Поддержка науки во всем мире носит адресный характер и распространяется на конкретных исследователей. И принимает она форму грантов. Но как это делается в России? В чем специфика российской грантовой поддержки? Можно ли здесь рассчитывать на успех?
1. Проблема «размывания» грантов. В настоящее время действующая в России система грантов имеет множество серьезных недостатков. Среди них особое место занимает система налогообложения выделяемых государственными фондами субвенций на проведение исследований. Сущность этой системы состоит в проведении денег, выделяемых государственными фондами (Российским государственным гуманитарным фондом (РГНФ), Российским фондом фундаментальных исследований (РФФИ) и т.п.) индивидуальным исследователям и исследовательским коллективам, через юридические лица. Законодателем не только не предусмотрены, но и откровенно запрещены прямые перечисления денег физическим лицам, осуществляющим научные исследования. Тем самым, хотя в конкурсе на гранты принимают участие физические лица, которые, в конечном счете, и выигрывают субвенции на исследовательские проекты, означенные суммы проходят через организации, которые никакого отношения к указанным проектам не имеют.
Непосредственным итогом такой системы является то, что субвенции на исследовательские гранты попадают в своеобразную «налоговую мясорубку» юридических лиц, которая отрезает значительную часть исходной суммы. В результате непосредственные исследователи, выполняющие проекты, на руки получают суммы, далекие от тех, которые фигурируют в финансовой отчетности государственных фондов. Тем самым происходит размывание средств, выделяемых на проведение исследований. До конечного адресата доходит совсем не та сумма, которая фигурирует в качестве цены исследовательского гранта.
Действующая система налогообложения грантов приводит к тому, что к индивидуальным исследователям постоянно «прилипают» хозяйственные структуры, которые отсасывают на себя значительную часть выделенных государством средств. Между тем само государство использует юридических лиц в качестве канала, с помощью которого часть средств, выделенных на проведение исследований, изымается обратно в бюджет посредством запуска соответствующего налогового механизма. Таким образом, возникает ситуация, когда государство одной рукой дает средства на научные исследования, а другой рукой отбирает их. Данная система никак не может считаться нормальной, так как почти все западные фонды действуют по совершенно иным принципам: деньги выделяются непосредственным исполнителям гранта (физическим лицам) и они не подлежат налогообложению. Россия выстроила свою собственную грантовую модель науки, отличную от прогрессивных западных моделей.
Из сказанного ясно, что с точки зрения стимулирования исследовательской деятельности эффективность российской модели финансирования научных грантов гораздо ниже эффективности западной модели. Однако острота данной проблемы непосредственно зависит от величины тех финансовых потерь, которые несут исследователи в результате «проката» грантовых средств через организации и предприятия. Если эти потери невелики, то и сама проблема не слишком актуальна, если же потери значительны, то под вопросом оказывается сама целесообразность действующей системы финансирования грантов.
2. Оценка масштаба потерь исследовательских субвенций из-за налогообложения юридических лиц. Рассмотрим более подробно те утечки средств, которые возникают у исследователей в результате действующей системы налогообложения. Для этого необходимо учесть несколько моментов.
Во-первых, организация, через которую осуществляется финансирование гранта, имеет право на своеобразную «премию». Ее размер строго лимитирован: для РГНФ она составляет не более 15% от общей суммы гранта, для РФФИ - не более 20%. С финансовой точки зрения данная премия обусловлена необходимостью осуществления организацией затрат на организационно-финансовое и техническое сопровождение исследовательского проекта. Однако в любом случае это прямой вычет из дохода получателя гранта.
Во-вторых, как только деньги поступают на счет юридического лица и принимают форму заработной платы, в отношении них сразу же вступает в силу такая налоговая норма, как начисления на заработную плату. Это еще один серьезный вычет из дохода получателя гранта. Данный вычет возникает автоматически при переводе физического лица (исследователя) в юридическое лицо (организацию). Соответственно подобный трансфер губительно сказывается на трудовой мотивации исследователя.
В-третьих, начисленная заработная плата исследователю автоматически облагается подоходным налогом. Данная форма изъятия также неподконтрольна исследователю и действует автоматически.
Для того, чтобы оценить масштаб финансовых потерь исследователей при «прокатке» грантов через юридические лица формализуем действующую систему налогообложения субвенций, выделяемых на исследовательские гранты.
Если через S обозначить исходную сумму исследовательского гранта («грязные» доходы), а через D - сумму денег, получаемых исследователем на руки («чистые» доходы), то зависимость между ними с учетом действующей налоговой системы может быть выражена следующим образом:
, (1)
где ν - доля накладных расходов, связанных с «оприходованием» гранта (затраты на регистрацию научно-исследовательской работы в ВНТИЦ, комиссия банку за перечисление заработной платы на пластиковые карты и т.п.); α - норматив начислений на оплату труда (единый социальный налог); β - доля средств гранта, идущих на организационно-финансовое и техническое сопровождение проекта; γ - ставка подоходного налога.
