Автаркия против глобализма: переформатирование мирового хозяйства

        Идеи протекционизма как разновидности внешнеторговой политики государства в эпоху расцвета в России либеральных воззрений на экономику в 1990-2000-х годах рассматривались как проявления скудоумия ума, детской болезни «правизны» в капитализме, непонимания неких объективных закономерностей становления глобального мирового хозяйства и т.д. (Читатель старшего поколения, воспитанный в студенчестве на произведениях классиков марксизма, конечно, догадался, что автор использует ироническую аналогию с произведением В.И.Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме».) Дополнительно к этим объективным закономерностям неотвратимости глобализации защитникам протекционизма предъявлялись обвинения в пособничестве коррумпированной бюрократии, которая готова защищать отечественного производителя от иностранной конкуренции отнюдь не безвозмездно. Словом, протекционизм и вытекающее отсюда стремление к большей независимости от мирового хозяйства, т.е. автаркия, рассматривались господствующими экономическими идеологами как в России, так и во всем мире, с точки зрения давно пройденной, отвергнутой и уже неактуальной ереси, занявшей свое место на кладбище повергнутых врагов «открытого общества». Однако события 2008 года, возвестившие о переходе глобальной мировой экономики в фазу невиданного прежде и потому ужасно пугающего глобального экономического кризиса, пробудили мировую экономическую мысль к переосмыслению, казалось бы, давно отвергнутых экономических идей.

        Попробуем обосновать некоторые, на наш взгляд, устойчивые факторы и доминанты развития мировой экономики на ближайшую перспективу, актуализирующие ценности той модели развития экономики России, которая отражена в заглавии статьи.

        1. Кризис глобализма и перспективы возврата к принципам хозяйственной автаркии. Мировой финансовый кризис сегодня в начале 2010 г., спустя почти два года после своего начала, отнюдь не приказал еще долго жить. Все основные источники и причины кризиса не ликвидированы, а просто «монетизированы», т.е. частные плохие долги переведены в государственную задолженность. Как известно, бесконтрольная и безответственная деятельность, в первую очередь, американских банков стала одной из основных причин нынешнего спада мировой экономики. Самое страшное, что эти же финансовые гиганты, стали главными бенефициарами глобального кризиса. Для поддержки национальных финансовых институтов правительства разных стран выделили около 9 трлн. долл. При этом средства налогоплательщиков фактически ушли на пополнение капитальной базы банков, выкуп у них проблемных активов и обеспечение гарантий по их долговым обязательствам.

        Чисто финансовые причины и механизмы развертывания кризиса удачно маскируют глубинные структурные и воспроизводственные причины, заключающиеся в длительной деиндустриализации экономики США и некоторых европейских стран, в первую очередь, Великобритании. Начало этого процесса было положено в 1960-70-х годах, когда экономики Западной Европы и Японии восстановили и превзошли в технологическом отношении многие отрасли обрабатывающей промышленности США. Крах Бреттон-Вудской системы в 1973 г. и потребность сохранения американской экономической гегемонии подвигли творцов экономической политики к скорейшей институционализации принципов глобальной экономики: либерализация внешнеторговых режимов и отказ от контроля за движением капитала.

        Для придания управляемости и целенаправленности процессам глобализации необходимо было восстановить доверие к доллару как главной резервной валюте, т.е. сохранить доллар в качестве единой меры стоимости, средства обращения и накопления без атрибутов Бреттон-Вудса с его жестко регулируемыми валютными курсами и золотым якорем для доллара. Для этого в американской экономике был реализован принципиально новый глобальный финансово-экономический проект, получивший неточное журналистское название «рейганомика», сводившийся на начальном этапе к невиданно жесткой кредитно-денежной политике, которую стал реализовывать назначенный в 1979 году на пост председателя ФРС Пол Волкер (подробнее мы этот вопрос рассматривали в статье  [1]).

        Сменивший Пола Волкера на посту председателя ФРС (1987–2006 гг.) легендарный Алан Гринспен продолжил и даже усилил курс на приоритетное развитие финансового сектора за счет реального производства, что позднее получило название «финансиаризация» экономики. Его вклад в финансиаризацию связан с отменой знаменитого закона Гласса-Стигала, открывшую дорогу строительству пирамиды финансовых деривативов и надуванию пузырей на рынках новой экономики и недвижимости (подробнее мы рассматривали этот вопрос в статье [2]). А.Гринспен выстроил систему стимулирования спроса в американской экономике на продукцию всей мировой экономики, чем обеспечил временное экономическое преуспевание, особенно во второй половине 90-х годов. Механизм стимулирования спроса базировался на постоянном снижении учетной ставки процента ФРС (благо предшественник Волкер успел задрать её до небес), обеспечивавшем выгодное перекредитование как коммерческим банкам, так и их клиентам. Все это создавало иллюзию непрерывного бескризисного развития и надувало пресловутые пузыри на избранных рынках технологий и финансовых активов.

