считать уже общепризнанным тезис о том, что к тому времени эти страны остро нуждались в переходе к рыночным отношениям и к использованию стимулов развития, создаваемых частной собственностью, конкуренцией и т.д. Таким образом, становление капиталистической системы хозяйствования было неизбежным и по сути дела безальтернативным».
Буквально с первого абзаца возникают вопросы, а что является капиталистической и социалистической системой хозяйствования и является ли некий набор механизмов экономической политики и способов организации национального рынка неразъёмным и имманентным признаком, характеристикой той или иной формации. Ссылка на общепризнанность тезисов не означает их истинности. Не так давно в исторической ретроспективе было общепризнанно, что Земля плоская, параллельные прямые никогда не сходятся, массы не изменяются, а на Марсе есть каналы. Падение идеологического монолита истмата и недавнее очередное фиаско неоклассической неолиберальной идеологии оставляют полную свободу для интерпретации экономической истории, не связанной догматами общепризнанности.
Важно определить ту точку в классической теории, от которой можно строить дальнейшие теоретические конструкты. На наш взгляд, такой точкой является переход от традиционного общества к промышленному капитализму, состоявшийся в XVIII-XIX веках в большинстве европейских держав. Существует консенсус о том, что в этот период произошла смена фундаментальных основ развития экономики. Вместо естественных факторов производства – земли и труда, основную роль в экономике стал играть фактор искусственный, а именно капитал. На протяжении XIX-XX веков происходит усложнение экономических систем. Национальные экономические системы вступают в ожесточённую политическую и военную конкуренцию, которая заканчивается в 1990-х годах прошлого века распадом глобальной сверхдержавной системы, возглавлявшейся СССР, и распространением сверхдержавной системы, возглавляемой США практически на весь мир. Однако вплоть до 1970-х годов XX века капитал был и оставался основным фактором производства как в Западном, так и в Восточном блоке. Для стороннего наблюдателя принципиальной разницы в способах производства, являющихся отличительным признаком общественно-исторической формации, у конкурентов в холодной войне не было.
Однако для участников конфликта вторая сторона представляется принципиально иной, нежели они сами. Западная теория считает, что капитал до сих пор является основой мировой экономики, несмотря на огромный рост государственной бюрократии, несвойственный для классического капитализма, несмотря на выдвижение доступа к технологии на первый план в обеспечении производительности экономики. Незамеченной ими осталась грандиозная социальная революция, превратившая пролетариев XIX века в нынешних работяг с сотовыми телефонами на джипах и в коттеджах, которые готовы называть и считать себя кем угодно, хоть неким средним – может быть, краеугольным? – классом, но только не пролетариями капиталистического общества. А нынешние капиталисты спешат поскорее избавиться от вдруг приплывшей к ним собственности, растворив её в безразмерном общественном акционерном капитале, и стараются внешне слиться с толпой бывших пролетариев. Это что угодно, но только не капитализм Адама Смита.
Советские коммунисты утверждали вслед за Марксом, что капитализм неизбежно настигнет кризис. Происходит социалистическая революция. Власть захватывает победивший пролетариат, который национализирует экономику, и все начинают жить по плану. Отсюда вытекало, что если власть не захвачена победившим пролетариатом, а, скажем, получена в результате демократических выборов, и экономика не полностью национализирована, то это уже как бы и не социализм. Другими словами, они признавали за социализм только своё собственное представление о нём.
В западной политэкономии считается, что свободное предпринимательство за счет своей предприимчивости преодолевает все кризисы. Государство есть аберрация, тень облака на лесе свободных деревьев, что-то вроде курьера на посылках. Свободный рынок сам знает куда идти и всегда найдет дорогу, даже если нет никакой дороги и нет цели движения. Однако исторический опыт показывает, что начиная с XX-го века цель движения частного капитала создаётся уже не самим этим капиталом, а государством, которое превращается в главного заказчика и инвестора.
Маркс считал, что капитализм придет к всеобщему кризису, который заставит общество подчинить интересы накопления капитала своим неэкономическим целям. Государству придется заняться планированием и глубоко влезть в экономику. В результате производительные силы достигнут небывалого развития, и люди смогут получать сколько они хотят и работать в свое удовольствие. Он считал, что социализм сначала победит в наиболее развитых странах капитала. Россия на его карте мира среди лидеров социалистического движения не значилась. Он также писал, что буржуазные, капиталистические революции бывают кровавыми и жестокими, поскольку в них меньшинство подчиняет себе большинство. Социалистические же революции, по его мнению, должны быть почти бескровными, поскольку большинство заставит меньшинство сдаться, по возможности не прибегаю к насилию. Исторический анекдот гласит, что Маркс, побывав на марксистском собрании и послушав параноидальные речи ораторов, покинул мероприятие со словами «я не марксист».
История ХХ века развивалась по прогнозам Маркса. Как и было предсказано, всемирный экономический кризис начался в богатейшей стране капиталистического мира, но только не в Англии, как думал Маркс, а в Соединенных Штатах Америки – в 1929 году. Причиной было безудержное нерегулируемое накопление капитала, которое привело к гигантскому перепроизводству товаров и падению цен на всех рынках. Крах 1929 года затронул всех – советский экспорт зерна рухнул, оставив важные импортные контракты индустриализации неоплаченными и заставляя советское правительство оплачивать их всеми имеющимися ресурсами вплоть до демпинга зерна и продажи картин из Эрмитажа.
А достаточно развитая к тому времени американская демократия, действительно, совершила социалистическую революцию без применения массового насилия. Введение антимонопольного законодательства ограничило возможности неконкурентного накопления частного капитала. Была создана система государственного планирования и регулирования экономики путем осуществления национальных экономических программ и регулирования финансового рынка. Меньшинство крупных капиталистов было поставлено под контроль демократического большинства без помощи товарища Маузера. В Штатах победил социализм без социалистов.
Даже коммунистические идеологи брежневской эпохи были вынуждены признавать социалистический характер западной экономики [см. работы идеологических центров ЦК КПСС – ИСКАНа и ИМЭМО РАН]. В 1980-х годах для вуалирования реальности использовалась такая теоретическая фигура – все основные предпосылки коммунизма на Западе созданы, не хватает только руководящей роли компартии. К 2008-2010 годам они, наверно, с радостью бы нашли эту руководящую роль в действиях Барака Обамы.