Из формулы (1) несложно видеть, что связь между «грязными» и «чистыми» доходами получателя гранта выражается тривиальной формулой:
, (2)
где k - коэффициент пропорциональности, играющий роль коэффициента полезного действия грантовых субвенций и оценивающийся по формуле:
. (3)
С коэффициентом k непосредственно связан коэффициент потерь
, который играет роль коэффициента диссипации (рассеяния) грантовых субвенций. Коэффициент r в дальнейшем будет трактоваться еще и как налоговое бремя, что полностью соответствует его глубинному смыслу, ибо диссипация финансовых средств в основном происходит из-за действия фискальных инструментов.
Полученные соотношения воспроизводят действующую бухгалтерскую систему налогообложения грантовых средств и позволяют проводить простые оценочные расчеты. Для этого воспользуемся следующими значениями фигурирующих в формулах (1)-(3) параметров. Доля накладных расходов ν включает затраты на регистрацию научно-исследовательской работы в ВНТИЦ, комиссию банку за перечисление заработной платы на пластиковые карты и отчисления на увеличение стоимости материальных запасов организации. Как правило, эта величина незначительна и для грантов средней величины составляет ν=3-4%. Норматив начислений на оплату труда α (единый социальный налог) в настоящее время составляет α=26,2% от величины заработной платы. Доля средств гранта β, идущих на организационно-финансовое и техническое сопровождение проекта, для РГНФ составляет β=15%. Хотя в нормативных документах цифра в 15% оговаривается в качестве предельной (формально она может быть равна нулю), на практике именно она и используется при работе с грантовыми субвенциями. Ставка подоходного налога γ в настоящий момент составляет γ=13%.
Учитывая приведенные значения параметров, несложно оценить эффективность исследовательских грантов в России. Для этого возьмем конкретную величину ν=3,2% и воспользуемся формулой (3):
. (4)
Таким образом, коэффициент полезного действия грантовых субвенций составляет k=56,7%. Соответственно коэффициент диссипации грантовых субвенций составляет r=43,3%. Если же рассмотреть РФФИ, для которого β=20%, то данные цифры составят 53,4% и 46,6% соответственно.
Таким образом, сегодняшняя налоговая система России настроена таким образом, что около половины выданных грантов возвращается в государственную казну. Такая величина налогового бремени считается недопустимо высокой даже для юридических лиц, ведущих коммерческую деятельность. Аналогичным образом данная величина является безмерно завышенной и для физических лиц. Тем самым налоговое бремя грантовых субвенций не соответствует никаким международным и российским стандартам. Если же учесть, что сами гранты представляют собой специфическую форму благотворительности (в нашем случае государственной благотворительности), то подобная система налогообложения представляется и вовсе абсурдной.
3. Трансфер физических лиц в юридические: экономические и правовые коллизии. К настоящему моменту уже принят федеральный закон «О внесении изменения в статью 217 части второй Налогового кодекса Российской Федерации» №38-ФЗ от 23 марта 2007 г., в соответствии с которым в Налоговый кодекс РФ (НКРФ) внесено изменение относительно налогообложения грантов. В соответствии с новой редакцией НКРФ, не подлежат налогообложению доходы физических лиц, полученных налогоплательщиками в виде грантов (безвозмездной помощи), предоставленных для поддержки науки и образования, культуры и искусства в Российской Федерации международными, иностранными и (или) российскими организациями по перечням таких организаций, утвержденных Правительством Российской Федерации. Новое правило налогообложения должно вступить в силу с 1 января 2008 года.
Главным отличием новой системы является введение налоговых льгот не только для международных и иностранных, но и для российских организаций, выдающих исследовательские гранты. Данный шаг является абсолютно оправданным и давно назревшим. Однако следует отметить, что, вводя льготу по налогообложению физических лиц, российское законодательство не предусматривает главного - отказа от процедуры трансфера физический лиц в юридические. Между тем именно этот механизм является главным кризисным звеном российской системы грантов. Рассмотрим этот вопрос более подробно.
Во-первых, льгота по подоходному налогу на физических лиц не перекрывает налогового бремени, связанного с переходом исследователей под патронаж юридических лиц. Так, в соответствии с нашими расчетами ликвидация подоходного налога на грантовые субвенции при нынешних условиях приведет к тому, что коэффициент полезного действия k возрастет с 56,7% до 65,2%. Тем самым общее налоговое бремя для исследователей сократится на 8,5 процентных пунктов (п.п.). Между тем выведение исследователей из «обоймы» юридических лиц и возврат им изначального статуса физических лиц даже при сохранении подоходного налога позволило бы повысить коэффициент полезного действия k с 56,7% до 87,0%. В этом случае налоговый выигрыш исследователей составил бы 30,3 п.п., что в 3,6 раза больше выигрыша от экономии на подоходном налоге. Таким образом, российское государство в очередной раз идет на косметический ремонт налоговой системы, сохраняя ее сущностные недостатки.