        Пол Волкер и Алан Гринспен в течение почти 30 лет исправно выполняли роль трансформаторов индустриальной мощи Америки в финансовую. Разница между ними заключалась в том, что первый мыслил более «американоцентрично» и прогосударственно, тогда как второй рассчитывал на эффект глобализации. Первый стоял за сильный доллар, второй считал, что своеобразный «эффект финансового масштаба» перекроет опасности слабого доллара за счет развертывания операций на рынках деривативов. В результате деятельности этих двух «эффективных финансовых менеджеров»  финансовые компании лихо оттеснили своих коллег из реального сектора с господствующих позиций в общем пироге прибылей, о чем свидетельствует следующий рисунок.

Рис.1. Распределение прибылей американских корпораций.
Источник: [3].

        Впервые сам термин «глобализация» появился как журналистский неологизм в 1984 году в редакционном комментарии «Уолл-стрит джорнэл» по поводу решения кабинета Маргарет Тэтчер, открывавшего иностранным банкам прямой доступ на финансовый рынок лондонского Сити. Характерно, что до 1991 года термин «глобализация» употреблялся только с прилагательным «финансовая», а 1970-80-е годы для экономики Великобритании были еще более показательны с точки зрения потери индустриального статуса. Доля обрабатывающей промышленности в ВВП сократилась с 33% в 1970 до 25 и 22% в 1980 и 1990 году соответственно, а к 2008 году этот показатель достиг отметки 12%.

        Таким образом, представление о том, что глобализация является высшей формой интернационализации производства и объективным процессом становления единой системы международного разделения труда, на самом деле является неверным. В основе глобализации как антипода автаркической модели развития лежит неконкурентоспособность промышленных отраслей США и Великобритании, возникшая в результате финансиаризации экономики, процесса усиления роли финансового капитала в присвоении не только национального, но и мирового глобального продукта. К сожалению, многие отечественные авторы успели воспеть осанну глобализации, подвести  под эти финансово-направляемые спекулятивные процессы некую «объективную основу» в виде «закономерностей развития процессов международного разделения труда», что очень понятно в свете особенностей фундаментальной марксистско-ленинской подготовки наших ученых-экономистов, воспитанных на идеях «объективных экономических законов, движимых материальными процессами».

        Конечно, нелегко отказаться от, казалось бы, стройной и убедительной схемы развертывания этапов становления мирового хозяйства на основе международного разделения труда, куда финансовая глобализация вписывается в роли этакого вспомогательного инструмента. Все эти деривативы являются как бы неизбежным побочным продуктом развития все усложняющейся системы международной кооперации производства, подчиняющейся фундаментальному закону повышения производительности труда или экономии рабочего времени. В такой постановке вопроса, т.е. при исходных «проглобалистических» методологических установках, автаркия и протекционизм рассматриваются как контрпродуктивные и регрессивные попытки повернуть назад в «каменный век», вернуться в зону экономической отсталости, нищеты и прозябания.

        Однако, рассматривая глобализацию в качестве инструмента финансового господства, заменившего промышленно-экономическую мощь США, и признавая кризис этой модели серьезным и далеко идущим, следует допустить возможность возврата отдельных стран или тесных интеграционных группировок к протекционизму и частичной автаркии в качестве средства спасения от рушащейся глобальной валютной системы.

        Факты свидетельствуют о росте ползучего протекционизма во всех центрах мировой экономики. Согласно исследованию Всемирного банка, за период с середины 2008 по середину 2009 г. 17 из 20 стран G20 уже приняли более 47 мер протекционистского характера, которые ограничивают международную торговлю и грозят перерасти в торговые войны. Еще 31 мера была предложена на правительственном уровне, но пока не реализована. Треть этих мер приходится на повышение импортных тарифов с целью защиты внутренних производителей. Некоторые страны решили ввести прямые экспортные субсидии, что нарушает предложения в рамках Дохийского раунда переговоров ВТО. Так, Евросоюз объявил о введении экспортных субсидий на масло, сыр и молочный порошок. А французское правительство уже требует от ЕС рассмотреть вопрос о возобновлении субсидирования экспорта свинины [4].

        «Протекционизм — это не только повышение импортных тарифов. Когда австралийцы запрещают горнодобывающей Rio Tinto продавать активы китайской алюминиевой корпорации Chinalco, когда американское правительство тратит десятки миллиардов долларов на спасение GM и Chrysler – это тоже протекционизм. И подобного рода случаев защиты национальных рынков и национальных игроков становится все больше...» [5].

        Несмотря на постоянные публичные заклинания всех президентов, премьеров и прочего «руководства» о вреде протекционизма для выздоравливания мировой экономики, курс на ограждение национальных хозяйств от иностранной конкуренции продолжается. Начиная с саммита G20 в 2009 г., где прозвучали обязательства избегать протекционистских мер, к концу 2009 года страны «двадцатки» ввели 184  протекционистские меры. Безусловным лидером стал ЕС – 90 протекционистских мер.