В начале 1990-х годов марксизм в России был старательно дискредитирован – с одной стороны, в целях политической мимикрии, чтобы получить доступ к западным программам и грантам, а с другой стороны, чтобы устранить идеологические препятствия для приватизации государственной собственности. На Западе это совпало с периодом так называемой глобализации, а на деле долларизации мировой экономики, когда демпинг американского доллара был использован Соединенными Штатами для экономического захвата территорий и рынков бывшего Восточного Блока.
В конце советского периода альтернативы экономической политики трактовались в виде довольно бессодержательной экономически, но политически заряженной формулы – «план» или «рынок». То есть, избавимся от плана – и заживём... Предполагалось, что планирование – это зловредное коммунистическое новообразование. На самом деле в обществе, как и в природе, ничего из ничего не возникает. И планирование, и рынок сопровождали человеческую цивилизацию с момента её возникновения. Речь может идти только об эволюции методов социальной организации рынка и планирования, изменении их относительного веса в экономике. Эта эволюция уже привела к смене нескольких экономических формаций, и ещё далека от завершения.
2. Что же такое рынок и планирование, капитализм и социализм? Главное свойство свободного рынка – это стремление свести прибыль к нулю максимально быстрыми темпами. Стремясь к максимально быстрому обогащению, капиталисты занижают цены и завышают потребности в капитале. Это приводит к тому, что рыночный спрос быстро удовлетворяется, цены падают, а созданные производственные мощности обесцениваются. Всегда требуется вливание новых ресурсов для того, чтобы колеса экономики вращались. При социализме государство все время создает избыточный спрос, покупая дорогие товары, такие как вооружение, дороги, электростанции и так далее, тем самым позволяя частной экономике существовать и получать прибыль. Государство всегда строит финансовые пирамиды, чтобы подкормить экономику. Практическое кейнсианство появилось задолго до Дж.М. Кейнса [1].
Первыми финансовыми пирамидами в истории были самые настоящие древнеегипетские пирамиды из настоящего камня. Аналогичную роль играли крупные государственные проекты в древнем Китае, строительство дворцов французскими Людовиками, перепланировка Парижа Наполеоном III, строительство Петербурга. Всё это было задолго до Госплана, хотя представляло собой примеры именно государственного планирования.
Государственные расходы и государственное планирование возникли одновременно с государствами и закончатся только вместе с ними.
Классическая политэкономия не изобрела капитализм и социализм, а только создала наклейки, лейблы для обозначения экономических явлений, которые бурно развивались в XIX веке. Распространение личной экономической свободы позволило частным лицам широко использовать технологию, созданную государствами для своих нужд – от пороха у поселенцев на Диком Западе, до паровых машин, которые изначально создавались для приведения в действие боевых кораблей. Одновременно произошла первая информационная революция – печатные средства массовой информации породили новый феномен массовой грамотности. В результате массы приобрели идеологию, они захотели знать, что с ними происходит и куда все идёт. Смит объяснил – откуда, а Маркс объяснил – куда.
Господствующая западная идеология использует не менее примитивные клише, чем бывшая советская. Расцвет капитализма в Европе XIX века объясняется торжеством частной инициативы. При этом игнорируется роль в экономическом росте Европы полученных силой оружия потоков золота из испанских колоний в Америке и доступа к традиционным восточным рынкам – Китаю и Индии, которые были бы невозможны без колоссальных государственных усилий и разветвлённой бюрократии.
Нужно подчеркнуть наше принципиальное расхождение с теорией Маркса. Смена формаций не происходит последовательно – полностью вытесняя друг друга; следующая формация не уничтожает предыдущую – она включает её в себя вместе с её историческими достижениями [1].
Маркс и марксисты считали, что каждая последующая формация убивает предшествующую. Что для победы социализма необходимо сакральное убийство капитализма. Однако эта посылка оказалась неверной. Старые формации никуда не исчезают – экономическое развитие идет не путем уничтожения, а путем поглощения, интеграции старой формации в новую. Западные политэкономы оказались не намного глубже. Они отрабатывали свой политзаказ, поэтому они не могли прямо сказать – да, мы живем при социализме и идем прямым ходом к коммунизму. Вместо этого они используют разные паллиативные определения – смешанная экономика, социальная рыночная экономика и т.п., которые, по сути, означают всё тот же социализм, но названный, на их взгляд, более политкорректно.
В условиях тотального кризиса, революции вновь появляются рудименты древних способов производства: родовые сети выживания; бандитские группировки, мало отличающиеся от средневековых; капиталистические схемы, характерные для XVIII века. Всё это мы совсем недавно видели, как в ускоренной киносъемке, в России и других бывших республиках СССР. С другой стороны, более консервативные общества, не склонные к тотальному разрушению, развиваются быстрее. Классические примеры – Великобритания, Япония. Причины этому понятны – остатки предыдущей формации выполняют в экономической экосистеме важную роль. Уничтожение их создает вакуум и замедляет рост в долгосрочной перспективе.
В 1929 году сбылась мечта Карла Маркса – наступил великий кризис, который уничтожил капитализм. Даже в Соединенных Штатах крупный бизнес «перешел на службу обществу». Безудержная погоня за прибылью закончилась вплоть до 1990-х годов, до новой эпохи пиратского захвата новых территорий, открытых в результате краха советской системы.
События 1929 года всё еще не получили должной теоретической и исторической оценки. Великая депрессия привела к огромному возрастанию роли государства в экономике всех без исключения промышленно развитых стран мира. Совершенно игнорируется роль Великой депрессии в экономической эволюции СССР. Не Сталин, а мировой рынок похоронил нэп. Цены на советский сельскохозяйственный экспорт упали, и для возврата кредитов, которые советские предприятия уже набрали и должны были получить на индустриализацию, потребовалось дочиста выгрести всё, что можно и нельзя было продать.
Еще одно наше принципиальное несогласие с Марксом заключается в несогласии с позитивистской концепцией прогресса. И Маркс, и особенно, марксисты, вплоть до европейских социал-демократов, верили в «исторический прогресс», в то, что повышение производительности общественного производства уничтожает основы для антагонизма в обществе. В конечном итоге должен наступить новый золотой век – общество всеобщего благоденствия, развитой социализм, великое общество, и т.п.
Однако переход от строя к строю не гарантирует «поступательного прогресса человечества», который неудачно напророчили марксисты. Этот переход гарантирует только рост общественной производительности труда. Все остальное – объект истории, то есть политики, культуры, жизни людей и их страстей. Развитие экономики от рабовладения к феодализму дало прогресс – вместо Калигулы и Ирода появились Тамерлан и Торквемада. Горы черепов выросли ещё выше. Рост городов познакомил европейцев с бубонной чумой. Индустриальная революция подарила миру Наполеона и Кромвеля, а заря социализма – Гитлера и Пол Пота. Зарю коммунистической технократической эры первыми заметили жители Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года.