Во-вторых, «загоняя» российских исследователей в рамки юридических лиц, российское государство тем самым осуществляет ряд действий, которые с экономической и правовой точек зрения являются некорректными. Так, выступая в роли благотворителя при выдаче гранта, государство находит юридическое лицо, которое не только становится каналом перемещения денег от государства к исследователю, но и работодателем для исследователя. И как работодатель данное юридическое лицо обязано осуществлять все предусмотренные налоговые платежи. Между тем совершенно очевидно, что указанная организация по линии гранта никак не может выступать в качестве работодателя, а исследователь - в качестве наемного работника. Это принципиальная экономическая и правовая ошибка. Заметим попутно, что и само государство не выступает в отношении исследователя в качестве работодателя. Оно не дает ему работу, а покупает продукт его работы, выплачивая взаимно согласованную цену. В этом заключается глубинный смысл конкурсной системы предоставления грантов. Учитывая, что полученный исследователем грант представляет собой его доход, то максимум, на что может претендовать государство - это подоходный налог. Во многих случаях грантовые субсидии получают статус благотворительных пожертвований, что ликвидирует и этот налоговый платеж.
В-третьих, грантовая система как таковая, орирентированная на поддержку свободных исследователей, находится в явном противоречии с нынешней системой выдачи грантов, ориентированной на исследователей, жестко «привязанных» к конкретной организации. Глубинный смысл конкурсной системы грантов состоит в устранении из процесса конкуренции юридических лиц. Более того, данная система предполагает, что некоторые исследователи в какой-то момент времени могут даже лишиться постоянной работы, но продолжать работу над полученным грантом и участвовать в новых конкурсах. При нынешней же системе привязки исследователей-индивидуалов к организациям возникает некий аналог крепостной системы зависимости исследователей от своего финансового канала в лице организации, через которую идет финансирование их проектов. Сегодня в России безработный исследователь, который не смог договориться ни с какой организацией о финансовой «прокачке» своего гранта, автоматически лишается права и на сам грант.
В-четвертых, система грантов в идеале ориентирована на сугубо индивидуальных исследователей и их небольшие коллективы по конкретным проектам, в то время как российская система провоцирует работу с массовым исследователем. Такое противоречие является прямым следствием включения в систему грантов юридических лиц. Например, крупный институт или университет, сотрудники которого выиграли грант, оформляют всю документацию таким образом, что в ней отражается финансовая картина сразу по всем участникам проектов. Иногда выпадение по каким-либо обстоятельствам одного участника из общего списка автоматически нарушает работу по оформлению документов всех остальных участников. Тем самым возникает противоречие между индивидуальным характером исследовательских грантов и массовым (конвейерным) характером системы финансового учета юридических лиц.
Рассмотренные аспекты налогообложения грантовых субвенций показывают, что в настоящий момент мы имеем полностью искаженную, уродливую систему отношений различных хозяйствующих субъектов: государства, исследователя (физического лица) и организации (юридического лица). Тем не менее, такая система отношений выгодна российскому государству, так как позволяет ему экономить или, вернее, возвращать бюджетные деньги.
4. Роль доверия государства населению и контуры новой системы. Закрепленные на протяжении нескольких лет принципы работы российских государственных фондов, финансирующих научные исследования, являются нерациональными. Подключение юридических лиц к процессу финансирования индивидуальных грантов не оправдывает себя. С чем же связано такое положение дел?
На наш взгляд, это связано с отсутствием доверия государства своим гражданам. По его мнению, заключать договор с физическим лицом можно только при наличии гарантии со стороны юридического лица. Исследователь-индивидуал, как правило, не имеет банковского счета, не имеет офиса, не ведет финансовую отчетность и вообще он по определению ненадежен. Государство постоянно подозревает исследователей в желании присвоить деньги, не отработав их. Ничем другим нельзя оправдать тот факт, что государство отказывается иметь дело непосредственно с исследователями. В противоположность государственным фондам западные фонды строят свою деятельность на принципах финансирования непосредственно исследователей. Более того, многие из них категорически отказываются иметь дело с какими-либо юридическими лицами. Наоборот, многие западные фонды поощряют семейные гранты, когда супруги, родители и дети ведут совместное исследование в выбранном направлении. И западные фонды не боятся того, что пресловутые семьи исследователей не выполнят свои обязательства!
Аналогичный случай недоверия со стороны российского государства в отношении своего населения проявляется во введенной системе «материнского (семейного) капитала», в соответствии с которой государство с 2007 г. депонирует 250 тыс. руб. для родившей второго (третьего) ребенка женщины, но расходовать их можно только после трех лет с момента открытия счета и только по строго определенным направлениям. В этом случае государство, например, подозревает (и отчасти небезосновательно) женщин в том, что они, родив ребенка и получив означенную сумму денег, сдадут ребенка в детский дом, обманув тем самым государство. В данном случае в целом прогрессивное и полезное начинание принимает примерно столь же уродливые формы, как и в случае с грантами.