        В начале 2010 года протекционистские настроения в США усиливаются в связи с сохранением гигантского дефицита счета текущих операций, обусловленного заниженным курсом юаня. Причем после некоторого снижения дефицита в 2008-2009 гг. ожидается его рост в 2010-2011 гг. (рис.2).

Рис.2. Баланс счета текущих операций США и Китая, млрд. долл.
Источник: [6].

        В связи с этой хронической проблемой вполне серьезные представители американского истеблишмента, например, нобелевский лауреат Пол Кругман, открыто призывают к началу торговой войны с Китаем. Кругман предложил, в частности, ввести 25-процентную пошлину на импорт китайских товаров. Один из своих постов в блоге газеты «Нью-Йорк Таймс» он озаглавил: «Я сею смерть и разрушаю миры», иронически намекая на грядущие тяжелые времена [7].

        Несмотря на то, что многие коллеги Кругмана по академическому миру обвинили его во всех смертных грехах и даже в отходе от основ экономической грамотности, популярный нобелевский лауреат, по словам обозревателя Грозовского, «при Обаме всегда чувствует, куда дует ветер. И сам дует в ту же сторону – только всякий раз со скоростью, превышающей силу административного ветра вдвое–втрое» [8].

        То, что призыв к протекционизму Кругмана – это не моветон распоясавшегося политтехнолога, подтверждает письмо от 15 марта 2010 г. 130 американских сенаторов министрам финансов и торговли США с призывом ввести компенсационные пошлины в качестве средства противодействия заниженному курсу юаня [8].

        Пускай данные демарши Кругмана и сенаторов рассматриваются большинством «квалифицированных экспертов» скорее как средство психологического воздействия на Китай, но сам факт активизации разговоров о возврате к формату протекционистского устройства мировой экономики свидетельствует о возможных серьезных подвижках в рамках, казалось бы, незыблемой глобализационной картины мироустройства.

        2. Историческое развитие понятия «хозяйственная автаркия». Попробуем теперь разобраться, какова может быть альтернативная и пока чисто гипотетическая модель функционирования России в условиях новой автаркии. Данный вариант станет приобретать реалистические очертания в случае, если глокализация действительно придет на смену глобализации (термин «глокализация» характеризует преобладание региональных экономических и прочих связей над глобальными – создание устойчивых интеграционных сообществ, объединенных по географическому и ценностному признакам). Для этого следует определиться с исходным пониманием и развитием представлений о сути данной модели хозяйственного устройства общества.

        Парадоксально, но советская экономическая мысль относилась к понятию автаркии однозначно отрицательно, несмотря на что основы социалистического хозяйственного строя, заложенные И.В.Сталиным, как нельзя лучше отражали данный тип экономики. Например, в Большой советской энциклопедии в статье, написанной известным экономистом-международником В.В.Мотылевым, читаем: «Автаркия – самодостаточность, самоудовлетворённость, в экономическом отношении – создание замкнутого самодовлеющего хозяйства в рамках отдельной капиталистической страны, ведущее к разрыву традиционных экономических международных связей. В чистом виде А. существовала только в докапиталистических формациях в условиях натурального хозяйства. Политика А. идёт вразрез с требованиями международного разделения труда» [9].

        Уже отсюда можно понять, что поскольку автаркия присуща «недозрелому» капитализму, внутренние противоречия которого не доросли в соответствии с законами диалектики до взрывной точки, гарантирующей слом старой хозяйственной системы и утверждение новой социалистической экономики на базе полного обобществления производства в мировых масштабах, коммунисты должны предпочитать ей глобализацию, имеющей империалистическую окраску. Неуважение коммунистических идеологов к автаркии объясняется также тем, что этот принцип взяли на вооружение идеологи фашизма. В.В.Мотылев продолжает: «В наиболее агрессивных империалистических государствах политика А. стала служить целям создания относительно замкнутого хозяйства, способного производить всё необходимое для ведения войны в условиях экономической блокады. А. была официальной экономической теорией фашизма» [9].

        Мы, безусловно, разделяем положение о том, что фашизм явился порождением кризиса империалистической, т.е. глобализационной, стадии развития европейского капитализма, результатом чрезмерно быстрого роста производительных сил в Германии и Италии при отставании развития соответствующих институтов или производственных отношений. В подтверждение этой точки зрения сошлемся на одну интересную статью, где авторы, проанализировав взгляды лидера новой исторической школы Густава Шмоллера на развитие процессов индустриализации и интернационализации экономики Германии, выделили его озабоченность отставанием политических и моральных институтов общества от бурного экономического прогресса в конце 19 – начале 20 веков [10]. Более того, эти авторы увидели в творчестве Шмоллера такие протошовинистические империалистические мотивы, как  оправдание войн за передел мира и колониализм, несмотря на его фундаментальную либеральную «закалку», смитианское видение прогрессивности рынка и разделения труда. Посему не стоит удивляться мощной интеллектуальной поддержке экономической идеологии фашизма в то непростое время, если даже просвещенный интеллектуал и безусловный научный авторитет Г.Шмоллер, лидер той научной школы, которая всегда отстаивала приоритет нравственных начал в экономическом развитии, пал жертвой бурного глобализационного прогресса и запутался в своих концептуальных построениях.