Экономический прогресс не отменяет ни мораль, ни культуру, ни политику. Смена формаций не зависит от желания или нежелания политических деятелей или партий. Провидение не состоит ни в одной из них. Открытие Марксом законов развития общества не означает, что марксисты получили монополию на трактовку и «внедрение» этих законов. Сам Маркс был великим человеком, но не абсолютным божеством и его теория не исчерпывает всех возможных форм реализации его открытий. «Более развитые страны показывают менее развитым странам» не «лишь картину их собственного будущего», а всего лишь дают эскиз того типа экономики, которую эти «менее развитые» страны сами построят, основываясь на своей собственной истории и культуре. Само представление о «более» или «менее» развитых странах, когда уровень развития и исторической состоятельности страны определяется уровнем ВВП, страдает экономическим механицизмом.
Победа социализма трактовалась марксистами как вхождение в землю обетованную, где нет ни войн, ни насилия. Но это противоречит экономическим и политическим фактам. Социализм, или, если хотите, посткапитализм, то есть переход экономической власти от капиталистов к государственной бюрократии, неразрывно связан с милитаризацией. К новому времени крупнейшими государственными программами становятся программы военные. Причем, однажды подсев на военный допинг, современные экономики слезть с него уже не могут. Демилитаризация, последовавшая за Первой мировой войной, в конце концов привела к всемирному кризису и к новой милитаризации. После Второй мировой войны никакой демилитаризации уже не последовало. А после Третьей «холодной» военные расходы США достигли астрономических величин.
3. Модели планирования: их многообразие и конкуренция. Государственное планирование экономики требует централизации принятия решений. В советской системе это происходило в Госплане и Политбюро, в Германии – в Имперском министерстве экономике и Рейхсканцелярии, в США – в Федеральной резервной системе и Белом доме. Возникают центры планирования. В отличие от капитализма, когда воля отдельных капиталистов уравновешивается рынком и государством, национальные модели планирования антагонистичны. Чтобы планирование было эффективным, не может быть двух центров планирования. В этом смысле, мировое экономическое развитие, в конечном счёте, ведет к монополярности.
Великий кризис 1929 года породил не одну, а целых три отчаянно конкурировавшие модели государственного планирования – германскую, советскую и американскую. Факт ожесточенного противоборства между ними только доказывает их однотипность. Не могут тотально конкурировать системы, находящиеся на разных стадиях общественного развития. Европейские феодальные империи легко расправились с рабовладельческими цивилизациями Америки и Африки. Достигнув стадии капитализма, они рискнули на захват феодальных империй Индии и Китая. Но тотальная война возможна только между равными – Рим и Карфаген, Англия и Испания, Наполеон и Веллингтон, Сталин и Гитлер, Хрущев и Кеннеди.
Сначала Гитлер убрал из геополитики старых колониальных претендентов на участие в мировой гонке – Англию и Францию, потом его разгромил Сталин с помощью Рузвельта. Потом СССР и США добили остатки колониальных держав и выстроили биполярный мир. В конце концов, одна из глобальных систем планирования оказалась явно богаче и могущественнее и возник монополярный мир с одной сверхдержавой. Но почему мировые конфликты с появлением централизованного планирования обострились, а не затихли, как ожидали марксисты? Потому что планирование не абстрактно – оно всегда в чьих-то интересах. Советские коммунисты пришли к власти, пообещав планировать в интересах народа. Потом все свелось к планированию в интересах верхушки, озабоченной лишь своим положением в мире. В чьих интересах сегодня планирует Америка? Вопрос риторический.
Рис.1. Фаллический символ социализма.
Современная социальная рыночная экономика – продукт холодной войны, а не «рынка». Наличие атомного оружия предотвратило прямое военное столкновение между сверхдержавами. Тем самым сбылся еще один прогноз, но не Карла Маркса, а Альфреда Нобеля, который верил, что повышение мощности взрывчатки устрашит конфликтующие стороны и обеспечит мир. Для обеспечения мира динамита не хватило, зато хватило ракет с ядерными боеголовками. Мир оказался дороже, чем предполагал Нобель.
Из-за невозможности добиться победы военными средствами сверхдержавы конкурировали в социальной области. Причём социальные достижения более активно заимствовались западной стороной, а не восточной. Так на Западе появилось советское ноу-хау: равноправие женщин, политкорректность, бесплатные медицина и образование, муниципальное жилье и т.д. Реальная и мнимая советская угроза использовалась Америкой для распространения своей экономической модели и расширения своего контроля над важнейшими экономическими факторами, где бы в мире они ни находились.
Централизованные экономики, созданные в 20-30-х годах, были отмобилизованы в 1939-1941 годах. Загрузка мировой военной промышленности после войны была обеспечена холодной войной и гонкой вооружений. СССР и США кормили ВПК друг друга, изобретая все новые и новые более совершенные и дорогие ракеты и самолеты, авианосцы, танки и подводные лодки. Соревнование двух сверхдержав в области вооружений напоминало соревнование авиакорпораций или домов мод. Каждое действие обязательно вызывало адекватное противодействие противника.
Популярный у коммунистов образ батальонов пролетариата имеет прямое отношение и к восточному и к западному социализму. Война и процветание, хлеб и порох оказались неразрывно связаны между собой и в Восточном и в Западном блоках стран.
4. Гражданский и военный сектора экономики. Врастанию государства в экономику США способствовали колоссальные военные заказы 30-х годов и второй мировой войны. В отличие от СССР, Штаты избежали прямой национализации оборонной промышленности, ограничившись тесным сотрудничеством между частными компаниями и правительством в «рабочем порядке». Огромную роль сыграло осуществление «Манхэттенского проекта» - проекта создания атомной бомбы. Руководство проектом осуществлялось смешанной группой, состоявшей из ученых и военных. Принципы, впервые разработанные для Манхэттенского проекта, были затем использованы и в гражданской промышленности. Предприятия, созданные государством при создании атомной бомбы, были потом возмездно или безвозмездно переданы частной промышленности. Многие в России страдают «задним числом», подсчитывая «убытки государства» от приватизации обанкротившейся государственной промышленности. Хорошим утешением для них должна послужить история приватизации заводов по разделению изотопов урана стоимостью в миллиарды долларов, проданного американским правительством компании «Дюпон» за 1 доллар – в буквальном смысле слова за одну условную единицу.