Еще одна аналогия крайнего недоверия российского государства к своему населению наблюдается во введении такого правила, как необходимость предоставления при выезде одного из супругов с ребенком за границу нотариально заверенного разрешения второго супруга (с указанием срока и страны выезда). В данном случае совершенно явно нарушается презумпция невиновности россиян, и каждый из супругов всех российских семей воспринимается государством в качестве потенциального уголовника, намеревающегося вывести своего собственного ребенка из страны для последующей продажи. Подобная практика создает колоссальные осложнения, прежде всего, для обычных законопослушных граждан. Хотя попытка защиты детей от возможных преступных действий со стороны мошенников сама по себе должна классифицироваться как положительная, ее формы никак не укладываются в рамки рациональных правовых и экономических механизмов.
Во всех трех случаях - в системе грантов, «материнского капитала» и нотариальных разрешений на выезд - мы сталкиваемся с дефицитом доверия государства своему населению. Такое положение дел, конечно, можно частично оправдать неадекватным поведением россиян, однако в любом случае государство, видимо, должно сделать первый шаг в проявлении своего доверия своим гражданам. На старой идеологической платформе крайней подозрительности невозможно выстраивать такие демократические институты, как конкурсная система исследовательских грантов. В этой связи без пересмотра нынешней позиции в отношении правомочности исследователей-физических лиц невозможна прогрессивная перестройка системы налогообложения грантовых субвенций.
Есть еще один предрассудок, который лежит в основе нынешней порочной системы «проката» грантов через организации. Дело в том, что благодаря передаточному механизму в виде юридических лиц государство возвращает часть денег, выделенных на поддержку отечественных исследователей. И такой результат в высших эшелонах власти, по-видимому, считается большим достижением. Однако этого же результата можно было добиться и другим, более простым способом - выделением меньших сумм денег для государственных научных фондов. Если же определенные деньги все-таки выделяются, то за этим, как правило, стоят реальные потребности страны и осуществлять косвенный секвестр выделенных сумм не только не целесообразно, но и опасно, так как это может разрушить и без того слабый сектор отечественной науки. Таким образом, отказ от сложной налоговой игры в отношении исследовательских грантов является непременным условием выстраивания нормальной системы поддержки науки.
Можно предположить, что одной из причин становления системы грантов, основанной на участии фирм и организаций, является техническая нереализуемость финансирования физических лиц из бюджета страны. Однако это не так. Ничто не мешает, например, осуществлять транши (выплаты) по грантам из Казначейства страны непосредственно исследователям на их счета в Сбербанке, который имеет отделения во всех регионах страны. В принципе эта система мало чем отличалась бы от существующей сегодня системы перечисления средств на счета юридических лиц, открытых в большинстве случаев в том же Сбербанке. В связи с этим предрассудок о технической предпочтительности финансовых операций посредством юридических лиц необходимо изживать.
Резюмируя сказанное, следует отметить необходимость внедрения трех простых принципов формирования системы грантов: максимальное доверие государства индивидуальным исследователям; отказ властей от экономии на науке с помощью «скрытых» фискальных инструментов; активное внедрение современных финансовых технологий работы бюджета с физическими лицами. В противном случае постоянное «отнимание» половины выделенных средств (грантов) может сильно демотивировать отечественных исследователей, от которых во многом зависит построение современной национальной экономики инновационного типа.
Непосредственным итогом такой системы является то, что субвенции на исследовательские гранты попадают в своеобразную «налоговую мясорубку» юридических лиц, которая отрезает значительную часть исходной суммы. В результате непосредственные исследователи, выполняющие проекты, на руки получают суммы, далекие от тех, которые фигурируют в финансовой отчетности государственных фондов. Тем самым происходит размывание средств, выделяемых на проведение исследований. До конечного адресата доходит совсем не та сумма, которая фигурирует в качестве цены исследовательского гранта.
Действующая система налогообложения грантов приводит к тому, что к индивидуальным исследователям постоянно «прилипают» хозяйственные структуры, которые отсасывают на себя значительную часть выделенных государством средств. Между тем само государство использует юридических лиц в качестве канала, с помощью которого часть средств, выделенных на проведение исследований, изымается обратно в бюджет посредством запуска соответствующего налогового механизма. Таким образом, возникает ситуация, когда государство одной рукой дает средства на научные исследования, а другой рукой отбирает их. Данная система никак не может считаться нормальной, так как почти все западные фонды действуют по совершенно иным принципам: деньги выделяются непосредственным исполнителям гранта (физическим лицам) и они не подлежат налогообложению. Россия выстроила свою собственную грантовую модель науки, отличную от прогрессивных западных моделей.
Из сказанного ясно, что с точки зрения стимулирования исследовательской деятельности эффективность российской модели финансирования научных грантов гораздо ниже эффективности западной модели. Однако острота данной проблемы непосредственно зависит от величины тех финансовых потерь, которые несут исследователи в результате «проката» грантовых средств через организации и предприятия. Если эти потери невелики, то и сама проблема не слишком актуальна, если же потери значительны, то под вопросом оказывается сама целесообразность действующей системы финансирования грантов.