        В то же время нельзя просто отмахнуться от того факта, что фашистские режимы использовали (и надо признать, весьма эффективно) элементы «социалистических производственных отношений»: планирование, государственно-частное партнерство и пр., словом те инструменты хозяйствования, которые советские коммунисты считали своей монополией и конкурентным оружием против буржуазии. И, разумеется, во время первых сталинских пятилеток, когда реализовывался на практике тезис о «построении социализма в отдельно взятой стране», практически аналогичный курс на автаркию в Италии и Германии, приправленный социалистической демагогией и атрибутами построения «светлого будущего», не мог быть адекватно воспринят и интерпретирован советскими экономическими идеологами.

        Уже позднее, в застойные годы, после внедрения базовой методологической платформы об этапах общего кризиса капитализма, советские международники-страноведы объяснили опыт автаркизма фашистских режимов в привычных координатах «усиления эксплуатации трудового народа». Так, в фундаментальной книге «История фашизма в западной Европе» авторы в главе, описывающей политику автаркии и создания корпоративного государства в Италии, резюмируют: «Реальным результатом экономической политики фашизма был рост государственно-монополистического капитализма. Огосударствление итальянской промышленности сопровождалось концентрацией производства и укреплением позиций монополистического капитала. Расходы на автаркическую кампанию и другие мероприятия по подготовке к войне поглощали огромные средства, истощали финансы и ухудшали положение трудящихся. Увеличивались налоги, получили распространение различные экстраординарные способы изъятия средств у населения» [11, с.108].

        Не стоит особо излагать отношение к автаркии лидеров либерального мондиалистского проекта экономического мироустройства, принадлежащих к традиционному англо-саксонскому мэйнстриму. Для них автаркия – это  источник страшной экономической ереси, породившей двух геоэкономических чудовищ двадцатого века, два сильных, но поверженных конкурирующих проекта – национал-социализм и интернационал-социализм. После низвержения марксистской и принятия либеральной идеологии в качестве официальной парадигмы общественных наук в России германо-фашистский и сталинско-большевистский след автаркии стал непреодолимым и практически священным, чуть ли не телеологическим табу на обсуждение этой программы существования общества. Скалистые зубцы этого табуированного замка подчас скрывают глубокие философские и мировоззренческие корни автаркизма.

        В научной и энциклопедической литературе двадцатого века вырисовывается стройная схема: автаркия – первоначально экономический принцип примитивного (натурального) домохозяйства, затем политический принцип независимости самообеспечивающегося государства, затем этический принцип жизни ни в чем не нуждающихся древних мудрецов и, наконец, у неоплатоников и отцов Церкви – теологический принцип бытия Бога.

        Автаркия (от греч. α?τ?ρκεια) только как новоевропейский термин означает самодостаточность, самодавление, однако в текстах античных авторов слово α?τ?ρκεια многозначно (переводится как «исполнение», «произвольность», «воздержность», «благосостояние», «самодовольство» и т.д.) и только в отдельных случаях отвечает семантике новоевропейского термина.

        Между тем новоевропейское понятие автаркии как экономической самодостаточности (независимости) было спроецировано на древность, и автаркия стала характеризовать для европейских мыслителей реальный экономический уклад и гомеровской Греции, и военной демократии Спарты, и торговых Афин, и императорского Рима, а ему самому был придан статус экономической категории, якобы выработанной эллинами для описания общего для всех социальных слоев и периодов греческой и римской истории идеала. Хотя до Аристотеля экономической автаркии нет ни как термина, ни как идеала натурального хозяйства, Аристотель применяет автаркию для обозначения и изобилия, и идеала скромности. Но главным созданием Аристотеля была автаркия как цель полиса, представляющая собою совмещение всех автаркий: биологической, этической и космической, а также особой «философской», или «идеальной». Квазиэкономическая автаркия на глазах вырастает из биологической «диетической» автаркии и тотчас приобретает этическую окраску. Чем больше способов добывания пищи человек умеет соединить, тем он автаркийнее. И как насыщение – естественный предел потребления пищи, так и для хорошей в этическом смысле жизни автаркийная собственность – это собственность, имеющая «естественный» предел [12].

        Доаристотелевская традиция в отношении автаркии носит яркий индивидуалистический и этический оттенок. У Ксенофонта из пяти прилагательных «автаркийный» четыре связаны с Сократом: Сократ считал порочным нуждающегося в других, не автаркийного, человека, полагая, что мудрец тем ближе к божеству, чем меньше у него потребностей, а божество автаркийно, потому что таковых не имеет; сам Сократ был «в высшей степени автаркиен», причем это его свойство распространялось не только на материальную, но и на духовную сферу и в материальной означало умеренность, скромность, а в интеллектуальной и духовной ровно наоборот –обеспеченность богатством мудрости, знаниями, интуицией добра и зла. Мысль о том, что мудрец ни в ком и ни в чем не нуждается и тем подобен богу, стала общим местом послесократовской философии (особенно кинической и стоической). Вся кинико-стоическая традиция сосредоточена на индивидуальной автаркии человека, прежде всего, мудреца-философа, на его духовно-практической гигиене, хотя у поздних стоиков и перипатетиков внешние блага – здоровье, богатство – признаются в какой-то мере необходимыми условиями счастья.