«Революция менеджеров» и отрыв управления от собственности способствовали распространению военных принципов организации и управления в гражданской промышленности США. Планирование операций, логистика, анализ ситуаций, «мозговой штурм», системный подход, впервые разработанные для войны, сегодня являются стандартными управленческими процедурами, которые проходят на первом курсе школ бизнеса. Интеграции государства и экономики способствовало и перемешивание кадров. Американские военные, выйдя в отставку, получают большие привилегии при поступлении в гражданские вузы и часто продолжают успешно подниматься по служебной лестнице, но уже «на гражданке».
Сегодня оба бывших противника в холодной войне стоят перед необходимостью крупных изменений во взаимоотношениях гражданского и военного секторов экономики. США, как алкоголик без выпивки, не могут существовать без войны и без противников. Как только военные заказы государства начинают запаздывать, экономика начинает пробуксовывать. Военные предприятия не получают заказов, соответственно, их гражданские поставщики тоже теряют заказы, сокращаются рабочие места, экономика сжимается. Эффект сжатия, «коррекции» многократно усиливается спекулятивным действием фондового рынка. Начинаются бегство капиталов, давление на национальную валюту и прочие большие и малые неприятности. Приходится искать, на какого «изгоя» сбросить «лишние» боеприпасы, чтобы начать новый цикл накопления вооружений. Сложившийся тип экономики был создан для ведения холодной войны, и очень трудно сойти с накатанных рельсов, когда холодная война уже кончилась.
Как и обещал Маркс, Великая Депрессия уничтожила капитализм в самой экономически развитой стране мира. Правда, таковою к тому времени оказалась уже не Англия, как он думал, а США. Сначала Рузвельт электрифицировал южные штаты в духе ГОЭЛРО, потом построил федеральные автодороги, и, наконец, затеял Манхэттенский проект, результатом которого стала атомная бомба – убедительный символ победы американского... социализма. Социализм – ведь это, прежде всего, государственное планирование. А исследования космоса, создание компьютеров, реактивной авиации, сетей телекоммуникаций было невозможно без государственного планирования, по какую бы сторону железного занавеса вы ни находились.
В отличие от СССР, американцы чтобы что-то построить, не сносили то, что там стояло раньше. Новые государственные и частно-государственные проекты уживались с обычным неорганизованным базаром. Изгнанный из России нэп материализовался по ту сторону Атлантики. Одним из главных идеологов американского социализма стали русские ученые Василий Леонтьев и Семён Кузнец – создатели системы национальных счетов и межотраслевого баланса. Всемогущее американское телевидение было создано русским профессором Владимиром Зворыкиным, а голливудская «фабрика грез» Ильей Майером с Малороссии. Знаменитый американский дизайн прямо унаследован у русского авангарда. Россия интеллектуально оплодотворила Америку.
Суть социально-экономической системы определяется не членством в партии, а реальной экономикой. 70% всех личных доходов в США или 56% ВВП – это зарплата. Подчёркиваем – 70%! Львиная доля национального богатства страны попадает в карман наемным работникам, что невозможно при капитализме. Треть ВВП перераспределяется государством, которое к тому же является крупнейшим в стране работодателем и потребителем товаров и услуг. Остальная часть общественного богатства движется по каналам акционерных компаний, также в значительной степени прямо или косвенно контролируемых государством, которые через сети франшиз дирижируют так называемым частным бизнесом.
Капитализм в Штатах – такая же идеологическая химера для масс, какой был «развитой социализм» в СССР. Степень централизации экономических решений в руках директоров Федеральной резервной системы США немыслима для позднего СССР. Её можно сравнить только с концентрацией власти в руках ближнего круга Иосифа Сталина, но с гораздо большими возможностями.
В отличие от советской модели с её навязчивым желанием контролировать всё и вся, в американской модели государство ограничилось планированием только важнейших экономических факторов – производство и поставки вооружений, эмиссия денег, развитие новой технологии, топливно-энергетический комплекс, условия сельскохозяйственного производства, общие условия труда и занятости. Американская правящая верхушка вместо мелочного контроля над производителем и потребителем сконцентрировалась на стратегических направлениях. Самое важное – финансы, потоки энергии и поставки вооружений они контролируют по всему миру. Глобальное планирование Америка осуществляет через эмиссию доллара, монополизацию энергетических потоков и военно-техническое сотрудничество.
Планирование производства и распределения потребительских товаров делегировано частным корпорациям, которые превратились как бы в частные министерства по подгузникам, колготкам, электротоварам и т.д. Все крупные корпорации в той или иной форме контролируются государством. Частный бизнес в Соединенных Штатах – это работа на крупную корпорацию или на государство. Даже мелкий и как бы частный бизнес является, как правило, франшизой корпорации. Последней отраслью, не монополизированной и не жестко контролируемой государством до недавнего времени оставался лишь сектор финансовых инвестиций, да и то лишь до тех пор, как была выполнена поставленная планирующим центром задача долларизации всего мира.
Федеральная Резервная Система США начала политику накачки мировой экономики долларами именно в 1985 году, когда противоположный лагерь показал первые признаки возможного крушения. Но уже в 2004 году, ещё за четыре года до того, как мировой экономический кризис стал очевиден всем, ФРС начала жать на тормоза, постепенно повышая ставки рефинансирования.
Вопреки советским представлениям перестроечной поры, на Западе к 1980-м годам уже практически не осталось свободной конкуренции. Как и в СССР, внутренний рынок защищён от конкуренции. Но в отличие от СССР на каждом рынке присутствовали более, чем один производитель. Для возникновения стимулирующего эффекта конкуренции не обязательно иметь неограниченную конкуренцию – она максимально быстро уничтожает прибыль и возможности роста компаний. Достаточно иметь два-три конкурирующих бренда. В СССР не нужно было разрушать советские министерства – эти протокорпорации, достаточно было заставить их конкурировать между собой (мы об этом писали в разгар перестройки в [2]; единственным, отреагировашим на нее, был Виктор Черномырдин, реализовавший эту новую концепцию в своём Газпроме). Присутствие ограниченного числа альтернатив на рынке обеспечило американской системе достаточную гибкость и в то же время обеспечило рост их промышленных и сбытовых компаний.
В идеологической области Запад постепенно дрейфовал в сторону социал-демократических концепций и сегодня трудно различить взгляды американских кандидатов в президенты и европейских социал-демократов предшествующих поколений. А Советский Союз постепенно потерял приоритет в глобальном обсуждении социальных проблем, затем технологических, политических и любых других и перешёл в глухую оборону. Один из полюсов биполярной системы размагнитился и потух.