2. Оценка масштаба потерь исследовательских субвенций из-за налогообложения юридических лиц. Рассмотрим более подробно те утечки средств, которые возникают у исследователей в результате действующей системы налогообложения. Для этого необходимо учесть несколько моментов.
Во-первых, организация, через которую осуществляется финансирование гранта, имеет право на своеобразную «премию». Ее размер строго лимитирован: для РГНФ она составляет не более 15% от общей суммы гранта, для РФФИ - не более 20%. С финансовой точки зрения данная премия обусловлена необходимостью осуществления организацией затрат на организационно-финансовое и техническое сопровождение исследовательского проекта. Однако в любом случае это прямой вычет из дохода получателя гранта.
Во-вторых, как только деньги поступают на счет юридического лица и принимают форму заработной платы, в отношении них сразу же вступает в силу такая налоговая норма, как начисления на заработную плату. Это еще один серьезный вычет из дохода получателя гранта. Данный вычет возникает автоматически при переводе физического лица (исследователя) в юридическое лицо (организацию). Соответственно подобный трансфер губительно сказывается на трудовой мотивации исследователя.
В-третьих, начисленная заработная плата исследователю автоматически облагается подоходным налогом. Данная форма изъятия также неподконтрольна исследователю и действует автоматически.
Для того, чтобы оценить масштаб финансовых потерь исследователей при «прокатке» грантов через юридические лица формализуем действующую систему налогообложения субвенций, выделяемых на исследовательские гранты.
Если через S обозначить исходную сумму исследовательского гранта («грязные» доходы), а через D - сумму денег, получаемых исследователем на руки («чистые» доходы), то зависимость между ними с учетом действующей налоговой системы может быть выражена следующим образом:
, (1)где ν - доля накладных расходов, связанных с «оприходованием» гранта (затраты на регистрацию научно-исследовательской работы в ВНТИЦ, комиссия банку за перечисление заработной платы на пластиковые карты и т.п.); α - норматив начислений на оплату труда (единый социальный налог); β - доля средств гранта, идущих на организационно-финансовое и техническое сопровождение проекта; γ - ставка подоходного налога.
Из формулы (1) несложно видеть, что связь между «грязными» и «чистыми» доходами получателя гранта выражается тривиальной формулой:
, (2)где k - коэффициент пропорциональности, играющий роль коэффициента полезного действия грантовых субвенций и оценивающийся по формуле:
. (3)С коэффициентом k непосредственно связан коэффициент потерь
, который играет роль коэффициента диссипации (рассеяния) грантовых субвенций. Коэффициент r в дальнейшем будет трактоваться еще и как налоговое бремя, что полностью соответствует его глубинному смыслу, ибо диссипация финансовых средств в основном происходит из-за действия фискальных инструментов.Полученные соотношения воспроизводят действующую бухгалтерскую систему налогообложения грантовых средств и позволяют проводить простые оценочные расчеты. Для этого воспользуемся следующими значениями фигурирующих в формулах (1)-(3) параметров. Доля накладных расходов ν включает затраты на регистрацию научно-исследовательской работы в ВНТИЦ, комиссию банку за перечисление заработной платы на пластиковые карты и отчисления на увеличение стоимости материальных запасов организации. Как правило, эта величина незначительна и для грантов средней величины составляет ν=3-4%. Норматив начислений на оплату труда α (единый социальный налог) в настоящее время составляет α=26,2% от величины заработной платы. Доля средств гранта β, идущих на организационно-финансовое и техническое сопровождение проекта, для РГНФ составляет β=15%. Хотя в нормативных документах цифра в 15% оговаривается в качестве предельной (формально она может быть равна нулю), на практике именно она и используется при работе с грантовыми субвенциями. Ставка подоходного налога γ в настоящий момент составляет γ=13%.
Учитывая приведенные значения параметров, несложно оценить эффективность исследовательских грантов в России. Для этого возьмем конкретную величину ν=3,2% и воспользуемся формулой (3):
. (4)Таким образом, коэффициент полезного действия грантовых субвенций составляет k=56,7%. Соответственно коэффициент диссипации грантовых субвенций составляет r=43,3%. Если же рассмотреть РФФИ, для которого β=20%, то данные цифры составят 53,4% и 46,6% соответственно.
Таким образом, сегодняшняя налоговая система России настроена таким образом, что около половины выданных грантов возвращается в государственную казну. Такая величина налогового бремени считается недопустимо высокой даже для юридических лиц, ведущих коммерческую деятельность. Аналогичным образом данная величина является безмерно завышенной и для физических лиц. Тем самым налоговое бремя грантовых субвенций не соответствует никаким международным и российским стандартам. Если же учесть, что сами гранты представляют собой специфическую форму благотворительности (в нашем случае государственной благотворительности), то подобная система налогообложения представляется и вовсе абсурдной.