        Для формирования в европейской науке представлений об античной экономической и политической автаркии важнейшую роль сыграли 1) «Политика» Аристотеля, в начале которой заявлено, что «автаркия – цель и наилучшее для полиса» и что «совершенный полис обладает пределом всякой автаркии благ», 2) пассаж из «Государства» Платона, где говорится о происхождении полиса из потребности друг в друге самих по себе неавтаркийных людей, 3) речь Перикла у Фукидида, где Афины названы автаркийнейшим полисом для мира и для войны [12].

        Итак, этимология термина «автаркия» характеризует гармоническое мироощущение человека во взаимодействии с окружающей средой, его представление и образ мыслей, направленные на подчинение материальной сферы жизни высшим духовным императивам. Благодаря писательскому таланту Аристотеля, нацеленному на конструирование проектов идеального общества, и воле случая, сохранившим для потомков все его основные труды, мы сегодня воспринимаем автаркию исключительно как материалистическо-хозяйственную конструкцию. (Гораздо меньше повезло многим безвестным ныне дохристианским ученым и философам, чьи труды сгорели в Александрийской библиотеке в 3-м веке нашей эры.)

        В конце 18 – начале 19 века два великих германских мыслителя Иоганн Фихте и Фридрих Лист попытались предложить «новую» по тем историческим понятиям хозяйственную доктрину автаркии, сочетающую в себе как преимущества международной торговли, так и прочные устои национального самообеспечения.

        И.Фихте (1762-1814), больше известный как один из основателей группы направлений в философии, известной как субъективный идеализм и развившейся из теоретических и этических работ Иммануила Канта, является автором теоретико-экономического произведения «Замкнутое торговое государство» [13]. Фиксируя факты разорения мелких торговцев, ремесленников и прочих мещан в эпоху шествия по миру системы свободной торговли, Фихте приходит к выводу, что последняя должна быть устранена и хозяйство должно строго регулироваться на базе разумных принципов государством. (Ха-ха-ха, скажут либералы, ну, сколько можно полагаться на эту всемогущую руку государства, если невидимая рука все равно мудрее и мощнее). Обозначив себя в качестве решительного противника фритредерства, Фихте идет дальше известных меркантилистских рецептов протекционизма и формулирует основы того геоэкономического устройства, которые были развиты Ф.Листом и немецкими геополитиками. Фихте предлагает такую модель мироустройства, чтобы отдельные государства, охватывающие более или менее цельные территории, совершенно замкнулись, прекратили бы все торговые связи с другими странами и организовали внутри страны производство всех необходимых для своего населения продуктов. Единственную внешнюю связь, которую Фихте предлагает сохранить – это научные контакты. (Интересно, что сталинская политика индустриализации по сути ограничивалась лишь подобными связями в технологической и сугубо теоретической – П.Л.Капица в лаборатории Резерфорда в Англии – областях).

        Государство с естественными границами формируется у Фихте не по этнографическому, а по автаркийному принципу: оно должно охватить такую территорию, которая могла бы обеспечить производство всех необходимых благ собственными силами. Некоторые товары, которые по климатическим условиям не могут быть произведены в данном государстве, например, хлопок для тогдашней Центральной Европы, вполне могут быть заменены местными суррогатами. Построение таких замкнутых автаркических государств позволило бы избавить мир от войн и привести к гармонии, поскольку во время Фихте «государства, которые должны были бы собственно представлять одно целое и совсем или отчасти лежат в пределах одних и тех же естественных границ, находятся между собой в состоянии естественной войны» [13]. Установление естественных границ замкнутого государства может потребовать оккупации некоторых территорий и эта оккупация должна быть осуществлена в соответствии с пожеланиями Фихте без пролития крови.  В целом стремление Фихте к хозяйственной автаркии (сам мыслитель не употреблял этот термин) ни в коей мере не отражало те милитаристические мотивы, которые сопровождали эту политику в фашистской Германии. Для Фихте замкнутое государство является инструментом защиты отсталого государства от промышленности передовых стран и средством ускорения догоняющего развития.