Евгений Балацкий говорит: «Не будет преувеличением сказать, что главной целью начавшейся в начале 90-х годов капиталистической трансформации российской экономики являлся рост ее эффективности. Именно низкая эффективность социалистической экономики была ее ахиллесовой пятой, и именно этот недостаток должен был быть ликвидирован при переходе к рыночной экономике». Однако пресловутая эффективность всецело определяется точкой зрения, критериями определения этой эффективности. С точки зрения политической действенности военных программ СССР был суперэффективным предприятием. Страна имела технологический и количественный паритет с Западным блоком в стратегических вооружениях и вооружениях поля боя, обладая многократно меньшими экономическими ресурсами.
Советский ВВП никогда не поднимался выше 40% американского – по какой методике не считай. При этом на стороне Америки выступали такие страны, как Великобритания, Западная Германия, Япония, Франция, Италия и другие, добавлявшие свой экономический потенциал к американскому, фактически более чем удваивая его. После непродолжительных вложений в экономику будущих союзников в виде плана Маршалла, Америка перевела их на самоокупаемость и заставила вносить вклад в общую обороноспособность. В отличие от этого, СССР покупал союзников за сырьё и международную ликвидность, особенно после 1968 года, когда моральная ущербность коммунистической верхушки стала очевидной даже для членов их собственного блока.
Расчёты по межотраслевой модели, произведённые нами в середине и в конце 1980-х годов, показывали, что военный сектор, включая производство двойного назначения, составляет в экономике СССР умопомрачительные 40-50%. Отсюда нам было очевидно, что сворачивание госзаказа в сфере вооружений приведёт к симметричному падению ВВП на 30-40% (эти результаты были опубликованы нами в научных отчётах и в печати в 1988-1990 годах), что и было экспериментально подтверждено гайдаровской администрацией после 1992 года.
Неэффективность экономики с точки зрения потребителя являлась прямым следствием запредельной милитаризации экономики, огромными трансфертами на поддержание политической империи, отсутствием конкуренции и свободного межотраслевого перетока ресурсов в экономике. Смешно думать, что экономика, способная производить разделяющиеся боеголовки, технологически не может произвести подгузники и колготки. Никто на политическом уровне не ставил этой задачи, вот и не было колготок. Коммунистический режим, удерживая население на голодном пайке, подпилил сук, на котором сидел. Именно потребительский голод, а ничто иное, ликвидировал советскую модель. «Мы хотим сегодня, мы хотим сейчас!» А получить здесь и сейчас можно было только с мирового рынка. Поэтому открытие рынков стало императивом быстрого ублаготворения масс и сохранения стабильности режима. Одновременно были уничтожены экономические стимулы для развития собственного производства потребительских товаров и экономические ресурсы в виде дешёвого труда, необходимые для обновления национальной инфраструктуры.
5. Суть российской реформы. Таким образом, российская экономическая реформа по сути своей была антикапиталистической – так как были подорваны основы капиталонакопления в стране. Навес потребительского дефицита, который сложился в СССР к началу 1990-х, можно сравнить с накоплением потенциальной энергии запруды на горной реке. Как может разрядиться эта потенциальная энергия? Её можно направить на турбины гидростанции и получить много энергии, а можно просто разрушить плотину и потенциальная энергия будет потеряна. Именно в этом состоит разница в экономической политике России и Китая после 1980-х годов. Китай тщательно канализирует растущие потребительские ожидания своего населения в новые инвестиции и развитие национальной инфраструктуры, а российские реформаторы реформировали экономику простым подрывом её внутренней конкурентоспособности. В результате – десятикратное отставание от Китая по темпам роста. Если в 1990 году ВВП Российской Федерации (тогда ещё РСФСР) и КНР были примерно равны, то сегодня китайский ВВП вчетверо больше. Если предположить, что Россия при более эффективном управлении не отстала бы от Китая, то ущерб, нанесённый экономике России в этот период, можно оценить в 8-10 триллионов долларов.
Если не капиталистическая революция, то что же произошло в России в 1990-х?
Произошла реструктуризация прав собственности и больше ничего. Иосиф Сталин и его ВКПб сыграли ту же роль в истории России, что и английские бароны – огораживатели крестьян. Они уничтожили традиционную архаичную экономику и заменили её капиталистической, в которой коммунисты выступали в роли коллективного капиталиста. Здесь нужно напомнить, что капиталист эпохи первоначального накопления – это не пузатый тип в котелке и с сигарой, а худой злой фанатичный кальвинист, отказывающий себе во всём ради накопления – экономический аналог комиссара, появившегося в другой стране на двести лет позже.
Эти люди, накопившие нынешний российский капитал, ещё стояли на трибуне мавзолея в 1980-х. Но их дети уже не хотели быть фанатичными нищими «кальвинистами», они хотели быть пузатыми типами в котелках с сигарами, как их братья по классу за границей. В революции 1990-х они решали свою задачу, которая осталась за пределами видимости господ прекраснодушных благонамеренных экономистов, которые хотели «эффективности», которая вычеркнет их самих из списка предметов первой необходимости. Ведь больше всего проиграл в этой революции именно советский средний класс – «мы ждём перемен» – многочисленная советская техническая интеллигенция, которая создала сверхдержавный потенциал СССР, но которая осталась не у дел при пожарной распродаже этого потенциала.
А российский класс капиталистов, разодрав сталинское наследие на «лакомые куски», институционализировался. Причём никаких лишних людей в нём практически нет. Это те же самые группы, которые негласно рулили Советским Союзом. Теперь они рулят Россией гласно. Внешторговцы, спецслужбы, генералитет, банкиры, промышленные бароны. В СССР они были за кадром коммунистического агитпропа. Теперь они на первых полосах и в светской хронике. Вы хотели гласности и перестройки? Вот они. Теперь всё как у всех.
Непонятны ожидания интеллигенции, что страна среднего уровня развития типа Пакистана, Турции или Болгарии в результате перемещения по столу бумажек (принятия Конституции, написания «правильных» законов и т.п.) вдруг станет развитой страной типа Швейцарии или Англии. Исчезла пугающая Запад система, при которой страна типа Пакистана могла производить оружие типа Штатов. Теперь равновесие восстановилось. Россия заняла своё место среди себе подобных. Со сверхдержавной страшной сказкой мы распрощались, похоже, навсегда. Почему сегодня Америка столь озабочена Ираном? Потому что Иран – это СССР в миниатюре. Страна среднего уровня развития, пытающаяся завладеть ядерным ферзём, не положенным ей по статусу.