3. Трансфер физических лиц в юридические: экономические и правовые коллизии. К настоящему моменту уже принят федеральный закон «О внесении изменения в статью 217 части второй Налогового кодекса Российской Федерации» №38-ФЗ от 23 марта 2007 г., в соответствии с которым в Налоговый кодекс РФ (НКРФ) внесено изменение относительно налогообложения грантов. В соответствии с новой редакцией НКРФ, не подлежат налогообложению доходы физических лиц, полученных налогоплательщиками в виде грантов (безвозмездной помощи), предоставленных для поддержки науки и образования, культуры и искусства в Российской Федерации международными, иностранными и (или) российскими организациями по перечням таких организаций, утвержденных Правительством Российской Федерации. Новое правило налогообложения должно вступить в силу с 1 января 2008 года.
Главным отличием новой системы является введение налоговых льгот не только для международных и иностранных, но и для российских организаций, выдающих исследовательские гранты. Данный шаг является абсолютно оправданным и давно назревшим. Однако следует отметить, что, вводя льготу по налогообложению физических лиц, российское законодательство не предусматривает главного - отказа от процедуры трансфера физический лиц в юридические. Между тем именно этот механизм является главным кризисным звеном российской системы грантов. Рассмотрим этот вопрос более подробно.
Во-первых, льгота по подоходному налогу на физических лиц не перекрывает налогового бремени, связанного с переходом исследователей под патронаж юридических лиц. Так, в соответствии с нашими расчетами ликвидация подоходного налога на грантовые субвенции при нынешних условиях приведет к тому, что коэффициент полезного действия k возрастет с 56,7% до 65,2%. Тем самым общее налоговое бремя для исследователей сократится на 8,5 процентных пунктов (п.п.). Между тем выведение исследователей из «обоймы» юридических лиц и возврат им изначального статуса физических лиц даже при сохранении подоходного налога позволило бы повысить коэффициент полезного действия k с 56,7% до 87,0%. В этом случае налоговый выигрыш исследователей составил бы 30,3 п.п., что в 3,6 раза больше выигрыша от экономии на подоходном налоге. Таким образом, российское государство в очередной раз идет на косметический ремонт налоговой системы, сохраняя ее сущностные недостатки.
Во-вторых, «загоняя» российских исследователей в рамки юридических лиц, российское государство тем самым осуществляет ряд действий, которые с экономической и правовой точек зрения являются некорректными. Так, выступая в роли благотворителя при выдаче гранта, государство находит юридическое лицо, которое не только становится каналом перемещения денег от государства к исследователю, но и работодателем для исследователя. И как работодатель данное юридическое лицо обязано осуществлять все предусмотренные налоговые платежи. Между тем совершенно очевидно, что указанная организация по линии гранта никак не может выступать в качестве работодателя, а исследователь - в качестве наемного работника. Это принципиальная экономическая и правовая ошибка. Заметим попутно, что и само государство не выступает в отношении исследователя в качестве работодателя. Оно не дает ему работу, а покупает продукт его работы, выплачивая взаимно согласованную цену. В этом заключается глубинный смысл конкурсной системы предоставления грантов. Учитывая, что полученный исследователем грант представляет собой его доход, то максимум, на что может претендовать государство - это подоходный налог. Во многих случаях грантовые субсидии получают статус благотворительных пожертвований, что ликвидирует и этот налоговый платеж.
В-третьих, грантовая система как таковая, орирентированная на поддержку свободных исследователей, находится в явном противоречии с нынешней системой выдачи грантов, ориентированной на исследователей, жестко «привязанных» к конкретной организации. Глубинный смысл конкурсной системы грантов состоит в устранении из процесса конкуренции юридических лиц. Более того, данная система предполагает, что некоторые исследователи в какой-то момент времени могут даже лишиться постоянной работы, но продолжать работу над полученным грантом и участвовать в новых конкурсах. При нынешней же системе привязки исследователей-индивидуалов к организациям возникает некий аналог крепостной системы зависимости исследователей от своего финансового канала в лице организации, через которую идет финансирование их проектов. Сегодня в России безработный исследователь, который не смог договориться ни с какой организацией о финансовой «прокачке» своего гранта, автоматически лишается права и на сам грант.
В-четвертых, система грантов в идеале ориентирована на сугубо индивидуальных исследователей и их небольшие коллективы по конкретным проектам, в то время как российская система провоцирует работу с массовым исследователем. Такое противоречие является прямым следствием включения в систему грантов юридических лиц. Например, крупный институт или университет, сотрудники которого выиграли грант, оформляют всю документацию таким образом, что в ней отражается финансовая картина сразу по всем участникам проектов. Иногда выпадение по каким-либо обстоятельствам одного участника из общего списка автоматически нарушает работу по оформлению документов всех остальных участников. Тем самым возникает противоречие между индивидуальным характером исследовательских грантов и массовым (конвейерным) характером системы финансового учета юридических лиц.