        Концепция Фридриха Листа, главного оппонента фритредерской школы Великобритании, уже хорошо известна в нашей литературе, поэтому остановимся на ней непропорционально кратко её великому значению. Лист, как известно, сформулировал  "геоэкономический" закон  «автаркии больших пространств»: перспективой полноценного экономического развития обладает только очень крупное, экономически интегрированное пространство.  Именно Лист был творцом экономического прорыва Германии XIX в., именно он добился объединения в единую экономическую зону ("таможенный союз") Германии, Австрии и Пруссии, раздираемых в то время политическими и религиозными противоречиями. Лист доказал, что если относительно небольшое, экономически слабо развитое государство открывает свою хозяйственную систему более развитому государству, то оно не догоняет лидера, а еще более отстает от него, поскольку экономический рост проходит асимметрично, подстраиваясь под внешнюю конъюнктуру, а не под стратегические интересы национального хозяйства. Но и полная закрытость экономики является тупиковым решением. Выходом из этого противоречия Лист считал объединение близких территорий в единое целое с общей хозяйственной инфраструктурой, самодостаточным внутренним ресурсным обеспечением. Таможенная граница с другими пространствами начинает выполнять в таком случае функцию качественного фильтра – пропуская те внешнеэкономические тенденции, которые способствуют развитию всего "большого пространства", и, отсекая те, которые его ослабляют.

        Суммируя основные хозяйственные мотивы автаркии по Листу, можно выделить следующие положения:

?              потребность в максимальной независимости от товаров, производств и ресурсов, находящихся вне контроля страны;

?              стремление к наибольшей дифференциации производства и к сбалансированной национальной экономике, позволяющей одновременно увеличить национальное благосостояние и усилить государство;

?              освобождение народнохозяйственной жизни от разрушительного влияния экономической конъюнктуры и кризиса мирового рынка.

        Завершая обзор западных интеллектуальных источников автаркийного развития экономики, укажем на малоизвестного в России шведского социолога и политолога Рудольфа Челлена (1864-1922), автора термина геополитика [14]. Челлен наряду с Ратцелем, фон Гумбольдтом и Риттером является признанным отцом немецкой классической школы геополитики. Не секрет, что многие идеи Челлена перенял генерал геополитических наук Карл Хаусхофер. В своих геополитических работах Челлен уделял много внимания проблемам автаркии, т.е. экономически самодостаточного пространства.

        Челлен разработал концепцию государства как экономически и геополитически защищенного «народного дома».  Государство – писал Челлен, – дом и сердце граждан. Государство ищет или стремится защитить интересы народа. Защищая эти интересы, оно защищает свою экономическую систему, которую народ создал в своем родном пространстве. Государство действует как органический механизм или как домашнее хозяйство.

        Для Челлена вопрос самодостаточности – не столько экономическая, сколько политическая проблема. Государство, которое зависит от импорта, никогда не может быть независимым, считает Челлен. Необходима политика «закрытых дверей», ибо империалистическая политика «открытых дверей» морских сил (Великобритания) – есть война иными средствами, средствами экономики. Такие понятия как «свободная торговля» и «открытые двери» являются идеологическими лозунгами империализма, которые были приняты на вооружение сперва Британской Империей, затем и США. Эти идеологические установки – геополитическое кодовое название для проникновения, разрушения и захвата экономики других народов.

        Антитезисные принципы «Открытые двери» и «Народный дом» не могут сосуществовать, ибо проведение политики «открытых дверей» по существу есть блокада, направленная на разрушение народного хозяйства. «Народный дом» – это закрытые двери» [15].

        3. Автаркическая доминанта исторического хозяйственного развития России и модель «новой автаркии» для современной России. Хорошо известно положение об особых континентальных условиях хозяйственного развития России, которые сформировали специфический «автаркийный» тип политико-экономического мышления у значительной части русской интеллигенции. Такие ландшафтные особенности российской хозяйственной территории, как большие расстояния, суровый климат и малая по сравнения с Западной Европой продолжительность теплого времени года, и, главное, удаленность от удобных морских путей, заставляли мыслящую часть российского политэкономического сообщества критически относиться к универсализму фритредерских конструкций англосаксов. По мнению крупнейшего современного знатока истории российской геоэкономической мысли Г.Д.Гловели, значительная часть российских геополитиков и политэкономов конца 19 – начала 20 вв., в особенности школа евразийцев, однозначно предпочитала автаркические экономические концепции освоения собственной территории. Для этого предлагалось опережающее развитие инфраструктуры, государственно-частное партнерство с приматом государственных интересов в целях быстрого накопления капитала и пр. [16].

        Фактически Россия вплоть до начала XX в. была единственной страной в мире, которая приближалась к автаркии, то есть имела такой хозяйственный уклад, который позволял ей самостоятельно и полнокровно существовать независимо от иностранного ввоза и вывоза. По отношению к внешнему миру Россия была автономна, обеспечивая себя всеми необходимыми товарами, и сама потребляла почти все, что производила. Высокие заградительные пошлины на многие товары стимулировали внутреннее хозяйство. Зарубежный импорт не играл для страны жизненного значения. Доля России в мировом импорте в начале XX в. составляла немногим более 3%, что для страны с населением, равным десятой части всего человечества, было ничтожно. Для сравнения отметим, что большинство западных стран, обладая незначительной численностью населения, имело долю в мировом импорте во много раз большую, т.е. экономически зависело от импорта. Вот почему к началу XX в. в России сложился уникальный экономический механизм, обеспечивший население страны всем необходимым и почти полностью независимый от других стран. Сформировалась система замкнутого самодовлеющего хозяйства, главными чертами которого были самодостаточность и самоудовлетворенность, а хозяйственная деятельность для русских людей была частью богатой духовной жизни.