Е.Балацкий статистически иллюстрирует то, о чём мы неоднократно писали – что очевидный наблюдаемый бытовой и потребительский прогресс последних двух десятилетий – это результат деятельности иностранных корпораций. Сегодня страна живёт за счёт импорта и изменение внешнеэкономической ситуации как раз и может привести Россию к этой «своеобразной точке бифуркации», о которой он пишет. «Это может быть построение высокотехнологичного социально ориентированного сообщества, а может быть застой в социально-экономическом развитии на существующем или еще более низком уровне, прерываемый кризисами той или иной глубины. В настоящее время имеются примерно равновероятные предпосылки реализации того и другого сценария». С этим выводом мы не можем согласиться в части равновероятности. Более простые сценарии одновременно являются и более вероятными. Более простым сценарием является попытка правящего класса компенсировать потери, растущие в случае продолжения экономического кризиса, за счёт населения. Это будет означать ужесточение политического режима, сокращение среднего уровня жизни при сохранении обязательств по экспортным поставкам. Нет оснований ожидать, что люди, унаследовавшие промышленную империю Иосифа Сталина, будут как-то иначе действовать в случае возникновения угрозы её существованию.
В 1930-х годах мы выгребали последнее зерно на экспорт. В 2010-х могут выгрести остатки промышленного сырья, слить топливо с внутреннего рынка, свернуть потребительский импорт и социальные программы. Крепкие ребята, натренированные на корпоративных войнах 1990-х, помогут объяснить непонятливым, что это вам не коммунизм (см. http://www.novayagazeta.ru/data/2010/108/17.html). При капитализме держатся за собственность гораздо крепче.
Это «построение высокотехнологичного социально ориентированного сообщества» может состояться только тогда, когда люди в этом заинтересованные смогут артикулированно продавить свои желания сквозь политическую систему. Рынок не гарантирует демократии. Но для изменения конфигурации рынка демократия требуется. Балацкий отмечает факт непропорционально щедрого вознаграждения труда в США. Это не результат действия рынка. Это результат действия американской демократии, заставляющей не только американский, но и мировой рынок действовать так, как нужно большинству американских избирателей. Но пока непонятно, каким образом сформируется политическое давление в сторону развития, которое приведёт к изменению исторически сложившегося модуса. Судя по поведению и состоянию мозгов российской интеллигенции и политических кругов, они пока не готовы ни к реалистичной постановке задачи развития, ни к осознанному участию в этом самом развитии.
Кто же может стать политическим мотором перехода к «построению высокотехнологичного социально ориентированного сообщества»?
По нашему мнению, это могут быть только бывшие новые русские и старый русский служивый класс. Когда экономический кризис их затронет по-настоящему, только они будут способны предъявить политический счёт системе, только у них есть необходимые элементы классовой солидарности, финансовые и организационные ресурсы. Сегодня их кормят доходы от внешней торговли, распределяемые из рук Кремля. Если ситуация изменится, придётся в пожарном порядке искать новые источники питания. Вот тут-то и понадобится модернизация. Только не обессудьте, господа чистоплюи, модернизация будет с местной спецификой.
- Лавровский И. Перенастройка: Россия против Америки. Питер: Олимп, 2009.
- Лавровский И. К новой концепции предприятия// «Проблемы теории и практики управления», №4, 1988.
Написать комментарий
"Вам даю бесплатно... Оксанов, США". Easy come, easy go.
Игорю Лавровскому. Ваших студентов можно пожалеть, если им втемяшили, что капиталовложения - это признак капитализма. На партсобраниях в СССР я не бывал по причине беспартийности и неблагонадёжности. Но однажды от серкретаря парткома на правах райкома слышал великолепное: "Только партия знает, какая правда нужна народу". Поскольку он не называл имя партии, а "Единая Россия" - это КПСС в дегенеративном исполнении, то Вы можете уточнить. Вероятно, и Вашим студента достаётся такая "правда". Маркс, Самуэлсон, капитализм, спораведливость и многое другон - это не "чёрт знает, что такое" - а всего лишь диалектика. И Маркс прав - там, где существует капиталистическая формация, и Самуэлсон - в смешанной рыночной экономике, А справедливость считается не только социологическим понятием, но и экономическим. Например, я считаю, что в экономике справедливость - это прближение к балансу, при котором каждый экономический ресурс получает доход на расширенное воспроизводство затрат ресурса, а тот ресурс, который предложил нечто, резко продвинувшее прогресс, и востребованное рынком - имеет право и на прибыль. Капитализм, при котором работник получал только на простое "воспроизводство своей рабочей силы", а капиталист присваивал часть его труда в виде прибавочной стоимости - несправедливая экономическая формация. В ней работник имеет право добиваться оплаты полностью за свой труд. Желательно, политическими методами. Демократия этому способствует. Если верить учебникам, то именно борьба работников за полноценную оплату своего труда в условиях демократии, привела к тому, что в США с середины 30-х, а в ныне развитом мире - в послевоенный период, произошла смена экономической формации - капитализма на современную смешанную рыночную экономику. Если Вы такого своим студентам не говорите, то у Вас "партия знает..." Но есть и другое, о чем Маркс не писал: когда ресурс не получает даже на простое воспроизводство, т.е. происходит угнетение ресурса. И тогда этот ресурс сопротивляется самыми жестокими методами. Происходят кровавые революции, происходят техногенные катастрофы, страны резко отстают от современного развития.Исчезают. СССР и нынешняя Россия - примеры такого угнетения. В СССР угнетался трудовой ресурс и предпринимательский ресурс - СССР уже нет. В России углетается трудовой ресурс, ресурс средств производства, сырьевой ресурс, частично - предпринимательский. И России грозит ужасное... Причём, многое уже произошло: сверхсмертность,сокрашение продолжительности жизни, сокращение численности населения, моральная деградация населения и элиты, провал по экономическому развитив прошлое, а по показателю свободы на уровень Зимбабве.Фашизм в ранге фашизма Германии, Испании, Италии, Японии прошлого века. Об этом я писал ещё в начале 90-х. И увы, ОКАЗАЛОСЬ. Можете научить такому пониманию своих стдентов - им это будет полезно. Вам даю бесплатно... Оксанов, США.