Рассмотренные аспекты налогообложения грантовых субвенций показывают, что в настоящий момент мы имеем полностью искаженную, уродливую систему отношений различных хозяйствующих субъектов: государства, исследователя (физического лица) и организации (юридического лица). Тем не менее, такая система отношений выгодна российскому государству, так как позволяет ему экономить или, вернее, возвращать бюджетные деньги.
4. Роль доверия государства населению и контуры новой системы. Закрепленные на протяжении нескольких лет принципы работы российских государственных фондов, финансирующих научные исследования, являются нерациональными. Подключение юридических лиц к процессу финансирования индивидуальных грантов не оправдывает себя. С чем же связано такое положение дел?
На наш взгляд, это связано с отсутствием доверия государства своим гражданам. По его мнению, заключать договор с физическим лицом можно только при наличии гарантии со стороны юридического лица. Исследователь-индивидуал, как правило, не имеет банковского счета, не имеет офиса, не ведет финансовую отчетность и вообще он по определению ненадежен. Государство постоянно подозревает исследователей в желании присвоить деньги, не отработав их. Ничем другим нельзя оправдать тот факт, что государство отказывается иметь дело непосредственно с исследователями. В противоположность государственным фондам западные фонды строят свою деятельность на принципах финансирования непосредственно исследователей. Более того, многие из них категорически отказываются иметь дело с какими-либо юридическими лицами. Наоборот, многие западные фонды поощряют семейные гранты, когда супруги, родители и дети ведут совместное исследование в выбранном направлении. И западные фонды не боятся того, что пресловутые семьи исследователей не выполнят свои обязательства!
Аналогичный случай недоверия со стороны российского государства в отношении своего населения проявляется во введенной системе «материнского (семейного) капитала», в соответствии с которой государство с 2007 г. депонирует 250 тыс. руб. для родившей второго (третьего) ребенка женщины, но расходовать их можно только после трех лет с момента открытия счета и только по строго определенным направлениям. В этом случае государство, например, подозревает (и отчасти небезосновательно) женщин в том, что они, родив ребенка и получив означенную сумму денег, сдадут ребенка в детский дом, обманув тем самым государство. В данном случае в целом прогрессивное и полезное начинание принимает примерно столь же уродливые формы, как и в случае с грантами.
Еще одна аналогия крайнего недоверия российского государства к своему населению наблюдается во введении такого правила, как необходимость предоставления при выезде одного из супругов с ребенком за границу нотариально заверенного разрешения второго супруга (с указанием срока и страны выезда). В данном случае совершенно явно нарушается презумпция невиновности россиян, и каждый из супругов всех российских семей воспринимается государством в качестве потенциального уголовника, намеревающегося вывести своего собственного ребенка из страны для последующей продажи. Подобная практика создает колоссальные осложнения, прежде всего, для обычных законопослушных граждан. Хотя попытка защиты детей от возможных преступных действий со стороны мошенников сама по себе должна классифицироваться как положительная, ее формы никак не укладываются в рамки рациональных правовых и экономических механизмов.
Во всех трех случаях - в системе грантов, «материнского капитала» и нотариальных разрешений на выезд - мы сталкиваемся с дефицитом доверия государства своему населению. Такое положение дел, конечно, можно частично оправдать неадекватным поведением россиян, однако в любом случае государство, видимо, должно сделать первый шаг в проявлении своего доверия своим гражданам. На старой идеологической платформе крайней подозрительности невозможно выстраивать такие демократические институты, как конкурсная система исследовательских грантов. В этой связи без пересмотра нынешней позиции в отношении правомочности исследователей-физических лиц невозможна прогрессивная перестройка системы налогообложения грантовых субвенций.
Есть еще один предрассудок, который лежит в основе нынешней порочной системы «проката» грантов через организации. Дело в том, что благодаря передаточному механизму в виде юридических лиц государство возвращает часть денег, выделенных на поддержку отечественных исследователей. И такой результат в высших эшелонах власти, по-видимому, считается большим достижением. Однако этого же результата можно было добиться и другим, более простым способом - выделением меньших сумм денег для государственных научных фондов. Если же определенные деньги все-таки выделяются, то за этим, как правило, стоят реальные потребности страны и осуществлять косвенный секвестр выделенных сумм не только не целесообразно, но и опасно, так как это может разрушить и без того слабый сектор отечественной науки. Таким образом, отказ от сложной налоговой игры в отношении исследовательских грантов является непременным условием выстраивания нормальной системы поддержки науки.
Можно предположить, что одной из причин становления системы грантов, основанной на участии фирм и организаций, является техническая нереализуемость финансирования физических лиц из бюджета страны. Однако это не так. Ничто не мешает, например, осуществлять транши (выплаты) по грантам из Казначейства страны непосредственно исследователям на их счета в Сбербанке, который имеет отделения во всех регионах страны. В принципе эта система мало чем отличалась бы от существующей сегодня системы перечисления средств на счета юридических лиц, открытых в большинстве случаев в том же Сбербанке. В связи с этим предрассудок о технической предпочтительности финансовых операций посредством юридических лиц необходимо изживать.