        Хозяйство в русской науке домостроительства было, прежде всего, духовно-нравственной категорией. Труд русским человеком воспринимался как добродетель, источник благополучия и богатства. В России сложилось иное, чем на Западе, отношение к деньгам и богатству. По афоризму американца Б.Франклина "Деньги – чеканная свобода", а для русского человека свобода – это независимость от денег: "Деньгами души не выкупишь" [17].

        Экономическую автаркию в России современные либералы и «промежуточники», например, И.Дискин, сопредседатель Совета по национальной стратегии,  отождествляют с политическим авторитаризмом, со сталинским выбором в конце 20-х и в 1946 году.

        В действительности понятие автаркия является противостоящим понятию внешнего управления и означает не полную изоляцию, а самоуправление, недопущение чужого внешнего управления, т.е. хозяйственный суверенитет.

        Современная автаркическая модель – это не отказ от внешней торговли вообще. Это подчинение принципов внешней торговли более высоким целям общественного развития по сравнению с целями наполнения оффшорных счетов отечественных олигархов. Такими принципами могут стать:

        1) приоритет отечественного производителя: если наша страна имеет возможность производить определенные товары, то она должна отдавать предпочтение их отечественному производству. Если современная метрополия глобализма – США – не стесняется время от времени запускать идеологический лозунг «покупай американское», то нам, захудалой периферии разваливающейся панглобалистской системы, вообще нельзя испытывать моральные переживания по поводу аналогичной пропаганды.

        2) приоритет высших неэкономических ценностей над примитивным экономическим расчетом. Экономические приоритеты, цены, рентабельность производства должны соответствовать не так называемым «мировым ценам», а внутренним условиям и потребностям с учетом социальной, политической, оборонной, нравственно-духовной "выгоды" того или иного производства для страны.

        Какими же нам видятся административно-организационные инструменты автаркическо-протекционистской модели развития?

        Осознавая фундаментальное значение экономических интересов при реализации любого трансформационного проекта, следует понимать, что эффективная модель автаркического развития в условиях краха глобализма возможна только в рамках перехода от ростовщическо-сырьевой к реиндустриализационной модели обогащения элит. Фундаментальным направлением такого перехода может быть только вертикальная интеграция сырьевых, перерабатывающих и машиностроительных компаний в рамках смешанных холдингов с постепенным сокращением экспортных поставок энергетического сырья на внешние рынки. Видимо, все современные российские люди с уровнем образования выше 6-го класса средней школы осознают бесперспективность экспорто-сырьевой специализации отечественной экономики. Более того, все понимают, что продолжение этого курса является преступлением перед будущими поколениями, для которых «не хватит нефти». Однако мало кто предлагает действенную альтернативную модель хозяйственного развития, опирающуюся на принципы самодостаточного национального хозяйства.

        Разумеется, решающее значение для старта подобного эпохального проекта принадлежит неформальной договоренности политико-экономических элит по типу деголлевской Франции 1945-1968 гг., Японии, Кореи и других стран, сумевших совершить свое «экономическое чудо». Например, в недавней публикации в журнале «Эксперт» профессором МГИМО В.Черниковым было блестяще показано как великий Де Голль в течение «славного послевоенного тридцатилетия» фактически переформатировал Францию. Он сменил экспортно-ростовщическую модель французского капитализма на современную индустриальную, что позволило стране стать лидером по накоплению благосостояния населения [18]. Эта радикальная смена модели не могла бы произойти без жесткого административного давления, включая неприкрытый шантаж за коллаборационизм тогдашних французских олигархов. Фактически Де Голль заставил олигархов вкладывать частные капиталы в отечественную экономику и терпеть усиливающуюся роль государства, национализировавшего многие отрасли. Зато стали невозможны проявления довоенной модели экспорта капитала когда, по словам французского экономиста М.Пикемаля, государственный заем был «классическим элементом экономического пейзажа вплоть до 1939 года». В итоге «объем вывезенных капиталов превышал общую сумму капиталовложений во французские промышленные предприятия» [18]. В результате отхода от довоенной глобалистской доктрины экономического развития с опорой на экспорт капитала и перехода к политике преимущественного развития внутреннего рынка Франция добивается высоких темпов роста, существенно превосходящих показатели прошлых лет. Речь идет о трехкратном и даже четырехкратном превышении темпов роста за 1940-1970-е годы по сравнению со средними показателями первой половины XX века.