"Нехорошо... Смотрите, что Вы написали... Теперь чётко? А.И.Оксанов, Бостон" Вас всё время тянет на партполитпросветскую стезю. Лексикончик явно с партсобрания. Я Вам отвечаю только потому, что вижу Ваш неподдельный, даже какой-то детский интерес к экономике. Дискутировать с Вами бесполезно, так как у Вас обычная для советского пикейного жилета каша в голове. Тут и Маркс, и Самуэльсон, и капитализм, и чорт знает что такое ещё... Смесь пенсионерского понимания социальной справедливости с обрывками из каких-то политинформаций. Зачёт бы Вы у меня не получили ни в Москве, ни в Америке. Пришлось бы пересдавать сто раз, пока не научились бы сводить концы с концами в своих пространных рассуждениях. Если не возражаете, я Вас скоро на свой блог перепостирую, чтобы не раздражать почтенную публику нашей душеспасительной двусторонней перепиской.
Игорю Лавровскому. Нехорошо... Смотрите, что Вы написали: "Таким образом, российская экономическая реформа по сути своей была антикапиталистической – так как были подорваны основы капиталонакопления в стране." Вы хотели сказать, что она была направлена против накопления капиталовложений? Так написали бы имеенно так. Да, она была направлена против роста капиталовложений. Но рост капиталовложений - вовсе и не капитализм. Было всякое. Например, Япония в период интенсивного перехода от капитализма империи Хирохито: после поражения Японии во Второй мировой войне США навязали ей свою модель экономической формации современную смешанную рыночную экономику. Но экономический скачок Японии произошёл в период очень интенсивного роста капиталовложений. Она шла вровень с СССР - порядка 30% ВВП. А российский капитализм 90-х - это передача предприятий частным капиталистам из номенклатуры КПСС, чекистов, перспективных комсомольских активистов и "примкнувших к ним" бандитов. Капиталовложения этих капиталистов и государства были нулевыми. Вы спекулируете на том, что термин "капитал" в России чрезвычайно размыт. Определения к термину - не российское. Это в английском только в экономике термин capital используется со множествои определений - посмотрите в словаре, хотя бы в http://multitran.ru/c/m.exe?CL=1&s=capital&l1=1 Там 1204 словосочетания - только экономика. 105 - юридические термины. А Вы: нет "капиталонакопления" - нет капитализма.Уникально. Реформа создала в России капитализм, настоящий марксовский капитализм. Основой которого является частная собственность на средства производства (если верить Марксу и всем, кто не оспаривал это и после него) - на capital. Это было сделано с помощью либертарианистской революции - мифы либертарианизма, на которых в России был построен "капитализм первоначального накопления" , Вы можете поискать сами - их множество. Ныне в России - типичный марксовский капитализм в смеси с государственным капитализмом: средства производства (capital) в основной массе принадлежат капиталистам и государству, источником прибыли является прибавочная стоимость, норма которой в среднем по стране 100%, хотя труд низкоквалифицированных работников может приносить капиталисту норму прибыли и более 500%; оплата труда работников ниже даже того, что по Марксу является "воспроизводством рабочей силы", причём государство установило МРОТ, который в течение многих лет был ниже прожиточного уровня (такого не было и при рабовладельческом строе: раб получал еду и кров, его детей содержал рабовладелец). Вам нужны цифры? Считайте: российская медианная зарплата в 8 раз ниже американской медианной зарплаты. Если в США "капитализм", то эта американская зарплата (по Марксу) - "воспроизводство рабочей силы". Что же такое российское, что в 8 раз ниже? И не надо про производительность: производительность (productivity)определяется не работником, а работодателем: какое оборудование он приобрёл, насколько технологично то, что делают работники, насколько современна технология, как обучены работники. Дело работника - соблюдать технологию, работая на оборудовании. Не соблюдает - его увольняют. Это ведь написано тоже в основах экономики. Эксплуатация труда работника собственником средств производства - основной признак капитализма, поэтому эта формация так и называна, кстати, уже после Карла Маркса. Это чётко? Всё это подтверждается цифрами: доля доходов от труда в США в 1900 году была 50% ВВП (частный и монополистический капитализм), доля доходов от труда в СССР - те же 50% ВВП (государственно-монополистический капитализм), доля доходов от труда в России - 30-35% ВВП (жесточайший частный и государственный капитализм). В США, где современная смешанная рыночная экономика, доля доходов от труда - до 70% ВВП, во всех развитых странах современной смешанной экономики - 60% и выше. Разница между капитализмом и современной формацией в том, что капитализм основан на эксплуатации труда, а в современной экономике эксплуатация труда объявлена нечестным ведением бизнеса (читали про такое?). Российская коррупция имеет экономическую природу: взятки заменяют конкуренцию. Потому что конкурентные преимущества в России ст0ят дешевле капиталовложений и внедрения современной технологии, а прибавочная стоимость у капиталиста так велика, что позволяет ему сравнительно "дёшево" быть монополистом. Почитайте статьи Николая Шмелёва: он приводит цифры прибыли российских капиталистов - до 1000 процентов. Такого при Марксе не было (300% - и "нет преступления...") И при этом Вы отрицаете российский капиталмзм, хотя даже нынешние Ваши союзники - бывший СПС - призывали Россию "достраивать капитализм (Белов и др.). Мне понятно, что настоящие экономисты, памятуя Вашу "дискуссию" в упомянутом Вами источнике, просто не хотят связываться с Вами. Ну а мне, дилетанту, как с гуся вода (можете сами уточнить формулировку). Теперь чётко? А.И.Оксанов, Бостон
"Жаль, что такое чётко у Вас не прозвучало, потому что то, что Вы написали про СССР, поймёт не всякий...Извините ещё раз за примитивизм" Напишите чётче. Подробнее см.: http://www.kapital-rus.ru/articles/article/178165 и http://www.piter.com/book.phtml?978549807671 Благодаря пиратам-коммунистам можно спереть из Интернета совершенно бесплатно. Но ссылки на них не даю. Бесплатный продукт не предусматривает сервиса.