Резюмируя сказанное, следует отметить необходимость внедрения трех простых принципов формирования системы грантов: максимальное доверие государства индивидуальным исследователям; отказ властей от экономии на науке с помощью «скрытых» фискальных инструментов; активное внедрение современных финансовых технологий работы бюджета с физическими лицами. В противном случае постоянное «отнимание» половины выделенных средств (грантов) может сильно демотивировать отечественных исследователей, от которых во многом зависит построение современной национальной экономики инновационного типа.
Написать комментарий
У меня сложилась такая ситуация. Одна из коллег выиграла грант, но делать его не могла по объективным причинам. Предложила мне. Я полностью выполнила работу, а деньги (1 млн. рублей) получила она. И ничего не могу поделать. Подскажите кто-нибудь, как подступиться к разрешению этого конфликта
Работаю в Институте РАН в Москве. В 2009 году получая грант РФФИ наш Институт удерживал с выплат ЕСН и НДФЛ. По выплатам полученным после утверждения списка организаций, гранты которых освобождены от НДФЛ, обратился в налоговую с декларацией на возврат этого НДФЛ. Сейчас февраль 2011. Налоговая начала возвращать эти деньги (ошибочно удержанный НДФЛ). С января 2010 (после долгих обращений в нашу бухгалтерию и к главному бухгалтеру РАН писменно) в Институте перестали удерживать НДФЛ с выплат по грантам РФФИ.
Хотел бы вернуть хотя бы подоходный налог на гранты РФФИ начиная 1 января 2008. Как к этому подступиться?
Статья бросилась в глаза уже названием. Дело в том, что буквально в декабре 2009 получил-таки деньги за грант "Этнополитические конфликты на постсоветском пространстве". Сумма договора составляла 60000 рублей, которые делились между двумя студентами-исполнителями (в коих я) и научным руководителем. Свобода распределения суммы не была предоставлена - плановый отдел сразу дал рассчётный лист - кто сколько получит. Документы пришлось оформлять дважды - сначала, по многолетней традиции, руководитлем проекта в договоре значился научный руководитель, потом переделали под студента - стал ваш покорный слуга. Но выяснилось, что и научный руководитель тоже должен заключать вой договор! :) В сухом остатке: двое студентов получили по совокупности за выплатой налогов и удержаний по 13000 на человека, а ставка научного руководителя и вовсе преподавателем не была получена из-за опоздания в оформлении документов. Итак, вопрос - кого же поощрили?...
Отличная статья. Все ясно и очень грустно, что наше государство совершенно не правильно относиться к системе выплат грантов. И что, мы все чаще наблюдаем "утечку мозгов" из России в западные страны, где государство очень грамотно наладило отношения с физическими лицами (именно с научными сотрудниками). Это достаточно правильный подход, где человек понимает, что ему действительно доверяют и позволяют внедрять свои творения и плюс ценят это стоящими грантами. Я согласна с выводами автора по решению этой проблемы. Они действительно реальны и осуществимы...правда сложнее будет с доверием государства индивидуальным исследователям. Думаю доверие к народу должен спровоцировать сам народ. Описания про "семейный капитал" и правила выезда детей за границу мне кажется спровоцированы именно народом. Не думаю, что эти правила не были достаточно обоснованны. Ведь действительно, если это не контролировать не малая доля людей могут не добросовестно относиться к этим льготам или отсутствием некоторых ограничений. Но кто-то должен сделать первый шаг, и я согласна с автором, что это должно быть сделано государством! Тем более вопрос стоит о нашей науке и места нашего государства на мировом рынке новейших технологий.
После прочтения данной статьи становиться совершенно понятно, почему наша наука, мягко говоря, простаивает. Очевидно, что нынешняя система выплаты грантов направлена не на мотивацию исследователей и разработчиков, а на улучшение благосостояния государственной казны и определенного круга лиц. Фраза о роли доверия государства звучит красиво, но факт остается фактом - везде царит бюрократизм. И, хотя государственные чиновники говорят о том, мы можем совершать научные открытия, никто не хочет создать нормальные условия для этого. Вместо того, чтобы упростить и усовершенствовать систему выплат грантов, оказать реальную помощь в организации и проведении исследований, перенять опыт западных коллег, гораздо проще оставить все, как есть. Красиво говорить и надеяться на тех специалистов, которые еще готовы работать за идею, а не за вознаграждение. Только таких людей все меньше.
Спасибо, информативная статья. Для научных сотрудников, не компетентных в бухгалтерских вопросах, очень полезно. Думаю, помимо недоверия государства к гражданам (на что они отвечают недоверием к государству), действует еще такая причина, как желание научной бюрократии "руководить и направлять". Если исследователи смогут вести работу напрямую, вне академических и иных госструктур, возникает возможность образования "параллельной" науки, куда могут уйти наиболее талантливые ученые, оставив администраторов руководить "научным отстоем".