        Мы далеки от того, чтобы увязывать экономические успехи Франции с принципами автаркийного развития. Как известно, исключительный динамизм французской и германской послевоенных экономик связан с восстановительным ростом в условиях развертывания технологий четвертого технологического уклада, а также с потенциалом европейской интеграции. Однако именно последнее обстоятельство позволяет провести некоторую аналогию с защищенным «общеевропейским домом» Р.Челлена и «замкнутым торговом государством» И.Фихте. Однородность хозяйственных правил и институтов в послевоенной Европе, обеспечиваемой, зачем скрывать, за счет военно-политического доминирования США в этом регионе, создали на определенное время идеальные условия для интенсивного хозяйственного обмена внутри той макроэкономической зоны, которая включала не только Западную Европу, но и США. Блоковое противостояние с мировой системой социализма придавало этому макрорегиону, «общеатлантистскому дому», необходимую идеологическую и нравственную идентичность, облегчающую хозяйственные сношения.

        Возвращаясь к вопросу о необходимости активизации процессов вертикальной интеграции, отметим, что у нас в стране есть серьезные специалисты, проработавшие теоретическую сторону вопроса. Профессор С.С.Губанов в ряде статей в журнале «Экономист»  построил экономико-математические модели вертикально-интегрированной экономики, доказывающие безусловное превосходство данной формы промышленной организации над современной разрозненной и очаговой структурой отечественной экономики [19-20]. Кроме того, он увязал концепцию вертикально-интегрированной экономики в историческую логику развития государственно-корпоративного сектора как доминирующего в современных развитых странах.

        Некоторые наиболее насущные финансово-экономические инструменты автаркическо-протекционистской модели развития сводятся к следующему.

?              Введение режима ограниченной конвертируемости рубля. Более того, возрождение элементов валютной дискриминации хозяйствующих субъектов по типу системы дифференцированных валютных коэффициентов, существовавших в СССР. Пускай импортер сигарет покупает иностранную валюту по завышенному курсу, а импортер технологического оборудования по заниженному.

?              Повышение уровня таможенной защиты внутреннего рынка на основе соблюдения и ужесточения принципа «тарифной эскалации».

?              Снижение налогов на труд (НДС, социальные налоги) при повышении налогов на доходы (обязательная дифференциальная шкала на НДФЛ!) и резком повышении рентных налогов на экспорт сырья.

?              Создание действенного кредитного механизма льготных (дотируемых) процентных ставок предприятиям, реализующим программы реиндустриализации.

        Таким образом, современная автаркическая хозяйственная модель развития России на ближайшую перспективу требует опоры на вертикально-интегрированный государственно-корпоративный сектор экономики. Да, элементы подобной хозяйственной системы изрядно скомпрометированы тоталитарными политическим режимами прошлого, к которым ни один разумный отечественный экономист не хочет возвращаться и даже апеллировать. Однако исторический опыт также показывает, что разумная конфигурация данных хозяйственных принципов на здоровой политической основе (то бишь при демократическом политическом устройстве) способна сотворить настоящие экономические чудеса, по которым так соскучилась современная Россия.

Литература

        1. Толкачёв С.А. Призрак Гласса-Стигала  бродит по Америке// «Капитал страны», 31.01.2010.

        2. Толкачёв С.А. Мировой финансовый кризис: настоящее монетарное звено, упущенное П.Кругманом// «Капитал страны», 20.10.2009.

        3. Сапир Ж. Изгнание из рая глобализации// «Эксперт», №2(641), 19.01.2009.

        4. Если это не протекционизм// «Эксперт»,  20.04.2009.

        5. Не спасет и не погубит// «Эксперт»,  20.04.2009.

        6. Китай держит удар (http://www.slon.ru/blogs/grozovsky/post/342085/).

        7. http://krugman.blogs.nytimes.com/2010/03/21/i-am-become-death-destroyer-of-worlds/.

        8. Б.Грозовский. США пошли на штурм китайской стены (http://www.slon.ru/blogs/grozovsky/post/328382/).

        9. http://oval.ru/enc/541.html.

        10. Ритер Х., Цвайнерт Й. Густав Шмоллер и глобализация// «Вестник Санкт-Петербургского университета», 2007, Серия 5, Выпуск 4.

        11. История фашизма в западной Европе/ Ответственный редактор Г.С.Филатов. М.: Наука, 1978.

        12. Брагинская Н.В. Автаркия / Новая философская энциклопедия в 4-х томах. М.: Мысль. 2000-2001 (http://iph.ras.ru/page49252933.htm).

        13. Лапидус И.А. Место И.Г.Фихте в истории экономической мысли Германии. Уфа, БашГУ, 2004.

        14. Челлен Р. Государство как форма жизни М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008.

         15. Крейтор Н. фон. Народный дом. Геополитика Рудольфа Челлена. Автаркия как геополитическая защита (http://otechestvo.org.ua/main/20062/2014.htm).

        16. Гловели Г.Д. Геополитическая экономия в России. СПб.: Алетейя, 2009.

        17. Платонов О.А. Русская экономика без глобализма. М.: Алгоритм, 2007.

        18. Черников Г. Славное тридцатилетие// «Эксперт», №1(687), 28.12.2009.

        19. Губанов С.С. К политике неоиндустриализации России// «Экономист», 2009, №3.

        20. Губанов С.С. Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция (о формуле развития России)// «Экономист», 2008, № 9.