Браво, Игорь Лавровский! Хотя Ваша каша очень "крутая", и в ней есть много совершенно "несъедобных ингредиентов", но она всё-таки сварена на реальной крупе и на реальном, а не виртуальном огне. Конечно, было бы просто прекрасно, если бы, говоря о капитале, Вы придерживались терминологии западных школьных учебников - сразу стало бы ясно, о чём речь не идёт. «Capital - human-made resources (building, machinery, and equipment) used to produce goods which do not directly satisfy human wants; also called capital goods. But money, as such, produces nothing, so is not economic resource. REAL CAPITAL - tools, machinery, and other productive equipment - is an economic resource; money or financial capital is not» Извините за то, что унижаю образованную публику ссылкой на предельно примитивного МакКоннелла. Но если когда-то было сказано, что "сила тока" - это нестрого, вульгарно, то навряд ли физикам ст0ит говорить с физиками о такой "силе". Если есть однозначный термин, то всё другое с применением этого слова должно иметь чёткие определения. Об этом я писал и здесь, причём многократно. Капитал у Маркса - это, прежде всего, средства производства, т.е. в нынешнем понимании capital goods - именно собственность на него и определяла сущность экономической формации - капитализма. Как собственность на рабов – рабовладельческой формации, на землю - феодализм. Не исключая того, разумеется, что было и другое, но оно не было системообразующим. Финансовый капитал, который играл громадную роль в капиталистической формации, точно так, как и возможность эксплуатации труда, прибавочная стоимость, государственная политическая поддержка этой формации - всё это следствия существования экономической формации - капитализма. Ясно, что ныне в развитых странах всё изменилось. И этому учат даже школьников. Ныне собственность на средства производства - capital - уже не имеет системообразующей роли, ныне, если верить примитивным учебникам, capital довольствуется лишь доходом, равным банковскому проценту на его рыночную стоимость. И в бизнесе именно так и оценивается доход от собственного capital. Прибыли он не получает, за исключением предпринимательского использования, например, выгодной сдачи в аренду. Ныне собственность остаётся важнейшим в экономической формации, но это СОБСТВЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕКА НА СВОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ! Физически её уже не отнять и не приватизировать, но результат использования человеком своего человеческого капитала становится не только источником его личного дохода и прибыли, но и становится общественным достоянием. За плату? С издержками для общества? Со спекуляцией? С присвоением очень многого теми, кто к этому не имеет отношения? Естественно. Возможно, что только пока. Я привожу это элементарное, поскольку знаю, что России было бы намного лучше, если в ней не спекулировали ни термином "капитал" , ни термином "капитализм", сея мифы о том, что передача средств производства от государственного собственника - капиталиста - частному собственнику - капиталисту - панацея от проблем советской экономики. Жаль, что такое чётко у Вас не прозвучало, потому что то, что Вы написали про СССР, поймёт не всякий. Мне очень приятно прочитать у Вас, моего постоянного оппонента, то, что и я, в меру косности моего языка, постоянно талдычу. И про СССР, и про российские реформы. И анализ НЭПа, реформ Рузвельта, и многое другое у нас совпадает. Роль государства - тут вопрос количественной оценки. Но не зря же современную развитую экономическую формацию называют СОВРЕМЕННОЙ СМЕШАННОЙ РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКОЙ, отдавая дань балансу (правда, далеко не всегда балансу) между рыночным и государственным в экономике. Хотя, сугубо по моему мнению, дело и в другом: современная экономика СМЕШАННАЯ РЫНОЧНАЯ, потому что главное, что определяет экономическую формацию - ПРИРОДА ПОЛУЧЕНИЯ ПРИБЫЛИ - ныне уже не собственностm на сapital, а ДЕЯТЕЛЬНОСТM: многочисленные виды деятельности в условиях рыночных отношений стали источником ПРИБЫЛИ. Предпринимательство, информация, наука, культура, медицина, спорт, даже политическая деятельность. И спекуляция тем, что работники передают финансистам, желая тоже участвовать в получении прибыли. И бандитизм. В современных развитых странах громадную роль играет финансовый капитал, в основе которого, как это не странно на первый взгляд, лежат те самые 70% ВВП - доходы от труда. Поскольку это больше того, что необходимо для расширенного воспроизводства семейного человеческого капитала, часть этих средств направляется (с помощью самых разных систем – страхования, приобретения акций, покупки чего-либо в расчёте на «выигрыш», азартных игр и т.п.) в финансовую сферу в надежде получить уже не доход, а прибыль. Так что "финансовый капитализм" , если так нравится слово "капитализм" - нечто похожее. Это не означает, что "надо платить меньше". "Надо" так, чтобы оплата труда, которая реально соответствует тому, что производит труд, не превращалась в "убийство труда" - в безработицу, финансовые кризисы, в бессмысленное уничтожение как созданных человеком богатств, так и окружающего мира. "Надо" чтобы "экономический КПД человеческой деятельности" повышался. А социализм - верно. И это не открытие. Те же примитивные учебники любят щеголять различиями американского "социалистического капитализма, от европейского "капиталистического социализма" и от шведского "социализма", не забывая упомянуть и "советский коммунизм", как и "кубинский коммунизм". Что до оценки "результатов реформ", то оценки у нас с Вами отличаются.. Вы говорите: "... ущерб, нанесённый экономике России в этот период, можно оценить в 8-10 триллионов долларов". Это трудно оценить в долларах, поскольку доллары 1990 года и нынешние отличаются существенно - примерно в 1,7 раза. Не говоря о кумулятивном отрицательном эффекте: потерянное в начальные годы "реформ" (в годы "либертарианистской революции" - давайте так, как это было) вызвало громадные и многократные потери в последующие годы. Так что, даже "на круг", навряд ли Россия теряла ежегодно "всего лишь" по трети своего возможного ВВП - ведь всё, что Россия продала за рубеж, по большому счёту, по влиянию на нынешний ВВП - это не просто бесплатная передача, но и "подарок" в громадный убыток себе. ВВП снизился, если честно. Я оцениваю потери в 1,5- 3 нынешних годовых ВВП России, которых у неё нет в дополнение к имеющемуся, т.е. намного больше. Не говоря о людских и национальных потерях. У нас разное отношение к тому, что выведет Россию на современный путь, возможно, и на новую экономическую формацию (такое будет в мире неизбежно). Вы считаете "только бывшие новые русские и старый русский служивый класс " - это, на мой взгляд, верно отчасти, потому что Вы написали всего лишь о группе людей, о двигателе национального прогресса. Так ли это? Время покажет. Я считаю, что выведет смена экономической и политической формаций. И я питаю определённые надежды на это, потому что в недрах российского дремучего капитализма, вне сферы государственного монополизма (а в нём, увы, "варится" громадная часть российского частного капитализма), точно рождаются и элементы современного, рождаются, прежде всего в тех сферах бизнеса, где государство уступает свою монополию частному бизнесу. Естественно, и там, где российский частный бизнес настолько связан с современным мировым бизнесом развитых стран, что перенимает от него очень и очень многое. Что до политической формации, то её тоже расшатывает новое - российская политическая оппозиция. Если эти две силы сумеют "поладить" - есть надежды на будущее. Извините ещё раз за примитивизм. Но, смею надеяться, после этих уточнений Ваша статья станет более убедительной, а противоречия более очевидными. Ваш А.И.Оксанов, Бостон, США.